В Ветхом Завете, в Книге пророка Иезекииля, есть пророчество о Гоге из земли Магог, согласно которому Гог -- это имя предводителя, который придет из страны Магог с войной на землю Израиля и потерпит военное поражение от Бога.
Но то в Библии Гоги грозный воитель. В реальном же мире это был самый обыкновенный мужчина средних лет, с орлиным носом, сросшимися на переносице бровями и глазами-сливами навыкате. Не в меру наглый и беспринципный и, наверное, именно поэтому начальник администрации большого поселения Магоги. Да, в потертом ватнике поверх атласной косоворотки и в кепке-аэропорт поверх тюбетейки. Ну и, само собой, в клетчатых бриджах и домашних тапочках.
И он хотел - нет-нет, вовсе не Ларису Ивановну, как Кикабидзе из "Мимино", хотя, если быть честным до конца, тоже хотел, правда, не так уж и сильно, как Вахтанг - короче, он хотел кардинальным образом изменить свою скучную, однообразную и монотонную жизнь. Свет свечного огарка, горевшего на старенькой тумбочке, едва освещал смуглое лицо мужчины, но было видно, что душа его в поисках и исканиях. И дело даже не в том, что молодые ветра сквозили в его голове и, требуя свободу Анжеле Дэвис, громко стучали дверьми. Главное, что он всем сердцем желал перемены, словно двоечник в школе на уроке нелюбимого предмета.
Гоги тяжело вздохнул, поднялся с венского стула, открыл окно, чтобы пустить в тесную комнатушку ток свежего воздуха. Выглянул на улицу. Отчетливо слышалось, как скулили на небесах собаки-призраки Белка и Стрелка, запущенные некогда на околоземную орбиту на космическом корабле. Это не сулило ничего доброго, но, будучи убежденным атеистом, он не верил в приметы. Поэтому, отбросив все сомнения, натянул болотные сапоги, решительно вышел из дома в ночную темень и направился в единственный на всю округу кабак под яркой неоновой вывеской "Аид".
***
Сумрачный прокуренный подвал "Аида" до отказа заполняли его красноносые и крепкозадые завсегдатаи. За барной стойкой в огромном чане по горло в пиве стоял Тантал, прямо перед его носом на веревочке, привязанной к крючку на потолке, висел огромный омар. Но выпить пива и отведать омара ему никак не удавалось - пиво утекало из кружки, а омар на веревочке всякий раз отклонялся: то влево, то вправо, то вверх, то вниз. Из-за чего бедный испытывал нестерпимые муки голода и жажды. Что, впрочем, не мешало ему обслуживать многочисленных клиентов.
Осторожно ступая по полу, основательно залитому пивом, Гоги пробрался к барной стойке, отстранил от нее рукой нескольких нетрезвых граждан и сел на высокий табурет.
Нетрезвые граждане возмущено зароптали.
- Мужчина, вас здесь не стояло, - набычившись, сказал один из них.
- Цыц! Протри глаза! - огрызнулся Гоги. - Начальство надо знать в лицо!
- Привет, дорогой, - осклабился тот, зачерпнул из своего чана полную кружку пива и протянул ее Гоги. - Не обессудь, сталось только местное пойло.
- Фу... Ладно, сойдет. Ну как дела?
- Дела, сам видишь, как сажа бела. Почернел весь.
- Странно, на негра ты совсем не похож - белый как северный мишка.
- Что ж, возможно. Вот прикинь, Гоги, я всего-навсего стырил со стола богов нектар и амброзию, чтобы дать их попробовать своим голодающим друзьям из провинции. С тех пор и мучаюсь.
- Странно, в прошлый раз ты говорил, что стырил у Зевса его любимицу, золотую собачку. А еще раньше, что рассказывал людям про непристойные мистерии олимпийских богов.
- Разве?.. Не помню. Но в любом случае Зевс приговорил меня к страшной каре: испытывать вечные муки голода и жажды.
- Да брось прибедняться! Ты вдыхаешь аромат вареного омара, и чувство голода отступает. Ты вдыхаешь пивные пары и, естественно, вечно под мухой. Поэтому не так уж и страдаешь от голода и жажды. Признайся, что Зевс питает к тебе слабость.
- Признаюсь, что питает. Только мочи моей больше нет от его слабости.
- Понимаю. Но ты давай не горюй. Как говорится, держись, - посоветовал Гоги, допил кружку пива и поднялся на второй этаж, где располагался зал боулинга. В боулинг играл, привычно окруженный толпой зевак, всего один человек - Сизиф, сын Эола и Энареты. Играл день и ночь и очень давно, но не мог сбить кривобокими шарами ни единой кегли. Со слезами на глазах он наклонялся и налитыми свинцом руками отправлял мимо цели шар за шаром.
Когда-то Сизиф обманом заковал цепями бога смерти Танатоса и держал его в плену. В отсутствие Танатоса люди перестали умирать, что, натурально, не на шутку встревожило богов, и они снарядили Ареса, бога войны, освободить Танатоса из заточения. Оказавшись на свободе, тот тотчас отправил душу Сизифа прямым ходом в царство теней.
- Гоги, если бы ты знал, какие страшные муки я испытываю. Как мне наскучила эта проклятая игра, - пожаловался Сизиф.
- Очень может быть, - неопределенно ответил Гоги. Всем было известно, что Сизиф редкостный хитрец. Даже будучи в царстве мертвых, он сумел провести богов, запретив своей жене совершать после своей смерти погребальные обряды. Аид и Персефона, не дождавшись погребальных жертв, приказали Сизифу вернуться ненадолго на землю -- наказать жену за нарушение священных обычаев и велеть ей устроить подобающие похороны и жертвоприношения. Но Сизиф и не думал возвращаться назад, в царство Аида. Он остался в своем дворце пировать, развлекаться и радоваться тому, что единственный из всех смертных сумел вернуться из мрачного царства теней.
Прошло несколько лет прежде, чем отсутствие Сизифа в царстве мертвых было обнаружено. За хитрецом послали Гермеса. За проступки при жизни и после смерти боги приговорили Сизифа к наказанию -- вечно играть в боулинг, не сбивая ни одной кегли.
- Но вкатывать в гору тяжеленный камень, как гласил твой первоначальный приговор, было намного труднее, - пожал плечами Гоги.
- Я не спорю, мне пришлось долго повозиться с тем чертовым камнем до того, как боги смягчили приговор, - вздохнул Сизиф. - Кстати, хочешь поиграть вместо меня?
- Спасибо, нет настроения... Ладно, не скучай - мне надо навестить еще одного моего друга.
***
Светало.
На пустынной плоской крыше "Аида" не росло ни единой травки, все было голо и белым-бело. В самом центре стоял титан Прометей, царь скифов, и длинным шестом отгонял огромную стаю ворон, чтобы пернатые не гадили на крышу. Но тщетно - он сам с головы до ног, да и вся крыша была в птичьем помете.
В давние времена Прометей совершил опрометчивый поступок: похитил огонь у Гефеста и подарил его людям. За похищение огня Зевс приказал Гефесту приковать Прометея к скале Кавказских гор. Прикованный Прометей был обречен на непрекращающиеся мучения -- вновь и вновь прилетавший орел выклевывал его печень, которая у него, бессмертного, отрастала, как хвост, оторванный у ящерицы. Эти муки длились целую вечность, пока доблестный Геракл не убил стрелой орла и не освободил несчастного титана.
С освобождением Прометея между ним и Зевсом произошло примирение. Но все же верховный олимпийский бог простил его не до конца, резонно опасаясь, что тот опять уведет что-либо с Олимпа и отдаст людям, поэтому придумал для него новое наказание - гонять ворон на крыше "Аида".
В знак приветствия титан поднял руку с открытой ладонью, потом вытер с лица густой слой птичьего помета и сказал:
- Слушай, принес бы мне от Тантала кружечку пива. Страсть как хочется пить.
- Кружечки тебе, пожалуй, будет маловато, а притащить целый чан у меня не хватит силенок, - заметил Гоги, окидывая взглядом его мощную фигуру.
Он не скрывал, что сочувствует Прометею. Поступки титана были не корысти ради, а токмо в силу душевного благородства. К тому же это его наказание - разгонять ворон - для титана было просто таки оскорбительным и издевательским. Правда, этим можно было воспользоваться в собственных интересах, сыграв на его тщеславии.
- Какая все же у Зевса мелочная и мстительная натура. Бог еще называется, - прошептал Гоги так, чтобы титан его услышал, и покачал головой. - Вот что, Прометей, почему бы нам не пойти на Олимп к тамошним богам?
- Мы, титаны, ходили уже как-то раз против них войной и были разгромлены, - вяло отозвался Прометей. - Разгромлены в пух и прах.
- Ну, это было уж давно и неправда. Теперь с тобой пойдет Тантал, Сизиф и я с бесчисленными толпами людей из Магоги и окрестностей.
- Тантал? Сизиф? Ну, я в этом очень сомневаюсь. Тантал только стонет, что испытывает ужасные мучения - на самом деле его вполне устраивает нынешнее положение вещей. Сизифа по большому счету тоже, поэтому ничего менять в своем образе жизни они не собираются.
- Все это, конечно, так, но есть один момент, не учитывать который нельзя. Вас троих объединяет одно общее чувство - доброе отношение к людям. Тантал в свое время их подкармливал и рассказывал скабрезности про богов, Сизиф на какой-то срок вообще избавил от смерти, ты похитил для них огонь и учил ремеслам. Чем не причина, чтобы ради людей не возглавить поход на Олимп.
- Ну, не знаю, Гоги.
- Главное, заметь, я не призываю воевать с богами, - хотя они уже не те: старые и немощные - моему народу всего лишь надо поселиться рядом с ними на Олимпе. Сам же видишь, что мы работаем в поте лица и прозябаем в страшной нищете, а они у себя там каждый день пируют и развлекаются.
- Но они же боги, а вы кто? Тьфу! Вы - обычные смертные.
- Все равно не справедливо - одни жируют, а другие голодают, - настаивал Гоги.
Титан поскреб в затылке.
- Прометей, может, хватит ронять собственный авторитет, разгоняя палкой ворон. Может, пора заняться серьезным делом. Пойми, я переживаю за тебя. Давай, в общем, транквилизируй меня своим решением.
- Что-что?
- Транквилизируй меня, говорю, своим решением.
- А-а...
- Смотрю, совсем ты одичал у себя на крыше.
- Хорошо, я поведу вас на Олимп, - с металлом в голосе произнес Прометей. - Только вот с Танталом и Сизифом ты договаривайся сам.
- О. насчет этого ты даже не сомневайся, - заверил Гоги, стукнув кулаком себя в грудь.
Эпилог
Прошло несколько лет. Старые боги были низвергнуты, Олимп заселили соплеменники Гоги и теперь весь край зовется Великолепная Магогия. На самой вершине горы Олимп был возведен новый "Аид", где Тантал стоит в чане с чистой прозрачной водой, испить которой не может, Сизиф с раннего утра и до позднего вечера играет в боулинг неподъемными стальными шарами. Где Прометей разгоняет длинным шестом самолеты, чтобы с тех не скидывали содержимое биотуалетов на крышу заведения. Но тщетно - он сам с головы до ног, да и вся крыша в человеческих нечистотах.
Правит же Великолепной Магогией, разумеется, славный царь Гоги.