Здравствуй, дорогой читатель! Что же ты - проходи, усаживайся поудобнее. Эк тебя замело! Снега по самую макушку навалило, как говорил мой дед.
Может быть, чаю? Ядренейшего такого горячего чаю с бергамотиком. И малиной, говоришь? Непременно, непременно!
Сейчас и камин разожгу, пошуршу-поворочаю угольками. Ты пока грейся - видишь, как огонек бурчит, решетку ощупывает да бока чайничка. Скоро и вода закипит. Хорошо, не правда ли?!
Сегодня я расскажу тебе подлинную историю, которая приключилась с одним мальчиком. Очень, надо сказать, смелым и добрым, но чуточку молчаливом.
Бог ты мой, про чай я и забыл. Прошу извинить, сейчас. Бери осторожнее, не обожгись. А вот и пироженки с медом - дабы не скучать.
Да ты чашку так слопаешь! Потихоньку, глоточками. Вот, молодец. Согрелся ты? Тогда слушай.
Глава 1: в которой становится ясно, что ничего не ясно
Утром в Плимуте шел снег. Уже это было удивительно, ибо ни один старожил подобного отродясь не видел. Зима хозяйничала на улицах, холмах и полях; стучалась в окна и двери, хихикала в дымоходах и тайком готовила Сочельник.
Горожане нисколько не грустили из-за погоды. Все они, от мала до велика, радовались белым хлопьям, как падающим звездочкам: ловили их руками, подставляли красные носики, щечки и ждали конца дня.
Да, город предвкушал Рождество. В домах наряжали ароматные елочки, запекали гусей; через улицы протянулись радуги гирлянд и блестящей мишуры. Люди суетились - но не как в первый рабочий день после отпуска, а по-хорошему, по-доброму. Одни готовили праздничные торты, другие (с дырявой памятью, хи-хи) разыскивали последние подарки; самих же неудачливых Рождество застало в пути.
"... туда им и дорога, дорогие радиослушатели! С вами Йен Макферсон и Лидия Райс. Начнем час с новостей: из-за возросшей миграции голубей Парламентом было принято беспрецедентное решение о закрытие воздушного пространства над Виндзорским замком и близлежащими территориями. Начавшиеся протесты..."
Из окна палаты номер сорок два - чистой, с крохотной елочкой палаты в больнице святого Фомы - смотрел на застывший в зиме Плимут мальчик по имени Питер. На вид ему было около двенадцати, и, как все ребята этого возраста, Питер рос чрезвычайно костистым и угловатым. Он, казалось, состоял из одних локтей, коленок и плеч (и пижамы с сиреневенькими цветочками).
"Опять только я и окно. Может, оно начнет со мной разговаривать? У-у, хоть бы папы с работы отпустили", - грустил наш герой, когда в дверь постучали.
- Угадай, что я принесла? - спросил женский голос.
Принадлежал он доктору Бофур, очень умной (хотя мы об этом не узнаем) и очень похожей на ангела, девушке.
- Закончу обход, и посмотрим с тобой, - продолжила доктор. - А-а?
""Да-а, - заявил соучредитель выставки, прославленный кондитер, Франсуа Безе, - наша галерея примет в ближайшие дни около сорока неизвестных работ Алана Данна. Дабы подогреть интерес, мы будет показывать в день несколько новых экспонатов, а на следующее утро их заменять".
По информации от службы охраны выставки, в текущем году были предприняты беспрецедентные меры безопасности из-за участившихся в сфере искусства краж. Напомню, не далее как..."
Мальчик посмотрел на видеокассету, которую доктор держала в руке. Прочитал название и мрачно прищурился, как обычно щурился в фильмах Клинт Иствуд, но чуть менее сурово (все-таки Питер был маленьким мальчиком, а не грозным ковбоем).
- Не нравится Питер Пэн? - удивилась доктор.
Питер взял блокнот, со скрипом вынул ручку из пружинки и написал:
"Не люблю эту сказку. Он никогда не повзрослеет, и я тоже", - буквы оказались маленькие, кругленькие и толстенькие - точь-в-точь сдобные пирожки.
- Ты что, Питер... - доктор Бофур заметно растерялась, - мы тебя вылечим. Даже не сомневайся.
"... да мы и не сомневаемся, да, Йен? В конце концов, нам обещали холодную снежную погоду со шквалистым ветром и небольшой облачностью. Скажем спасибо синоптикам! Давай, Йен, помоги мне. СПАСИБО! А теперь поговорим о новостях спорта..."
Мальчик пожал угловатыми плечами, но щуриться перестал - уж очень клинтистудство было нелегко, даже несмотря на каждодневные тренировки.
"Почему мне не становится лучше?"
Доктор взглянула на блокнот, затем на Питера и поводила рукой в воздухе - точно ловила за хвостик убегающую мысль:
- Это долгий и сложный процесс, - наконец произнесла женщина. - Обычно люди сталкиваются с подобным в куда более зрелом возрасте, но и... ох, Питер, иногда нужно верить, всего лишь верить.
Мальчик снова пожал костлявыми плечиками.
- Я поищу другой фильм, хорошо? - предложила доктор. - А ты пока придумай... придумай подарок на День Выздоровления!
Девушка запнулась, удивленная своей же идеей.
- Верно! Думай над подарком, Питер, ведь ты точно поправишься. Хорошо?
Мальчик неуверенно кивнул, и доктор выпорхнула на крыльях собственных слов (продолжила обход).
"Что бы я хотел? - подумал Питер, смотря на летящие в окно снежинки. - Книжку про анаконду? Да, пожалуй. Вторую и третью, иначе так и не узнаю, чем ее приключение закончилось. Железную дорогу? Нет, лучше космическую станцию. Или..."
Тут мальчику пришлось прерваться, ибо со стороны окна раздалось настойчивое "Тук. Ту-тук".
"Я сплю???"
Это было бы самым раз умным объяснением, так как стеклом топтался самый настоящий пряничный человечек. В лакричных цилиндре, ботфортах и мундирчике из бежевой глазури. Одной рукой незнакомец держал карамельную трость-зонтик в красно-белую спираль, другой рукой накручивал пышные усы.
Глаза Питера округлились от удивления, но все же он открыл окно (Бррр! Ну и холодно, скажу я вам, было в тот Сочельник на улице).
- Добдый день! - крайне гнусаво поздоровался пряничный человечек. - Констебль Шнапс к вашим услугам! Это восьмое отделение? - и громко чихнул. - А-а-апчхы!!!
Питер поморгал - но человечек и не подумал исчезнуть. Тогда мальчик ущипнул себя (Ай!) и наконец взял блокнот (пока господин Шнапс тряс зонтик и критически шмыгал на каждую летящую на пол каплю).
"Будьте здоровы, - написал Питер. - Меня зовут Питер. Нет, второе. Здесь только шесть отделений. Мистер Шнапс, вы ничего не перепутали?"
- Спасибо. Пдостуда одолела! Но я не мог ошибиться. Мы же в больнице святого Фомы?
Питер кивнул, и маленький констебль смело шагнул к выходу из палаты:
- Ох уж эти голубиные авиалинии! Памятник увидят - и все, одни эмоции. Пойдем, поможешь доехать на лифте, гдомила.
Питер невольно загордился от "громилы", прищурился и попытался сунуть пальцы за ремень (так обычно делали ковбои). Но ремня, конечно, не было, и юному герою пришлось ограничиться кармашками пижамы.
Команда двинулась по праздничным коридорчикам больницы. На стенах висели декоративные снежинки и мишура, под потолками - омела; даже маленькие пальмы нарядились в елочные игрушки. Все это безобразие сверкало, искрилось и дожидалось Рождества. Питер, которого выпускали из палаты только на процедуры, рассматривал пейзажи больницы, как туристы - древний Колизей (то есть, во все глаза). Одновременно мальчик старался не обогнать пряничного человечка и размышлял, сон ли вокруг, или приключение случилось на самом деле.
"Как-то вот непонятно".
Так они добрались до лифта. Удивительно, но на панели действительно оказалась вожделенная кнопочка - хотя мальчик отлично помнил, как ездил вчера вечером на процедуры без "восьмерок" непонятного происхождения.
"Навещаете кого-то?" - решил проявить вежливость Питер. Кабинка с громыханием дотянулась до четвертого этажа и зашуршала дверьми. Неясно, зачем, ибо ни единой души снаружи не было.
- О, нет! Дасследую дело, - посмотрел на блокнотик маленький констебль. Створки снова закрылись, вверху заскрежетали невидимые тросы. - Укдали, или хуже... Семицветика, и, я подоздеваю, не обошлось без Годчичного куста. Тем более он снова объявился в окдестностях Плимута. Опасный децидивист, скажу я тебе. С виду... А-а-пчхы! Только что не хдизантема, но так и нодовит все подгодчить.
Тем временем лифт доехал до восьмого этажа, и Питер шагнул вперед, с интересом вглядываясь в каждый предмет мебели.
"Будьте здоровы! А кто такой Семицветик?"
- Спасибо! Семицветик - цветок, кто ж еще! Соведшенно обычный цветок. Пдимус, наш скульптод, выдезал его из Севедного Сияния года три назад. Милейший был паденёк, скажу я тебе: вежливый, понимаешь, начитанный. Не чета всем этим... Задослям!
За поворотом оказался пост медсестры, где читала газету маленькая фея в форме, - до того чистенькая и хорошенькая, что Питер невольно покраснел. И тут же был вынужден отвлечься, когда мимо прошествовало пирожное "Наполеон": гордо вскинуло подбородок, руки за спину заложило - вылитый император.
- Добдый день! - устремился к конторке мистер Шнапс и чуть приподнял лакричный цилиндр (как обычно поступали раньше джентльмены, коих уже - впрочем, как и цилиндров, - почти не осталось). - Констебль Шнапс к вашим услугам! Где находится Годчичный куст? Дело неотлагательной важности!
Фея поморгала и, пискнув "сейчас", принялась листать журнал приема.
- Палата 812: направо и по коридору, - захлопала она ресницами и пожала с видом "я - не я, принцесса не моя" прозрачными крылышками.
- Спасибо! Полицейское упдавление благодадит вас за содействие, - пряничный человечек лихо крутанул ус и направился по указанному маршруту.
Питер затопал следом, не отрывая восхищенный взгляд от крылышек феи, и не заметил, как зашел в палату.
- Привет, - весело помахал лапкой снеговичок в больничной пижаме; он по одной вытаскивал из мешка морковки и примеривал на место носа.
У Питера задергалась левая бровь, но все же мальчик поднял ладошку... и шмыгнулся в коридор, догоняя пряничного человечка.
"На смерти... хмельной..." - донеслось горестное шепто-пение из палаты 812. Источником его был унылый горчичный кустик с кислолицей мордочкой на стебельке. Завидев злодея, маленький констебль р-рьяно шагнул внутрь, выставил указательный палец и обвиняюще завопил "До-об-дый день!". У Питера начало складываться четкое впечатление, что мистер Шнапс имел обыкновение утрамбовывать в данную фразу не только приветствие, но и любые возможные значения. Так, сейчас, было похоже на "Ага, негодяй!".
- Пошто укдал Семицветика, пдоходимец?! - продолжил знакомство пряничный человечек.
Кустик обернул печальное личико к вошедшему и тихо сказал:
- Ах... как это все тоскливо, - почесал веточку и ссутулился. - Снег, Рождество... Как пусто и тоскливо. Семицветик...
"Как это тоскливо", - мысленно повторил Питер, закатывая глаза к потолку. Мистер Шнапс тем временем попытался спросить, где вчера находился кустик "между шестнадцатью нуль-нуль и аналогично осемнадцатью".
- Где я могу быть, мне негде быть, - последовал протяжный вздох. - Жизнь моя печальна и бессмысленна. Зачем я существую? Зачем нужно существование? Ты знаешь? - спросил кустик Питера. Тот в ответ заморгал и пожал костистыми плечиками.
- Шифдуется, задаза, - подытожил пряничный человечек и вздохнул. - Пойдем, гдомила.
Напарники, как мысленно уже поименовал себя и маленького констебля Питер (или точнее, "нападники"), вернулись к фее и стали узнавать о подозреваемом. Оказалось, кустик уже давно лечился от "большого ума" и целый день вчера был в палате.
- Несостыковочка, - почесал цилиндр мистер Шнапс. - Кто ж тогда укдал цветок?
Питер предложить еще раз осмотреть место преступления и неожиданно для себя приписал:
"Я мог бы помочь", - на самом деле мальчик был готов расследовать хоть секреты ночного уборщика, лишь бы не просидеть все Рождество в палате.
- А верно! Ты, гдомила, со своей башни много чего увидишь! - завертел усами пряничный человечек и засеменил к лифту. - Впедед! Служить и защищать, гдомила, служить и защища-а-пчхы!!! Вот, пдавду говодю.
Глава 2: в которой дело запутывается еще больше или зачем Примусы ездят в Плимут
Питер - у которого внутри все пело и разве что не порхало в предвкушении Свободы - одел зеленую курточку и желто-вишнево-полосатые штаны (что хранил на тот редкий случай, когда врачи отпускали мальчика на прогулку) и отправился с мистером Шнапсом в вестибюль больницы.
Там все сверкало и искрилось в предвкушении праздника, а неразлучная парочка из охранника Бута и медсестрички Рашель смотрела выпуск новостей по барахлящему телевизору.
Питер на всякий случай помахал рукой, но дядечка и тетечка оказались слишком увлечены забастовкой авиаслужб. Поэтому, когда входные двери зашуршали и гнусавый голос пробасил "добдого вам дня и пдесчастливейшого Дождества", никто не обратил на беглеца внимание.
- В такую погоду и дазмякнуть недолго, - поворчал, раскрывая карамельную тросточку-зонтик, мистер Шнапс, и с комфортом уселся на плече Питера (прямо скажем, его "ходули" гораздо лучше подходили для местности вокруг больницы).
"Неужели, все взаправду? Только бы не догнали!" - шаг, другой: мальчик боялся даже повернуться; казалось, вот-вот завизжит мерзкая сирена, и луч прожектора испепелит невезучих героев.
Не сдаваться - идти. Идти! Укутанными снегом аллеями, горбатым мостиком - его освещали два лепесиновых и почти незаметных в метели фонарика, - немножко попетляли да и уткнулись в проселочную дорогу. Мистер Шнапс успел подышать на ручки и потоптаться (как и Питер - он принял действия 'нападника' за ритуал вызова голубиных авиарейсов), когда из-за поворота показался самый необычный автобус, который мы могли бы представить.
Корпус его был из пористого и отменно, смею вас уверить, пропеченного бисквита, кресла - из слоеного теста, а в окошках колыхался рисовый пудинг (самый пуденистый, из всех, что когда-либо видел Питер).
- Два до Чудного, Пипиндук, для меня и гдажданского детектива Питеда, - скомандовал мистер Шнапс водителю - седобородому мухоморчику в черных очках. У Питера от улыбки затрещали щеки (эх, ну кто бы из нас не отказался называться гражданским детективом?). - За счет полицейского упдавления, - добавил маленький констебль, залихватски крутанув ус.
- Есть, Шнапс! Ик! Питед, привет! - грибок чуть приподнял очки и подмигнул.
- ПитеД, - поправил мистер Шнапс.
- Ик! ПитеД, - Пипиндук кивнул в знак понимания.
- ПитеДД, бдевно ты глухое!
- Я и говорю Пит... Ааа, Питер, - посмотрел мухоморчик на блокнот, где наш герой спешно рисовал букву "Р". - Ик! Так бы и сказал. Какие дела на страже закона, Шнапс?
- И не спдашивай... - пряничный человечек перебрался на приборную панель из глазури, и начал с грибком обсуждать задержание банды ирисок, которые всегда, отдам должное, доставляли немало забот правосудию (я и сам их не очень жалую, только тс-с-с!). Питер заскучал и, усевшись на переднее сиденье, ерзал всю дорогу, то разглядывая заснеженный лес и такую же искристо-белую автостраду, то карамельные поручни, а то и группу сорванцов - из проколотого крекера, луковицы-модницы и тертого сыра в кепочке, которые разместились в хвосте салона и до удивления красиво пели отрывок из древнего сказания:
- В чертогах старинных,
За сотней дверей
Могущество тает
Былых королей.
Все в пыль обернется,
Сквозь пальцы прольется -
Как память сотрется
За поступью дней...
От этих слов Питер вдруг ощутил небывалую и необъяснимую тоску по героям баллады, тому времени, которого не знал никогда и не видел, но чувствовал, как родное. Казалось, невидимая рука подхватывает мальчика и уносит в таинственные земли... Где из леса доносятся звуки битв и королевской охоты, парят над облаками башни родовых замков, и нет ни машин, ни больниц, ни набившего оскомину Плимута.
Питер помотал головой и вынул блокнотик, решив заняться делом полезным и, несомненно, приятным - расследованием. Юный детектив нарисовал цветок в горшке, кружок со знаком вопроса и прочертил меж ними стрелочку. Подразумевалось, что мистер 'М' с неясной целью 'Ц' украл Семицветика.
"Вот, непонятно: кто и зачем?"
Вероятно, похищение имело смысл, посему Питер прикрутил к своей схеме еще один знак вопроса и выписал подсмотренное в книжке про Холмса слово "Мотив". Понятнее конструкция не стало, но выглядела теперь вполне себе симпатично.
- Мотив? - посмотрел на чертеж мистер Шнапс и надул усы. Тут мимо лобового стекла пролетела стайка воздушных шариков в новогодних шапочках и полосатых шарфах; все летуны дрожали и стучали зубами, но выглядели чрезвычайно целеустремленными. - Добдый день! - сейчас это, вероятно, значило "ну приехали!". - Кабы я сам понимал, уже все-о, - пряничный человечек развел ручками, - раскдыл! Пипиндук, ддуг ты мой седдешный, как думаешь, зачем кдасть Семицветика? Обычный же цветок!
- Ик! Не знаю. В шахматы играть?
Питер мог бы возразить, что цветки из северного сияния скорее относятся к редким и исчезающим видам (как было написано в одной заумной и трудночитаемой книжке про ландыши), тем более, играющие в шахматы, и наш герой сам бы не отказался иметь такой (но в любом случае ничего бы не стал воровать). Подумав, Питер нацарапал на листке:
"А вдруг цветок ни при чем, и все связано с г-ном Примусом?"
- Почему ты не говоришь? - спросил Пипиндук и довольно икнул, когда крекер в хвосте автобуса попытался сделать сальто, но из-за своей, извините, квадратности, шлепнулся на пол.
Питера от слов мухоморчика бросило в жар и холод одновременно - мальчик живо представил, что, едва "уголовное дело" (он не слишком понимал отношения геометрии и расследования, но звучала фраза умно и частехонько встречалась в детективных фильмах) закончится, ему придется вернуться в больницу. И опять пойдут долгие месяцы лечения, и будет та же палата, и то же окно - грязное, с паутинкой в левом верхнем углу...
- Болеет, неужели непонятно?! - поворчал маленький констебль и продолжил. - Быть может и связано! А-а-а... пчхы!!! Спасибо, спасибо! - предупредил он возможные "будьтездоровья". - Ух, говодила моя матушка: 'Тводчество до добда не доводит'. Скульптоды, понимаешь! Налепят всякого, а мне потом - ищи. Пдимус... Что я знаю о Пдимусе? Ничего я не знаю о Пдимусе. Пдимус, как Пдимус.
- Вчера Примус ездил в Плимут, - пожал шляпкой мухоморчик. - Рейс, ик, который в 16:20.
- Хмм, - мистер Шнапс глубокомысленно почесал цилиндр и до конца дороги впал, как понял Питер, в еще более глубокомысленную задумчивость, которая, несомненно, выдававала в пряничном человечке истинного профессионала.
Сам мальчик написал в блокнотик "Зачем Примусы ездят в Плимут?", обвел фразу тремя жи-и-ирными кругами и стал над ней размышлять. По всему выходило, незачем. Ибо, насколько Питер знал примусы, те вообще были мало склонны к каким-либо перемещениям (да и к скульптуроделанью, прямо скажем, тоже).
За окном (пардоньте, за пудингом!) снежные поля сменил частокол сосен - храпящих, сопящих и причмокивающих. Временами то на одном, то на другом стволе приоткрывались сонные глаза и недовольно смотрели на автобус. Тут Пипиндук один раз остановился, чтобы подобрать дородную фрау Штрудель с племянницей Тарталеточкой; мадам всю оставшуюся дорогу охала и ворочалась, а молодая особа благоухала и вежливо покашливала, как умеют благоухать и вежливо покашливать исключительно в роду Тарталеток и некоторых Профитролей.
Глава 2 с хвостиком: о трудной жизни ботинок
Чудной городок показался из-за поворота настолько ярко, шумно и неожиданно, насколько можно себе вообразить.
"Да, я определенно сплю".
Представьте себе улицы, заметенные сахарной пудрой, домики из дрожжевого теста, их глазурированные крыши и витражи из разноцветного мармелада. Представьте, как тут, там, сям - везде, где только можно, - ходили, бегали и прыгали множество пряничных человечков, а также лягушек, тюленей и ягнят из белого и черного шоколада (а некоторые - и в полоску). Все они оделись в рождественские наряды с мишурой и носили алые шапочки. А еще карамельные трости самых разных цветов - прям как у мистера Шнапса.
- Пдиятно, понимаешь, домой веднуться, - смахнул слезу маленький констебль и дернул себя за ус.
Напарники вышли на центральной площади, и, попрощавшись с Пипиндуком, направились к месту преступления. Питер при этом все вертел головой и никак не мог понять, какому созданию больше удивляться. Мэру ли городка - Торту Батенбергу из бисквита в шахматную клетку из желтого и розового коржиков и с марципановой глазурью; булочке Салли Лан, до того пышной и на дрожжах, что становилось завидно. А может быть, печенью Оливеру в сырном плащике с гербом?
- Смотрите, смотрите! Настоящий мальчик! - показались из-за угла Батские булочки-хохотушки (с кулончиками из запеченного сахара и россыпью цукатов).
- Хихихи! - засмеялись одни.
- Хахаха! - загоготали вторые.
- Хохохо! - схватились за животики третьи и побежали рассказывать новость подружкам.
Питер попытался было засмущаться, но тут взгляд его уткнулся в домик и табличку на нем "Примус Парабеллум, скульптурных дел мастер". Вполне себе обстоятельное строение с чадящей трубой, черепицей из пурпурного рахат-лукума и соломковым заборчиком. Имелся там и садик, полный снега и греющихся под ним статуй, и еще одна маленькая табличка на калитке: "Осторожно, злой ботинок".
- Спокойствие! - уверенно поднял карамельную тросточку мистер Шнапс, пока мальчик размышлял, чего бояться больше: кусачих кроссовок, сапог или тапок. - Я знаю подход к обуви, - и смело вошел внутрь.
Из будки рядом с тропинкой раздалось "Ррр-ррр".
- Цыпа-Цыпа, иди сюда мой ходоший, - ответил гундосо пряничный человечек.
- Ррр-р? - навстречу выскочила старый ботильон, у которого меж носком и подметкой торчали вострые-вострые зубы. Шумно гавкнул, проревел, как лев, и запрыгал к Шнапсу.
- Цыпа! ЦЫПА!!! ЦА-атступаем! - возопил тот и шмыгнул за калитку.
- Пожалуй, ффф, - маленький констебль тщетно пытался отдышаться, - пожалуй, стоит подаботать... над техникой. Уффф.
Так, - пришел он наконец в себя. - Педеходим к плану 'В', - детектив приложил ладошки ко рту и заорал. - Пди-мус!!! А-а-аткдывай!!! А-а-пчхы!!! (последнее к делу, конечно, не относилось и вышло совершенно случайно).
Но мастер Примус так и не появился ни через пять минут, ни через десять, хотя пряничный человечек продолжал упорно взывать к хозяину дома, а ботиночек - рычать и гавкать за оградой.
- Я Примуса со вчерашнего дня не видал, - выглянул из здания напротив новенький электрический утюг. - А цветок и хорошо, что украли, так я тебе скажу, Шнапс.
- Добдый день! (подразумевалось, "ну и ну!") - задумчиво повертел ус мистер Шнапс. - Почему же?
- Не позавидуешь ему: стоять целый день на окне, да еще невидимым. Не погулять, не поиграть. Кроме зимних ночей, очевидно, только все в это время спят... Нет, к лучшему. Право слово, как вспомню о бедном цветке, аж нагреватель паром обдувается.
"Я тоже иногда кажусь себе невидимкой... Так странно".
Питер замотал головой и принялся думать в совершенно ином направлении: похититель должен был не раз гостить у скульптора или иметь отличные навыки укрощения, иначе бы кусачий ботильон поднял шум и гам на всю улочку. Мальчик не замедлил написать о догадке в блокнот и показал пряничному человечку.
- Точно. С самого начада подоздевад: несостыковочка тут, - махнул полосатой тростью констебль Шнапс. И поведал, как опрашивал вчера соседей, - ни крошечки подозрительного замечено не было. Напарники, не сговариваясь, обратили взоры на утюг, который шумно прихлебывал кофе на подоконнике. - Мсье Тефаль, не поможете пдойти мимо ботинка? Нам нужно еще даз осмотдеть дом.
- Да вы что! Я и на метр к этой сандале не подойду. Давно говорю: ботиночникам пора запретить держать обувь без намордника.
- Шифдуется! - топнул ножкой пряничный человечек. - Никогда, ддуг мой, не доведяй пдинтедам, элекдическим гделкам и утюгам. Все вдемя за ними глаз да глаз нужен!
- Вы через забор лезьте, - посоветовал утюг (он, к счастью, не услышал бурчания маленького констебля), лениво жестикулируя шнуром с вилкой. - Цепь-то, глядите, короткая.
Пришлось поступить именно так. Напарники перебрались через соломку с задней стороны дома и, пока ботильон не опомнился, прошмыгнули внутрь.
У мистера Парабеллума оказалось на удивление тепло и уютно - горел камин, часики посапывали на полке и бормотали себе под нос (пардоньте, циферблат!). Пахло имбирем и гвоздичкой.
- До-обдый день! Золы мало, - тут же осмотрел поленья пряничный человечек. - Пдимус не мог далеко уйти. Ну, Питед, помогай! Видишь что-нибудь?
Мальчик послушно обошел здание, при этом усердно щурился, хмурил лоб и вглядывался в каждую пылинку. Среди прочего, обнаружились красивый университетский герб и фото Семицветика - застенчивого цветочка в обнимку со старым Примусом. Судя по карточке, мастер Парабеллум был родом из времен давних и полузабытых, - примерно тех, когда прапрапрабабка нашего героя любила гонять чаи с девятой герцогиней Нортумберленд и рассуждать о закате колониальной эпохи.
Затем Питер встретил караван муравьишек в камуфляже и касках. Отряд занимался транспортировкой старой монетки между обеденным столом и подвалом, но с появлением человека скоропостижно разбежался (под вопль бригадира "воздушная тревога").
Место, где стоял раньше Семицветик, Питер нашел по темному кругу на подоконнике. Отсюда было всего пара шагов до двери, но мальчик не сомневался, что цветочек редко покидал дом. Питер до странного ясно понял вдруг, как похожи они с Семицветиком, - как дни и ночи напролет стояли оба у окна: когда загорались и гасли фонари, когда звезды мигали и падали, когда занимался рассвет и первые прохожие сонно брели по пустым улочкам. И это родство с чужой душой, пускай растительной и малознакомой, вызвало бледную улыбку на лице мальчика.
"Хотя, разве, незнакомой? У нас много общего. Мы легко могли бы подружиться. Или стать братьями по крови, как в книге о Зверобое... Я хочу братика!"
- Нашел что-нибудь? - спросил мистер Шнапс, нетерпеливо постукивая карамельной тросточкой.
Питер очнулся и протянул монетку с изображением ладони.
"И еще пахнет странно, - написал он, - имбирем и гвоздикой".
- Добдый день! Я со своим пдостуженным носом и не заметил. А это, - пряничный человечек едва не завалился с монеткой, - клянусь всеми Имбидными Богами, Дележная Метка! Такие присылают должникам. Хмм! Так, а пдивкуса апельсинов и вина не чуешь?
Питер принюхался и кивнул.
- Глинтвейн! Стадый пдоходимец! Так, беди свой блокнот и пиши, - пряничный человечек заложил ручки за спину и принялся ходить туда-сюда, попутно дуя себе в усы. - Пункт педвый. Тэчэка. Ддова в камин бдосили недавно. Пункт втодой. Тэчэка. Пахнет Глинтвейном, а значит, он тут тоже был недавно. Тэчэка с запятэ. Глинтвейн пахнет, когда годяч, а значит, была ядостная ссода. Пункт тдетий. Тэчэка. Что общего у Глинтвейна и Пдимуса? Долги? Уммх... - мистер Шнапс почесал лакричный цилиндр. - Последнее не пиши. О! Оба они гдеют! А значит, решили "нагдеть" кого-нибудь! Оба пдохиндеи! А Семицветик узнал, и его устданили. Но как же нам найти беднягу? Пиши: надо понять, зачем Пдимус ездил в Плимут! Так, дай посмотреть.
Питер поставил блокнотик перед маленьким констеблем (высоты они оказались примерно одинаковой), и тот критически оглядел схему.
- Пдимус, Пдимус... Какой у тебя однако почедк кдасивый. Ладно, идем к утюгу, быть может, он знает.
Напарники двинулись к выходу, и вдруг Питер заметил пятнышко на косяке двери, как раз на уровне глаз. Одно движение - и на свет явилось маленькое перо.
- До-о-о-о-обдый!!! - запрыгал на месте пряничный человечек. - Добдый, так его и дастак, кдышкой об ведстак, день!!! Вот он и попался, негодяй! Так и знал: пингвин в чем-то замешан. С самого начала не доведял - и тут нате, улика! Будем адестовывать Шмигеля-Пигеля.
Мистер Шнапс толкнул было входную дверь, но, услышав "Рррр" снаружи, плавно развернулся вокруг своей оси и засеменил в спальню.
- Пожалуй, вылезем чедез окно.
Глава 3: в которой выявляются обстоятельства философского характера
Питер уже, казалось, и пообвыкся со странностями Чудного городка, но тут на улице Трех Некоронованных Королей напарникам встретился кактус Колючка. Так вот: каждый прохожий неизменно поздравлял растеньице... с Днем Нерождения.
- Он забыл, когда появился на свет, и тепедь все дни отмечает как День Недождения, чтобы точно не пдопустить, - объяснил мистер Шнапс.
Тут к имениннику подоспел пикантный соус Камберленд - с тоненькими усиками-ниточками цедры и бокалом красного вина, которые явно говорили о хоть и безмерно далеком, но Гаврском происхождении. Француз шел под ручку с запеченным до золотистой корочки Ростбифом, а за тем, как собачка, следовал Йоркширский пудинг (который из кляра и капельки горячего мясного жирка).
- Поздравляем!
- По...
- ... здрав... - вразнобой забубнили они. Кактус прижал лапки к груди и весь мурчал от внимания.
- Позддавляю! - встрял пряничный человечек, а Питер нарисовал в подарок торт.
- Ой! Ой, ой, ой! Мне? - иголки Колючки от удовольствия закрутились спиралью. - Спасиииибо.
После этого кактус захотел пойти с напарниками и всю дорогу прыгал и скакал от радости (и, конечно, попутно принимал поздравления).
Пингвин Корнелиус Шмигель-Пигель был владельцем старого дома с табличкой "Магазинчик разрушенных надежд". Не настолько чудного и загадочного, как следовало из названия, но все равно крайне странного.
Внутри оказалось темно и синевато; на десятки метров вверх и вбок от входа шли шкафы со снежными шарами (на самом деле, стеклянные, чего упорно никто не замечает) - они излучали слабое сияние и позвенькивали. От конторки с кассой тянулась длиннющая очередь: тут вам и Крампет - круглый, улыбающийся и весь из пористого, смазанного маслом и пышущего жаром (будто едва-едва из печки) теста; и пузатый Корнуэльский пирог с пастернаком, картофелем и брюквой. Были яйца Бенедикт - чинные и торжественные: верхом на обжаренных до хруста тостиках, с веерами тончайшей ветчины и шляпочками из трюфелей. И как всегда лип к благородному сообществу Голландский соус (истинный француз, как и знакомый нам уже Камберленд, но умело свое происхождение скрывающий).
Впрочем, не успел Питер подивиться интерьеру, как следом ворвался мистер Шнапс: выставил указательный палец и зарядил любимое:
- Пошто укдал Семицветика, пдоходимец?
- Какой конфуз, мон шери! - зашептала своему кавалеру Экклская слойка, напудренная и с мушками из смородины. Спутник - сладковато-пряный цилиндрик Швейцарского сыра - выпучил круглые глазки и пробухтел:
- Это совершенно фосмутительно!
- Добро пожаловать, - от голоса Корнелиуса, седоперого и благообразного пингвина в островерхой шляпе, у мальчика пошли мурашки. - Шнапс, Питер и... кактус? - Шмигель-Пигель спустил очки на кончик носа и пригляделся к Колючке, - определенно, кактус.
"Откуда он знает мое имя?"
- Господа, чем могу быть полезен?
- А-а-пчхы? - мистер Шнапс потряс карамельной тросточкой. - Па-а-а-а-пчхы! Да как ты объяснишь вот это, - протянул он перо. - Найдено на месте пдеступления!
- Какое ужасное пофедение! - снова заворчал швейцарец.
- В самом деле? - хозяин осмотрел улику. - Господа, вынужден разочаровать, но это не мое перо. Боюсь, даже не перо пингвина.
Питеру показалось, что у маленького констебля сейчас пойдет дым из ушей, - такое у мистера Шнапса было выражение личика.
- Ппдххвм!!! - издал он нечленораздельный вопль и натянул цилиндр по самый подбородок.
- Я могу быть еще чем-то полезен? - Корнелиус посмотрел на очередь. - Клиенты ждут.
- Та! - встрял опять Швейцарский сыр. - Фам слетофало бы прояфить уфашение.
Пряничный человечек по-прежнему пыхтел и бурчал, а Колючка пытался разглядеть собственные ушки, посему Питер решил воспользоваться ситуацией:
"Что это за место?" - написал он на блокнотике и даже прищурился, и расправил костистые плечи, дабы лучше соответствовать виду детектива (хотя вопрос, как легко догадаться, был продиктован чистейшим и беззастенчивым любопытством).
- Магазин разрушенных надежд, как ты, Питер, и прочитал на вывеске, - чуть улыбнулся старый пингвин и, предупредив новый вопрос, объяснил. - Я собираю мечты. Освобождаю от них людей, потерявших веру, и продаю тем, кто не научился грезить о несбыточном. Или, хотя бы, сможет все сделать правильно. Один шиллинг - и мечта твоя. Вот, смотри, - подозвал он мальчика и указал на один из снежных шаров. Колючка припрыгал следом, но почесав ножкой ухо, отправился обратно и стал разглядывать перо-улику (при этом смешно принюхивался). - Желание Дианы Гилпин из Ланкастера: купить 242 пары отменных шерстяных подштанников выпуска 57 года от ткацкой фабрики Спелсса и Шелдона. К несчастью, предприятие разорилось, и грезы Дианы растаяли как дым, - внутри игрушки все было наоборот: счастливая пожилая женщина развешивала бесчисленные подштанники на бельевой веревке. - Вот, - кивнул Корнелиус на соседний шар, - мечта Грегори Уайтхеда: стать приходским священником. Поверь, быть адвокатом у него выходит гораздо лучше, - тут молодой человек читал проповедь перед кафедрой. Лица прихожан, да и самого викария, казались до умиления одухотворенными. - А вот Энтони Хармс, лелеявший надежду изобрести умный унитаз. Сейчас он...
"Вы чудовище! Вы отнимаете у людей самое главное!" - зло чёркая бумагу, написал мальчик.
Корнелиус застыл - он, очевидно, не ждал такой реакции - и медленно поправил очки:
- Вы странные существа, люди. Любое чудо отвергаете, если оно нарушает привычный порядок вещей, но в душе тянетесь, как дети, ко всему необычному. Хотя, - горько усмехнулся пингвин, - в сущности, вы и есть дети. Только у каждого свои игрушки.
"Но мечты - не игрушки!" - Питер и сам бы не сказал, почему его так задели слова пингвина, однако не мог остановиться.
- Не игрушки. Но я помогаю людям. Забираю все, что тяготило бы и отравляло их души и отдаю нуждающимся. Ты здесь есть, кстати. Хочешь посмотреть?
Мальчик в ужасе отступил и замотал головой. И тут же возникла свербящая мысль: отныне всегда будет чего-то не хватать. Некой мечты, которую и вспомнить даже не получится, но его, Питера, родной!
"Как вы могли?"
- Позже ты поймешь. Всему свое время.
Мальчик все мотал ошарашено головой; тут из-под цилиндра мистера Шнапса раздалось:
- Постойте-ка! Есть в этом балагане Семицветик, Пдимус Падабеллум или Глинтвейн?
Кактус запрыгал на месте и поднял лапки - прямо как прилежный школьник: одну на уровень груди, а вторую - перпендикулярно вверх. Но никто, кроме Питера, не обратил на Колючку внимания.
- Было бы странно, если бы господин Парабеллум оказался на моих полках, - сложил крылышки на груди пингвин. - Он всегда хотел сына, и с появлением Семицветика мечта Примуса осуществилась. Глинтвейна тут также нет, он привык в жизни действовать сразу. А сын Примуса... - Корнелиус вздохнул и снял очки, - боюсь, с ним могло случиться несчастье, так как снежный шар цветка вчера опустел.
У Питера холодок прошел по спине, да и остальные - включая крайне возмущенного "пофедением фиситеров" Швейцарского сыра - разом смолкли.
- Ой, ой, ой! - Кактус устал прыгать и тянуть лапку, так как все равно на него не смотрели. - Ну, послушайте же меня! Я, кажется, знаю владельца пера! Подсмотрел в одной энциклопедии и с тех пор запомнил. Постоянно такую чепуху запоминаю. Непонятно зачем, ибо потом она никогда не пригождается. Или пригождается, но когда совсем не понимаешь, что вот она пригождается, и...
- Ппдхм! - донеслось из-под цилиндра мистера Шнапса.
- Ой, ой, ой, простите! Это перо...
Глава 4 и последняя: как ни странно, про страусов
Страусы, принадлежность пера к которым установил Колючка, обитали на Холодной Пустоши - в нескольких милях от Чудного города. Дороги туда, как таковой, не было, но направление легко угадывалось по следам могучих лап на снегу.
"Эх, мне бы такие ноги. Олимпиаду бы выиграл".
Еще на выходе из поселения Питер впервые увидел здесь настоящих людей: юношу-мавра; мужчину европейской внешности и пожилого араба. Они шли навстречу и оживленно спорили между собой:
- ... быть, ладан и смирну как обычно? - почесал затылок самый молодой.
- Он и так жалуется, как все провоняло этим ладаном, - ответил европеец. - Галстук? Розовый и с херувимчиками.
- Каждый год одно и тоже! - вздохнул старец-араб.
- Распродажа в "Маркс и Спенсер"! - вскинул руки мавр. - И никаких споров.
Люди прошли мимо напарников, и Колючка обиженно растопырил иглы - еще бы, подарок обсуждали, а именинника не поздравили.
- Человеки, - приободрил кактуса мистер Шнапс, - что с них взять!
Холодная Пустошь на деле оказалась совсем не такой холодной и пустынной, как ждал Питер: всего лишь заснеженная полянка и чахлые кустики по краям. Страусы стояли кружком на серединке и хлебали чаек:
- Хлюп!
- Плюп!
- Ом!
- Глом!
- Пошто... - маленький констебль хотел было выдать свою дежурную фразу, но его самым бессовестным образом прервали:
- Паллундра!!! - заголосила одна птица, и все они тут же повтыкали головы в снег.
- Добдый день! Неповиновение пдавосудию? Ну-ка, пдизнавайтесь, кто укдал Семицветика? Или я всех адестую! - мистер Шнапс ткнул карамельной тросточкой в небо и яростно вздыбил усы.
- Я был вчера в доме Парабеллума, но никого не крал, - раздалось из-под снега.
- Кто, я? Покажись, виновник!
Одна птичка все-таки вытащила голову наружу и затрясла ею, избавляясь от налипших хлопьев:
- И вовсе я не виновник! - глаза у страуса были разного цвета и косые (как говорится, один на вас, другой - в Гондурас).
- Тогда чем ты там занимался?
Птичка аккуратненько отпила чаю, который так и держала в правом крылышке, и поставила чашку обратно на блюдце.
- Как 'что'? Забирал груз.
- Какой еще гдуз?
- Бандероль коричневая, 327 грамм. Вчера утром пришло письмо - быть в 16:32 в доме мастера Парабеллума, забрать посылку, - птица развела крылышками с видом "ну что тут может быть непонятного", - и доставить по адресу 'Церемониальное графство Девон, Неторный путь, Зеро'.
- Семицветика ты в доме видел? - теряя терпение, дернул себя за ус мистер Шнапс. - И как ты миновал ботинок?
|
![[]](/img/t/terehow_andrej_sergeewich/magaz/images.jpg)