Аннотация: Возвращаясь к спору между западниками и славянофилами.
В народ!
В осенний дождливый вечер в придорожном кафе, расположенном на Ленинградском шоссе, за столиком у окна сидели Раскольников и Бальзаминов. Возле них, уперев руки в бока, стояла официантка Сонечка Мармеладова в длинном красно-белом платье с оборочками.
- Так чего заказывать-то будем? - спросила она. Было видно, что ее терпение на исходе.
- Нам, пожалуйста, графинчик водки, соленые огурцы, студень с хреном, сайку и чай, - перечислил Раскольников, окидывая взглядом суперсовременное кафе в стиле хай-тек.
- Сколько раз тебе, Родя, повторять, что ничего этого у нас нет и в помине. У нас все по западному - есть гамбургеры, чизбургеры, хот-доги, картофель фри, кофе-эспрессо и капучино.
- Ну а водка? - поинтересовался Бальзаминов.
- Водки тоже нет. Впрочем, можете спросить у него, - кивнула она на Мцыри в ковбойском костюме, протиравшего салфеткой пустые бокалы за стойкой бара. - Но я очень в этом сомневаюсь.
- Обломова, что ль? - изобразила официантка улыбку на юном, но порочном лице. - Но Илья Ильич ничего не решает. Он все делает, как скажет Штольц, а тот сейчас в Берлине.
- Ладно, Сонечка, неси, что есть, и захвати бутылочку виски, - вяло махнул рукой Бальзаминов. Официантка, покачивая худыми бедрами, удалилась в подсобку.
- Тварь я дрожащая или право имею? Пойду, разберусь с этим Обломовым, - сказал Раскольников, приподнимаясь и нащупывая под пальто топор.
- Не возникай ты, Родя. Сказали же, что он ничего не решает - главный здесь Штольц.
- Верно. Понимаешь, друг Бальзаминов, обидно, что нет никакого позитива. Прикинь, живу в комнате, напоминающей гроб. Стипендию в своем университете уже восьмой год не получаю. Разве это жизнь?
- А что, думаешь, у меня есть позитив? Сколько уже времени ищу богатую невесту и везде сплошной облом. А у меня, между прочим, на шее хворая матушка и зануда домработница.
На сцене появился Шариков, наряженный в индейца. Раскланялся и, вскарабкавшись на высокий стул-насест, принялся бренчать на балалайке мелодии кантри. Получалось у него ужасно - это понимал и сам исполнитель. Поэтому с его лица не сходила извиняющаяся улыбочка.
- Слушай, Сонечка, - обратился Раскольников к официантке, когда та принесла им бутылку виски, пару гамбургеров и соленые орешки. - Я не понимаю, что Полиграф снова стал человеком?
- Это профессор Преображенский чего-то там напутал. Теперь Шариков три месяца человек, три месяца - собака. Стало быть, человеком он подрабатывает у нас игрой на балалайке, а собакой - охраняет территорию.
- Дела-а! Мне по-человечески жалко Шарикова. Тварь я дрожащая или право имею? Пойду, разберусь с этим Преображенским, - сказал Раскольником, приподнимаясь и нащупывая под пальто топор.
- Да сиди ты, Родя. Может, Полиграфу самому так нравится, - усадил его на место Бальзаминов. - Сонечка, вон там за столиком у стены расслабляются три девушки. Они, случайно, не богатые невесты?
- Сомневаюсь насчет их богатства. Это сестры Прозоровы из губернского города, они все никак не доберутся до Москвы - уже вторую неделю у нас пьянствуют. Но если хочешь, Миша, то я тебя с ними познакомлю.
- Спасибо, лучше не надо. С меня достаточно пьющей домработницы.
- Эй, Сонька, когда будет готово наше барбекю?! - крикнул Гамлет, сидевший за дальним столиком в обнимку с Джульеттой.
- Почем я знаю. Барбекю занимается Казбич. Подождите, - отозвалась официантка.
- Ну вот, ему вы мясо подаете, - печально заметил Раскольников.
- Как-никак иностранный прынц.
- Ага, у нас иностранцы всегда на первом месте.
- Молчи уж славянофил.
- Я не славянофил, я - почвенник.
- Э, какая разница. Но вообще я этого прынца терпеть не могу. Видите, как обхаживает одиннадцатилетнюю девчонку? Педофил несчастный. Мало ему, что по его вине утопилась Офелия.
- А где Ромео?
- Да в колонии для несовершеннолетних вместе с братом Тибальдом. Где ж им, хулиганам, еще быть?
- Тварь я дрожащая или право имею? Пойду, разберусь с этим Гамлетом, - сказал Раскольников, приподнимаясь и нащупывая под пальто топор.
- Не советую с ним связываться. Знаешь, как он недавно отметелил двоих своих приятелей - живого места на них не оставил!
- Слушай, Сонечка, а Джульетта богатая? - спросил Бальзаминов, поправляя золотой жилет и голубой галстук.
- Сверх всякой меры, но ее родня из итальянской мафии.
- Нет, такой родни мне и даром не надо.
Двери широко распахнулись - в кафе с самым суровым видом вошли Глеб Жеглов и Володя Шарапов и принялись внимательно изучать присутствующих в зале.
- Проклятье! Этих козлов нам только не хватало. Опять будут искать у нас лиц кавказской национальности, - зло прошептала Сонечка.
- Что случилось, товарищи? - поспешил к ним побледневший Обломов, выскочивший как черт из табакерки из подсобного помещения.
- Появлялся у вас кто-нибудь подозрительный? - строго спросил Жеглов.
- Нет, а что случилось?
- Тайна следствия.
- Да ладно тебе, Глеб, все равно они скоро узнают, - сказал Шарапов. - Мы ищем братьев Карамазовых. Они ограбили и бросили под поезд Анну Каренину. Нам необходимо найти их до тех пор, пока они не скрылись в дремучих лесах у капитана Копейкина.
В кафе воцарилась тревожная тишина. Шариков прекратил бренчать на балалайке, у Мцыри за стойкой бара приоткрылся рот, а три сестры замерли с поднятыми рюмками.
- Погодите, товарищи, - набравшись смелости, проговорил Бальзаминов. - Всем же известно, что Анна Каренина покончила жизнь самоубийством из-за несчастной любви. Ну, как мадам Бовари.
- Угу, и сама себя ограбила перед смертью, - усмехнулся Жеглов.
- Почему? Ее уже раздавленную поездом мог запросто обворовать Тимур и его команда. Это вполне в их духе, - возразил Бальзаминов.
- Тимура и его команду мы допросим, не проблема. Но сейчас нам нужно найти братьев Карамазовых. Кстати, а не они ли сидят вот за тем столиком? - посмотрел Жеглов на трех сестер. Под его взглядом те задрожали и готовы были уже спрятаться под стол.
- Да вы что, это же типа дамы, - с укором произнес Обломов. - Сестры Прозоровы, собираются поехать в Москву, пока же отдыхают у нас. Потом, братьев Карамазовых вместе со Смердяковым вроде бы четверо.
- Я полагаю, что Смердяков сидит с балалайкой на сцене, - сказал Жеглов, показывая пальцем на Шарикова, у которого от страха даже потускнела боевая раскраска на щеках. Правда, быстро понял, что здесь он перегнул палку.
- Тварь я дрожащая или право имею? Пойду, разберусь с этим жандармом, - сказал Раскольников, приподнимаясь и нащупывая под пальто топор.
Жеглов проворно подскочил к Раскольникову и сильно двинул его кулаком в плечо. Отчего тот шумно грохнулся на стул.
- Ты, Родя, не выступай. Мне по барабану, что ты ходишь в любимчиках у Порфирия Петровича - живо отволоку тебя в кутузку. А то, понимаешь, манеру взял повсюду топор с собой таскать.
- Товарищ Жеглов, не обращайте на него внимания. Этот молодой человек психопатологического склада ума и вечно немного не в себе. Психопат, короче. Давайте лучше мы вас угостим, - подобострастно предложил Обломов.
- А что, давай! Володя, хочешь супчику, да с потрошками? - спросил Жеглов, подмигивая и потирая ладони.
- Извините, не держим-с. Зато у нас имеется большой выбор импортных спиртных напитков, - сказал Обломов и повел их к барной стойке - Мцыри за ней тут же встал по стойке "смирно".
- Какие некультурные люди, - пробурчал Раскольников.
- Точно, никакого позитива, - подтвердил Бальзаминов.
- Да плюньте вы на них. Они всегда так себя ведут - придумывают всякую дичь, чтобы их угостили, - поморщившись, заметила Сонечка.
В кафе стремительной походкой, поскрипывая кирзовыми сапогами, вошел Рахметов, огляделся и направился к столику, за которым сидели Раскольников и Бальзаминов.
- Мое почтение, хлопцы, - сказал он, снял кепку и крепко пожал каждому из них руку. - Как поживаете?
- Так себе, - вяло отозвался Бальзаминов. - А ты как? Как Вера Павловна?
- Вера Павловна все спит и видит сны про счастливое будущее. Правда, ее пошивочная мастерская совсем захирела и почти не приносит дохода. Кризис же на дворе, - ответил Рахметов и, расстегивая телогрейку, попросил подошедшую официантку: - Вот что, голубушка, принеси-ка мне флакончик тройного одеколона и стакан водопроводной воды. И еще, пареной репы. Надо быть ближе к народу, - пояснил он друзьям.
- Простите, но мы своим посетителям не предлагаем тройного одеколона, мы не предлагаем им даже французского одеколона. Пареной репы также.
- Допустим, а тормозная жидкость у вас есть?
- Нет.
- Безобразие, как же вы далеки от народа!
- Ага, никакого позитива, - согласился Бальзаминов. - Но что делать?
- Как, что делать? Ясно же, нам, братья, нужно пойти в народ, - Рахметов встал и широким жестом показал на Ленинградское шоссе, запруженное автомобилями, и дальше - на восход солнца. - Все в народ!
- А богатые невесты в народе есть? - несмело поинтересовался Бальзаминов.
- В народе есть все, Миша. Там духовная чистота и наши русские истоки. Там находится вся правда, - назидательно произнес Рахметов.
- Что ж, возможно, - протянул Жеглов, обернувшись от стойки бара. - Володя, я подозреваю, что именно там сейчас скрываются братья Карамазовы.
- Следует проверить, - кивнул Шарапов и торопливо допил свою рюмку виски.
- А вот мы не хотим в народ, - с трудом ворочая языком, проговорила Ольга, старшая из сестер. - Мы хотим в Москву.
- Никуда от вас не убежит ваша Москва - сперва в народ! - сказал Рахметов.
Шариков на сцене вскочил со стула и, срывая с шеи индейские талисманы, запел: "Вышли мы все из народа, дети семьи трудовой. Братский союз и свобода - вот наш девиз боевой..."
- А Мцыри и Казбичу, лицам кавказской национальности, можно с нами в народ? - спросила Сонечка.
Рахметов на минуту задумался, ковыряясь мизинцем в ухе.
- Можно. В народ всем можно, - провозгласил он и сопровождаемый возбужденными и радостными посетителями кафе направился к выходу.
Обломов окинул печальным взором в одночасье опустевший зал и направился к единственным оставшимся клиентам - Гамлету и Джульетте.
- Извините за причиненные неудобства, - вздохнув, пробормотал он.
- Получается, что мы теперь так и не дождемся своего барбекю, - заключил Гамлет.
- Боюсь, что да.
- А что это такое "в народ"? - кокетливо поинтересовалась Джульетта, теребя белокурый локон на виске.
- Да Рахметов тут на днях с Верой Павловной открыли новый кабак - дыра дырой. Называется "В народ!". Вот и переманивает, наглец, в него моих посетителей вместе с обслуживающим персоналом.
- Новый кабак, говорите, любезный? Любопытно. А не посетить ли нам это заведение, милочка? - сказал Гамлет и, не дожидаясь согласия Джульетты, галантно взялся помогать ей встать из-за стола.
Когда они уже, обнимаясь, выходили из кафе, Обломов их окликнул: