Аннотация: В ночь Белтайна играли лютни, и пели флейты, и барабан задавал им ритм. Плясали костры на дровах, бросая на все вокруг теплые отсветы. И люди тоже кружились в танце, разгоняя мрак ночи своим весельем...
В ночь Белтайна играли лютни, и пели флейты, и барабан задавал им ритм. Плясали костры на дровах, бросая на все вокруг теплые отсветы. И люди тоже кружились в танце, разгоняя мрак ночи своим весельем и всему миру возвещая о том, что Верховная Жрица сегодня свяжет судьбу со своим избранником.
Бритта тоже была здесь. Сидела за дубовым столом, откинувшись на спинку стула, медленно потягивала красное вино из керамической чаши, а над ее головой шумел ночной ветер в ветвях березы, на чьем белом стволе отсветы костров плясали особенно ярко - потому и выбрали для светлого праздника поляну среди берез. Однако несмотря на обилие света среди ночи, Бритта умудрялась оставаться в тени и была благодарна за то, что никому не хотелось вытащить ее на танец. Поверх чаши смотрела она на Селину, Верховную Жрицу, что кружилась в танце со своим избранником, чьего имени Бритта даже не знала. Она смотрела на Селину, ловила взглядом отблески огня на ее украшениях, прослеживала за каждым волнением шелка церемониального платья - и почти физически ощущала, как вместе с хворостом сгорают в костре ее надежды. Глупо было бы отрицать то, что она мечтала оказаться на месте избранника Селины - и странно было бы не заметить, что у Бритты объективно было больше шансов, учитывая, сколько раз поворачивалось колесо года, отмеряя их насыщенный событиями совместный путь. Этот союз мог бы быть символическим, ведь Верховная Жрица олицетворяет собой Богиню, которая для плодородия земли должна вступать в союз с богами...
Вот только уже много полнолуний Бритта и Селина встречали порознь. Избранник Верховной Жрицы был не только символическим богом, супругом Богини, но и любовником женщины, которая носила этот титул.
А Бритта не была богом, даже условно. Она была воительницей, охотницей, защитницей поселения, наставницей для нерадивой Мавис (кстати, куда подевалась эта девчонка?); иногда, в зависимости от обстоятельств, ей приходилось лечить раны, сеять злаки или точить ножи; а еще она была до глубины души влюблена в Селину, хоть ни разу в этом и не призналась. Вернее, думала, что влюблена. Этой ночью она наконец осознала то, о чем догадывалась уже давно, но в чем боялась признаться даже самой себе. Люди называют любовью совсем не то чувство, какое Бритта испытывала по отношению к Селине. Нежный трепет в груди при взгляде на нее, небывалый прилив сил в ее присутствии, готовность сделать все, что в ее силах, и хотя бы попытаться сделать невозможное ради блага возлюбленной - так любят не людей, но богинь. Человеческая любовь иная, страстная, природная, в чем-то эгоистичная, во многом безрассудная. И Бритта не хотела такой любви. Не противилась и не отрицала - плотские чувства ей не были чужды, просто она не путала влечение с любовью. Но если такая любовь у людей не считается настоящей...
Что ж, да будет так. Кто она такая, чтобы спорить с человечеством.
Когда чаша с вином опустела, Бритта поставила ее на стол и в последний раз взглянула на Верховную Жрицу. Высокая, подвижная, как вода, она танцевала среди людей, и каждым своим движением словно благословляла их на радость и счастье. В ее длинные каштановые волосы были вплетены бусы, перья, в них танцевали блики костров и тени ночи, и сама Селина была воплощением силы и мудрости природы. Теперь она не Богиня-Дева, но Богиня-Мать, зрелая и готовая к ответственности, она вступала в новый этап своей жизни, и Бритта знала, что для нее там вряд ли найдется место. Ей и так выпала слишком большая честь полюбить воплощение величайшей силы природы и пройти столь долгий путь рука об руку с ней, и было бы неблагодарностью с ее стороны требовать чего-то большего.
Собрав волю в кулак, Бритта встала со стула и пошла прочь, не оборачиваясь. Поначалу ее еще догоняли отсветы костров, освещая дорогу, однако вскоре их теплый свет сменился холодным сиянием едва начавшей убывать луны, что тонкими лучами пронизывало еще молодую, нежную листву крон. Мягкая лесная почва, покрытая мхом, едва приминалась под легким шагом охотницы. Музыка и пение постепенно стихали за спиной, и в какой-то момент на Бритту обрушилась полная жизни тишина ночного леса. Где-то ухнула сова, и спустя секунды ее бесшумный полет выдало лишь тихое шуршание листьев, задетых потревоженным воздухом. Где-то треснула ветка под весом наступившего на нее животного. Бритта обернулась на звук - и лишь заметила, как колышутся прозрачные в лунном свете ветки куста, бессовестно выдавая направление, в котором скрылся дикий зверь.
Она шла по знакомым тропам, привычно слушая бесконечный спиральный танец лесной жизни. Она вдыхала холодный, пропахший землей и травами воздух, чувствуя, как под одеждой кожа покрывается мурашками. Она не боялась ни темноты, ни диких зверей, но ночной холод все же давал о себе знать. Подумать только, еще совсем недавно они с Селиной ходили вместе по этим лесам, согреваясь в объятиях друг друга. Это Верховная Жрица - а тогда простая девчонка с магическим даром - научила Бритту видеть в природе чудо и волшебство. Это Селина показала ей, насколько гармоничен цикл жизни каждого живого существа, будь то зверь, птица или растение, человек, камень или ручей. Они подпевали птицам и пили из ручья, пригоршнями зачерпывая ледяную воду, смеялись вместе с ветром и наблюдали за танцем жизни. Где эти времена? Неужели для Селины эти прогулки и смех, эти объятия действительно ничего не значили? Бритта сама не заметила, как за этими мыслями замедлила шаг, сгорбилась, обхватила плечи руками, словно пытаясь хотя бы отчасти вернуть утраченное тепло. А поймав себя на этом, пренебрежительно фыркнула на свою слабость, выпрямилась и пошла дальше еще быстрее, чем до этого.
Прошел почти час, прежде чем она вышла к утесу, нависшему над узкой речушкой. На том берегу начинался луг, залитый танцующим бледно-бирюзовым сиянием колышущейся под луной травы. Бритта остановилась, на несколько мгновений замерев в благоговении перед открывшимися просторами. Они пропадали во тьме, и лишь границы звездной россыпи выдавали очертания холмов на горизонте. Луг был похож на море, и в какой-то момент Бритте захотелось утонуть в нем, раствориться в пьянящей духоте травостоя, спрятаться среди злаков, царапающих руки и лицо своими сухими стеблями.
Но она обернулась усилием воли. Внимательно осмотрела опушку леса, насколько позволяло ночью человеческое зрение. И, приставив ладони ко рту, что есть мочи закричала в пустоту:
- Мавис, бессовестная девчонка, выходи! Я знаю, что ты здесь!
Ответом ей был крик потревоженной птицы да робкий шорох в кустах. Бритта подошла, осмотрела тот куст - и удовлетворенно кивнула, не найдя признаков человека. Значит, Мавис не увязалась за ней, что странно, но очень даже хорошо.
Женщина позволила себе недолгую передышку, после чего принялась спускаться с утеса - почти сидя, цепляясь руками за жесткие пучки травы, но достаточно быстро и ловко, так как ей это было далеко не впервой. Чуть сложнее ночью было найти знакомый брод, но когда Бритта пересекла реку, лишь намочив сапоги, дальнейший путь не представлял особой трудности - лишь держать направление, чтобы не затеряться в море луговых трав по пути к холмам на горизонте.
Ночь была так же темна и полна звездно-лунного света, когда бескрайние луговые просторы начали холмами вздыматься на пути Бритты, которой теперь приходилось то карабкаться вверх, то сдерживать бег, чтобы не полететь вниз кувырком. На вершине одного из холмов женщина остановилась и осмотрелась. В нескольких милях впереди серебристой лентой сверкала та же самая река, которую она пересекла на выходе из леса - вода делала петлю и снова возвращалась к пути, по которому шла Бритта, разлившаяся вширь, только вплавь можно пересечь. Но сейчас пересекать реку было и не нужно - хижина, которую она искала, располагалась на этом берегу. Ночью даже охотнице сложно было заметить ее отсюда, но если дойти до реки и идти вниз по течению, на хижину она непременно наткнется.
Быстрая ходьба давала телу тепло, что соперничало с ночным холодом, давно забравшимся под рубашку. Высокие дикие травы цеплялись за штаны, а река журчала волнами в низине по правую руку. Бритта шла по краю склона, позволив себе задуматься, любуясь на отражения звезд в беспокойной воде. И, как обычно, наткнулась на хижину Ведьмы, Живущей В Изгибе Реки, лишь подойдя к оной вплотную.
Небольшая хижина, вручную сложенная Арелой из природных материалов, была надежно укрыта в ложбинке между холмами, и если бы не деревянные подмостки, проложенные к реке, Бритта наверняка бы прошла мимо. Впрочем, в хижине горел огонь, так что в темноте она была довольно заметна - если знать, куда смотреть.
Бритта подошла к дому ведьмы и остановилась в нескольких шагах от порога. Там ее уже ждали - пожилая женщина стояла у двери, прислонившись спиной к косяку, и курила трубку, выпуская в ночное небо полупрозрачные струйки табачного дыма. Ее распущенные волосы, белее снега, рассыпались по плечам серебристыми струйками, а свободное платье из тонкой льняной ткани едва колыхалось под прикосновениями воздуха, открывая взгляду босые ступни.
Бритта замерла перед Арелой, не в силах двинуться дальше без разрешения, позволяя ведьме изучить себя с ног до головы. А та и не торопилась, неспешно делала одну затяжку за другой, и словно бы проверяла, как долго охотница протянет неподвижно в холоде ночи. Даже несмотря на ироничный прищур, в глазах ведьмы отражалась луна, поэтому казалось, будто они неярко светились в темноте. И лишь когда Бритта переступила с ноги на ногу, будто бы пытаясь поймать ускользающее тепло, накопленное за время ходьбы, Арела кивнула ей:
- Заходи.
Отслонилась от косяка и открыла перед Бриттой дверь. Та с благодарностью кивнула и шагнула в хижину.
Огонь горел прямо посреди комнаты, очерченный магическим кругом. Он не трогал ни деревянный пол, ни мебель, он просто горел, питаемый магией. Словно в подтверждение этому Арела взмахнула рукой, и огонь, повинуясь ее жесту, взметнулся едва ли не до потолка - впрочем, довольно быстро успокоился, только горел теперь немного ярче.
Скрестив ноги, Бритта села прямо на пол и протянула руки к огню, не пересекая границу круга. Арела же прошла вглубь комнаты и, сложив трубку в ящик, снова замерла, облокотившись о стену и скрестив руки на груди. Теперь сияние ее глаз было теплым - в них плясали отражения не луны, но огня, как будто на Бритту сейчас смотрел глазами ведьмы сам дух Белтайна. На сей раз она недолго смотрела на охотницу. Лишь убедилась, что та согрелась, и заговорила:
- Сегодня Верховная Жрица играет свадьбу, и раз ты приходишь ко мне, значит, не с тобой она свяжет руки. И коли ты не пытаешься занять место с ней рядом - тогда чего же ты хочешь?
Бритта моргнула. Она шла к ведьме за зельем забвения, чтоб не мучить больше ни себя, ни тем более Селину безответной любовью. Она была уверена, что это станет лучшим решением, позволит ей наконец идти своей дорогой и не мешать Верховной Жрице своими чувствами, которые никому не приносили ни пользы, ни счастья. Но Арела умела ставить вопросы.
- Чего я хочу? - словно в трансе переспросила Бритта, глядя в пространство перед собой.
- Я не знаю, я же не читаю мысли, - насмешливо фыркнула ведьма, пожав плечами, и отчего-то казалось, что она бессовестно слукавила. Может, и не читает намеренно, просто другие люди для нее - открытые книги.
И сейчас Бритта пыталась прочитать сама себя.
- Чего я хочу? - снова произнесла она, на сей раз с благоговейным трепетом, будто бы первые слова заклинания. А потом нечто поднялось из глубин ее души, подхватило ее речь и понесло, как горный ручей уносит опавшие листья: - Я хочу быть рядом с ней, но не мешать. Я хочу, чтобы мои чувства имели смысл. Я хочу, чтобы та сила, которая рождается во мне при взгляде на Селину, не раздирала меня изнутри, а имела цель, подобно тому, как водяные мельницы используют силу реки для того, чтоб молоть зерно...
- Достаточно, - Арела подняла руку, останавливая Бритту, выводя ее из транса. - Я поняла твои желания.
С этими словами ведьма прошла в темную часть комнаты и, судя по звуку, открыла какой-то ящик, и у Бритты перехватило дыхание от окутавшего комнату пряного запаха трав. Огонь в кругу дрогнул, предвкушая грядущее колдовство, а у охотницы по спине побежали мурашки, потому что в этот момент она осознала - ничто больше не будет так, как прежде.
Когда Арела снова вышла на свет, в руках она держала ступку и растирала те самые травы, и от каждого движения пестиком, высвобождающего силу, заключенную в растениях, у Бритты все внутри словно поднималось навстречу природной магии.
Заметив в ней эту податливость, ведьма удовлетворенно кивнула:
- Люблю работать с такими, как ты. Уверена, до рассвета мы справимся.
***
Мавис как чувствовала, что нужно взять с собой шерстяную накидку, без нее девушка продрогла бы до костей, сидя в высокой траве напротив хижины, в которую зашла наставница. Она бы не осмелилась подойти ближе и заглянуть в окно, хотя почти физически ощущала, как любопытство дожевывает ее остатки, но с Ведьмой, Живущей В Изгибе Реки лучше не шутить - вряд ли слухи о том, что она самая могущественная колдунья на сотни миль окрест, безосновательны. Поэтому Мавис терпеливо ждала в засаде и искренне надеялась, что с ее наставницей все будет в порядке. Она давно заметила, как Бритта смотрит на Верховную Жрицу, и была уверена, что на свадьбе последней наставница чего-нибудь учудит, поэтому заранее выучила из книг несколько заклинаний, которые могли бы спасти ситуацию - но пригодился ей только заговор на незаметность. Впрочем, сила была не столько в волшебных словах, сколько в осторожности девушки - а также в умении не поддаться приказу наставницы, когда та, как обычно, проверяла, не следует ли Мавис за ней.
И девушка ждала, свернувшись калачиком в высокой траве, укутавшись в накидку с головой и согревая дыханием пальцы рук. А время все шло, ноги затекли, и когда Мавис осмелела, то медленно, стараясь не издать ни звука, даже несмотря на заговор - ведь ни одно заклинание не будет иметь силы, если его не подкрепить действиями - на четвереньках перебралась к мосткам, оперлась на колышек, подтянула ноги к подбородку и снова укуталась в теплую ткань.
И не заметила, как уснула.
А когда ее разбудили, тряся за плечо, небо уже окрасилось в нежно-сиреневый цвет, приветствуя возвращение солнца. Сонным взглядом Мавис проводила окрашенное пепельным золотом облачко и только потом посмотрела на женщину, что вернула ее в явь из мира снов.
И обомлела, увидев перед собой лицо Ведьмы, Живущей В Изгибе Реки. Нет, Мавис никогда не видела ее до этого, просто такой силой и одновременно мудростью могла обладать только она. Ну и Селина, наверно, но Верховная Жрица была еще совсем молодой.
И тогда Ведьма улыбнулась, буквально собрав в складки и без того морщинистое лицо, и от ужаса, охватившего было Мавис, не осталось и следа. Если огромная сила принадлежит такой мудрой и доброй женщине, то зачем ее опасаться?
А Ведьма тем временем помогла девушке встать - и ее помощь была очень кстати, потому что от долгого неподвижного сидения здорово затекли ноги, а когда по ним побежали мурашки, возвращая чувствительность, Мавис чуть снова не упала в траву. Женщина поддержала ее под локоть, пока она не смогла уверенно стоять сама, после чего помогла ей отряхнуть с накидки травинки и листочки, щедро нацеплявшиеся на нее и запутавшиеся в шерстяных волокнах. И лишь убедившись, что Мавис в порядке, вложила ей в руки маленький бумажный сверток, едва уловимо пахнущий свежестью горных трав, и только сейчас заговорила:
- Когда вернешься в свое поселение, сожги это в костре.
Мавис кивнула, обещая выполнить наказ. Хоть Ведьма и была доброй, но спорить с обладательницей огромной силы очень не хотелось. Тем временем пожилая женщина смерила девушку взглядом и сказала:
- У тебя есть магический дар. Почти такой же, как у Селины в твоем возрасте. Не хочешь стать моей ученицей?
- Я... э-э-э... - на мгновение Мавис потеряла дар речи, и ей понадобилось тряхнуть головой, чтоб собраться с мыслями. - Я подумаю над этим.
- Ну как знаешь, - пожала плечами женщина, но при этом лицо ее выражало такую удовлетворенность, словно иного ответа она и не ждала.
И лишь когда за Ведьмой захлопнулась дверь ее хижины, девушка вспомнила, что она ничего не спросила у нее про наставницу. Постучать, что ли? Вроде, совсем не страшная эта Ведьма. И что за травы она ей дала? Мавис поднесла сверток к лицу и с наслаждением вдохнула полной грудью свежий горный запах. Она даже не могла вспомнить, какие растения могли бы так пахнуть. Разве могут травы пахнуть горами?
С этой мыслью девушка развернулась и, поправив на плечах накидку, отправилась обратно в поселение.
Мавис сделала все, как велела ей Ведьма - бросила сверток в первый же костер, что попался ей на пути. Хоть веселье с ночи немного поутихло, Белтайн продолжался и днем, и люди все еще праздновали, оставив несколько костров гореть на всю ночь и весь день. Когда травы попали в огонь, горный аромат исчез, смешавшись с запахом костра, лишь едва заметный белесый дымок поднялся в небо и спиралью начал расходиться над селением.
Впрочем, Мавис этого не увидела. Убедившись, что огонь принял бумагу, она окинула взглядом празднующих людей и, недолго думая, присоединилась к ним.
А тем же вечером она, хоть убей, не могла вспомнить, зачем ходила вчера ночью к Ведьме - и почему не согласилась сразу стать ее ученицей.
***
А в ночь после Белтайна Верховной Жрице Селине снился сон, в котором она что-то искала в окрестных лесах. Что-то до боли знакомое, но почему-то забытое - как будто при помощи магии. И лишь молодая листва нашептывала ей обещания:
Я буду охранять твой сон...
Я буду твоими глазами под облаками...
Я буду тебя защищать, пока луна освещает твой путь...
Я буду с тобой... всегда...
Ветер нес листья и перья, развевал волосы Селины, трепал ее платье, но почему-то ей не было холодно, как будто он же и обнимал ее, согревая. "Кто ты?" - хотела она спросить, но откуда-то знала, что ответ на этот вопрос будет для нее столь же бессмысленным, сколь и попытки вспомнить, что она ищет.
А потом раздалось тихое хлопанье крыльев, и птичьи когти мягко, но крепко сомкнулись на ее плече. И в этот миг Селина проснулась.
За окном было еще темно, и звезды усыпали ясное небо, подобно цветам на весеннем лугу. Убывающая луна окрасила комнату голубоватым сиянием и присыпала серебряной пылью волосы Олана, что чернильной кляксой растеклись по подушке. Селина улыбнулась, глядя на любимого мужчину, и осторожно убрала с его носа длинную прядь. После чего выбралась из-под одеяла и вышла на веранду.
Ночь приняла ее в свои объятия, и Селина закрыла глаза, всем своим существом отдаваясь природе. Она слушала пение ветра и созерцала потоки жизни, принимала в себя силу луны и звезд...
А потом раздалось хлопанье крыльев - точь в точь как во сне, поэтому Селина с готовностью подняла руку, позволяя птичьим когтям осторожно сомкнуться на предплечье.
- Ну здравствуй, - Верховная Жрица с ласковой улыбкой посмотрела на серую неясыть, еще молодую, но уже полностью оперившуюся. - Так это ты обещала охранять мой сон и быть моими глазами?
- Кювит! Кювит! - отозвалась неясыть, после чего на мгновение замолчала, будто собираясь с мыслями, и наконец, распушив перья, уверенно выдала: - Уххуууу!
- Благодарю тебя, добрая неясыть, - Селина с уважением кивнула ей. - Для меня честь получить твое покровительство.
Сова смотрела на нее своими огромными глазами, и отчего-то женщине казался знакомым этот взгляд. Что ж, быть может, однажды она сумеет вспомнить, где раньше ее встречала. А пока Селина осторожно почесала неясыти пеструю грудку, и птица зажмурилась от удовольствия.