Аннотация: Он давал ей выбор один раз и другой. На третий раз он выбора не оставил.
Это был фактически тупик. Автобусы встали, и все сорок человек, которых я пыталась спасти, высыпали наружу. Мой народ, который я веду не в землю обетованную, но в жизнь от смерти.
Спереди полыхало то же зарево, что и сзади. И так же далеко - или близко. Огни постепенно сближались, сжимая нас. Через четыре часа...
Я смотрела в лица этим людям: мужчинам, женщинам, детям. Они смотрели на меня. Одни с надеждой, другие - с горечью. Они могли бы возненавидеть меня за то, что я обещала их спасти. За то, что, может быть, не дала умереть быстро. Но они просто сочувствовали - те, кто уже не надеялся. Они не ждали много от девчонки двадцати пяти лет.
Сестра гладила её по голове. Её рука дрожала. Поймав взгляд дочери, она стала спокойным голосом, нараспев, молиться. Молитву тихонько подхватило несколько женщин. Я хотела присоединиться, но не могла шевельнуть языком. Я просто смотрела на них. На мой народ.
И тут мужской голос окликнул меня.
Я обернулась, сердце пропустило удар.
Первый раз я встретила Влада, когда мне было тринадцать. Я заблудилась, сначала в заснеженном лесу, потом на заснеженной трассе. У меня уже не было сил идти, и я не могла разобрать - где огни моего посёлка. Снег залепил мне ресницы.
Когда я успела отчаяться совершенно, возле меня остановился автомобиль. У него открылась дверца, и мужской голос изнутри позвал меня по имени. Я тут же забралась в спасительное тепло, даже не успев подумать, кто это может быть.
Мужчина казался мне незнакомым: около сорока лет, носатый, с длинными чёрными волосами, натянутыми на голове и вьющимися в его пышном хвосте. Я решила, что это мог быть один из знакомых моей матери. У него были толстые вишнёвые губы, и он улыбался мне весело и с потаённой угрозой. Оттаивая, я стала размышлять, что смогу сделать, если он полезет ко мне.
Мы ехали в молчании. За окнами было удручающе бело, только дворники на лобовом стекле немного сбивали белизну. Наконец, машина остановилась.
- Аля, - обратился ко мне мужчина и вдруг, без продолжения, обхватил мне голову левой рукой и поцеловал в уголок губ, почти в щёку. В первое мгновение я просто замерла от неожиданности и испуга, а во второе он сам отодвинулся.
- Милая, милая Аля, - нараспев сказал он. - Выходи за меня замуж.
- Я, э... мне тринадцать, - уточнила я, зная, что из-за развитой не по годам фигуры многие входят в заблуждение.
- Милая, милая Аля, - пропел он снова. - Ей тринадцать. Потом ей будет четырнадцать, потом пятнадцать, потом шестнадцать, ещё чуть-чуть, и она станет взрослой. Аля, выходи за меня замуж, когда станешь взрослой.
Тут бы мне и схватиться за дверцу, и выскочить, и припустить со всех ног. Но нет. Я продолжила разговор. Я вступила в диалог с явным маньяком. Я возразила:
- Когда я стану взрослой, вы станете стареньким.
- Милая, милая, милая Аля! - он засмеялся, обнажив белые зубы с заметно выступающими клыками. Никогда не любила такие прикусы, в них есть нечто животное. - Я не был стареньким уже лет пятьсот или шестьсот... не помню. Зачем же ты, Аля, вызывала меня на прошлой неделе, если теперь вот так запросто прогоняешь из своей жизни? Не ты ли хотела привязать мой дух к своему кулончику? Милая, милая Аля, я готов привязаться и духом, и телом, но, пожалуйста, не к предметам бижутерии, а к живому и тёплому человеку.
Меня замутило. Кто мог ему рассказать? Моя ехидная кузина, или простушка-соседка? Кроме них, больше никого тогда не было. На самопальном спиритическом сеансе. Я постаралась отогнать от себя мысль, что он говорит серьёзно. Взрослый мужик смеялся надо мной, и смеялся совершенно неумно.
Я открыла дверь и вышла на тротуар возле моего подъезда. Автомобиль сразу же отъехал и скрылся в белой мгле.
Второй раз я испугалась не так сильно. Я уже верила, я уже знала. Уже научилась видеть - людей и других, разных. Он опять возник словно из ниоткуда. Мягко пружиня на кроссовках, я спускалась по лестнице, зная, что уже через минуту... или через две... за мной пустятся вдогон. Я не успею выбежать на улицу. Но куда спрятаться? В отчаянии мелькнула мысль вылезти в разбитое окно на лестничной клетке и повиснуть на газовой трубе. Но я отмела её и продолжила спускаться, так бесшумно, как могла.
А на одной из площадок стоял он. Стоял и смотрел вверх, на лестницу, по которой я спускалась, и выше меня, словно мог видеть дверь, которая только что открылась и из которой кинулись вниз мои преследователи. Я не стала задерживаться и поворачивать головы, а упрямо трусила вперёд. Я старалась не смотреть на его звериную улыбку. Я боялась надеяться на помощь. Но стоило мне с ним поравняться, он схватил меня за руку и втащил в открытую дверь квартиры. Дверь он закрыл тут же, абсолютно бесшумно. Прислонился к ней, прислушиваясь, и вновь улыбнулся.
- Здравствуй, милая, милая Аля, - пропел он. - Сколько тебе сейчас лет?
- Девятнадцать, - кисло сказала я, готовая, что за помощь придётся "благодарить". Действительно, он шагнул ко мне и прижал к стене телом. Его руки "домиком" сошлись у меня над головой, опираясь на стену. Он наклонился и крепко прижался толстыми вишнёвыми губами к моему рту. Губы елозили, между ними выпрыгивал время от времени мокрый язык и трогал мой закрытый рот. Я испытывала тоску. Это было меньшее зло, но меньшее зло, в общем-то, не приносит радости.
От него пахло обычным мужским чуть разогретым телом. Дезодорантом. Шампунем. Но я знала, кем он был при жизни человеком, и трупный запах шёл не от него, но от этого знания.
Он оборвал поцелуй и пристально посмотрел мне в глаза.
Его глаза были несправедливо красивыми. Они были тёмного коричневого цвета, опушённые брахатистыми чёрными ресницами. Они были нежны, как у лошади.
- Ты подумала о моём предложении? - спросил он, что называется, с придыханием. Если же придерживаться суровой прозы жизни, то он тяжело дышал, словно запыхался при беге.
- Я предпочла бы ещё подумать, - уклончиво ответила я. Он отступил от стены и самым светским тоном предложил мне чаю.
Мы прошли в кухню, и Влад включил электрический чайник. Движения у него были красивые, лаконичные. Он достал две одинаковые тонкостенные чашки с нарисованными цветами шиповника, два пакетика чая, стеклянную сахарницу. Заварил чаю себе и мне. Пока я потягивала слишком горячий напиток, он тоже подносил чашку к губам и делал вид, что глотает.
- К чему такое представление? - саркастически спросила я, не выдержав.
- Просто привычка, - не смутившись, объяснил он.
- Ты живёшь здесь?
- Сегодня и вчера, - вишнёвые губы раздвинулись, обнажая сахарные клыки. - А потом я подвезу тебя домой и перестану здесь жить.
Мне стало тошно. Должно быть, он был на охоте. Или на пастбище. Короче, поесть зашёл на свой манер. Где-то в квартире лежит труп, или трупы. Или просто полумёртвые, с мутными глазами люди. Я ничего не могу сделать.
Словно угадав мои мысли, Влад перестал улыбаться и уставился в чашку.
- Как ты только оказался тут так вовремя? - постаралась я сменить тему.
- Помнится, ты привязала мой дух к своему кулону, - пошутил Влад.
Через полчаса мы вышли из подъезда; он отвёз меня домой и снова исчез.
Теперь он глядел на меня со своей звериной улыбкой, сидя на поваленном дереве на обочине дороги. В кипельно белой рубашке, расстёгнутой у горла, в чёрных брюках и туфлях, он словно только что вышел из офиса; я остро почувствовала, что моя одежда измята и покрыта пылью. Бельё было пропитано потом: хорошо, что этого не видно стороннему глазу. Но запах до него наверняка доносится, нос у него как у волка.
- Здравствуй, мертвец, - нарочито грубо сказала я.
Несколько пар глаз удивлённо посмотрели на меня. Влада моё приветствие, казалось, только позабавило.
- Я спасал тебе жизнь уже два раза, - сказал он. - Тебе достаточно взять меня за руку, чтобы я спас третий. Или... возможны варианты.
Он выдержал паузу, ожидая вопроса, и продолжил:
- Я мог бы спасти тебя и всех людей, что с тобой, ведьма. И я единственное, что могло бы вас вообще спасти. Ты видишь это так же чётко, как я, правда?
Я продолжала хранить молчание. Всё было слишком неожиданно, мне надо было обдумать... свои реакции, возможные подвохи, всё обдумать. Мне надо всё обдумать.
- Когда я спасал тебя, я не ставил условий. Если ты захочешь спастись, не поставлю и на этот раз. Но за жизнь твоих людей тебе придётся заплатить, и ты знаешь, чем.
Люди вокруг замерли. Они почти ничего не понимали. Но они все - все - подумали, что он сделал мне непристойное предложение. В обмен на их спасение. И я боялась подумать, чего они ждут от меня больше: чтобы я плюнула ему в лицо или чтобы я навеки покрыла себя стыдом в их же глазах, но дала им жить.
Я сказала так надменно, как могла, молясь про себя, чтобы он спросил то же, что и двенадцать, и шесть лет назад:
- Я не понимаю, о чём.ты, мертвец.
- Милая, милая Аля, -пропел он и выдержал паузу, во время которой мой пульс станцевал неистовую джигу. - Ты должна будешь стать моей женой.
Он усмехнулся чуть шире, в его голос добавились нотки ярости:
- Женой мертвеца... ведьма.
Я не оборачивалась на людей. Я боялась их глаз. Половина из них поверили. Половина нет. Первой половины мне достаточно. В один миг из милой девушки Али, которую они все знали как чудеснейшее светлое создание, я вдруг превратилась в ведьму, которой к тому же делает предложение мертвец.
Влад протягивал мне руку, не вставая со своего бревна. Я машинально вытерла правую ладонь о джинсы и сделала шаг навстречу.
Это на самом деле очень легко. Это даже чудесно. Он мог при всех потребовать ему отдаться, просто отдаться. Унизить. А он поставил условие, о котором обычно мечтают девушки. Точнее, они сами готовы выполнять условия ради этого. Так что можно радоваться. Прыгать до неба и хлопать в ладоши.
Я сделала ещё шаг.
Надо просто протянуть руку и заключить соглашение одним из древнейших жестов. Просто выйти ещё разок замуж. Просто закабалить себя. И делить потом постель с бывшим маньяком, с тем, кто в том числе убивал и людей моей крови. Пока ему не надоест. Но не пока надоест мне.
Я сделала последний шаг и схватилась за крепкую мужскую ладонь, как хватается утопающий. Мне действительно казалось в тот момент, что подо мной - вместо асфальта - что-то мягкое, жидкое, бездонное. Я проваливалась в него, как в омут.
Только не целуй меня. Только не целуй меня при них.
Одним плавным движениев Влад встал и совсем другим, жёстким тоном скомандовал тем, кто стоял за моей спиной:
- По автобусам, быстро. Передний поведу я.
***
За стёклами автобуса неожиданно быстро сгустились сумерки. Влад включил фары, и они осветили пыльную грунтовку вместо асфальтовой дороги. По сторонам всё так же возвышались заросли кустов.
Я стояла возле водительского кресла: слабая попытка контролировать ситуацию. Что и как я могу контролировать? Время от времени Влад кидал на меня взгляды через зеркальце. Я замечала их, потому что сама всё время смотрела в зеркальце, на людей в салоне. Почти все они давно занимались своии делами: дремали, читали с мобильных, полушёпотом болтали. Только Валентина, моя названная сестра, смотрела мне в спину. У неё был обеспокоенный вид.
Наконец, Влад стал сворачивать с машины в прогалок между кустами. Наш автобус выехал на просторную поляну. Там мы и остановились. Люди выходили, потягивались, разминались. Кто-то негромко пошутил:
- Мальчики направо, девочки налево.
Кое-кто немедленно воспользовался подсказкой, направившись к кустам.
- Осторожнее с фауной, и не вздумайте пить местную воду! - крикнул Влад им в спину. - Если кто будет скалиться, прямо ветками по наглой мохнатой морде стегайте, не стесняйтесь!
Он завёл руки за спину и выгнулся, расправляя мышцы.
- Что у нас там с супружеским ложем? - громко спросил он меня. Я залилась краской. Взрослые оглянулись на него с возмущением и испуганно. Открыв багажник сбоку автобуса, я выудила несколько палаток, одну протянула Владу, другие босила под ноги.
- Палаток на всех не хватит, частично стоит разместиться в автобусе, - стараясь говорить как ни в чём не бывало, обратилась я к самому старшему - Андрею Романовичу. - Думаю, на кресла стоит положить детей, им удобней.
Мужчины стали разбирать палатки и устанавливать их на поляне.
Женщины вернулись из кустов с большими охапками хвороста. Их осенила идея развести костерок. Уже через три минуты он уютно потрескивал между палатками, маня к себе. Сесть возле него, впрочем, было неудобно: на траву выпала холодная роса. Я зашла в один из автобусов и стала помогать укладывать малышей, потом спела им колыбельную песенку. В этом автобусе с малышами осталась Валентина. Она постелила себе на полу чьи-то куртки.
Когда я вышла, Влад, стоявший возле самой дальней, жмущейся к кустам, палатки, властно и нетерпеливо окликнул меня. Тут же все люди у костра обернулись в мою сторону. С самым безразличным лицом я пошла к своему новому мужу. Мокрые от росы джинсы неприятно облепляли икры. Влад пристально смотрел мне в глаза, на его клыках плясали отсветы костерка, превращая улыбку почти в демоническую.
Нет ничего страшного в том, что сейчас будет. Самое обычное дело. Меня не съедят, не убьют, не будут пытать. Меня поимеет практически незнакомый мужик. Маньяк и вообще интересная личность. Дела житейские.
Я нагнулась, заходя в палатку. Почти сразу за мной зашёл и Влад.
На брезентовом полу лежал широкий надувной матрас, на нём - простыня, подушки и одеяла, которых я точно ему не давала.
Присев на матрас, я методично сняла сырые кроссовки, мокрые носки. Стараясь не краснеть, расстегнула и стянула джинсы, кинула их в угол на кроссовки. Залезла под одеяло и вытянулась. Ему надо, он пусть и раздевает. А может, он окажется достаточно деликатным, чтобы просто лечь спать. Или изобразить, что спит. Может быть. Почему бы и нет?
Он снял туфли и носки, распустил волосы и залез под одеяло рядом прямо в одежде. Повозился, устраиваясь на боку, лицом ко мне. Я закрыла глаза.
- А-ля, - нараспев, по слогам прошептал-позвал он. Его сухие горячие (горячие!) пальцы скользнули по моему виску, по щеке. Я невольно втянула воздух: пахло мужской кожей. И немного - дезодорантом. Его тело рядом со мной излучало жар. Мне захотелось потрогать его грудь через рубашку. Я сдержалась.
Его толстые упругие губы накрыли мой рот. Он словно собирал губами тающее мороженое. Трогательное, нежное движение. Если бы он целовал меня просто так, по-человечески, без дурацких условий, без показательного отъёма у меня свободы воли... может быть, я и забыла бы, что при жизни он был убийцей. Да и после смерти много народу поубивал, хотя и не так ужасно, как в бытность человеком.
Когда я познакомилась в парке с беременной пони, она так же нежно трогала губами мою ладонь, собирая очищенные семечки. Я невольно улыбнулась ассоциации и тут же вернула своему лицу серьёзность, не желая поощрять Влада. Поздно. Не переставая целовать меня, он тоже улыбнулся. Мне невольно представилось его довольное лицо.
Влад скользнул рукой вниз, по шее, по плечу... на грудь. Он слегка сжал её, поглаживая. Ладонь приятно грела сквозь ткань. Между его губ вылез настойчивый мокрый язык и попытался раздвинуть мои губы. Я постаралась расслабиться. Мне всё равно. Отстранённость сейчас самый лучший способ контролировать ситуацию.
Я не поняла, как разжались мои зубы - сами собой. Его язык гулял по моему рту, словно невоспитанная соседская кошка по кухне. Извивался, толкался в мой язык, внезапно исчезал и снова забирался мне в рот.
Я почувствовала, как к лицу приливает кровь, как набухают от неё губы. Стало труднее дышать.
На самом деле, я спокойна. Это чисто механическая, физиологическая реакция на раздражение. Я всё контролирую.
Его правая рука расстегнула верхние пуговицы моей рубашки, залезла под неё и снова легла мне на грудь. Крепкие пальцы безошибочно нашли и зажали между собой сосок под кружевом. Они снова гладили и сжимали, не выпуская соска. Потом они скользнули по гладкой коже на рёбрах, на животе, остановились над резинкой трусиков и стали гладить вдоль неё.
Я почувствовала, что дрожу. Захотелось, чтобы Влад продвинул ладонь дальше... ниже. Просто накрыл бы мне лобок своей горячей ладонью. Непроизвольно я опёрлась на пятки, подаваясь бёдрами вверх. Тут же одёрнула себя, но он всё равно заметил. Он опустил ладонь, накрывая мой лобок, и с лёгким нажимом стал водить туда и сюда. Я почувствовала, как пульсирует под его рукой приливающая кровь. Между ног стало так жарко, что я раздвинула их. Я просто не могла противиться этому порыву. Голова кружилась от запаха его кожи, от исходящего от него тепла.
Отняв руку от моего лобка и упершись ею в матрас возле моей головы, Влад плавным движением переместился. Теперь он нависал надо мной, опираясь на локти, его ноги лежали между моими, а таз прижимался к моему тазу, так, что я отлично чувствовала сквозь тонкую ткань его брюк его напрягшийся, твёрдый член. Захотелось протянуть руку и потрогать его... узнать, какой он длины, толщины, формы. Просто подержать его, такой твёрдый и горячий. Влад не двигался; его горячее дыхание обдувало мне лоб. Я приоткрыла глаза. Мой взгляд упёрся в его кадык. Я слегка выгнула шею, чтобы увидеть его лицо. Чуть опустив ресницы, он глядел на меня. Поймав мой взгляд, он улыбнулся. Хотела бы я сказать, что его улыбка была наполнена новой нежностью. Но это был прежний полуоскал. Он слегка шевельнул бёдрами, толкнув меня, и снова замер. Он хотел, чтобы я проявила инициативу.
Вот ещё! Раньше его не интересовала моя инициатива. Не интересовало, чего я хочу. Чего ради мне стараться.
Это была первая мысль. Вторая мне понравилась больше.
Мне передали контроль над ситуацией. Да, частичный. Но это то, что мне было надо. Я действительно хотела это контролировать.
Резким движением я обхватила его бёдра ногами и слегка потёрлась лобком о его член, всё ещё скрытый от меня брюками. Влад подхватил ритм и амплитуду и стал тихонько толкать меня тазом. Его член, трущийся о моё бедро, казался мне огромным. Влад покрывал поцелуями мой лоб и виски. Я подавалась бёдрами навстречу его толчкам, становящимся всё размашистее и сильнее. Уже скоро со стороны могло показаться, что мы по-настоящему трахаемся, настолько тесно были прижаты наши бёдра, настолько сильными и быстрыми были толчки. Меня трясло. Я задыхалась. С моих губ сорвался непроизвольный тихий стон...
Влад резко остановился.
Не понимая, я снова толкнулась тазом навстречу его бёдрам.
- Если ты хочешь... попроси, - хрипло сказал он.
- Что?
- Попроси. Я хочу знать точно... чего ты хочешь. Как ты хочешь...
Он улыбался. Я потёрлась лобком о его член и сказала:
Я молчала, пытаясь подобрать слово. Мне не хотелось говорить: трахни меня или даже грубее. Меня воротило от того, чтобы сказать про себя такое. Но пользоваться медицинскими терминами в такой момент было ещё противней. Наконец, я нашла.
Перенеся вес на правую руку, левой он принялся стаскивать мои трусы. Я притянула согнутые колени к груди, помогая ему. Наконец, он справился и откинул комок ткани куда-то в угол. Потом он одним движением расстегнул себе брюки, и оттуда вывалился его член. Его нельзя было назвать "огромным", но он был толстый и твёрдый. Лиловая головка маслянисто блестела. Помогая себе рукой, Влад стал вводить его в меня. Я снова непроизвольно застонала, чувствуя, как толстая головка с некоторым усилием раздвигает мокрые стенки моей... как это... о, господи... яшмовой комнаты. Голова так кружилась, что казалось, я вот-вот потеряю сознание. Это было бы ужасно глупо, но мне было всё равно. Когда член Влада полностью оказался во мне, я вновь оплела его бёдра ногами. Но теперь я к тому же решилась поднять руки и обхватить его спину, всё ещё обтянутую рубашкой.
Он медленно вынул член почти полностью и так же медленно ввёл его обратно. Потом ещё раз, и ещё. Я нетерпеливо толкнулась навстречу, но он сразу остановился. Я заставила себя лежать спокойно, и он возобновил свои ужасно медленные движения. Я снова стала подаваться тазом навстречу, но теперь - в такт.
- Ты думала об этом раньше? - спросил он меня, не прекращая своего плавного скольжения туда и сюда внутри меня. Голос его снова звучал хрипло. - Думала? Представляла это себе?
- Да, - выдохнула я. Головокружение становилось почти непереносимым. - Да!
- Как я... беру тебя?
- Да!
- Сколько раз? Думала об этом - сколько раз? После того, как я целовал тебя в той квартире?
- Да!
- Ну и сколько? Раз? Два?
- Ммм...
Я едва понимала, что он говорит, я могла думать только об этом толстом и тёплом стержне, то раздвигающем стенки моего влагалища, то почти полностью покидающем его.
- Сколько раз?
- Много.
- Много?
- Каждую ночь.
Влад чуть убыстрил своё скольжение - но оно всё ещё оставалось слишком медленным для меня. Я еле сдерживалась, чтобы не пытаться его ускорить. Он молчал некоторое время, а потом переспросил:
- Каждую ночь представляла, как я тебя...?
- Ммм... да-а-а-а-а...
- И когда была замужем?
- Да-а-а-а-а...
Наверняка был способ заставить его двигаться быстрее. Я пыталась думать об этом и подавляла судорожные порывы таза.
- Ты мысленно отдавалась мне каждую ночь, шесть лет?
- Да-а-а-а-а...
- Представляла, как мы целуемся, шесть лет?
- Две... надцать...
- Двенадцать?
- Как целуемся... двенадцать... потом... остальное...
- Целуемся... и... делим постель... что ещё? Ты представляла себе, что беременна от меня?