Аннотация: По мотивам пьесы Вл. Маяковского "Клоп"
Зоя и клоп
"Я за што боролся? Я за хорошую жизнь боролся"
Вл. Маяковский пьеса "Клоп"
Действующие лица:
Присыпкин - Пьер Скрипкин - бывший рабочий, бывший партиец, нынче жених.
Зоя Березкина - работница.
Розалия Павловна Ренессанс - мать невесты Присыпкина, парикмахерша.
Олег Баян - самородок, из домовладельцев.
Профессор.
Торговцы-лотошники.
Действие первой картины происходит в 1929 году в Тамбове, действие второй и третьей картины - в 2019 году в Москве.
Картина первая
Центр - вертящаяся дверь универмага, бока остекленные, затоваренные витрины. По сцене расхаживают частники-лотошники.
Появляются Присыпкин, Розалия Павловна и Баян, груженный покупками, озираются.
Продавец книг. Чем занимается жена, когда мужа нет дома, сто веселых анекдотов бывшего графа Льва Николаевича Толстого вместо рубля двадцати - пятнадцать копеек.
Присыпкин (восторженно). Во! Я люблю Льва Николаевича Толстого. Без бывшего графа за пятнадцать копеек дом у меня не будет полной чашей. Захватите, Розалия Павловна!
Розалия Павловна. К чему вам, товарищ Скрипкин, читать эти скабрезности?
Баян (подхихикивая). Захватите, Розалия Павловна, захватите! Разве у них скабрезности в голове? Они молодой класс, они всё по-своему понимают. Они к вам древнее, незапятнанное пролетарское происхождение и профсоюзный билет в дом вносят, а вы копейки жалеете!
Розалия Павловна, скрепя сердце, покупает.
Баян. Я донесу... книжонка легонькая... не извольте беспокоиться... за те же деньги.
Продавщица кальсон. Кальсоны на меху! Кальсоны на меху!
Присыпкин. Какие аристократичные кальсоны! Я порвал со своим светлым пролетарским прошлым и семимильными шагами иду в пучину будущего счастья. Но боюсь, что по дороге застужу свои ответственные средние члены. Захватите две пары, Розалия Павловна!
Розалия Павловна. Но зачем же две?
Присыпкин. В нашей красной семье не должно быть никакого мещанства и кальсонных неприятностей. Во!
Баян. У вас еще нет профсоюзного билета, не раздражайте его, Розалия Павловна. Он - победивший класс, сметающий всё на своем пути, и кальсоны у товарища Скрипкина должны быть полной чашей.
Розалия Павловна со вздохом покупает.
Баян. Донесу за те же деньги. (Берет покупки.)
Продавец сельдей. Отличные коммунистические селедки! Лучшая закуска при всякой водке!
Розалия Павловна (растрогано). Селедка - это вещь! Какая ж свадьба без селедки?! Беру! И почем ваша килька?
Продавец сельди. Это семга два с полтиной кило.
Розалия Павловна. Что, два с полтиной за эту тюльку? Поимейте совесть, гражданин!
Продавец сельди. Мадам, за эту почти полновесную осетрину всего два с полтиной.
Розалия Павловна. Вы слышали, товарищ Скрипкин! За что свергали самодержавие? За что проливали кровь на гражданской войне? За маринованных вшей по два с полтиной! Нет, я куплю селедки в моей родной советской кооперации! (Уходит.)
Баян. Подождем Розалию Павловну. Зачем нам вступать в дискуссии с лотошным сектором? Надо быть возвышение мелкобуржуазной суеты. (Доверительно.) За пятнадцать рублей и бутылку водки я организую вам свадьбу - пальчики оближешь.
Присыпкин. Товарищ Баян, я против мещанского быту - я против фикусов и канареек. Я человек с серьезными запросами, я - шифоньером интересуюсь...
Появляется Зоя, встает в сторонке, прислушивается.
Присыпкин. Я за свои деньги, товарищ Баян, требую, чтобы у меня была красная свадьба без всякого мещанства.
Баян. Согласно своему воображению, дозволенному классиками марксизма, я вижу ваш упоительный идейный триумф. Невеста вылезает из кареты красная, как рак, упарилась в пути; ее выводит посаженный отец - он у нас мужчина тучный, апоплексический, с красным лицом; вас, товарищ Скрипкин, вводят красные шафера - выпили уже. Стол застелен красной скатертью, на столе красная ветчина, красный винегрет и бутылки с красными головками.
Присыпкин. Я, Зоя Ванна, отдаю руку и сердце мадмуазель Эльзевире. Она стройней и изящней.
Зоя. А как же я? Значит, попользовался и бросил?
Присыпкин. Любовь пришла - любовь ушла. Как с белых яблонь дым.
Из универмага выходит Розалия Павловна с сельдями в руках.
Розалия Павловна. (Торговцу сельдями.) Давай сравни твоего малька с моей акулой! (Сравнивает; сельдь лотошника крупнее; всплескивает руками.) За что боролись? За что сгубили государя императора? Нет, товарищ Скрипкин, ваша советская власть вгонит меня в могилу... Надо же, на целый хвост больше!
Зоя. Жить хотели, работать хотели... Значит, все...
Присыпкин. Наша любовь ликвидирована как класс. Вы передовая гражданка, вам теперь ничто не мешает стать Кларой Цеткин или Розой Люксембург.
Зоя. Я застрелюсь.
Присыпкин. Только попробуй. Знаешь, как в ячейке пропесочат.
Зоя плачет, хватает за руку Присыпкина, тот вырывается. Розалия Павловна встает между ними.
Розалия Павловна. Чего эта лахудра цепляется за моего зятя?
Зоя. Я не лахудра.
Баян. С научной точки зрения в слове "лахудра" нет ничего обидного - это всего лишь зачаточное состояние мегеры. И вообще давайте прекратим эту безобразную сцену, иначе я вызову милицию. Вы, гражданка, можете сорвать нам свадьбу, и я не получу за ейную организацию семнадцать рублей и бутылку водки.
Картина вторая
Суперсовременная лаборатория в институте криологии, в центре серебристая капсула. Возле нее, у приборов, Профессор. Поблизости прохаживается сильно постаревшая Зоя Березкина.
Зоя. Как вы думаете, профессор, все пройдет благополучно?
Профессор (подобострастно). Будем надеяться, госпожа Березкина. Понимаю, что вы имеете личную заинтересованность в успешном размораживании данного объекта.
Зоя (с легкой усмешкой). Ну, это чересчур громко сказано.
Профессор. Вообще наш объект редкий везунчик. Мало того, что он отлично сохранился за столько лет, пролежав в погребе со льдом, но он еще оказался знакомым генерального директора и главного держателя акций института. Поразительное совпадение.
Зоя. Будете смеяться, профессор, но мне даже известно, как он попал в этот погреб.
Профессор. Да? Вы мне об этом ничего не рассказывали.
Зоя. Признаться, сама позабыла, эта история из далекого прошлого. В тот день у Пьера Скрипкина, как он сам себя называл, помнится, была свадьба. Он женился, дай бог памяти, на Эльзевире Ренессанс.
Профессор. Какое странное имя.
Зоя. Не удивляйтесь, в те времена такие имена были в моде. Так вот, гости, как водилось тогда, вусмерть перепились, потом подрались и случайно подпалили дом. Все погибли, но, как сейчас выяснилось, не все. (Качает головой.) Как продвигается процесс?
Профессор (смотрит на приборы). В штатном режиме, без существенных отклонений.
Зоя. Я была влюблена в Пьера, вернее, в Ивана, в этого клопа тамбовского, пыталась даже из-за него совершить самоубийство. Смешно. Вот дурочка из Среднего Козьего переулочка.
Профессор. Теперь мне понятна причина вашей личной заинтересованности.
Зоя. Не скрою, профессор, она есть. Но на первом месте у меня всегда бизнес. Представляете, какая это реклама для нашего института - размораживание живого человека из прошлого века.
Профессор. Конечно, у нас не будет отбоя от желающих заморозиться сейчас, а разморозиться через десяток-второй лет. (Смотрит на приборы.) Процесс завершен. Внимание! Пошел обратный отсчет! Пять, четыре, три, два, один...
Створка капсулы плавно раздвигается, в капсуле лежит Присыпкин. Открывает глаза, зевает, оглядывается.
Присыпкин (с трудомприподнимаясь). Что за черт? Голова-то как трещит, мамочки, и в глотке все пересохло. Славно мы вчера погуляли... Мне бы одежу просушить, вся мокрая. К спине липнет. На мне свадебный костюм, а это не хухры-мухры, жалко. В каком, интересно, я отделении милиции?
Зоя. Профессор, сделайте ему какой-нибудь стимулирующий укол.
Присыпкин. Нет, уколов я боюсь, не надо мне укола. Не за это сражались на Перекопе. Мне бы лучше сто грамм и полстаканчика огуречного рассола. Это что, больница? (Пристально смотрит на Зою Березкину.) Гражданка, вы случаем не бабуся Зои Березкиной?
Зоя. Я тебе не гражданка, я - госпожа Березкина.
Присыпкин. Значит, вы не ее бабуся?
Зоя. Нет. Я и есть Зоя Березкина.
Присыпкин. Шутить изволите, уважаемая?
Профессор. Госпожа Березкина не шутит. Сейчас 2019 год.
Присыпкин. 2019 год? Не может быть! Любовь прошла, как с белых яблок дым. Селедка два с полтиной кило. Где моя жена? Где шафер? Это ж за сколько у меня в профсоюз не плочено! Девяносто лет! Справок-то, справок спросют! Губотдел! ЦК! Господи! Розалия Павловна! Пустите! (Падает в обморок.)
Картина третья
Просторная комната в квартире на двадцатом этаже. Присыпкин пришиблено сидит в уголке, перебирает струны гитары. Входит Зоя Березкина, на ней элегантный брючный костюм.
Зоя. Как, Иван, осваиваешься потихоньку?
Присыпкин. Плохо. Ничегошеньки я в вашем мире не понимаю. Почитал книжки, посмотрел этот... как его?.. телевизор - устал. У вас что, масштабно развитый НЭП?
Зоя. Ну, на вроде того.
Присыпкин. Значит, сдули рабочий класс и трудовое крестьянство? Значит, скисли перед Чемберленом и Пуанкаре?
Зоя. Не совсем. Я пришлю учителя, он объяснит тебе внутреннюю политику нашего государства. Во внешнюю посвящать тебя еще рано. Кроме того, научит обращаться с бытовыми приборами и компьютером. Осваивайся быстрее, время терять нам нельзя. Один ты из дома не выходи - можешь потеряться, а то и вовсе сгинешь. Через день будет приходить помощница по хозяйству - приносить продукты, готовить и прибираться в квартире.
Присыпкин. Это вы зря, госпожа Березкина, на улице я вряд ли пропаду, не на того напали.
Зоя. Не знаю, не знаю. Но для своего спокойствия стану запирать тебя на ключ.
Присыпкин. Не за это мы сражались. Не за это погибали, а некоторые и погибли, на фронтах Гражданской войны. Мы за хорошую жизнь сражались, чтобы без замков и запоров.
Зоя. Оставь свою демагогию - не двадцатые годы прошлого столетия. Я настояла на твоем размораживании, а это было непросто - многие акционеры выступали за размораживание мамонта. Поэтому у меня нет никакого желания выслушивать твои дурацкие речи.
Присыпкин. Мамонта?
Зоя. Точнее, мамонтенка из Якутии. Но я их переубедила. Доказала, что с мамонтенком у нас возникнет масса хлопот, про затраты и говорить не стоит. Получится не рациональное вложение денежных средств.
Присыпкин. Выходит, что вы, госпожа Березкина, сейчас большая шишка. Как вы достигли таких высот?
Пауза
Зоя (с усмешкой). Кларой Цеткин или Розой Люксембург, как ты советовал, я не стала. Но все ж кое-чего сумела добиться. Когда я лежала в больнице после неудачной попытки самоубийства, решила, что необходимо в корне изменить свою жизнь. Чтоб никто не посмел больше меня бросить. Поэтому, выйдя из больницы, окончила ускоренные курсы медсестер, и почти сразу стала продвигаться по партийной линии. Вскоре после войны...
Присыпкин. Была война? С кем? С Польшей? С Грецией?
Зоя. Учитель тебе расскажет, не перебивай. Вскоре после войны мне доверили руководство секретным институтом омоложения. Вся партийная верхушка у нас всегда мечтала об омоложении, и поэтому не скупилась на наши научные разработки. Кстати, одной из этих разработок я и воспользовалась. (Показывая на себя.) Как видишь, результат налицо.
Присыпкин. Вижу, никогда не скажешь, что вам сто с гаком. На вид чуть-чуть за восемьдесят.
Зоя. И на том спасибо, но я рассчитывала на семьдесят. Продолжаю. В девяностые годы наш институт закрыли - в стране было сложное экономическое положение. Но сидеть без дела не в моем характере. Я возглавила маленькую полуподпольную лабораторию криологии, со временем она превратилась в солидный международный институт.
Присыпкин. С размахом мыслите, госпожа, поздравляю. Но по всему получается, что я вам помог.
Зоя. В какой-то степени твое хамство и наглость пошли мне на пользу. (С усмешкой.) Помнишь, Иван, когда-то мы хотели жить, хотели работать? Вот и давай сейчас жить и работать.
Присыпкин. В каком смысле жить?
Зоя. В прямом. Как муж с женой.
Присыпкин. Это с вами мне жить, что ли?
Зоя. С кем же еще? Не с Верой же Холодной?
Присыпкин. Э-э, с бракосочетанием?
Зоя. С бракосочетанием. Но составим брачный договор.
Присыпкин. Что это такое? Хотя без разницы - я не согласный. Лучше замораживайте меня опять. Во!
Зоя. Как скажешь. Только заморозим мы тебя не целиком, а какую-нибудь твою отдельную часть тела - руку там, ногу. Мы сейчас как раз испытываем одну новую методику.
Присыпкин. Умоляю, не надо мне ничего замораживать! Я не люблю, когда меня по частям замораживают! (Обречено.) Ладно, женюсь.
Зоя. Вот и хорошо. Теперь о работе. Я, конечно, могу тебе оформить социальную пенсию, но пенсия эта грошовая. Для моего мужа это несерьезно. Все мои прежние мужья получали неплохие деньги. Альфонсы мне ни к чему.
Присыпкин. Что случилось с вашими прежними мужьями?
Зоя. У меня было пять мужей, все они умерли, бедняжки.
Присыпкин. И вы им никак не помогли?
Зоя. Я не волшебница. К тому же каждый из них мне изрядно надоел. Но о работе. Станешь рекламировать наш институт, вернее, свое собственное размораживание.
Присыпкин. Как это?
Зоя. Легче легкого. Будешь просто находиться в этой комнате и делать то, что тебе угодно - читать, смотреть телевизор, играть на гитаре. Но знай, каждый желающий может посмотреть, чем ты в данную минуту занимаешься. Как ты себя чувствуешь, какое у тебя расположение духа. В комнате установлена камера слежения.
Прихваткин. Что, действительно любой может за мной подглядывать?
Зоя. В самую точку, за тобой постоянно будут наблюдать. Ну, как зрители в кино за главным героем.
Присыпкин. Чудеса!
Зоя. Твой рабочий день с девяти утра до шести вечера. Из института я возвращаюсь примерно в половине седьмого, камера к тому времени выключится - терпеть не могу, когда за мной следят. Да, чтобы поднять твое настроение, на день тебе выделяются две бутылки пива. Больше нельзя, будешь часто бегать в туалет. Люди могут подумать, что мы не качественно тебя разморозили - повредили какие-то твои внутренние органы. Сегодня и начнем, есть еще пять полноценных рабочих часов. Но исчезаю, вечером будь готов к моему приходу. Все, включаю камеру.
Зоя Березкина уходит. Некоторое время Присыпкин неподвижно сидит на стуле и смотрит в одну точку, потом поднимается и идет в центр комнаты.
Присыпкин (зрителям). Граждане! Братцы! Свои! Родные! Вы меня видите?! Чего ж я один в этой комнате? Родимые, братцы, пожалте ко мне! У меня не жизнь, а малина! Жратвы завались, дом полная чаша! Ничего делать не надо!.. Только вот вечером припрется моя старая мегера! За что боролись?!