Когда Дина впервые увидела тюльпан, она замерла. Над высокой травой, почти касаясь нижних веток рябины, парил яркий огонёк. Дина подошла поближе и осторожно протянула руку. Огонёк не обжёг. Даже на ощупь он был алый. По лепесткам струился свет и, минуя все расстояния и препятствия, проливался прямо в душу.
- Мам, там огонёк.
Лидия бросила крышку на кастрюлю и выбежала во двор. Похудевшая за зиму поленница у забора; на полянке между забором и лесом - два стога прошлогоднего сена, общипанного ветром и голодными косулями.
- Ну, и где пожар?
- Не пожар, а огонёк. Он там, в палисаднике.
Заинтересованная Лидия взяла дочь за руку, и они пошли в палисадник, обходя дом справа, через огород.
- Вот, - сказала Дина, торжественно указав на цветок.
- Надо же, тюльпан! И откуда только он тут взялся?
- Может, это мне на день рождения?
- Ну, до твоего рождения ещё почти месяц...
- А он мне заранее подарился, пока цветёт!
Лес
Каждый день, когда мамины поручения были выполнены, Дина уходила в лес. Иногда она возвращалась на закате, а иногда, набродившись до усталости и проводив закат, встречала ночь в заросшей малинником сосновой роще или в буреломе, у какого-нибудь огромного старого дерева, давным-давно побеждённого временем, ветром и жуками-короедами.
Дина слушала и смотрела, как ночь делает лес незнакомым и таинственным. В хорошую погоду сквозь высоту ветвей проступали тяжёлые звёзды, и светлячки нежно мерцали простые мелодии света. Интереснее всего Дине было с филином. Он внимательно слушал её рассказы о людях.
- У бабушки Шусти, она через дом от нас, там ещё бурьян такой выроc, не доится корова; а мальчишки вчера нашли иволгино гнездо; а кузнец Петер опять пьёт, и жена его на всю деревню кричит, что наложит на себя руки. Что такое "наложить руки", а, Стефан? Мама говорит, что мне рано ещё знать такие вещи, но мне же почти шесть...
Старый Стефан про себя соглашался с Дининой мамой и важно отвечал, что в людских делах не очень понимает. Должно быть, это вроде "взять себя в руки" - вести себя... в общем, как настоящий филин.
- ...Как настоящий филин - значит мудро, сдержанно, осмотрительно...
- ...и нудно, - не выдерживала Дина.
- Нет. Ничего нудного в филине быть не может, - степенно ворочал головой Стефан и предлагал: - Может, сказку?
Он никогда никуда не торопился, как паниковатые летучие мыши, и был очень мудрым (а самое главное - выглядел так. За это совы его недолюбливали). Он знал много историй, которые произошли только что в соседней роще и которые случились очень давно и далеко. Дина ночи напролёт слушала, боясь случайным движением спугнуть ночных мотыльков - сказки, слетавшиеся к костру их беседы.
С рассветом Дина возвращалась домой - как раз к утренней кружке парного молока, пахнувшего теплом и травами.
Отец
Снова и снова наставали дни, каждый со своими заботами, снова и снова повторялись прогулки, лес менялся, шло время.
Однажды вечером Лидия и Дина сидели на крылечке в палисаднике. Лидия вязала, Дина пересказывала ей свои лесные приключения и сказки филина. Солнце садилось, и Дина всё чаще смотрела на тюльпан (сейчас он снова цвёл).
- ...Белка не могла упасть с дерева! - перебила Лидия ставший бессвязным дочкин рассказ точно тем же тоном, каким в детстве Дина заявляла, что печь не может ходить по велению, потому что веление не дорожка.
- Что, мам?.. - Дина присела рядом с тюльпаном и смотрела, как медленно исчезает с лепестков алый цвет - гаснет под покрывалом сумерек...
Вдруг скрипнула калитка. Дину отвлекла ставшая слишком яркой тишина - алый цвет, кажется, без остатка перетёк в эту мерцающую тишину. Обернувшись, Дина увидела человека с дорожным посохом. Мама поднялась со ступеньки (забытое вязанье упало, клубочек подкатился к ногам незнакомца).
- Бошек... - прошептала она.
Дина почувствовала, как сердце, гулко стукнув, провалилось в тёмную яму. Она совсем не помнила отца. Ей не было и года, когда отец ушёл, и мама не говорила, куда и зачем. Зато не уставала повторять, что он очень любит их обеих и вернётся, как только сможет.
Вот и вернулся. Дина смотрела, как слёзы радости смывают одиночество и ожидание, ставшие для мамы привычными, как серые платья. Дина видела, как дрожат улыбка и руки незнакомца - отца.
Выбор
Прошла неделя, полная разговоров. Дневных - с соседями, ночных - втроём, при свечах, и других ночных - вдвоём, в темноте.
И вот настало время главного разговора: вдвоём, при свече. Бонеш и Лидия (Бошеком звала его только она) сидели у стола. Свеча, тихий свидетель разговора, развела по углам глубокие тени.
- Ты ведь нашёл средство.
- Иначе бы я не вернулся. Всё просто: её надо выдать замуж.
- И всё? Может, пусть просто проведёт с мужчиной ночь?
- Нет. Она должна выйти замуж. За сильного доброго человека, который удержит её, не отдаст чаще, глуши этой... - голос Бонеша дрогнул и снова окреп, словно пламя свечи качнулось от сквозняка. - За эти годы я много прошёл и повидал, я спрашивал многих. Человеческая любовь - единственное верное средство.
- Но разве можно разлучить Дину с лесом?
- И навсегда. Либо она станет зверем. В это солнцестояние ей исполняется пятнадцать. Я почти опоздал. Но всё же ещё не поздно.
- Жениха присмотрел?
- Это будет Веш. Ты знаешь, он из рода егерей, со временем - я вижу - он станет царским ловчим. Он достаточно силён, чтобы справиться с ней.
- А если она не захочет?
- Выбора нет. Где она сейчас, скажи? Ушла ещё вчера утром. Раньше прогулки были короче, - Бонеш не спрашивал, а утверждал. - Если не остановить её сейчас, она уйдёт совсем скоро.
Дина открыла дверь почти бесшумно, чтобы та лишь тихонько скрипнула, - родители должны знать, что она всё слышала.
- Я не хочу, - глухо сказала она. Свет падал только на лицо и стиснутые руки Дины, сама она оставалась в полумраке дверного проёма.
- Ничего, ничего, - сказал Бонеш.
Она
С этой ночи Дину заперли. Три дня, пока шла подготовка к визиту сватов, Дина ничего не ела. Лидия приносила ей парное молоко утром и вечером, но оно оставалось нетронутым. Весь первый день Дина просидела, глядя на лес в окно. Вечером того же дня отец наглухо закрыл ставни. На второе утро, когда Лидия меняла кружку прокисшего молока на кружку свежего, дочь её сидела в углу, уткнувшись в колени лбом. Распущенные волосы закрывали её лицо и чёрными змеями вились по деревянному полу. Вечером того же дня и на следующее утро - то же. На третий вечер Дины в комнате не оказалось. Лидия внимательно осмотрелась. Спрятаться можно было только под кроватью. Оставив у входа свечу, Лидия вышла, но быстро вернулась, неся молоко уже не в кружке, а в широкой миске. Заглянув под кровать, она увидела в дальнем углу два зелёных огонька.
- Иди, не бойся. Поешь немного.
Раздался тихий шорох. Из-под кровати, приникая к полу, выскользнула небольшая лиса и принялась жадно лакать молоко.
- Измучилась, бедная... - протянула к ней руку Лидия. Лиса испуганно прянула в сторону. Лидия поднялась и вышла, забрав свечу.
Через какое-то время дверь отворил Бонеш - распахнул настежь. Он открыл и дверь в сени, и дверь во двор, и дверь со двора, которая вела на полянку со стогами сена, а та - прямиком в лес. У этой двери Бонеш остановился и стал ждать.
Какое-то время ничего не происходило. Потом тень мелькнула на крыльце, метнулась через двор и стрелой пролетела мимо Бонеша.
К лесу.
Человек тихо закрыл дверь и задвинул засов.
Свадьбу отменили.
Знание
Дины не было очень долго. День летнего солнцестояния - её день рождения - наступал завтра.
- Ты захотела власти над лесом - научиться языку зверей и птиц. Вот и научилась.
- Да, научилась, - выдержала его взгляд Лидия.
- И вдобавок получила дочь-оборотня, - бросил Бонеш.
- Я ведь не знала, что так обер... получится.
- Зачем было лезть в этот лес? Из чего было это зелье, что сделало тебя ведьмой?
- Я не приношу вреда. Пройди по деревне - все тебе скажут. Я ведь и повитуха, Бонеш. И у баб, и у скотины. Горячку и лишай, перелом и гниль могу вылечить. Что до зелья - со мной говорили... травы. Они, Бонеш, сами для меня собирались, каждая от своего корня. Оставалось только приготовить да выпить. Узнала я много. И польза от этого многим пришла.
- А я вот почти пятнадцать лет дома не знал. Зато другого, чего и не хотел знать никогда, узнал. Так-то.
- Мы выбирали, что узнавать, сами. Дорогу эту выбрал ты.
- Что мне оставалось? Знаешь, что я почувствовал, когда первый раз увидел в колыбели вместо дочери лисёнка?
- Не знаю, Бошек. Но как ты орал, я помню. Она тебя с испугу так за палец тяпнула - зашивать пришлось.
- Да уж...
Они ещё долго сидели, взявшись за руки, смотрели друг на друга через огонь свечи. Когда свеча догорела, они стали ждать рассвет.
Любовь
- Дина, мы не держим тебя, но пока ведь ты можешь не уходить. Ты ещё можешь быть человеком.
- Теперь это трудно - я слишком испугалась тогда.
- Обещаю, все двери будут открыты, уходи и приходи, когда хочешь.
- Благодарю, отец.
Лидия погладила дочь по плечу:
- Дина, послушай. Ты всегда ела дома, тебе ни разу не приходилось ни убивать, ни убегать от охотников. Это страшно, Дина. Со временем разум угаснет в тебе, ты станешь зверем. Разве ты не боишься? Подумай, дочка. Мы хотим тебе лучшего, ведь мы любим тебя. Всё можно изменить. Веш и сейчас надеется, ждёт тебя.
Дина смотрела на мать. Да, она помнила Веша. Помнила рассказы старого филина, который знал обо всех, кто ступал в лес. Веш не причинил ни одной лишней смерти, ни одной ветки попусту не сломал.
Веш знал и понимал лес. Бережно, как учили предки, относился и к лесным тварям - так рачительный хозяин бережёт огород и скот.
Но Дина видел, что голос леса ему неслышен, как и всем людям. Этот голос - в корнях и кронах, ручьях и тропах. Он бежит солнцем по траве и стволам, рассыпается каплями в листьях. Этот голос - ворчание медведя, мерцание светлячков, тенистые поляны и пение птиц...
Дина видела доброту и силу Веша. Он мог бы защитить её от этого голоса, заглушить этот немой зов. Веш не дал бы ей ступить и шагу в лес - за валежником ходили бы их сыновья, за грибами и ягодами - дочери... Дина знала, что его руки, способные сломать хребет волку, могли бы тихо поправлять занавеску в спальне, чтобы солнце не разбудило любимую раньше времени. Всё так. Да только Веш никогда не слышал музыки трав и деревьев, не видел реку-ночь, струящуюся сквозь лес под покрывалами листвы, под бесшумными крыльями ночных птиц и...
- Ухожу сейчас.
Дина поднялась, и родители по очереди обняли её. Они вместе вышли за двор, на маленькую поляну со стогами сена. Бонеш и Лидия успели заметить только, как метнулась к лесу маленькая рыжая тень.
Лисица бежала, неслась, подпрыгивала, купалась в свободе и солнце, в живой тишине леса. Лисица не знала, что следующей зимой упадёт на снег со стрелой в горле и, уже упав, всё будет пытаться уползти от приближающихся голосов людей и собачьего лая. Её бешеные жёлтые глаза наткнутся на алый след на снегу, оставленный ею самой, и сердце лисы вдруг пронзит воспоминание: солнечный день накануне лета, парящий над зеленью трав, и под ветками рябины огонёк цветка проливает вечную любовь в открытую душу.