В деревне Гадюкино опять идут дожди. Глава первая.

За окном мелькали столбы, бесконечно бегущие за горизонт. Словно струны тянулись вдаль провода. Прохладный, утренний ветерок ласково шелестел листвою, тихо наигрывая нежную мелодию лета. Дорога, петляя, бежала куда-то далеко, к синей полоске неба. Кажется, ничего уже нельзя вернуть, пройден один виток, начинается новый, пугающий своей неизвестностью, одновременно манящий непредсказуемой новизной.

Бесконечно дорогой сердцу каждого россиянина город остался позади, с первозданной красотой древних церквей и храмов, с шумными центральными улочками, стремительно проносящимися автомобилями, с многочисленными правами и обязанностями, держащего любого его жителя в узких рамках непреклонного закона. Каждый из его жителей закон понимает по-своему, но для большинства - это закон совести, самосовершенствования, стремления к лучшему в будущем. Именно эти чувства позвали меня в дорогу. "Здравствуйте, мне 19 лет. полна сил и желаний, мечтаю фермером", - прочла я журнале. Странно, разве эти строки написаны не мною, неужели, нет?

Нет, меня с автором этих строк разделял не только десяток лет, наличие высшего и среднеспециального образования, но и пусть небольшой, на то время, но жизненный опыт. Какой целеустремленный человек, подумала я об авторе строк. В е возрасте я терпеливо грызла гранит науки в сельскохозяйственном вузе и с чувством усталой обреченности гребла навоз в вольерах Московского зоопарка, еще не ведая, как далее сложится моя молодая жизнь. Жаль, но Джой Адамсон и Джеральда Даррелла из меня не вышло, видимо, не хватило энтузиазма и безрассудной преданности делу охраны животного мира нашей планеты. Ну, что ж, попробую себя в роли Джеймса Хэрриота, тем более, вторая моя специальность - ветеринарный фельдшер.

Вот уже позади пятьсот с лишним километров, а передо мной, во всей своей красе раскинулась одноэтажными, бревенчатыми срубами обычная российская деревенька, мое новое место жительство. Ее незатейливо извилистые улочки, огибая многочисленные вереницы домов, новых и старых, опутывали их паутиной своих сетей. Гигантским муравейником живет деревня: гудит, как потревоженный улей утром, вымирает обжигающе жарким летним днем, для того, чтобы, проснувшись, посудачить о том, о сем прохладным вечером. Просыпается вместе с деревней, радуясь восходящему солнцу, благодатная Природа, распространяя повсюду живительные ароматы душистых трав, покрытых утренней росой, переливаясь звонкой песней жаворонка в степи, шелестя золотистыми колосьями спеющих хлебов. Пьянящий воздух, словно эфир, растворяет в себе все другие ароматы деревни: запахи парного молока и дымящегося навозя в коровниках, спеющих яблок и зрелых ягод на грядках, приторно сладкого запаха меда в потревоженном улье, свежескошенной травы на лугах. Радует своими сходами новый урожай: зеленеет, вспыхивая бело-фиолетовыми цветочками то тут, то там молодая картошка, ползет по грядкам, выбрасывая желтые фонарики завязи, тыква, тянутся к палящему солнцу, цепляясь за колышки, как за костыли, юные помидоры, краснея с каждым новым днем, одевается пышным зеленым нарядом капуста, прячутся под зеленым покрывалом листьев, робкие молоденькие огурчики. Все они, ровняясь стройными рядами ухоженных грядок, поют гимн солнцу, источнику тепла и жизни, тянутся к его живительным, ласкающим лучам, заигрывая с гуляющим по бескрайним просторам ветерком, напевающим немудреную песенку: "Хватит спать, пора вставать, будем новый день встречать". Отвечая на их непритязательный призыв из своих теремов, появляются трудолюбивые хозяева: согнувшись к хлебосольной матушке-земле, черепашьим шагом движется в поле тетка Анюта, тяжелая жизнь скрючила ее в букву "Г", деловито закинув тяпку за плечо осматривает свои плантации Толик, прозванный за свою принципиальность "именем закона" - недолго он сегодня будет вкалывать, основной фронт полевой работы ляжет на плечи его статной супруги Татьяны, соседка Нина ч утра начнет перепалку с приятелем Васькой - кому сегодня выпадет трудиться на колхозных полях, отрабатывая пайки на бураки.

Гулкое мычание раздается по всей деревне: то хозяйские Лызки да Рябки идут в луга, чтобы прохладным, летним вечерком порадовать своих владельцев белоснежным, пахнущих травами пенящимся молоком. Звенит, приглушенным эхом раздается за огородами перезвон колокольчиков, то Кеба, бывший лесник ведет небольшое стадо коз на выпас. Дрожит земля, прикрываясь рваным облачком пыли, поднимающимся из-под копыт лошадей: конюх погнал табун в степь. Дружной стайкой, деловито осматривая снаряжение соседа направляются к озеру шумные мальчишки, у них одна забота - был бы клев сегодня хороший, да водичка теплой, чтобы искупаться. А Козиновка и Полесянка мелеют с каждым новым жарким днем, ведь дожди здесь нечастные гости летом. Предчувствуя жару, уходят на глубину лягушки, то тут, то там, со стороны берега раздаются радостные крики: "У, какая большая, тяни, не зевай!". Счастливый обладатель бычков и пескарей, размером с детскую ладошку гордо демонстрирует рыболовный трофей соседям. Уставшие, но довольные, вдоволь накупавшиеся, возвращаются мальчишки домой, чтобы, наскоро пообедав, найти себе не менее интересные занятия: прогнать соседских гусей с огорода, совершить набег на чужой сад, с целью оборвать там, как можно больше вишни, в достатке растущей в своем саду, до смерти напугав, гуляющих собственной компанией девчонок, щедро обжигая их молодой крапивой, а иногда юные гадюкинцы устраивают велосипедные гонки по бездорожью, невинными жертвами которых являются чужие цыплята и утята, мало знакомые с правилами дорожного движения.

За всем этим терпеливо, до самого вечера наблюдает мудрое солнце, одаривая всех желающих золотистым загаром, облупленными носами и слезающей, как у змеи во время линьки, старой кожей. Гремят ведрами трудолюбивые колхозники, таская их вечером на огороды: все живое просит влаги. Собирают в скирды душистую свежескошенную траву - будет сено буренкам к грядущей зиме.

Призывно шелестит зеленеющей листвой лес, притягивая обманчивой прохладой, щедрым урожаем земляники и малины: только не ленись, и зимой тебе обеспечен чай с душистым вареньем. Щедр лес, кормит он многочисленных своих обитателей: и кабаны, и лоси и лисица - все находят себе корм по вкусу. Петляющие, недавно проложенные юными Робинзонами лесные тропки выводят меня на солнечные полянки, где так приятно отдохнуть, сидя под красавицей березой, как заботливая мать, защитит она тебя от невыносимо палящих лучей, успокоит твою, истомившуюся в городской суете душу ненавязчивой мелодией русского леса. Прикрыв глаза, устремленные в голубое небо, опускаешься на упругий ковер из лесных трав, сам того не желая, знакомишься с его обитателями: различными букашками. Они, не обращая на тебя внимание, куда-то спешат по своим делам, заполняя ими короткую свою жизнь, с утра до позднего вечера. Тревожно вскрикнет в лесной чаще птица, напоминая, что ты не один в лесу, где-то невдалеке послышится стук копыт, то, пересекая солнечную лужайку, спешит на водопой колхозный табун. Пора и тебе возвращаться. Работа не ждет. Деловито торопиться домой стая жирных белых гусей, бурно выражающая недовольство, если кто-нибудь посмеет к ним приблизиться свирепым шипением и метким ударом яркого клюва. Притаится дикой пантерой у частокола усатая Мурка в поисках случайно заплутавшего чужого цыпленка. Молниеносный удар когтистой лапой, и вкусный ужин ей обеспечен. Заливисто лая, сопровождает велосипедиста всклокоченный Шарик, по пути, клацая зубами у голой лодыжки, недовольно урча, если меткий удар ноги отбросит его в сторону.

Вечерняя прохлада растекается по деревенским улочкам, приглашая на посиделки неуклюжих сельских баб. Лузгая семечки, они с удовольствием чешут языками, не оставляя без внимания последние деревенские новости: что сегодня в сельпо завезли, кто у соседа Толика плуг стащил, где можно от души напиться, к кому скоро гости из города заявятся. Едкая, всепроникающая придорожная пыль покрывается темной шелухой семечек, указывая проходящим, что здесь, как за столом переговоров тщательно перемывали косточки деревенские сплетницы, оставляя без внимания проблемы Чечни, выборов в Государственную Думу, разгулявшийся терроризм. Их, покрытые мхом умишки, гораздо больше интересует: сколько самогона получиться с полмешка сахарного песка, как усовершенствовать этот показатель, сведя, тем самым, издержки производства до минимума, где самогон хранить, чтобы соседи "не прознали и не позарились", когда придет машина со шмотьем, почем в этом году галоши? Мелькнувшие в разговоре слова "моцион", "инфляция", "валюта" вызывают на их задубелых лицах глубокую окаменелость, какую могут вызвать понятие "расчески", "зубной щетки" у папуасов Новой Гвинеи. Внешний вид тружеников села наводит на мысль, что в деревне серьезные затруднения с водой: цветастые юбки и бесформенные сарафаны пестрят незамысловатыми узорами из навозной жижи и мучной, въевшейся пыли, постепенно привыкаешь думать, что опрятные кофточки и чистенькие юбки будут на них смотреться также нелепо, как наряд от Кардена на рогатой буренке. Придирчиво оглядывают бабы спешащих на танцы в клуб деревенских девок. Какая из них в нонешнем году замуж выскочит, да кто на нее непутевую польстится, да как хозяйничать молодые станут - ничто не пройдет мимо их зорких глаз да чуткого слуха.

Незаметно за сплетнями время летит. Вот уже гонит домой стадо буренок деревенский пастух. Заметалась ехидная бабка Татьяна, считающая себя по праву знатоком закона: за свою долгую тернистую жизнь испытала на себе его карающую силу, проведя несколько лет за решеткой. Умение брать, что плохо лежит, однажды подвело старуху, свидетелями ее неблаговидного поступка оказались не только колхозные поля, но бдительные сторожа.

- Что, Татьяна, Лызка твоя не вернулась? - сочувственно вздыхают бабы.

- Оть, чертова скотина заплутала, второй день балует.

- Это она быков у тебя пошла искать, - смеются бабы.

- Да, будь она неладна, стерва гулящая, - трясется от злости хозяйка не вернувшейся буренки и тяжело переваливаясь, словно жирная утка, ползет в сторону пастбища.

Кудесница-ночь постепенно укрывает ночным покрывалом все вокруг, зажигает на небе звезды, убаюкивает ласковым ветерком все живое. Лишь деревенские Шарики неожиданно взбрехнут с разных концов деревеньки, распугивая редкие гуляющие парочки. В первые минуты наступающей ночи чувствуешь себя, как на краю света, цивилизация, несущая знания, опыт, далеко, а ты одна среди этой деревенской глуши. Находясь в непосредственной близости от людей, остро ощущаешь собственное одиночество, как далеки от тебя эти человеки с раздутыми проблемами. Так, наверное, чувствует себя индивидуум, выросший в цивилизованном мире и нежданно попадающий в племя аборигенов, где естественное стремление homo sapiens к лучшему будущему разбивается о стену непонимания, где все светлое и прогрессивное тонет в океане тупости и ограниченности. Резервация аборигенов спит, для того, чтобы завтра, проснувшись, продолжить крутить это бесконечное колесо жизни, в котором они, всего лишь послушные винтики.

Глава вторая.

Деловито стуча палками по пыльным дорогам и неся за плечами пустые авоськи, торопятся старушки за хлебом. Чуть опоздал, будешь смотреть на пустой прилавок, который озорно подмигивает покупателям грязными разводами. Мгновенно деревню охватывает дух соревнования, отовсюду, как пчелы на сладкое слетаются в супермаркет "Новая жизнь" обитатели многочисленных домишек, выстаиваясь в длинную очередь, напоминающую таковую за горячительными напитками во времена антиалкогольной компании.

- Вот, побачь, Карповна, чтой-то в белых бутылочках красуется? Ой, а цена-то какая, дюже высока.

- Осемнадцать тысяч, это, верно, олея подсолнечно, тильки дюже дорого, - старушки прямо глазам своим не верят.

- Лена, - спрашивают он толстую чернявую бабу, - чтой-то у тебе в бутылочках?

- Что, читать разучилась, старая? Это - шампунь, голову седую мыть будешь.

- От, батюшки, да за такие гроши я два литра самогона куплю лучше.

В ожидании хлеба, старушки от нечего делать глазеют на разложенный на полках товар.

- Мужики, не волнуйся, водка есть, а на закуску вам минтая мороженного привезут, - обещает очереди хозяйка товарного царства.

На полках супермаркета соседствует печенье "Южная ночь" и зубная паста "Поморин", электрические лампочки и сайра атлантическая, стиральный порошок с леденцами на палочке. Большой популярностью у местного населения пользуется изредка завозимая вареная колбаса "Докторская", уж не обессудьте, после ее употребления прямая дорога к местному доктору, который уже не первый год пытается установить засекреченный местной колбасной фабрикой химический состав этого изделия. И если вас смущает слегка позеленевший вид розовато-бурой массы с темными вкраплениями вашему взыскательному вкусу предлагается водка "Золотая нива", которая ликвидирует пагубное влияние на ваш требовательный организм шедевра колбасоварения. В качестве закуски к выпивке вам сгодятся кильки в томатном соусе, внешний вид которых напоминает о необходимости природоохранных мероприятий. Если вам это окажется не по зубкам, угощайтесь зелено-желтым содержимым банки с зеленым горошком, если, конечно, непривычный цвет сего продукта не вызовет в вас сомнения по поводу его свежести.

Установленные на витрине как рекламные буклеты пакетики с молотым перцем создают впечатление причудливого дизайна, оживляют ваш тоскующий взгляд своей новизной: каждый день они выкладываются в разном порядке, создавая впечатление повышенного спроса на этот товар. Как дар цивилизации российской глубинке супермаркет иногда светится белоснежным рулонами туалетной бумаги, в незатейливом окружении малочисленных банок кофейного напитка, который, впрочем, отнюдь не пользуется популярностью у местного населения, ведь, как правило, к нему необходим сахарный песок, который на здешних прилавках более походит на нежный песочек южного побережья Средиземноморью. "Я для самогона сахарок употреблю, чем на кофею переводить понапрасну", таково мнение знающего человека. Детишкам на потребу представлены ириски "Тузик" или "Забава", это действительно забавно, сколько времени потребуется для того, чтобы ирис был раздроблен крепкими молодыми зубками. Когда замечаешь на прилавках рис, начинаешь верить учебнику географии: Китай находится где-то далеко отсюда, настолько редко балуют дарами Востока неприхотливых гадюкинцев. Пшено, гречка, манка, поочередно сменяют друг друга на прилавках супермаркета, не позволяя им пустовать.

Продукт, который всегда пользуется любовью у местного населения - свежий хлеб, машину с которым принято встречать, как автомобиль известного эстрадного исполнителя. Несмотря на столь африканскую страсть, уважением сей продукт сельхозпроизводства у гадюкинцев не пользуется, они не прочь подкормить им свою скотину. Если ожидание машины с хлебом становится невыносимо долгим, прямо у прилавка устраивается стихийное колхозное собрание, где местные жители отводят душу, перемывая косточки кремлевскому руководству. Временное отсутствие водки на прилавках супермаркета, исчезновение спичек, нездоровый вид серебристой атлантической сельди - в этих и еще многих грехах обвиняется президент. Единственный грех, в котором он косвенно повинен - задержка с выплатой пенсий и зарплаты, но лидирующая заслуга в этом принадлежит местным властям.

Притягивает к себе внимание полка с промышленными товарами, где вместо вожделенных галош и резиновых сапог, так необходимых при работе на скотном дворе или полевых работах можно заметить модели дорогой импортной обуви, на приобретение которой у колхозников нет ни желания, ни финансовых возможностей. Наверное, эту модную обувку привезли в Гадюкино для того, чтобы местное население не забывало, что на белом свете есть не только райцентр, но и такие административные единицы, как Гамбург, Рим, Неаполь, Хельсинки и др. Предметы женского туалета, которые не часто радуют полки магазина своим присутствием, со слов продавца Лены кое-кто умудрялся использовать в качестве чепчиков для гадюкинских младенцев или, как авоську с целью ношения предметов небольшого размера. Призывно сигнализируют белые эластичные колготки, которые неплохо смотрятся на уборке навоза, и одновременно их обладательницы могут служить путеводной звездой темной, безлунной ночью. Будьте уверены, джентльмен, который решит поухаживать за красоткой в белых колготках, непременно попадет домой. И совсем неважно, что хоромы могут оказаться не его собственными. Местные жители, в которых до сих пор силен дух коллективизма, воспринимают буквально крылатую фразу: "все вокруг колхозное, все вокруг мое".

Скромно расположились на прилавке шопа флаконы с туалетной водой фабрики "Красная заря". Само понятие "Туалетная вода" для гадюкинцев абстрактно. Во-первых, в местном туалете, деревянной будке с дыркой посередине, воды для смыва, как и самого смыва просто не существует, во-вторых, местные жители затрудняются в выборе времени применения сего продукта цивилизации: то ли до, то ли после, а главное, что смоешь этой туалетной водой, маленького пузырька не хватит даже не те едкие ароматы, распространяемые этим необходимым в обиходе сооружением. Поэтому, придется фабрике "Красная заря" исправить ярлык на товаре или увеличить тару в объеме, прибавив десяток лишних градусов. Преобразившись из туалетной воды в "Ароматы деревни" сия продукция будет пользоваться повышенным покупательским спросом.

Обилие коробок со стиральным порошком и ассорти из электрических лампочек, не убывающих со временем, наводит на мысль, что эти достижения цивилизации прошли мимо зоркого взора гадюкинцев. А, может быть, все дело в экономической прозорливости деревенских жителей, предпочитающих вывернуть лампочку у соседа, чем лишний раз тратиться. Цены в "Новой жизни" наводят на мысль, что к рыночной экономике мы движемся окольными путями.