Терехова Наталья Юрьевна : другие произведения.

Над чужим крестом (часть 2)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

Наталья Терехова

НАД ЧУЖИМ КРЕСТОМ

Часть 2

   Игорь открыл глаза. Белизна потолка, специфический запах, подведенные к обеим рукам капельницы, - все указывало на то, что он находится в больнице. Совершенная, гулкая, как внутри колокола, пустота в голове не давала сосредоточиться. Он слегка повернулся влево и, к своему удивлению, увидел на соседней кровати девушку: симпатичная, со светлыми короткими волосами, выбивающимися из под повязки, только очень бледная. Ее серые глаза казались почти черными на фоне этой белизны.
   Смутное воспоминание чиркнуло спичкой в его мозгу. Когда-то он уже смотрел в эти глаза. Спичка не погасла, а занялась пламенем, все более и более проясняя картину случившегося. Дорога в аэропорт, он за рулем, отказ тормозов и лобовое столкновение со встречной машиной. Да, эта девушка оттуда. Игорь попробовал еще немного повернуться в ее сторону, но резкая и пронзительная, как северный ветер, боль в груди пресекла на корню его намерение. Отброшенный ледянящим порывом обратно на подушку, Игорь успокоил себя тем, что боль - по крайней мере признак жизни. Он жив. Об этом настойчиво напоминала ноющая нога, заплывший глаз и гул в пустой голове. Игорь попробовал собрать из этой пустоты хоть какую-то четкую мысль, он очень
   старался, чтоб фокус получился, как старается иллюзионист, извлекая из черной шляпы кролика. Клубок памяти начал раскручивать в обратном направлении. Авария. Он очень спешил в аэропорт. Почему он так торопился? Кто еще был с ним в машине? Сын? Холодный пот пробил поверхность кожи. Нет. Вера? Вера!!! Вместо безобидного кролика из шляпы иллюзиониста
   *Tercius - (лат.) средний палец
  
  
   появился монстр. Теперь события предыдущего дня, толпясь и отталкивая друг друга, хлынули, чтоб занять свои места в чистой и пустой доселе комнате его памяти.
   Шаги и непристойно громкие для больничного коридора голоса притянули взгляды обитателей реанимационной палаты к двери. У самого входа раздалось шуршание, и на пороге вырос Леша Пивоваров. Накинутый поверх пиджака белый халат и розовый цветущий вид придавали ему отдаленное сходство с ангелом небесным, спустившимся в реанимацию, чтоб утешить и исцелить страждущих.
  -- Игореха! Ну, как ты? - кинулся он с порога к кровати.
   На сердце у Игоря сразу потеплело, пожалуй, никому он в эту минуту не обрадовался бы больше, чем закадычному дружку Лехе.
   Конечно, Вера не в счет. Но стоп! На ее имя, похоже, придется наложить табу.
  -- Можешь не отвечать, я и так все вижу. - Продолжал Пивоваров. -Я поговорю с заведующим. У них тут есть палаты - люкс. Переведем тебя из этого общака, - Пивоваров неодобрительно покосился на соседнюю кровать, - будешь отдыхать как в отеле Хилтон.
   Игорь открыл рот, чтобы ответить, но Лешка предупредил его слабое движение:
  -- Молчи. Мне сказали, что тебе пока нельзя разговаривать. Меня и пускать-то к тебе не хотели, пришлось оказать спонсорскую поддержку, - Леха подмигнул. - Ты не волнуйся, я все, что нужно сделаю. Твоего Веньку я уже отвез к бабушке, так что будь спок!
   В палату заглянула медсестра:
  -- Все, все. Вам пора. Мы договаривались только на минутку. Если сейчас здесь появится кто-нибудь из врачей, меня ждут крупные неприятности.
  -- Ухожу. Меня уже нет. Ладно, Игорь, давай, держись! А я пошел, не могу же я допустить, чтоб такая красавица пострадала из-за меня, - последние слова были обращены уже к медсестре, которая тщетно силилась удержать на лице маску строгой неподкупности, несмотря на спонсорскую поддержку, туго свернувшуюся в кармашке халатика.
   Больничные дни покатились, замелькали как вагоны проходящего поезда: обходы врачей, капельницы, уколы, перевязки, сначала унизительное судно, затем первые рисковые вылазки до туалета, опершись на костыль и придерживаясь за стенку. Пивоваров возил сумки с фруктами и бизнес-ланчи из ресторанов в таких размерах, что их вполне хватило бы, чтоб поставить на довольствие все отделение травмы, включая старший и младший медперсонал. Лешка был вхож в двери с надписью "Посторонним вход запрещен" и заигрывал со всеми медсестрами. Даже грозная усатая Лина Пална питала к нему редкую благосклонность.
  -- Для тебя все стараюсь. Ох, введешь ты меня во грех, - притворно вздыхал Пивоваров, разгружая у холодильника очередную сумку. Игоря перевели в единственную в отделении палату-люкс, где он мог в одиночестве и спокойствии наслаждаться видом из окна, выходящего в парк, охлажденным соком или очередным телевизионным шоу.
   Дашу выпустили из реанимации позже, чем Игоря. Только теперь ей разрешили увидеться с мужем и сыном. Больше всего Даша переживала, какое впечатление произведут на Артемку ее бинты. Малыш бросился к ней прямо с порога, крепко обхватил ее ручонками, словно боясь отпустить от себя снова хоть на миг. Он тараторил без умолку:
   - Мама, не волнуйся, ты теперь похожа на египетскую мумию. Так даже веселее. - Даше, действительно, стало веселее, потому что она могла гладить эту белобрысую головку, и, припав щекой к щеке сына, вдыхать его особенный запах. - Мама, в тот день, когда ты попала в больницу, у нас чуть не случился пожар. Сын тети Лиды курил, и у них загорелся ковер! - Даша с удивлением посмотрела на сына. А она-то думала, что пожар в соседской квартире - был всего лишь видением.
   Как только Даша пришла в себя и смогла маломальски ворочать языком, она вытянула у лечащего врача все известные подробности аварии. Оказалось, что их машина пострадала гораздо больше. Нечего и сравнивать хрупкий скелетик пожилого жигуленка и холеное железное тело Тойоты Карины. Водитель "копейки" погиб на месте, водитель Тойоты семимильными шагами идет на поправку в палате-люкс.
   - А вам просто повезло, - сказал доктор, - вы находились в состоянии клинической смерти, но вас удалось спасти.
   Даша к своему удивлению очень ясно помнила все, что происходило с ней в период между аварией и моментом, когда ей начали оказывать помощь, но не стала говорить об этом врачу. Точно так же что-то заставляло ее воздерживаться и от вопросов об Олеге. Доктор сказал, что погиб только человек за рулем машины, следовательно, Олег жив. Всех пострадавших доставили в одну больницу, значит, Олег не был ранен. Почему же тогда он до сих пор не объявился, почему хотя бы не справился о ее здоровье у лечащего врача? Может быть, он все-таки звонил по телефону в регистратуру больницы? Может быть, он не навещает ее, так как боится столкнуться здесь с Антоном? От роя многочисленных вопросов раздробленная Дашина голова начинала болеть и дробиться еще больше. Наконец, Даша решила предпочесть действие бездействию и неподвижности.
   Дождавшись вечера, когда отделение опустело, и больные остались под присмотром одной только сестры, Даша, превозмогая головокружение и слабость, наплевав на запрет врачей подниматься с кровати, поползла на лестничную площадку к телефону. Она никогда раньше не звонила Олегу домой, хотя он и продиктовал ей номер "на всякий пожарный случай". И этот случай не заставил себя долго ждать...
   Буквально повиснув на аппарате, Даша набрала домашний номер Олега.
   Она молила бога, чтобы к телефону подошел он сам. Но ответил женский голос. Когда нетерпеливое "алле" прозвучало в третий раз, Даша решилась. В самом деле, нельзя же было просто бросить трубку, так ничего и не узнав, после бесконечного пути вдоль больничной стенки:
  -- Добрый вечер. Могу я попросить Олега?
  -- Олега? - голос супруги показался Даше удивленным.
  -- Да. Это по поводу работы, - поспешно соврала Даша.
  -- Девушка, кто вам дал этот телефон? Олег здесь уже давно не живет.
   Что значит "давно не живет"? Даша вся похолодела внутри. Но потом сообразила, что авария случилась совсем недавно, и если бы Олег, не дай бог, погиб, его жена не стала бы формулировать это таким образом. И с чего она взяла, что это жена? Может, это совсем посторонний человек. Чтоб подкрепить эту догадку Даша спросила:
  -- Они, наверное, переехали?
  -- Кто это "они"?
  -- Олег и его жена.
  -- Нет. Его жена сейчас разговаривает с вами, а Олега здесь не бывает. Если бы вы звонили по поводу работы, вы бы знали, где его найти, - отрезала Дашина собеседница и отключилась.
   Звонок ничего не прояснил. Загадок становилось только больше. Одна только мысль об обратной дороге в палату показалась Даше невыносимой, она сгоряча переоценила свои силы. До телефона она ползла, вдохновляемая предстоящим разговором с Олегом, а теперь, когда ничего не получилось, Даша, несчастная и разбитая, не могла сдвинуться с места. К горлу подкатила тошнота. Не хватало еще хлопнуться прямо здесь на лестничной площадке под железной коробкой телефона, являя своим жалким видом назидание всем нарушившим больничный режим.
  -- Девушка, вам плохо? - раздался прямо над ухом у Даши бархатистый мужской голос. - Давайте, я вам помогу. В меру своих возможностей, конечно. - Перед ней стоял, опираясь на костыли, тот самый водитель Тойоты, с которой они столкнулись. Обладатель вездесущего нагловатого друга, обитатель номера-люкс.
   Игорь подставил девушке локоть, она еле стоит. Они зайдут в отделение, а там он позовет сестру. Что-то его бывшая соседка по реанимации неважно выглядит.
   Сейчас ее взгляд - как тысяча иголочек по его лицу.
  -- Так это по вашей милости мы оказались здесь? - наконец произносит она ледяным голосом, но ухватывается за костыль Игоря. - Вы врезались в нас?
  -- Да, меня вынесло на встречную полосу, - Игорь втащил девушку в отделение, и они оба с облегчением опустились на кожаный диванчик, как нельзя кстати стоящий возле самой двери.
  -- Как же так получилось? Вы, что, первый раз за руль сели? Тогда зачем неслись с такой скоростью? Или, может, вы вообще были пьяный? - Она так и сыплет вопросами, а Игорю-то показалось, что она вот-вот потеряет сознание.
  -- Милая девушка, не стоит с места в карьер делать такие выводы и искать во мне виноватого. - Игоря задело, что эта незнакомая женщина вынуждает его оправдываться. - Я спешил на очень важную встречу, в машине отказали тормоза, и меня вынесло прямо на вас.
  -- Конечно, выходит, что никто не виноват. Вот вы говорите "милая девушка", а я теперь вовсе не милая девушка, а инвалид, прикованный к кровати. Если хотите знать, я перенесла клиническую смерть. А водитель нашей машины погиб. - Выражение ее лица оставалось прежним, а глаза вдруг еще больше потемнели, и из них выкатились две огромные прозрачные капли. Она не вытирала слез, они так и текли по щекам и падали на плантации незамысловатых цветов ситцевого халатика .
   Игорь был абсолютно ошарашен.
  -- Простите. Я... А он ... был вашим родственником?
   Девушка отрицательно покачала головой. У Игоря немного отлегло от сердца. Ему вовсе не хотелось, чтобы она видела в нем убийцу.
  -- Как-то все нелепо, - продолжал Игорь, - Погиб человек, причина аварии установлена, но я до сих пор не могу поверить в нее.
   Слезы застыли, не желая катиться дальше, и от этого ее серые глаза стали казаться еще больше:
  -- Почему вы так говорите?
  -- А к вам разве не приходил следователь из УВД?
   Даша отрицательно покачала головой.
  -- Значит, еще придет. Возможно, вас пока решили не беспокоить напрасно.
  -- Что же он вам сказал? В чем была причина?
  -- Причина в том, что тормозные шланги в моей машине были подрезаны.
  -- То есть, вы хотите сказать, что вам эту аварию подстроили специально?
  -- Я-то как раз не хочу этого сказать, это утверждает следователь.
  -- А вы сами уже подозреваете кого-нибудь? - разворачивающиеся события заставили Дашу даже на минутку забыть о собственных неприятностях.
  -- Все дело в том, что это мне кажется абсурдом. У меня нет врагов, недоброжелатели не в счет, они есть у всех. Я не располагаю такими деньгами или властью, из-за которых идут на убийство.
  -- Тогда, может быть, что-то личное?
   Игорь невольно поморщился как от зубной боли. Действительно, самые странные вещи происходили сейчас именно в его личной жизни. Но какой отношение имеет уход Веры к аварии?
  -- Вряд ли. - произнес он. - Перед самой аварией возле моей машины крутился какой-то странный парень. В наши дни столько отморозков, которые готовы отправить людей на тот свет просто так, ради прикола.
  -- Думаете, его найдут?
  -- Я его запомнил и описал следователю, но удивлюсь, если будет хоть какой-то результат. Сами знаете, как сейчас ищут преступников. Все эти протоколы и снятие показаний - так, для проформы.
   Игорь покосился на Дашины повязки.
  -- Да и вам досталось совсем не за что. Но вы обязательно скоро поправитесь. У вас есть родные?
  -- Да, у меня семья, сын. А у вас?
  -- У меня тоже, - Игорь запнулся, - есть сын...
  -- А что, ваша семья живет не здесь? - полюбопытствовала Даша.
  -- Почему вы так решили? - Игорь слегка нахмурился.
  -- Просто я вижу, что к вам кроме вашего веселого друга никто больше не приходит.
  -- Сын сейчас пока живет у бабушки. А жена... В день накануне аварии мы с ней расстались.
  -- Как говорится, после дождика в четверг?
   Игорь от изумления чуть не вскочил с дивана, позабыв про костыли.
  -- Что вы сказали? - Прошептал он, голос отказал ему. - Откуда вы знаете?
   Девушка казалась удивленной не меньше Игоря:
  -- Ой, простите. Как-то само собой вырвалось. - Она приложила руки к вискам. - После этой аварии, сама не знаю, что говорю...
  -- И авария-то произошла как раз, когда я ехал в аэропорт, надеясь, что увижу там ее. Теперь после выписки я обязательно займусь ее поисками, - продолжал Игорь.
  -- Вам надо искать в районе Коптяковского озера, - вдруг перебила его девушка.
  -- С какой стати мне искать ее там? Это же глушь и болото. Там нет ни турбаз, ни кемпингов. Что ей там делать? - Похоже, после травмы эта бедняжка не совсем адекватно воспринимает действительность. - Вы сами-то в тех местах бывали?
  -- Я там никогда не была. Но вы правы: там почти болото, - она произнесла эти слова и осеклась. Потом посмотрела на него странным долгим взглядом и спросила:
  -- Что вы чувствовали после столкновения? У вас не было ощущения полета?
   Игорь пожал плечами:
  -- Там не было никаких ощущений. Только темнота и пустота.
  -- А я как будто видела сказочный сон. Я его хорошо запомнила. Но на самом деле, это был не сон, а что-то другое. Я как бы перестала быть собой, я летела в какую-то гигантскую раковину. Вы, наверное, думаете, что я сумасшедшая.
   Игорь поспешил успокоить ее:
  -- Вовсе нет. Вы говорите, что пережили клиническую смерть. Я читал, что многие люди, прошедшие через это, рассказывают нечто подобное.
  -- Как жаль, что в реальности мы не можем покинуть самих себя и стать другим человеком, начать писать с чистого листа другую судьбу, - в серых глазах льдинкой проплыла грусть.
  -- Неужели вы так обижены собственной жизнью, что променяли бы ее на чью-то другую? - не разделил Дашиных настроений Игорь.
  -- А вам разве никогда не бывает скучно, тоскливо, никогда не кажется, что вы играете не предназначенную вам роль? Занимаетесь не тем делом, живете не с тем человеком. Разве вам никогда не хотелось встать на место другого?
   Игорь на секунду задумался, а потом, как бы стряхнув с себя какие-то мысли, ответил:
   - Не спорю: бывает тяжко, да еще как! Зачем далеко ходить за примером: сейчас мы с вами переживаем не лучшие времена. Но завидовать другим - ни в коем случае! Вы же знаете легенду о том, как некий человек пожаловался богу, что его крест слишком тяжел. Тогда бог дал ему возможность нести другой крест. Но каждый новый прижимал его к земле все больше. В итоге он выбрал все же свой. Вот так-то.
   Почти то же самое говорил ей и Олег. Даша поднялась, пора было идти в палату.
   - Приятно было с вами поговорить, - бывший сосед по реанимации навострил свои костыли в сторону апартаментов-люкс. - Кстати, после того, как нас с вами судьба столкнула, с позволения сказать лоб в лоб, мы так и не представились друг другу. Меня зовут Игорь.
   Девушка улыбнулась, теперь иголочки в ее взгляде превратились в маленькие солнечные лучики.
  -- Очень приятно. А меня - Даша.
  
   Джеслер Вентер сидел за столиком на застекленной террасе Космополитан - Отеля, которая представляла собой небольшой зимний сад. Прямо на деревьях были развешаны разнообразной формы и величины клетки с диковинными птицами, привезенными со всех уголков света. Джеслер подумал, что если бы птица Феникс существовала в природе, то ее обязательно можно было бы увидеть в этой коллекции. Назначая деловые встречи, он любил приглашать собеседника именно в этот отель, всякий раз выбирая столик в дальнем уголке террасы, около умиротворяюще мурлыкающего фонтанчика.
   Ловко вынырнув из-под ярко-зеленых листьев пальмы появился чопорный официант с заказом господина Вентера: стакан свежевыжатого апельсинового сока, яйца пашот в корзинке из салата и кофе без кофеина. Джеслер педантично следил за собственным здоровьем, стараясь совмещать свои привычки гурмана и элементы здорового образа жизни. Ежедневная пробежка по парку, никаких сигарет, минимум алкоголя. Лет десять - пятнадцать назад, живя здесь, в России, он и помыслить не мог, что станет таким благополучным и респектабельным. Теперь он как бы наверстовал то, чего недополучил в молодости. Причем сытая и обеспеченная бюргерская жизнь в Германии, а потом в Штатах, не грела душу так, как нынешняя возможность иметь за деньги хоть луну с неба в России. В самом деле, там, за кордоном большинство граждан были точно такими же сытыми и обеспеченными бюргерами, и выделиться из общей довольной массы хоть чем-то было сложно. Другое дело Россия. Здесь на любого, кто имел хотя бы малюсенькую собственную фирмочку с бухгалтером, по совместительству секретаршей и любовницей, смотрели как на хозяина жизни.
   Едва официант успел с легким поклоном удалиться, как у столика возник тот, кого Вентер ждал: спортивный молодой человек среднего роста в безупречно сидящем светло-сером дорогом костюме.
  -- Господин Глинский как обычно точен, - иронично констатировал Вентер, взглянув на свое запястье, где поблескивал Роллекс. Минутная стрелка нацелила острие на цифру 12.
  -- Что ж, садись, заказывай что-нибудь. - Снисходительно разрешил он.
  -- Благодарю, я не хочу завтракать. Уже успел. Разве что чашку кофе.
   Официант, похожий на дворецкого из английских романов, приняв заказ, растворился в пальмовых зарослях.
   Глинский являлся на встречи минута в минуту, всегда был безукоризненно одет и причесан; доброжелательная, спокойная манера разговора, искренний интерес к собеседнику - эту наживку непременно проглатывали те, с кем он вел дела. И вместе с тем: ни одного непросчитанного шага, никаких импульсивных действий. Джеслер Вентер был одним из немногих, кто знал, что эта хитрая лиса всегда держит козырный туз за пазухой и фигу в кармане. Сейчас он, не спеша, отхлебывал свой кофе, предоставляя Джеслеру начать неприятный для обоих разговор.
  -- Как ты знаешь, наши надежды, связанные с аварией, не оправдались, - выдержав паузу, проговорил Вентер.
  -- Между нами, девочками, говоря, что-то в этом роде я и ожидал. Начнем с того, что я еще тогда тебя предупреждал, что не получится действовать за спиной у Панкратьева. А тебя жаба задавила, лишний человек в доле тебе был не нужен.
  -- Эта тема давно закрыта, - сверкнул глазами Джеслер. - Сколько раз тебе повторять, тут не в дележе бабок дело. Этот Панкратьев пугливый и законопослушный как учительница младших классов. Не успели бы мы и рта раскрыть о деле, как он бы уже стучал на нас в ментовку.
  -- Хорошо. Но я все-таки считаю, что я смог бы найти рычаги воздействия на него. Дело в цене. С человеком, который знает себе цену, легче договориться. Ты не захотел меня с ним знакомить, воля твоя.
  -- Не будем возвращаться к пройденному, - поморщился Джеслер. --Его бесил менторский тон Глинского. Чистоплюй, он напрасно строит из себя святую непричастность.- Теперь надо помешать Панкратьеву нанять сыщика.
  -- Да, - неожиданно легко согласился Стас, - частные раследования нам не к чему. Но нашего друга уже навещал следователь. По факту дорожно-транспортного проишествия возбуждено дело.
  -- Следак не так страшен: он снял показания, мотива не нашел, выполнит все формальности и отвалит. Плохо, что мы вернулись в ту же точку, из которой вышли. - Джеслер описал руками в воздухе эллипс. Он начинал жестикулировать, и это не сулило ничего доброго. - Мент говорит, что дорогуша Панкратьев вовсю поправляет здоровье и ждет, не дождется, когда его выпишут, чтоб начать собственное расследование. У него теперь помимо сбежавшей жены есть еще один интерес - кто его заказал. Он обязательно свяжет эти два события, и начнет рыть с удвоенной силой.
  -- Наши дальнейшие действия? - Глинский наклонил голову и смотрел на Вентера снизу вверх. Эта поза как бы показывала: ты здесь главный - тебе решать. Но ироничные искорки в плутовских глазах говорили Джеслеру, чтоб он и не думал держать Стаса за карманного петрушку.
   Запонки из белого золота на рукавах Джеслера зловеще блеснули:
  -- Надо завершить начатое. Вы с Витасом найдете мне исполнителя из своих быков.
   Стас сохранял ледяное спокойствие. Слегка отодвинувшись от Вентера, он тихо произнес:
  -- Я не занимаюсь такой уголовщиной. А потом, позволь напомнить тебе, что это вы с Ментом, а не я и не Витас, допустили ляпсус, поставивший под угрозу все дело.
   Американец откинулся на спинку своего кресла, холодно глядя Стасу в глаза:
  -- Ладно. Хватит. Сейчас не время рвать друг друга как псы. Мы все замазаны. Но если ты отказываешься, я найду способ решить дело и без тебя.
  -- Что же, господин иностранный подданый, вы на этот раз задумали? Прикажете взять кухонный нож и прирезать его прямо в палате, на глазах у изумленной публики? - иронично осведомился Станислав. Его задел начальственный тон, к которому склонялся в разговоре Вентер. Авторитет Глинского в определенных кругах позволял ему держаться на равных с таким снобом как Джеслер.
   Неожиданно иностранец резко наклонился вперед и выдохнул прямо в лицо Стасу:
  -- Не тебе судить, как нужно действовать. Я должен закончить свою работу! А чтоб тебе не заниматься, как ты выразился "уголовщиной", в этот раз я решу все сам. Как говорится, узнаешь о результате из газет.
   Больше не говоря ни слова, он поднялся и, не спеша, направился к выходу.
  -- Вот мудила! - оставшись в одиночестве Стас позволил себе выплеснуть эмоции, но вдруг натолкнулся взглядом на холодное презрение в глазах бесшумно подошедшего "английского" официанта.
  
  
   Усевшись поудобнее в своем Ниссане Олег вынул миниатюрное записывающее устройство из середины черного крестика и водрузил безделушку на привычное место на зеркале.
   Все, что удавалось записать, Олег передавал своему человеку, который отвозил пленки в "контору", чтобы потом использовать их в работе над материалами дела. В этот раз он предусмотрительно стер последнюю эмоциональную фразу.
   Олег достал с заднего сидения и включил свой портативный компьютер. Обитатели ноутбука - зеленые гусеницы выползли на экран поприветствовать хозяина.
   Что задумал этот иностранец с расплывчатым гражданством и лексиконом солнцевских братков? То, что Вентер собирался действовать исключительно одному ему ведомыми способами, активно не нравилось Олегу.
   Покушение на Панкратьева провалилось с треском. Олег даже сейчас слышал этот треск, треск ломающихся корпусов машин, треск стремительно сжимающихся молекул металла. Просто поразительно, как порой играет сумасшедший случай! Он и предположить не мог, что чуть ли не сам лично станет тем препятствием, о которое должен был расшибить свой лоб директор "Дельта Медсин". Вероятность такой случайности была один к миллиону. И именно этот несчастный, ничтожный шанс выпал как крапленая карта из колоды. Они с Дашей совершенно случайно оказались в той злосчастной машине. Все могло быть совсем иначе, если бы он не забыл заправиться, если бы они вышли на трассу чуть раньше или чуть позже, если бы водитель "копейки" не захотел останавливаться... Многочисленные если раздражали и дразнили Олега Егорова.
   Но самое неприятное из семейства "если" могло бы выползти из своего темного угла в самом конце истории. Если бы Олег тоже пострадал и лежал бы сейчас в больнице рядышком с Панкратьевым. Олег благодарил свою натренированную жизненным опытом интуицию, которая подсказала ему поскорее убраться с места аварии.
   Панкратьев выжил, началось следствие. Выжила и Даша. Олег задумчиво уставился на зеленых гусениц, неспешно передвигающихся по экрану компьютера. Именно ее присутствие в этом деле заставляло Олега крепко призадуматься. То, что Даша жива, он узнал на следующий же день после аварии. Он не верил в бога, но все же поблагодарил его за Дашу. Оправдываться, выяснять с ней отношения и объяснять свой нелицеприятный поступок Олег не собирался. Однако нужно было что-то предпринять, чтобы Даша не упоминала его имени в разговоре со следователем.
  
   Узнав о визите следователя, Даша встала перед нелегким выбором: рассказывать ли о присутствии в их машине еще одного человека. Если сказать, то у дотошного юриста обязательно возникнет вопрос, кем Олег приходится Даше. Он начнет выяснять его координаты. А что она знала? Олег почему-то покинул место аварии и не объявляется не только у Даши в больнице, но и у себя дома. Возможно, так надо в связи с его работой. И тогда, рассказав о нем, Даша может подвести его. Но если не упоминать об Олеге, то милиционер, естественно, спросит, как Даша оказалась в той "копейке", что она делала в пятницу вечером на трассе. А этого уже так просто не объяснишь. Для мужа ей пришлось изобрести версию о важном пакете, который необходимо было забрать из аэропорта для их шефа. Антон, обеспокоенный больше ее здоровьем, кажется, даже пропустил ее объяснения мимо ушей. Но следователь может уличить ее во лжи.
   За этими невеселыми раздумьями Дашу застала баба Зина, санитарка, обычно дежурившая внизу, на приеме передач.
   - Ну, девка, гляди, что тебе несу.
   Записка прилагалась к великолепному букету из одиннадцати бордовых роз. Даша, волнуясь, развернула листочек бумаги и прочитала: "Милая Даша! Прими эти цветы в знак моей любви, хотя они вряд ли могут выразить то, как я волнуюсь и переживаю за тебя. В тот вечер, находясь далеко от тебя, я как будто почувствовал, что с тобой что-то произошло. Ты оказалась в центре трагических событий. К сожалению, мои служебные обязанности не позволили мне быть с тобой рядом. Дело это гораздо серьезнее, чем ты, возможно, себе представляешь. Мне очень важно знать, что ты в безопасности. Люблю. Целую. Олег".
   Он все-таки помнит о ней! Даша прекрасно поняла намек "в тот вечер, находясь далеко от тебя..." Теперь она знала, что говорить следователю.
   Цветы надо было поставить в воду. Даша вспомнила, что в палате у Игоря удобная раковина, в которую как раз поместится трехлитровая банка. "Заодно похвастаюсь перед ним своими розами", - решила она. Игорь лежал под капельницей, свободной рукой перелистывая страницы книги.
  -- Какое чудо, - моментально среагировал на букет Игорь. Это, наверное, ваш муж?
   Даша помедлила прежде, чем ответить. Но потом сказала уклончиво, памятуя о непростой семейной ситуации Игоря:
  -- Ну, что вы! Разве от мужей в наше время дождешься цветов?
  -- А я вот прикован к постели, а то угостил бы вас тортом со взбитыми сливками, который мне вчера принес коллега. Не стесняйтесь, открывайте холодильник и берите.
  -- Спасибо. - Даша слелала отрицательный жест. - Почти полная неподвижность плюс сливочные торты убийственны для меня. А вам повезло с коллегами. Они вас постоянно чем-нибудь подкармливают.
  -- Это точно. Лешка Пивоваров с голоду умереть не даст. Молодец парень: живет без жены, и сам все готовит. Да еще как! Пальчики оближешь! - Тут Игорь вспомнил, что теперь и ему предстоит жить без жены и быть молодцом.
   Даша поняла, что они затронули болезненную тему, поэтому чтобы вернуть разговор назад к прекрасному, предложила:
  -- Я поставлю розы на ваш подоконник. Они будут великолепны на фоне неба и зелени парка.
  
  
   Жанна взглянула на часы. Она надеялась, что время ей указали верно. В больнице как раз ставят капельницы. Прижимая к себе длинный предмет, обернутый куском ткани, она прильнула к дереву на краю больничного парка. Даже сквозь материю железный ствол пневматического ружья холодил руки. Окно нужной ей палаты было по счету пятым слева.
   Прямо перед ним росло раскидистое дерево с крепкими толстыми ветвями, которые могли бы послужить отличной опорой для снайпера.
   Забраться на него не составило для Жанны большого труда, хотя цепляться за ветки приходилось только правой рукой, в левой она держала ружье. Прижавшись к стволу тополя, она поднесла к глазам бинокль, висевший у нее на груди. Хотя окно было совсем близко, Жанна предусмотрительно решила воспользоваться оптикой во избежание ошибки: в палате мог находиться не только этот аспириновый магнат. Так и есть, там еще девушка, но она поднимается и уходит в ту часть помещения, которая не видна.
   Информация, которую Жанна получила оказалась верной: мужчина как раз лежит под капельницей. Все складывается очень удачно. Даже стоящая уже третью неделю жара сыграла им на руку: все окна в больнице открыты, в том числе и пятое окно слева.
   Достав из кармана маленькую белую капсулу, Жанна вставила ее в ствол, переломив ружье пополам. Теперь надо прицелиться, затаить дыхание и выстрелить. Натренированная на стрелковом стенде рука не подвела. Капсула вошла в самую середину пластикового пакета с полиглюкином, висящего над кроватью Игоря. Попав в жидкость, она стала быстро растворяться, высвобождая ядовитое содержимое. Несмотря на 30 градусов жары, Жанну бил озноб. Сейчас оставалось только аккуратно спуститься с дерева и бежать к машине.
   Неожиданно в окне появился огромный букет роз. Жанна на секунду замешкалась, уставившись на непонятно откуда взявшиеся цветы. Когда до нее дошло, в чем дело, было уже поздно. Из-за букета на нее смотрела, округлив глаза, та самая девушка из палаты.
   Бережно поставив розы на подоконник, Даша взглянула за окно и тут же, вскрикнув, отшатнулась: красивая незнакомка наставила ей в грудь дуло ружья. От резкого толчка банка с розами выскользнула и полетела вниз с третьего этажа. Вслед за звоном разбитого стекла раздался хруст веток, и все, что увидела Даша, припав к окну во второй раз, была мелькнувшая среди деревьев парка высокая, легкая фигура. Только под окном остались лежать одиннадцать бордовых роз.
   - Слушай, тут только что какая-то...- Даша повернулась к Игорю, чтобы спросить, что он думает обо всем этом, но зрелище, представшее перед ней, не уступало тому, что она увидела несколько секунд назад. Голова Игоря неестественно запрокинулась, кожа приобрела оттенок слоновой кости, он извивался и хрипел, как будто его душили.
   Забыв о том, что каждая кровать оборудована кнопкой вызова медсестры, Даша кинулась к двери. В два прыжка преодолев это расстояние, она успела крикнуть в коридор:
  -- Скорее! Он сейчас умрет!
   Но, видимо, все потрясения этого дня исчерпали небольшой лимит ее сил, и она почувствовала, что сползает по стенке вниз. Уже как сквозь вату она услышала испуганный голос дежурной сестры:
  -- Светлова! Вам же нельзя вставать!
   Отчаянно цепляясь за краешек уходящего сознания, Даша успела прошептать:
  -- Не я...Он...
  
   Прохладная тьма насыщена влагой и какой-то особой грустью. Я вроде бы осталась там, где и была - в больничной палате. Бегают врачи и медсестры, их уже собралось человек пять вокруг одной кровати. Но в то же время я совсем в другом измерении. На краешке окна примостилась зеленоглазая русалка. Она плачет. Вот отчего так сыро и грустно. Кроме меня и нее здесь есть еще одна свободная энергетическая сущность: она вышла из тела, которое врачи пытаются сейчас вернуть к жизни. Мы знаем, что их усилия ни к чему не приведут. Эта энергия слабеет, все больше отрываясь от материального мира. Утыканное капельницами тело кажется мне покинутым домом, в стенах которого гуляет только ветер. Вдруг я понимаю, что могу войти в этот дом, заполнить его собой, и тогда моя энергия, возможно, притянет ускользающую душу его хозяина.
  -- Сделай это! - слезы русалки падают на подоконник каплями дождя.
  -- Сделай! Сделай! - дождь, набирая силу, уже барабанит по карнизу. Кажется, сейчас он зальет всю палату, весь город, весь мир.
   Мне страшно погрузиться в потоки ливня, и я, торопясь укрыться от него, влетаю в заброшенный дом. Как же тут неуютно! Как больно в груди! Голос надо мной командует:
  -- Давление!
   На моей правой руке тут же защелкивается манжетка. Какая-то женщина говорит:
  -- Девяносто на пятьдесят.
   Появляется еще один голос:
  -- Сделали венозный доступ? Искусственную вентиляцию легких?
  -- Все делаем: и моем и вентилируем, но пока безрезультатно...Хотя нет! Кажется, давление поехало вверх.
  -- Что с кардиограммой?
   Первый голос отвечает:
  -- У него нарастающая параксизмальная тахикардия. Сердце может не выдержать.
   Действительно, из-за бешеного стука сердца в ушах стоит гул, поэтому все голоса доходят, словно сквозь стену ливня.
  -- Ну, что будем делать? - В ответ затянувшаяся пауза, и первый голос решительно командует:
  -- Ставь дефибриллятор!
   Я понимаю, что это такое, только когда к моей груди прижимают две холодные пластины.
  -- Давай ток! - Я в ужасе замираю.
   Сверкает молния, раздается оглушительный раскат грома. Мое сердце, пораженное электроразрядом, останавливается. В наступившей гулкой тишине не шевельнется ни один звук, ни одна случайная капля не сорвется с ветки. Я напряженно жду стука в дверь, хозяин дома должен вернуться назад. Но ничего не слышу, кроме тишины. Даже дождь снаружи внезапно прекращается. В безмолвии покинутого тела мне становится жутко. Я стремглав бегу из страшного дома, и уже вдогонку слышу:
  -- Еще разряд!
   Нет. Только не это! Кажется, что небо обвалилось. Оглянувшись назад, к своему удивлению, вижу, что дом больше не пустует; холодные стены согревает изнутри живая энергия. В изнеможении я падаю на мокрую траву.
   В нос мне ударяет резкий запах.
  
   Очнувшись, Даша увидела склонившуюся над ней пожилую медсестру, держащую ватку с нашатырем.
  -- Слава богу! Теперь все живы! Вы нас так больше не пугайте. А-то, давай помирать вдвоем сразу!
  -- Что со мной было? - язык плохо слушался Дашу.
  -- Вы потеряли сознание. Вам сколько раз говорить, что ходить много пока нельзя! А вы бегаете - вот и добегались! Но, вообще-то, вы вовремя нас позвали. Еще чуть-чуть и вашего соседа уже бы не спасли. По правде сказать, мы думали, что все... Но потом каким-то чудом откачали.
  -- Мне бы хотелось знать, каким чудом это вообще могло произойти, - У кровати Игоря стоял завотделением профессор Вассерман, держа пластиковый пакетик из-под капельницы. - Ему в тот момент прокапывали самое обычное лекарство - полиглюкин. Что могло спровоцировать такой странный приступ?
  -- У него был вовсе не приступ, - начала было Даша, - но последующие слова застряли в горле. Что она собирается сказать профессору? Она только что теряла сознание, ее опять захлестывали странные видения. Откуда у нее взялась уверенность, что девушка-Тарзан с ружьем наизготовку не была началом ее бреда. Глеб Янович, конечно, вежливо выслушает ее, а потом выпишет направление к психиатру. И будет совершенно прав. Хорошо, что он, погруженный в собственные мысли, не обратил на Дашин робкий писк никакого внимания.
   Профессор швырнул пакетик в мусорную корзину возле двери, и заложив руки за спину, что означало крайнюю степень задумчивости, удалился на пост давать указания медсестре.
   Игорь лежал с закрытыми глазами, пол-лица закрывала кислородная маска, но его кожа порозовела, а грудь вздымалась ритмично и спокойно. В палате стало заметно прохладнее. Даша обернулась к окну и увидела на подоконнике и на листьях следы только что прошедшего ливня. Выходя из палаты, она подобрала пакетик от капельницы и спрятала его в карман халата.
  
   Оказавшись дома, Жанна почти с ненавистью сорвала с себя всю одежду, впитавшую запахи парка, и бросилась под спасительно, умиротворяюще журчащие струи душа. Она в каком-то исступлении терла свое тело вихоткой, словно пытаясь смыть даже саму память об этом дне. Особенно досталось рукам: они помнили и не желали забывать холодную твердость приклада.
   Та девушка в окне видела ее, пусть всего на долю секунды, но видела! Ее станут искать. "Господи, пусть он останется жив! Пусть окажется так, что я промазала!" - Жанна сама не заметила, что молитвенно сложила руки и обращается к вентиляционному окошку под потолком как к единственному доступному ей каналу связи с богом.
   В глубине души она знала, что вероятность промаха очень мала. Слишком хорошо она умела стрелять. Паника овладевала Жанной все больше и больше. Наверное, ее приметы до мельчайших подробностей как осколки битого стекла врезались в память той девушки. В самом деле, ведь не каждый же день ей приходится наблюдать засевших на деревьях снайперов.
   Что делать? Даже горячие струи теперь не могли согреть ее. "Я знаю, кто мне нужен. Кто может меня успокоить и объяснить мне самой, зачем я это сделала. Это Стас. Он умеет расставить все по своим местам".
   Глинскому хватило двух минут, чтобы все понять. Услышав в трубке путаные полунамеки и всхлипывания Жанны, Стас рявкнул :
  -- Не по телефону! Я еду! - и бросился по лестнице вниз заводить джип.
   Он дважды проехал на красный, несколько раз подрезал лениво ползущих водителей, и в конце в довершение всего свернул не в тот двор. Всю дорогу до дома Жанны он клял последними словами и себя самого за то, что не смог до коонца проконтролировать действия Вентера, и дуру - Жанну, которая сообщает ему о таких сюрпризах уже постфактум, и только и ждет, чтоб он как фея - наперстница явился в нужный момент, махая крылышками, и исправлял все их проколы. Но самая большая порция ненормативной лексики досталась, естественно, Вентеру и Менту. Про девушку, возникшую в окне палаты в самый неподходящий момент, Стас распросил Жанну с особым пристрастием. Они примостились на деревянных резных табуретках возле маленького столика на кухне. Следуя больше силе привычки, чем желанию, Жанна сварила в турке свой любимый кофе, но ни она, ни Стас даже не притронулись к ароматному напитку, незаслуженно остывающему в чашках из почти прозрачного фарфора.
  -- Если бы ты встретила эту девушку на улице ты бы ее узнала? - допытывался Глинский.
  -- Трудно сказать. У нее была перебинтована голова, да я и видела ее всего секунду.
  -- Ты говоришь, у нее были повязки. В каком именно месте на голове?
  -- В верхней части, на лбу.
  -- Значит, цвет волос ты бы определить не смогла?
  -- Нет, волосы я видела. Они выбивались из под бинтов. Длина примерно до плеч. Цвет? - Жанна на мгновение задумалась. - Светлые. Примерно, как у тебя.
  -- Что еще ты можешь о ней вспомнить?
  -- Большие глаза, правильные черты лица. Вобщем, дюймовочка с розами.
  -- Почему с розами? - опешил Стас.
  -- Потому что она и подошла-то к окну, чтобы поставить огромный букет ярко-красных роз.
  -- Что ты называешь огромным букетом? - усмехнулся Глинский. - Роз пять?
  -- Теперь я понимаю, почему ты ни разу не дарил мне цветов. В твоих скудных фантазиях пять роз - это уже роскошный букет. У той забинтованной было роз девять, одиннадцать не меньше.
   Разговор о цветах чудесным образом вернул Стасу хорошее расположение духа. Они с Жанной даже перекочевали из кухни в спальню, а оттуда в душ. Но это был уже не тот неприятно-ледяной душ угрызений совести и страхов, это был поток любви и вновь родившихся надежд. Когда Глинский ушел, Жанна окончательно успокоилась и чувствовала себя в безопасности, так как Стас, кажется, пришел к какому-то решению. Она простила себе недавнее приключение и больше ничего не просила у бога.
  
   Олег! - Даша не верила своим глазам. Все-таки он не бросил ее. Вчерашние цветы красноречиво сказали об этом, а теперь вот он сам стоит в дверях палаты, белый халат небрежно накинут на его плечи. Широкие плечи, за которыми, как за крепостной стеной, Даша могла бы укрыться от всех напастей. И она сделала движение навстречу своей крепости. Даше было не важно кем она в итоге окажется: ее королевой или узницей.
  -- Как я рада, что ты все-таки пришел, - выбросила она белый флаг, стоя у самого края крепостного рва.
  -- Пойдем, поговорим в коридоре. - Олег направился к двум креслам, стоящим возле балконной двери.
   Медсестра подала Даше руку и повела вслед за Олегом, объясняя на ходу:
  -- Вам придется осторожненько встать. Но это разрешил заведующий, в виде исключения. Товарищ из ФСБ хочет расспросить вас как свидетеля, по- видимому, об аварии. Но если вдруг вам станет плохо, зовите меня; я на посту.
   Оставшись наедине с Олегом, она спросила:
  -- Значит, ты пришел ко мне всего лишь как к свидетелю?
   Олег подался вперед и, взяв ее руки в свои, мягко сказал:
  -- Я пришел к тебе и как к свидетелю. Заметь: и, а не всего лишь. По нелепому стечению обстоятельств так получается, что этим делом занимаюсь именно я. Оно нас с тобой еще больше связало.
   Даша покачала головой и с горечью произнесла:
  -- Возможно, эта авария странным образом связала меня и Игоря, а нас с тобой она, похоже, развела.
  -- Не говори так. Давай не будем выяснять отношения здесь и сейчас. Я хочу, чтоб ты знала: мы попали в ту аварию не случайно. На Панкратьева было организовано покушение. Ему испортили тормоза.
  -- Я знаю это, к нему приходил дознаватель, - устало сказала Даша. Если ей и хотелось слышать объяснения Олега об обстоятельствах автокатастрофы, то исключительно объяснения по поводу его исчезновения.
  -- Но это еще не все. Возможно, ты удивишься, но вчера была вторая попытка. - Даша насторожилась, неужели ее видения окажутся правдой. Олег продолжал, внимательно вглядываясь в ее лицо:
  -- Я уже опросил медперсонал, но они, к сожалению, мало чем могли помочь. Может быть ты, находясь здесь, видела кого-то постороннего или заметила что-то необычное?
  -- Пожалуй, кое-что я могу рассказать, - помедлив, решилась Даша. - Только давай договоримся, что ты не посчитаешь меня сумасшедшей. Все произошло так быстро, что я даже не вполне уверена, было ли это наяву или всего лишь показалось мне.
  -- Обещаю, что отнесусь ко всему, что бы ты мне ни рассказала, очень серьезно, - Олег весь подался вперед.
  -- Вчера, когда я получила твои розы, я пошла в палату к Игорю, потому что у него есть умывальник, и до него ближе идти, чем до туалета. Я хотела поставить банку на окно и увидела, что прямо напротив меня на дереве сидит девушка. В руках у нее было ружье.
  -- Ты могла бы описать эту девушку, - перебил Олег.
  -- Честно говоря, я не успела разглядеть деталей. Мне показалось, что она была очень симпатичная, кажется, у нее были короткие каштановые волосы. Это все.
  -- Что же произошло дальше?
  -- Я испугалась, отскочила от окна. А потом Игорю стало плохо. Врачи сказали, что у него случился сердечный приступ. Но все это как-то странно. Почему вдруг ни с того, ни с сего... Игорь в тот момент лежал под капельницей. И когда все ушли, я на всякий случай взяла систему с собой.
  -- Зачем?
  -- Понимаешь, мне показалось, что та девушка все-таки выстрелила. Она могла попасть в пластиковый пакет с лекарством.
  -- Хвалю. Ты умница, Даша, правильно рассуждаешь. А где же эта капельница?
   Даша сходила в палату и достала пластиковый пакетик, припрятанный в дальнем углу тумбочки рядом с кипятильником и забытой детективной повестью в мягком переплете.
   - Посмотри, - протянула она свой секретный трофей Олегу, - видишь в стенке пакетика - малюсенькая дырочка.
   Лицо Олега сразу посуровело, он впился взглядом туда, куда указывала Даша.
  -- Так. А ведь ты права. Это стопроцентная улика для следствия. - Он говорил как опер, допрашивающий свидетеля, как профессионал. Ничего личного ни в голосе, ни в глазах. Даше стало не по себе.
  -- Значит, теперь следствие пойдет быстрее. Ты передашь это следователю, который ведет дело об аварии?
  -- Да я забираю вещдок с собой. Только это дело, приняв такой серьезный оборот, должно находиться теперь в производстве в более высоких инстанциях. Поэтому дай мне обещание, что ты никому, ни одной живой душе не будешь болтать о том, что сейчас рассказала мне. Ни твои родные, ни следователь по делу о тормозах, ни даже сам Панкратьев не должны пока ничего знать. Иначе мы можем упустить тех, кто организовал покушения. Поверь мне, это слишком сильные противники. Парня явно хотят поскорее отправить на тот свет, и сейчас, когда ты так близко к нему, твоя жизнь тоже подвергается опасности.
   Олег деловито извлек из кожаной папки два листа бумаги. "Вот так он всегда работает со свидетелями", - думала Даша. Романтический замок, надежная крепость любви на глазах превращалась в канцелярскую контору.
   - Что тебе моя жизнь, - тихо проговорила Даша. - Неделю назад я умирала на дороге, а ты спокойно ушел, даже не попытавшись помочь. Оставил меня там, лишь бы не нарушать свою спокойную жизнь лишними проблемами. И теперь ты здесь только из-за своего следствия. Конечно, я напишу все, что требуется, но вовсе не из-за желания помогать лично тебе, я сделаю это ради благополучного завершения следствия.
   Поверив бумаге все странные события вчерашнего дня, Даша хотела подняться и уйти, но Олег удержал ее:
   - Постой! Ты еще не написала обязательство о неразглашении информации.
   - Ты что, серьезно? Ты не доверяешь мне? Ты считаешь меня всего лишь свидетелем, в нужный момент оказавшимся в нужном месте. И не более того.
   - Да. Ты свидетель по важному делу, и обязана выполнять все формальности! Если ты рассчитываешь, что из-за наших личных отношений я буду относиться к тебе иначе, чем ко всем остальным, ты глубоко заблуждаешься.
   Уходя, Олег еще раз повторил:
  -- Запомни: у него был сердечный приступ. Обычный сердечный приступ. И еще...- Он помедлил и произнес совсем другим тоном: - Если я тебе вдруг понадоблюсь очень срочно, позвони по этому телефону.
   В руках у Даши оказался кусочек визитной карточки с номером. Верхняя часть, сообщающая имя владельца была оторвана.
  
   Доктор Скворцов, старший ординатор отделения травматологии городской клинической больницы, листал историю болезни Светловой Дарьи Александровны и делал одному ему понятные пометки в растрепанной общей тетради.
   В отличие от многих своих бывших сокурсников, давно расставшихся с белым халатом и добывающих хлеб насущный более или менее успешным бизнесом, Евгений Михайлович Скворцов продолжал упорно двигать медицинскую науку, причем небезуспешно. В свои тридцать лет он был кандидатом наук, читал лекции на кафедре хирургии в медакадемии, ему доверяли вести наиболее тяжелых больных. К его мнению прислушивался даже сам заведующий "травмой" профессор Глеб Янович Вассерман, благодаря своей фамилии получивший среди студентов прозвище Сифилис.
   Несмотря на хронический цейтнот, доктор Скворцов не останавливался на достигнутом и в данный момент работал над докторской диссертацией. Он занимался проблемами посттравматической реабилитации больных с повреждениями головного мозга. Его тема находилась где-то на грани между травматологией и психиатрией. Это был его конек, его слабое место, ноша, которой он грузил поголовно всех, начиная от ближайших друзей, до заведующего отделением. Евгений Михайлович был одержим галатропным дыханием, или, как называли этот метод его западные коллеги, ребёфингом. Он свято верил, что этот организованный особым образом процесс дыхания способен нейтрализовать физические и эмоциональные блоки в сознании, возникшие у людей, перенесших глубокий стресс. И не просто верил, а не уставал доказывать эффективность метода изо дня в день. Он добился получения лицензии и открыл на базе отделения специализированный кабинет, где лично работал с людьми, получившими травмы головы. Он выводил пациентов из состояния тяжелого невроза, устраняя последствия посттравматического шока, и возвращая их к нормальной жизни.
   "Светлова - как раз мой случай", думал он. "Серьезный ушиб головного мозга, состояние клинической смерти, примененные затем экстренные меры реанимации, не могли не отразиться на ее психике. Через три недельки после выписки, если со стороны клиники все будет спокойно, попробую с ней галатропное дыхание".
   Даша очень тосковала по сыну и считала дни до того момента, когда ее отпустят домой. Каждый вечер они с Игорем в его апартаментах - люкс, уничтожали очередную партию пивоваровских деликатессов под мерное урчание маленького телевизора. Из-за неожиданного сердечного приступа завотделением решил не спешить с выпиской Игоря. Даша выписывалась первой. Когда они уже попрощались возле больничного фикуса и обменялись телефонами, Даша набралась смелости и сказала:
   - Может быть, это не мое дело, но будьте очень осторожны. Если вам кто-то испортил тормоза, он или она могут не остановиться на этом.
   Игорь взглянул на нее снисходительно, а она, связанная по рукам и ногам собственной закорючкой под обязательством о неразглашении, вынуждена была глупо замолкнуть.
  
   В день выписки за Игорем в больницу заехал Леха Пивоваров. Он был необычайно весел и оживленно болтал о всякой чепухе, стараясь обходить при этом неприятные темы.
  -- Слушай новый прикольчик в нашем офисе. Светка Фролова наконец-то дожала своего электрика, и он ей, вроде как, по ее словам, предложил руку и сердце. Но принес ей не букет роз и не золотое кольцо, а, прикинь, бутылку водки. А у нее хватило ума притащить пузырь в офис и выставить на всеобщее обозрение сначала у себя на компьютере, вроде как елочку в рождество, а потом во избежание порчи продукта, она ее убрала в холодильник. А на кухне у нас, сам знаешь, проходной двор. Вечно голодные наши Паша с Мишей дверью холодильника хлоп-хлоп, туда сюда лазают. Светка стала волноваться, как бы ее сокровище не разбили, а еще хуже того не употребили в тихушку. Тогда она перепрятывает бутылку в директорский сейф, у тебя в кабинете, благо ключи у нее как у бухгалтера есть.
   Игорь слушал вполуха, кивая и усмехаясь в нужных местах только, чтоб не обидеть Леху. Пивоваров же, не замечая его настроения, продолжал балагурить:
  -- А у меня тут как раз встреча с партнерами из Новосибирска. Я ни сном, ни духом о Светкином любовном напитке, открываю сейф, у нас же всегда там для таких случаев что-нибудь припасено. Гляжу хорошая водка, подарочный вариант. Я ее сразу на стол. Короче, приговорили мы Светкин подарок. Когда она узнала, что тут было! Всем офисом ей слезы утирали. Я ей взамен предлагал три таких пузыря поставить. А она - ни в какую. Это, говорит, почти что свадебный подарок был, и ничто его не заменит. Вот она настоящая женская любовь.- Договорив, Алексей осекся. По лицу Игоря он прочитал, что тот думает о Вере.
  -- Игореха, перестань ты грузиться. Я, конечно, все понимаю, за последнее время тебе здорово досталось: авария и Веркина измена, но не до такой же степени переживать. - Игорь поморщился как от зубной боли. Слово "измена" не вставало в одну строчку рядом с именем его жены.
  -- Слушай, а хочешь, поезжай куда-нибудь на Кипр или на Майорку, - зажегся новой идеей Пивоваров. - Тебе необходимо отдохнуть. И Вассерман, ваш завотделением, то же рекомендует. Я же к нему приходил насчет тебя побеседовать. Сунул ему в карман халата триста баксов, и тебя сразу в хорошую палату перевели. - Алексей не мог допустить, чтоб его заслуги остались непризнанными. - Он мне так и сказал прямым текстом: "Сразу после выписки не вздумайте нагружать вашего коллегу работой. Необходим по-крайней мере трехнедельный восстановительный период".
  -- Перестань. Единственное, что может меня отвлечь от мыслей о Вере - это работа.
  -- Что ж ты так и будешь теперь всю жизнь только о ней и думать? - уголки Лешкиных губ брезгливо опустились.
  -- Да, до тех пор, пока расследование не даст какой-либо определенности.
   Пивоваров всплеснул руками, для чего даже на секунду отпустил руль:
   - Опять двадцать пять! Какое расследование? И так после твоей аварии следователь сунул свой нос в каждую щель в офисе. Всех достал, выяснял, с кем ты спишь, и кому давал деньги в долг, спрашивал о конкурентах в бизнесе.
   Но слабые возражения Лехи не могли остановить Игоря.
   На следующее утро Игорь заехал в поликлинику, где работала Вера. Переждав, пока у окошечка регистратуры рассосется очередь жаждущих попасть на прием, Игорь обратился к пожилой женщине за стойкой:
  -- Я муж Веры Петровны Панкратьевой... Она пока задерживается с выходом на работу...
   Регистраторша строго перебила его:
  -- Это вам к заведующей надо. Прямо по коридору. Мы вам домой по десять раз на день звоним, а у вас никто трубку не берет уже три недели! А то ваша Вера Петровна что-то сильно задерживается. Такая ответственная, серьезная женщина, а тут даже заявления на отпуск не написала. У вас что, семейные обстоятельства? - дама с подозрением оглядела Игоря.
  -- Но она же звонила, сообщала, что некоторое время не сможет работать. Она разве не с вами разговаривала?
  -- Нет, не со мной, к сожалению. Я-то бы ей объяснила, что такие вещи по телефону не решаются, что надо лично переговорить с заведующей. Но ей отвечала Аля. Она новенькая у нас, врачей еще плохо знает. Ей неудобно было долго распрашивать. Говорит, позвонила женщина, представилась, что она - Панкратьева Вера Петровна, врач седьмого участка, и сказала, что по семейным обстоятельствам, - регистраторша произнесла эти слова с особым нажимом, - уезжает на несколько дней. Ничего себе "несколько" - три недели прошло. Кто за нее работать-то будет? Скандал!
   "Так, - размышлял Игорь, приехав в офис, - поход в поликлинику ясности не добавил. Это могла звонить как сама Вера, так и любая другая женщина от ее имени. Молодая регистратор просто не знает ее голоса. Вполне вероятно, что девушка, говорившая со мной якобы из аэроагентства и звонившая в регистратуру - одно и то же лицо". Оперативник, который вел дело Игоря, проверил по его просьбе "Нортсаутаэро" и выяснил, что они, действительно, не имеют офиса в аэропорту. Вера заказывала у них два билета в Прагу, но, опять- таки по телефону и в самый последний момент перед началом регистрации. Но самым интересным было то, что в агентстве так и не отыскали сотрудницу, которая звонила, чтобы сообщить Игорю о билетах в роковой вечер. Милиция прошерстила все связи Игоря, он сам проверял документы в офисе и на производстве, - все было чисто. У него не было врагов, никто никогда не угрожал ему. Мотива для двух покушений не находилось. Однако Игорь чувствовал, что все это каким-то образом связано с Верой. И чем больше он об этом думал, тем тревожнее ныло у него в левой части груди.
  
   Кабинет посттравматической реабилитации, куда сестра проводила Дашу, представлял собой комнату размером примерно 30 кв.м. стены которой были выкрашены в теплый желтый цвет; приоткрытые жалюзи на двух окнах пропускали внутрь солнечные лучи, падавшие на пушистый ковер и на пять кожаных кушеток, накрытых белоснежными простынями. За столом, оборудованным специальным пультом сидел доктор Скворцов.
  -- Вы сегодня в первый раз, - обратился он к Даше. - Я поясню вам цель этой процедуры. Вследствие перенесенной травмы ваша нервная система подверглась сильнейшему стрессу. Это препятствует полноценному выздоровлению. Чтобы вывести вас из этого состояния, мы применяем галатропное дыхание. Ложитесь на кушетку. Сейчас зазвучит музыка. Вы должны расслабиться и дышать глубоко и часто. Технику дыхания я вам покажу. Клетки головного мозга будут активно насыщаться кислородом. Сначала это может вызвать у вас неприятное ощущение, но потом ваше сознание полностью раскроется, вы отрешитесь от всего плохого, страшного, что исподволь давит на вас; вы мысленно устремитесь к тому, что действительно для вас важно. Ваша нервная система использует все ресурсы для борьбы с последствиями травмы.
   Даша расположилась на кушетке, доктор Скворцов показал ей, как надо дышать, затем нажал кнопку на своем пульте, и из вмонтированных в стены динамиков полилась музыка, ритм которой задавал частоту дыхания. Поле первых пяти минут Даше и в самом деле стало плохо, заломило в висках. Она попробовала замедлить дыхание, но доктор Скворцов строго скомандовал:
  -- Не останавливаться! Продолжаем!
   Дашу тошнило, в закрытых глазах мелькали точки, а темп музыки между тем нарастал. На очередном вдохе она почувствовала, что пол под ее кушеткой разверзся, и она стремительно падает. Она закричала, и тут из тьмы появилась знакомая ей рыжая русалка Сибеле. Она спасла Дашу от падения, схватив за руку.
  -- Теперь ты опять можешь летать, - пропела она. - Куда ты хочешь полететь на этот раз?
   Я задумалась всего на мгновение, а потом решила - конечно, домой. Теперь у меня кроме дома ничего не осталось.
   Русалка рассмеялась своим переливчатым смехом:
  -- Ничего? У тебя пока что есть ты сама и весь остальной мир. Эти две вещи составляют все мироздание. А ты говоришь - ничего. Ну, лети!
   Из пространства возникла точка. Это мой дом. Вот мое окно. Все как и раньше: в комнатах порядок, на стене тикают часы, игрушки моего сына лежат в коробке, ожидая, когда их повелитель вернется из садика. Здесь ни кого нет, но это не важно. Это родное место, оно согревает и притягивает меня.
   Откуда-то снизу идет тяжелая холодная энергия. Этажом ниже я вижу высокую красивую девушку, ее колено упирается в живот долговязому парню, сидящему в кресле. Он подставляет ей обе руки, но она, потрогав пальцем локтевые сгибы и кисти, недовольно морщится:
  -- Нет у тебя вен, - говорит она, - снимай штаны.
   Парень послушно стягивает джинсы, она, присев, исследует его ноги.
  -- Ну вот, кажется, нашла, - девушка берет со стола шприц и делает укол.
  -- Спасибо Жанна, - говорит он ей.
   Она кривится :
  -- Я не за спасибо тебе это доставала.
  -- Да, конечно, - он поспешно застегивает ширинку и смущенно спрашивает:
  -- Может быть, ты можешь подождать до послезавтра. У нас сейчас проблемы с деньгами.
   Жанна усмехается:
  -- У кого же их сейчас нет, мой дорогой. Нет уж. Если я сегодня не отдам деньги за дозу, мне голову отвернут. Ты что хочешь, чтобы меня из-за тебя убили? К тому же, до послезавтра тебе потребуется еще три.
   На лице парнишки отчаяние, ровно секунду он размышляет, а затем решительно идет в прихожую.
  -- Сейчас я принесу тебе деньги.
   Он роется в ящичке под зеркалом. Он помнит, что соседи сверху оставляют его матери ключи от своей квартиры, на всякий случай.
   Вот он, этот случай, и настал. Я вижу, как парень поднимается в мою квартиру; озираясь по сторонам, открывает дверь и входит.
   Оказавшись в темной прихожей, он некоторое время стоит, прислонившись спиной к двери, чтобы удостовериться, что в доме никого нет. Путешествие по чужой территории он начинает с кухни. Кто бы мог подумать, что в этом жалком существе столько практичного ума и изворотливости. Жестом иллюзиониста он извлекает из кармана тренировочных штанов шерстяные женские перчатки с цветочками, предусмотрительно прихваченные из дому. Обыскав кухонные шкафы, он не обнаруживает денег ни в банках из под крупы, ни под стопкой скатертей и полотенец. Зато он находит в ящике огромный мясницкий нож. Его остроотточенное сверкающее лезвие словно завораживает парня, ладонь сама тянется к широкой рукоятке. Такая сильная вещь может оказаться очень даже полезной в чужой враждебной квартире. Нож придает твердости его намерениям, и подобно старшему другу ведет за собой. Дальше Вася передвигается по комнатам вдвоем с ним. Черт! Куда эти хозяева могли подевать деньги? Они не бедствуют, значит, где-то в доме должна быть хоть небольшая заначка. Он переворачивает стопки с бельем, обыскивает книжные полки, заглядывает даже в батареи центрального отопления. Безуспешные поиски начинают выводить его из себя. Куда эти сволочи занырили бабки? Внизу его заждалась Жанна, а он как дурак в этих женских перчатках шарится в мебели, встает на четвереньки и заглядывает под палас.
   Я наблюдаю за ним со стороны, безмолвная и невидимая. Мне страшно, но я не могу ему помешать. Парень распространяет вокруг себя волны бешенной, нездоровой энергии. Его почти разрушенная душа, так и не научившаяся созидать, сама жаждет разрушений. В его руке, переливаясь, куражится стальное лезвие. Только бы Антон не вздумал приехать пообедать домой! На пути Васи возникает коробка с детскими игрушками. Кубики конструктора, инверсионные машинки, плюшевые зверюшки вмиг оказываются на полу. На дне коробки денег тоже нет. Теперь парню предстоит сложить всю эту игрушечную кучу обратно на место. Нужно оставить после себя идеальный порядок, хозяева ничего не узнают о "соседском" визите. Вася свирипеет все больше и больше: кто-то все-таки должен поплатиться за его унижение и напрасные труды. Удар ножом в живот достается плюшевому зайцу. Из игрушечной раны тут же вылазит рваный ватин.
   Наконец, он находит деньги, лежащие в шкатулке на самом видном месте. Методично пересчитав купюры, он забирает только часть. Он остается доволен итогом вылазки: необходимая сумма найдена, он не оставил практически никаких следов, и его природная расчетливость подсказала ему оставить часть денег на месте. Благодаря этому лохи-соседи, если и заметят пропажу, то станут думать друг на друга. С сожалением простившись с ножом, парень запирает дверь на все замки и исчезает. После его ухода кажется, что ни одна молекула не поменяла своего места, только несчастный плюшевый заяц умирает на груде игрушек, являя собой немое доказательство вторжения.
   Девушка, все это время равнодушно курящая у него на кухне, бесстрастно пересчитав купюры, уходит.
   Вдруг жуткая картина тает, я плыву, качаясь на волнах музыки. Мне уже совсем не страшно. Я в безопасности. Так бы плыть и плыть, но музыка неожиданно прерывается, и я опять падаю.
   Даша открыла глаза, над ней склонился доктор Скворцов:
  -- Ну, как вы себя чувствуете? По-моему все прошло успешно.
   В глазах Даши - раненым дельфином плещется ужас. Надо ли рассказывать Скворцову об увиденном кошмаре?
  -- Сначала мне стало плохо, а потом я, кажется, уснула. И мне снились странные и неприятные сны. Такое ощущение, что все происходящее было на яву. Я видела, что в мою квартиру забрался вор.
   Скворцов подошел к столу и сделал какую-то краткую пометку у себя в бумагах, не проявляя ни малейшего интереса к Дашиным криминальным снам.
   - В этом нет ничего особенного. Многие пациенты рассказывают о своих видениях. Возможно, в детстве вы пережили некую сходную ситуацию: слышали разговор взрослых на эту тему, или даже просто смотрели фильм, который вас поразил. В вашем подсознании образовался блок. А сегодня мы просто разбередили его. В следующий раз вхождение в необходимое состояние пройдет менее болезненно.
  -- Хотелось бы надеяться. А сколько я спала?
  -- От начала сеанса прошел час.
   Даша поднялась с кушетки и, как пьяная, на ватных ногах отправилась в палату. Но доктор Скворцов, кажется, был вполне удовлетворен состоянием своей пациентки. Однако, сама Даша вместо того, чтобы восстановить душевное равновесие, потеряла покой. Ее мучило то, что она увидела во время сеанса. Видение было так ярко, так реально, что все попытки убедить себя, что ей приснился сон, разбивались о жуткую картину: нож, яростно вспарывающий мягкую игрушку; большой, но какой-то беззащитный парень в кресле, и девушка, вводящая иглу ему в вену. Стоп! Где-то она уже видела ее лицо.
   Даша весь день мысленно возвращалась к этому, но никак не могла вспомнить. Ей казалось, что их встреча была связана с чем-то неприятным. Может, она продавщица, и когда-нибудь нагрубила Даше? Нет, не то. Или она была в одной из тех компаний, что сидят иногда у них в доме на лестнице? Не похоже, что такая девушка будет отираться по подъездам. Даша ломала над этим голову целый день, но так ничего и не вспомнила.
   Вечером, возвратившись домой, Даша прямо с порога кинулась к зеленой шкатулке, стоящей на подзеркальнике. Ей необходимо было найти спасительное подтверждение словам врача: "В этом нет ничего особенного". Дрожащими пальцами она пересчитывала и пересчитывала купюры, но необходимой суммы, чтобы все забыть и успокоиться, не набиралось. Антон, уютно угнездившись в кресле, тешил душу очередным боевиком. Все еще надеясь найти разумное объяснение, Даша бросилась к нему:
  -- Ты не помнишь, сколько денег лежит у нас в зеленой шкатулке?
  -- Кажется, вчера было две тысячи пятьсот. Почему ты спрашиваешь? Возьми да посмотри сама.
  -- Там сейчас осталась всего тысяча. Может быть, ты потратил их куда-нибудь?
   Антон воспринял ее слова как беспочвенное обвинение:
  -- Слушай, я пока не страдаю провалами в памяти. Незаметно спустить средства - это по твоей части. Если тебе хочется придраться, выбери другую тему, а если тебе нужны деньги, я тебе их и так дам, без всяких дешевых ухищрений.
   Даша уже не слушала его, она метнулась в детскую. Пострадавший заяц печально смотрел на нее круглыми глазами, куски ватина вылезали из вспоротого брюшка. Двигаясь на автопилоте, Даша взяла нитку с иголкой, до возвращения сына из детского сада зайца надо было реанимировать. Но одно только прикосновение к игрушке, которую распотрошили чужие, злобные руки, подняло в Даше волну животного ужаса, и она поспешно засунула зайца в самый дальний уголок шкафа. Потом прошла на кухню и с отвращением выкинула столь полюбившийся Васе нож в мусоропровод. Теперь она знала: все это был не сон. Но что же это было?
   Перед следующим сеансом галатропного дыхания Даша запаниковала: ей было даже страшно представить, что она еще раз может испытать ощущения, которые были у нее в момент клинической смерти, а потом повторились в реализовавшемся сне. Она решила поговорить с доктором Скворцовым о нецелесообразности продолжения процедур.
   Евгений Михайлович, совершенно случайно выловленный ею в больничном коридоре в пятнадцатиминутном промежутке между обходом и занятиями в кабинете посттравматической реабилитации, выслушал Дашу, пристроившись на краешке стула на посту медсестры. Даша говорила торопливо и сбивчиво, боясь, что он в любую секунду может сорваться с места, бросив задумчиво разминаемый в пальцах огрызок резинового катетера, и скрыться за дверью ординаторской, отделяющей простых болезных смертных от архангелов в белых одеждах, которым предначертано копаться в кишках и мозгах остальных людей. Доктор Скворцов слушал, слушал и, наконец, сказал:
  -- Милая моя, все, что вы мне рассказываете, напротив, еще раз убеждает меня в правильности выбранного метода. Вы, я вижу, все еще находитесь во власти своих страхов. Вы неуверены в собственном "я", вы боитесь и отторгаете его, отсюда и испытываемое вами состояние отрыва от тела. Кстати, в этом нет ничего такого из ряда вон... Примерно сорок процентов пациентов описывают подобные ощущения. Вы еще достаточно простой случай. Видели бы вы, как некоторые кричат, матерятся, пытаются покалечить себя. Что ж поделать - мы раскрываем самые темные уголки сознания. Это лечение, а не всякая медицинская процедура приятна.
   "Интересно, испытывал ли ты свой метод на себе, чтоб так гладко рассуждать? Тебя бы самого запустить в астрал", - подумала Даша, а вслух произнесла:
  -- Понимаете, это совсем не то, что сон или видения. Я ощущаю это как реальность, только это совсем другая сторона реальности. А самое страшное - возвращение назад. Это больно и мучительно. Я боюсь, что в один прекрасный день попросту не смогу очнуться.
   Скворцов оторвал взгляд от катетера и впервые за все время разговора взглянул на Дашу с интересом. Кажется, он хотел рассмеяться, но сдержался, ограничившись широкой мальчишеской улыбкой:
  -- Да этого просто не может быть! Куда ж вы денетесь! Я этого не допущу! Попробуйте посмотреть на все под другим углом: вы во время сеансов обретаете новые возможности, недоступные другим людям. Вы говорите, что можете, физически находясь здесь на кушетке, перенестись в другой конец города и видеть, что происходит там, что расстояние и время больше не играют для вас никакой роли, что вам ничего не стоит одновременно наблюдать несколько не связанных меж собой событий. Так перестаньте же бояться освободить свое сознание, используйте эти преимущества! Вобщем, я жду вас завтра в установленное время.
   Доктор Скворцов засунул надоевший ему огрызок резиновой трубки в карман пробегавшей мимо медсестры, оторвался от стула и, словно ялик, снявшийся с якоря, понесся по своим делам.
  
   Ночью Даше стало плохо. Во сне она отчаянно барахталась, опутанная какими-то гибкими, но прочными растениями, напоминающими не то лианы, не то водоросли. Сначало ей казалось, что это гиблое место было дном заболоченного озерца, потом она перенеслась в чащу леса, где ветки кустарников злобно царапали и кусали ее. Откуда-то из окружающей тьмы на нее смотрело множество молящих глаз, к ней тянулись чьи-то руки, словно прося о помощи. Но она никак не могла понять, что же они хотят от нее. Она задыхалась, воздуха становилось все меньше и меньше. И вдруг начался обвал. Откуда-то сверху с поверхности озера, с вершин лесных сосен стали падать жесткие белые куски кафеля с острыми краями.
   Даша резко села на кровати. Густая темнота, заполнявшая комнату, говорила о том, что ночь, перевалив за половину, достигла своего пика, но до первых солнечных лучей еще очень далеко. Поправив одеяло спящего Артемки, Даша накинула халат и вышла на кухню, чтобы набрать стакан воды. Вода показалась ей липкой и теплой, льда в холодильнике не нашлось. К горлу подступила тошнота. Чтобы привести себя в норму, Даша опустилась на стул и стала медленно вдыхать и выдыхать.
   Вдох, выдох, еще вдох и опять выдох, войти и выйти, выйти и не войти... С каждым разом мне все легче и легче вырываться на свободу. Я на том самом месте из недавнего сна: озеро и лес. Влажная прохлада тумана веселит, рассыпаясь мелкой мозаикой вздохов, шепотов и смеха. Моя рыжеволосая подруга примостилась у бережка, где вода так мелка, где заросли плакучей ивы. Она опирается на точеную руку, подогнув свой русалочий хвост под себя. Она цепляет и стягивает окружающую черноту длинным ногтем, блестящим зеленым перломутром.
   "Я звала тебя, чтобы показать мою метаморфозу! Следуй за мной и оставайся до конца!"
   И мы летим, вращаясь в хитросплетенных коридорах пространства и времени, которое движется вспять: ночь переходит в вечер, его сменяет день, затем утро, а потом снова ночь. И так много раз, пока в городе не начинается ливень.
   Он прибивает к земле посеревшую от жары травку, мигом очищает каменный мешок двора от всех праздношатающихся личностей. Молодая полноватая женщина забежала в парадное, предварительно сверившись с номером квартиры по своему пейджеру. Она поднимается на лифте и нажимает на кнопку звонка. Сибеле улыбается: "Это я". Маленький рост, круглая фигурка, черные волосы, аккуратные ногти, не покрытые лаком, - ничего общего. Но мне-то известно, что эта ее бывшая внешняя оболочка не более чем скорлупа. После метаморфозы она станет такой, какой всегда была на самом деле: красивой и сильной, высокой и наглой рыжеволосой русалкой Сибеле.
   Щелкает дверной замок.
  -- Врача вызывали? - Ее буквально затаскивают в квартиру.
  -- Дударь? - Вера отступила назад, но спина уперлась в железную плоскость двери.
  -- Ты зря вспомнила это имя, Вера. - Высокий подтянутый мужчина с совершенно незнакомым лицом, но таким узнаваемым хрипловатым голосом крепко держал ее за плечи. - Пошли, поговорим, - сильные руки властно подтолкнули ее в сторону кухни.
  -- Я не собираюсь ни о чем с тобой говорить. Все, что нужно знать, я знаю, - Вера попыталась уцепиться рукой за дверной косяк, но Дударь уже оттащил ее достаточно далеко от спасительного выхода.
  -- Все что нужно тебе знать - это дни твоей течки. Ты сунулась не в свое дело!
  -- Это дело Игоря. А значит и мое.- Они оказались на обшарпаной кухне с давно немытыми окнами и следами пригоревшей пищи на плите. Вся эта нищенская обстановка не вязалась с лощеным видом Дударя, его дорогим одеколоном, стильным светло-оливковым летним пиджаком с пуговицами в виде львиных голов.
  -- Дело твоего Игоря, наверное, до сих пор пылится в архивах ментуры. А я уже сходил по этому делу на зону. - Казалось, что сейчас он снимет как маску свое новое лицо, выползет ящерицей из дорогих одежд, и станет тем, кем был раньше, когда Вера хорошо знала его - нагловатым мальчишкой из общаги, считающим, что мир создан лишь за тем, чтоб лежать у его ног.
  -- Как же ты смел вернуться и снова влезть в нашу жизнь!
  -- А ты не думаешь, Вера, что ребятки-салажатки, не понюхавшие параши, только потому, что я тогда их не сдал, слегка задолжали мне.
  -- Нет, не думаю. Организовал производство наркотика в общаге ты. Они, помогая тебе, даже не знали, чем занимаются. Думали, ты делаешь опыты для дипломной работы.
  -- Я смотрю, Игорю несказанно повезло с бабой. Ты веришь всему, что он тебе толкнет. А вообще иди и залечи этими сказками своих пациентов.- Дударь ощерился в усмешке, показав свои великолепные, сделанные лучшими американскими мастерами зубы.
  -- Но они даже не брали с тебя денег за химические опыты.
  -- Вот именно, так я сказал следаку. Это и дало возможность твоему Игорьку отмазаться. Ты рассказала мужу о том, что увидела вчера на производстве?
  -- Не твое дело. - Тут же Дударь больно сдавил ей горло.
  -- Говори. Я не собираюсь шутить с тобой. - Он поволок ее в ванную, все так же крепко сжимая шею.
  -- Немедленно отпусти, я закричу.
  -- Я повторяю свой вопрос: знает ли Панкратьев, что ты была на заводе? - Он включил воду, заткнул пробкой спускное отверстие, брезгливо отряхнув рукав дорогого пиджака, и старая нечищенная ванна стала заполняться желтоватой водой.
  -- Конечно, знает. А как ты думал? И не только он, мы сообщили в милицию. Там будут рады встрече со старым знакомым. Тоже мне, лицо перекроил. Иностранец. Все та же шпана подзаборная.
   Те же слова она произнесла и пятнадцать лет назад, когда Володя Дударь, веселый, борзый пятикурсник, подкатив с компанией своих друзей к тротуару, по которому она шла, предложил ей прошвырнуться по ночному городу на его только что купленных жигулях. В те времена ни у одного студента не было собственной машины, но Вере было на это наплевать, она уже тогда любила Игоря. Ее, некрасивую толстушку, не могло обмануть неожиданное внимание со стороны общепризнанного ловеласа. Она прекрасно понимала, что у Дударя близилось распределение, и он питал живой интерес к ее папе - профессору, а вовсе не к ней. Они не могли тогда знать, что всего через несколько дней его заберут за распространение наркотиков, и он вместо милой сельской больнички пойдет по этапу в Магадан.
   Лицо Джеслера Вентера побелело, железной рукой он схватил стоящую перед ним Веру за волосы и стал ломать пополам, наклоняя ее лицо к поднимавшейся в ванне воде. Я видела сверху, как стремительно закружились белые кафельные стены, как маленькое человеческое существо в борьбе за жизнь билось, хватая руками предательски ускользающий воздух, как хрустели и обламывались ногти, царапая края ванны. Кафельная плитка со стены, в которую опирался свободной рукой Вентер, треснула и острые белые куски посыпались вниз прямо на голову захлебывающейся Веры. Ее судорожные пальцы нашли сзади какую-то крошечную зацепку. Это была серебряная пуговица с головой льва. Тратя последние силы, Вера потянула за эту призрачную нитку надежды. Но разве могла пуговица выдержать целую человеческую жизнь! Жизнь перевесила, серебряная голова оторвалась. Желтая вода, прорвав заслон, хлынула в легкие. Сверху падал кафель, а навстречу ему летела рыжеволосая зеленоглазая русалка Сибеле.
   Возвращение в тело было мучительным. Даша заметила, что с каждым разом все труднее и труднее прийти в себя. Эфирные потоки легко затягивали, их лабиринты манили затеряться в бесконечности. Даша понимала, что однажды может попросту не найти дорогу обратно. Только Сибеле всякий раз указывала ей, когда приходила пора возвращаться, напоминая: "Ты еще принадлежишь другому миру. Твои дела там не завершены".
   Очнулась Даша от собственного вскрика. Лоб, щеки, шею обожгло холодом. Это Антон, набрав в рот воды, брызгал Даше в лицо.
   - Что ты делаешь! С ума сошел!
  -- Ты опять отключилась. Прозвенел будильник, я вышел на кухню - смотрю, ты прислонилась к холодильнику, сама вся под его цвет, глаза закрыты. Вот и пришлось...- Антон вытер ладонью капли с ее лица. В его глазах читалось нескрываемое беспокойство.
  -- Я, наверное, просто глубоко уснула.
  -- В кухне на стуле? Ты вообще хоть помнишь, как здесь оказалась?
  -- Боже мой, Антон! Ты что же, считаешь меня лунатиком?- вопрос завис под оранжевым абажуром в тишине, нарушаемой только всхлипыванием капель из-под крана.
  -- Я уже не знаю, что думать, - наконец произнес Антон. Он устало опустился на соседнюю табуретку. - Перед тем, как я стал приводить тебя в чувство, ты несла несусветный бред: про какую-то русалку, что теперь ты знаешь, как она родилась. А потом все повторяла: "Не забыть о левой руке".
   Даша машинально посмотрела на свою левую ладонь. Все как обычно: линия жизни достаточно длинная и извилистая соприкасается в одном месте с короткой, но глубокой линией любви, а в точке их слияния - крест. Но Даша понимала, что, мучительно возвращаясь в саму себя, бормотала вовсе не об этом. Все, что происходило во время ее полета, виделось ясно, как на экране. Это был не сон и не бред. Только Антону, конечно, не стоит ничего говорить. Есть другой человек, которому предназначается ее знание.
   Отправив Антона трудиться на ниву компьютерного дизайна, Даша проводила Артемку в детский сад, а затем нашла в сумочке бумажку с телефоном Игоря Панкратьева и набрала номер. Пусть он посчитает ее сумасшедшей, она теперь и сама бы не поручилась за свою нормальность, но ей необходимо рассказать Игорю о том, что она видела. А там уж ему решать проверить ее слова или оставить все как есть. И дай-то бог, чтобы все ее видения оказались лишь последствиями травмы, пробуксовкой больного сознания. Тогда внимательный доктор в затерянной среди сосен больничке выпишет ей транквилизаторы, и под их тяжестью она больше никогда не оторвется от материального мира, не выйдет из собственных берегов, ей станет просто и спокойно жить.
  -- Говорите. Я вас слушаю, - голос Игоря на другом конце провода показался Даше грустным и усталым. Если бы он прозвучал как-то по-другому, она, наверное, бросила бы трубку.
  -- Это Даша Светлова... Игорь, у меня к вам есть дело. Мне нужно поговорить с вами ... - Даша замялась, - ...по поводу вашей жены. Но только не по телефону.
  -- Я рад вас слышать, Даша. Странно, но у меня было что-то вроде предчувствия, что вы позвоните. Я часто вспоминал то, что вы сказали мне в больнице, и, честно говоря, это не дает мне покоя. Если вам удобно, мы можем встретиться вечером в ресторане "Гаудеамус", мы любим ... то есть я люблю это место еще со студенческих времен. Там уютно, вкусно кормят, и никто не помешает нашему разговору.
  -- Игорь, вы не могли бы в двух словах описать, как выглядела ваша жена? - Понимая, что ее вопрос кажется странным, Даша торопливо добавила: - Дело в том, что у меня есть сведения об одной женщине, но чтоб понять, относятся они к вашей жене или нет, мне надо хотя бы приблизительно представлять ее внешность. - "Если сейчас он опишет эффектную блондинку с ростом манекенщицы (а ведь у такого красавца и не может быть другой подруги жизни), то я сразу же извиняюсь и отменяю встречу", - внутренне замерла она.
  -- Вера невысокая, у нее короткие черные волосы, красивые карие глаза, она считала, что у нее проблемы с весом, но мне так не казалось, она просто не худая. - Надо же, все совпадает! Осталось испробовать последний шанс:
  -- А кто она по профессии?
  -- Детский врач. - Даша закрыла глаза и прислонилась к стене. "Врача вызывали?"
   - Я подъеду сегодня в "Гаудеамус", нам, действительно, нужно встретиться.
  
   До встречи с Игорем оставался целый рабочий день, который Даше предстояло провести в родном офисе на втором этаже старинного особнячка, где их фирма арендовала площади. Особнячок родился еще в прошлом веке, и хотя строили тогда на совесть, суровая, лишенная радостей капремонта жизнь при советской власти давала о себе знать. Даже знойным летом в Дашином овальном кабинете (так она сама именовала закругленный угол, где ютился ее компьютер и пара несгораемых ящиков) ощущалось влажное прохладное дыхание веков. Единственным спасением от промозглости были бесконечные чашки дымящегося чая, такие же бесконечные как у сумасшедших часовщика и зайца из "Алисы в стране чудес".
   По дороге на работу уже в метро Даша вспомнила, что запасы жизненноважного напитка закончились еще накануне днем. Придется заходить в супермаркет, благо он находится прямо напротив ее офиса. Это был шикарный, отделанный по последнему западноевропейскому писку, круглосуточный торговый центр. Вообще большинство зданий на проспекте Воложанского сверкали стеклянными боками, подпирали небо широкими крышами и разевали двери перед каждым входящим. Дашин особнячок смотрелся среди них как старушка-божий одуванчик на тусовке тинейджеров.
   Попав в утробу торгового центра, Даша сразу же потерялась между стеллажей с дорогими винами, сырами, носившими названия подобные именам маркизов и виконтов. Как раз к таким винам, вероятно, и полагалось подавать такие сыры. На соседних полках встали во фрунт бутылки с экзотическими соусами. К чему подаются такие соусы, Даша не знала. Она искала чайно-кофейные ряды.
   Наконец, она свернула в нужный проход и застыла, словно наткнувшись на невидимое препятствие. На противоположной стороне ряда она увидела стоящего к ней в полоборота Олега. Он был не один. Рядом с ним, опираясь на ручку торговой тележки уже порядком заполненной продуктами, стояла девушка - обложка "Плей боя". Рыжевато-каштановые короткие волосы, уложенные так небрежно, как это можно сделать только в дорогом салоне, порхающие над томными карими глазами ресницы. Даша почувствовала себя бедной падчерицей. Вместе с тем пришло ощущение, что девушка ей знакома. Где-то она ее видела, и ситуация была неприятна Даше. Впрочем, и сейчас ее вид рядом с Олегом доставлял Даше мало удовольствия.
   Олег с топ моделью увлеченно рассматривали баночки паштетов и никого вокруг не замечали. Со стороны их можно было принять за счастливую семейную парочку. Идиллия, достойная воплощения в рекламном ролике: "С тех пор, как в нашу жизнь вошел гусиный печеночный паштет, мы с женой не знаем проблем". Остановив свой выбор на какой-то маленькой круглой жестянке, идеальная пара переместилась в соседний ряд, где девушка принялась исследовать соусы. Затаив дыханье, Даша переместилась на то место, где только что стояли они. Теперь она находилась прямо напротив, скрытая стеллажами. За девушкой-моделью вдоль всего прохода тянулся восхитительный шлейф духов "Ультрамарине".
  -- Выглядишь ты потрясающе, пахнешь тоже, - завистливо подумала Даша. - Послушаем, что и как ты излагаешь.
  -- Смотри, какое прикольное название, - щебетала красотка. Ее голос был таким же сексуальным как и внешность - низкий, с грудными нотками и хрипотцой.
  -- Что ты там нашла? Покажи. - Это говорил Олег.
  -- Называется "Стебель бамбука". Я такой еще не пробовала.
  -- Он что-то не внушает мне доверия. Я думаю, он очень острый. - Олег всегда имел свою особую точку зрения.
  -- Ну, давай возьмем, Стас.
   Даша не ослышалась, имя "Стас" прозвучало отчетливо. Почему она называет Олега чужим именем? Нет, Даша не могла бы ни с кем его перепутать.
   - Господи, неужели опять какие-то странности у меня с головой? - в ужасе подумала Даша.
   Стремясь исключить эти страшные подозрения, она отправилась вдоль рядов, чтобы, выйдя в проход, издалека еще раз взглянуть на спутника девушки. Все было как прежде. Мужчина не изменился. Не принял другой формы, не превратился из блондина в брюнета. Это был Олег.
   В этот момент, пока Даша наблюдала за мужчиной, девушка сделала неловкое движение, и бутылочка с соусом выскользнула у нее из рук. Блестящий, подсвеченный снизу пол торгового центра покрылся осколками и красными пятнами острой приправы.
   Даша вспомнила все: тогда тоже был звон стекла, бордовые розы на земле; она поднимает глаза и видит лицо этой девушки. Конечно, это она приходила, чтобы убить Игоря.
   Когда оцепенение прошло, перед Дашей уже не было ни киллерши, ни Олега, ни стеллажей с продуктами. Она обнаружила себя бредущей по подземному переходу, отделяющему супермаркет от старинного особнячка. Чай она так и не купила. Зато поняла, что нужно делать. Это будет для нее тяжело, но она вытерпит. Потому что сделать это может только она. Следующий сеанс галатропного дыхания - завтра утром. Только бы успеть в подходящий момент, когда ее сосед Вася будет под кайфом.
  
   Вдох, выдох. Вдох, выдох... Я - сгусток энергии, передвигающийся только благодаря усилию собственной воли. Я опять по-настоящему свободна, так свободен может быть лишь океан, сначала чудовищно сжатый и втиснутый в бутылку, а потом вырвавшийся на волю и принявший свои настоящие размеры; или песчинка, отделившаяся от иллюминатора космического корабля и увлекаемая в великие глубины космоса. Страшно даже подумать о том, чтоб вернуть океан в бутылку, а песчинка уже никогда не притянется обратно. Столь же невыносимо для души возвращение в костный каркас тела. Но я знаю: мне придется возвращаться, и очень скоро.
   Я вижу уже знакомую комнату. Парень - опять в своем кресле. Голова запрокинута на спинку, остекленевший взгляд уперся в потолок. Именно там, под потолком, и находится сейчас его внутренняя сущность, а значит, доступ для меня открыт, я могу проникнуть внутрь и заставить его тело двигаться.
   Если бы кто-то наблюдал за парнем со стороны, то удивился бы странной перемене, внезапно произошедшей в нем: голова дернулась, вялые конечности налились силой; он огляделся так, словно увидел свою комнату впервые и поднялся на ноги. Затем он начал методично обыскивать ящики письменного стола и карманы одежды, висящей в шифоньере. Наконец, он нашел то, что его интересовало: свою собственную записную книжку.
   Набрав на удачу несколько номеров, он поговорил с девушками, которые подходили к телефону, но ни одна из них не попалась в расставленные сети. Однако, когда он позвонил по номеру, записанному рядом с именем Жанна Верниченко, сразу стало понятно - это она! Тот же низкий голос с влекущей хрипотцой. Но чтобы исключить все сомнения, он спросил:
  -- Ты хорошо пересчитала те деньги, которые я тебе отдал за кайф? Мне кажется, там была лишняя сотка.
   Девушка даже не пыталась скрыть презрения:
  -- Ты, что совсем съехал? Мне чужого не надо. Ты их сам при мне пересчитывал.
   Повесив трубку, он выбежал из квартиры и направился туда, куда раньше никогда не ходил - в районное отделение милиции. Там Вася проторчал в серых, как милицейская форма, выщербленных стенах райотдела около двух часов, подписал протокол с подробными показаниями и, дав подписку о невыезде, отправился домой.
   Он был настолько доволен, проделанной работой, что не заметил, что за ним по пятам следует голубая "Нива". Человек в машине, глядя на долговязую Васину фигуру и нетвердую походку, мысленно сличал его облик с описаниями, данными его клиентом.
  
  -- Невероятно. Вы отключились на два с половиной часа! - доктор Скворцов озабоченно смотрел на Дашу. - Я уже думал, вы впали в кому. Хотел принимать экстренные меры.
  -- В райотделе была большая очередь. - объяснила она, с трудом поднимаясь с кушетки.
  -- А, тогда все ясно, - улыбнулся он. - Вот теперь я вижу, что вы просто глубоко спали. Видеть сны - это хорошо.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"