- Патронов у нас мало, верёвку жалко, а вот шашка острая. Вы не в обиде, товарищ?
Молчу. Впрочем, ответ и не нужен. Развлекаются они так, господа офицеры. Грязные, оборванные, но спесь барскую никакие лохмотья не скроют. Мало их, банда небольшая. К границе, похоже, шли. Сейчас зарежут, и двинут дальше. Не повезло...
Дорогу решил срезать, по лесной тропинке, места-то родные, знакомые ... и всё, даже понять ничего не успел. Подкрались, скрутили, как ребёнка. Глупо, почти возле самого дома...
Хорошо хоть, связывать не стали. Зачем? После ранения, на костылях, не побегаешь. Сумку потрошат. Наивные! Еды там нет, сам второй день голодный, всё фотографу отдал. Хороший портрет получился.
- Ах, посмотрите, господа, какой он тут красивый! Как улыбается-то радостно, какой счастливый! Настоящий борец за "Светлое Будущее".
Добрались, всё ж, до фотографии. Жалко, пропадёт теперь. И я тоже... Не выпустят. Главный их, подошел совсем близко, присел рядышком. Шашка в руке блестит, лучики солнечные на клинке играют. Птички поют красиво так, листочки изумрудные на ветках, травой весенней сладко пахнет.
- Знаешь, "красный", - почти как человек говорит, - у нас хорошее прошлое было. Стоило за него драться. Да, мы проиграли, но... оно было. Затем и бились, чтоб вернуть. А ты... ну за что ты воевал? Скажи, ведь не лгут перед смертью.
И впрямь, перед смертью не лгут. Да и скрывать мне нечего:
- За будущее. Справедливое, чистое, светлое. Для всех!
Я кричу. Беззвучно, стиснув зубы, загоняя ужас в себя. Не надеясь ни на что, отчаянно, молча зову на помощь, сам не зная, кого.
И тихий шепот, в ответ: "Сейчас, подожди, я сейчас!". Чей-то, ни разу не слышанный, но, почему-то, всё же знакомый, родной голос...
...Надо же, лет двадцать этот сон не вспоминал. Как отрезало... С той самой ночи, когда, очнувшись от кошмара, глотая слезы, кинулся с фломастером в отцовский кабинет. И портрет с тех пор не видел, спрятали. Меня тогда сильно наказали, за порчу семейных реликвий. Глупо, конечно - сам не понимаю, зачем я тогда... И почему до сих пор уверен, что всё сделал правильно. А ведь уверен...
Странно, но если б не остатки моего рисунка, - (стереть так и не смогли, осталось пятно возле руки) - я и не узнал бы этот снимок. Какой-то он вроде не такой , не тот, что запомнился мне, шестилетнему. Причуды памяти, наверное...
Ломкая, пожелтевшая от времени фотография. Ещё времён Гражданской... Прадед, совсем молодой, в шинели и буденовке, на фоне каких-то деревьев.
Опять, как в далёком детстве, всё кажется, что смотрит он мне прямо в глаза, из древней тьмы, из прошлого - в будущее. Внимательным, спокойным, твёрдым взглядом.
И на лице его - холодная, жесткая улыбка человека, вдруг, на краю расстрельной ямы, ощутившего в руке смертоносную тяжесть револьвера.