The Elf : другие произведения.

Продолжение Любящего Тишину

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 8.00*4  Ваша оценка:

11

  

Блеск у жертвы в глазах

С каждой секундой мутнее...

Становиться призрачней страх,

Из тела уходит душа все скорее.

Некростих 126, 3 строфа.

  
   Свет, слегка колеблющимися струями, равномерно разбегался по комнате. Но темнота не охотно отступала под его напором. Создавался уютный полумрак с пятном горящего факела по центру пространства помещения. Отблески алого играли на стекле стоящих на полках сосудов всевозможных размеров и форм. Тускло поблескивал металлический предмет, находившийся рядом с черепом. Несмотря на то, что факел горел достаточно ровно, его свет все равно немного подрагивал. На деревянной кровати, застеленной белыми шелковыми простынями лежала Мария. На спинке кровати висела небрежно брошенная роба, в свете факела напоминающая шкуру животного. Девушка лежала на спине, одна рука была отброшена, и кисть свисала за пределы кровати. Вторая рука лежала на животе поверх одеяла. На лице покоилось выражение безмерной благодати. Воздух еле слышно выходил из ноздрей, грудь мерно вздымалась и опускалась.
   Проходили минута за минутой, один час сменялся другим. Девушка время от времени меняла позу, ворочаясь во сне, ее лицо то озаряла улыбка, то на нем начинал смешно морщится нос. Становилось понятно, что в этот момент Марии снится сон. Ее пальцы на руках едва заметно подрагивали или вдруг сжимались в кулак. Ноги едва заметно начинали шевелиться, создавая иллюзию микроскопических шагов. Губы сжимались, мышцы лица напрягались, создавая то гнев, то радость. Прошло около шести часов с того момента, когда Элиарт умчался из этой комнаты на стремительных крыльях нетопыря. Несколько отчаянных пируэтов по тронному залу в приступе безумной радости и вампир уже плыл, левитируя в направлении выхода, а еще через некоторое время лич вошел в комнату. Заметность его присутствия была сведена к минимуму - магия скрывала его в оптическом спектре и слуховом диапазоне.
   Любящий Тишину стоял возле кровати девушки и смотрел на нее. Его завораживала кипучая жизнь в этом человеке. Ее чувства и эмоции, ее беды и радости. Очень давно - около семи сотен лет назад он утратил возможность оптического зрения. Но его сознание могло достроить картину того, что он видел зрением нежити до полноцветной картины. Он знал, что нежная кожа Марии бледно-розового цвета, волосы - темного цвета, который напоминал ему о волосах Той, которую он любит. О Той, которой давно нет в этом мире живых. Он видел сердце, молодое, трепещущее сердце девушки. Оно ровно сжималось и разжималось, гоня по сосудам кровь, заставляя красную ткинсу совершать свой цикл созидания и разрушения. Лич видел сознание Марии - ясное и совершенное. Это сознание не смогла испортить ни одна перипетия сложной жизни, ни одна подлость, совершенная против нее или ее родных. Ее разум остался пытливым и жаждущим знаний, в нем была неуемная тяга к новому, прекрасному неизвестному. Такова была его ученица. Такие люди рождались очень редко. По каким-то причинам, еще не до конца выясненным личом, среди людей рождалось больше всего таких, которые были предрасположены к посредственному существованию, когда их счастье заключалось в том, чтобы быть не хуже, но и не лучше, чем соседи. Или разум человека быстро находил путь служения злу. Зло. Для большинства живых существ, населяющих этот мир, лежащий на стыке семи плоскостей, Любящий Тишину и Чехтур были картами одной колоды. Они оба относились к злу людьми и орками, гномами и хоббитами. Да и среди эльфов, особенно лесных, было не так много тех, кто не причислял лича к злодеям. Примерно такая же ситуация была с драконами и многими другими существами. Драконов не любили за то, что те ни в какую не хотели расставаться со своими сокровищами. За то, что они были мудрее в силу продолжительности своей жизни. Но были единицы, обладающие интеллектом, способные смотреть на мир не прибегая к априорному делению всех на хороших и плохих в угоду своим желаниям. Именно они изучали этот мир, нивелируя по настоящему отрицательный момент существования - серое прозябание. Истинные Жрецы Зла - эта тайное общество поклонников Дьявола было верхом отупления человека. Все направления деятельности этого общества были замкнуты сами на себя.
   Любящий Тишину вспомнил о том, как он приручал сознание дракона, висящего над его троном. Сопротивление было упорным и опасным. Подобно острейшему клинку, оно грозило смертью и разрушением тому, кто пытался схватить его и подчинить себе. Длительное время сознание дракона, крепко привязанное к черепу, который раньше служил вместилищем мозга, гневалось. Гнев переполнял дракона, не позволяя думать о чем-то ином, так как все тормозящие механизмы мозга исчезли вместе с таковым. Дух дракона был абсолютно свободен. Его можно было наполнить любым содержанием без ограничений, накладываемых плотью. Спустя несколько лет дракон попробовал проявить любопытство, ибо его разум однажды увидел, что чувство гнева питается самим собой. И что содержание мыслей сейчас - свободно изменяемая часть сознания...
   Сон девушки был спокойным и ровным. Ее разум не встречал сопротивления внутри самого себя. Лич подумал о том, почему драконы так часто скапливают в своих пещерах артефакты. Причем чаще всего такие артефакты, воспользоваться которыми сами не могут в силу анатомических или иных особенностей своего тела или сознания. Им просто нравиться наблюдать за магическими свойствами этих вещей. Чувствовать их изменения и постоянство. А ему, Любящему Тишину нравилось находиться в обществе интеллектуальных существ. Там, где разум мог искать и находить, играть и получать удовольствие.
   Лич почувствовал, что девушка сейчас проснется. Течение ее сна стало скачкообразным и вот-вот грозило прерваться. Любящий Тишину вышел за дверь комнаты, чтобы внезапное пробуждение не несло в себе страха узреть перед собой закованного в кольчугу скелета после снятия чар. Спустя около получаса, когда Мария умылась, оделась и позавтракала, неутомимые скелеты помогали девушке в этом, в комнату вошел лич. Девушка сидела и безмятежно ковырялась в зубах, пытаясь извлечь застрявшие волокна мяса из межзубного пространства. Заметив вошедшего, Мария смутилась и вынула руку изо рта. При этом продолжая трогать мясо кончиком языка.
   - Любящий Тишину! Неужели ты восстановил все мои органы и ткани до состояния первозданности? - задала вопрос девушка, - я пыталась найти на своем теле хотя бы один шрам или рубец. Но ничего нет! Моя кожа гладкая как у принцессы, как будто я снова родилась!
   - Мария, это человеческий способ мышления - повторять в слух прописные истины или говорить о них другим, хотя они знают о них не сколько не меньше тебя. Мы с тобой лучше продолжим обучение. Существуют множество специальных вещей - так называемых артефактов, которые нужны для выполнения различных операций или действий. Некоторые операции можно производить и без артефактов, но это будет снижать их скорость и качество. Сегодня я познакомлю тебя с посохом мастера и другими предметами. Многие ты уже видела. Пойдем.
   После непродолжительного перехода из комнаты за троном в соседнее помещение, лич зажег огненную сферу под потолком большой комнаты. В пространстве, размером с главную гостиную среднего герцогского замка, были расположены множество различных предметов. Большую часть залы занимали стойки с посохами Мастера. Они были различных размеров и инкрустаций, но форма и вид был у всех одинаков. Неизменным был и шар темного стекла на вершине каждого. Размер шара варьировал, но материал был одним и тем же.
   - Мария, это вулканическое стекло. Раньше материалом служил высушенная голова какого-нибудь существа, но это было очень давно, до того, как я стал личом. Главной функцией этого шара является корректировка трансформации преобразованной ткинсу. Структура такого стекла изначально очень подходит для этих целей и после некоторой модификации оно становиться идеальным материалом. Смотри - на некоторых древних посохах шар сделан из старого сырья.
   Девушка продолжила осмотр всего, что было в комнате. Действительно, на нескольких из жезлов были черепа. Основу каждого из посохов составлял металлический прут, благодаря чему каждый из них был довольно увесистым. Отличались они по отделке - одни были аскетичными и строгими, другие, казалось, хотели своим убранством подчеркнуть неземное богатство владельца. Один жезл был усыпан драгоценными и самоцветными камнями так, что из-за них практически не было видно металлической основы. Но даже с первого взгляда было видно, что один посох здесь самый важный - не броский, без камней и инкрустаций. Этот посох стоял в серебряной подставке в виде четырех ребер, торчащих из металлического черепа дугами внутрь. Жезл висел в воздухе, не доходя до поверхности черепа своим нижним концом и медленно вращался.
   - Да, это мой посох Мастера. Он не самый древний в этой коллекции, не самый богато украшенный, но этот посох делал я совместно со многими другими. В нем есть часть меня.
   После этого лич подошел к вращающемуся в воздухе предмету и протянул к нему руку. Вокруг древка возникло слабое свечение, а когда Любящий Тишину взял посох рукой, по всей поверхности прошла волна полупрозрачного зеленого света.
   - Мария, вот эти дугообразные заостряющиеся лучи, отходящие от древка помогают сохранять постоянство Силы вокруг шара, подобно ребрам, защищающим сердце от сдавливания. Ты можешь видеть множественные вариации по количеству этих лучей, но у большинства посохов оно равно восьми. Четыре вверх от шара и четыре вниз. Такое количество дает максимальную вариабельность для Силы при достаточной стабильности. Я вижу, тебе не все понятно, о чем я говорю, но как только ты впустишь Ее портал внутрь себя, тебе многое откроется из всего этого. Ты будешь чувствовать эти вещи, а пока ... это трудно объяснить, почти так же трудно, как пересказать словами вкус яблока тому, кто никогда его не пробовал.
   - А теперь подойди сюда, - лич стоял около каменной стойки, вделанной в стену помещения, - здесь хранятся жертвенные ножи некромантов.
   Мария подошла к стойке, из которой торчало около десятка рукоятей.
   - Вынь один из ножей, - была мысль Любящего Тишину.
   Мария выбрала одну из рукоятей и потянула за нее. Со звуком вынимаемого лезвия нож вышел из ниши, явив свой клинок треугольной формы. Ничего подобного Мария еще не видела. Это был стальное оружие, с лезвием, напоминающим топор. На конце рукояти был стилизованный череп, гарда представляла полосу металла, загнутую к переднему краю. Дальше от гарды лезвие постепенно расширялось, образуя форму, напоминавшую форму алебарды. В центре нее металл был выбран и зияло отверстие треугольной формы. Заточка лезвия была цвета полированной стали, а остальная часть давала блики серо-зеленого цвета. На верхнем крае клинка были выгравированы три руны. Длинной нож был около полуметра.
   - Эти руны обозначают "нести", "человек" и "Смерть". "Несущий смерть" - примерно так можно перевести это на кэллский. Это оружие используется для многих целей, но как ты уже поняла, основное его применение - ритуальное. Это оружие используют только некроманты. Поэтому-то форма клинка тебе показалась такой незнакомой.
   - Познакомься также и с оружием врага, - с этими словами лич извлек из ниши в стене что-то, завернутое в красную атласную ткань. Любящий Тишину развернул ткань и подал Марии кинжал с волнообразным лезвием.
   Девушка приняла от лича предмет, и увидела кричащий стиль этого оружия. Золотая рукоять, выполненная в виде лапы, сжимающей в своих когтях огромный бриллиант, служащий краем рукоятки. Лезвие, волнообразно изгибаясь выходило из рукояти. Гарда напоминала двух червей, торчащих из проксимального края лапы.
   - Многие вещи некромантов выполнены из белого металла. Обычно это сталь. Реже серебро. Видишь ли, у вампиров серебро вызывает при контакте моментальную реакцию обратной трансформации ткинсу, поэтому в моем облачении нет серебра. А вот у многих других некромантов, с которыми ты вскоре познакомишься, и которые менее терпимы к вампирам, оно может присутствовать. Мифрил способен разрезать трансформированную ткинсу, поэтому мифрильное оружие эффективно против большинства типов нежити. Но некроманты могут защищать свою плоть заклинанием и от мифрила. Предметы служителей Зла чаще всего выполнены из золота. Но не обыкновенного золота. После изготовления предмета его посвящают Дьяволу. После этого кристаллическая структура золота изменяется, и золото становиться крепче многих сортов стали.
   Мария изучала предметы. Временами ее сознание нащупывало маленькую мысль на самом краю о том, что где-то она уже все это видела, но мысль эта была неуловимой и скользкой как угорь. Спустя несколько мгновений она исчезала. Больше всего девушке понравилось держать в руке некромантский нож. Он удобно ложился в ладонь и приятно утяжелял руку. Несмотря на кажущуюся массивность, нож был относительно легким. Кроме того, он оставлял странный размытый след зеленоватого цвета в воздухе, причем только тогда, когда рука лежала на его рукояти.
   - Мария, этим ножом невозможно причинить себе рану случайно. Попробуй его в деле.
   После этих слов лич жестом показал девушке на бревно, стоящее в дальнем углу комнаты. Перехватив поудобнее рукоять, Мария подошла к бревну. Она посмотрела на толстое, суковатое бревно и нерешительно нанесла удар ножом. Неожиданно для Марии нож вошел в бревно без видимых усилий на половину лезвия. Обратно оно выдернулось также легко, как и вошло. Замахнувшись посильнее, девушка ударила во второй раз. Бревно, перерубленное пополам упало на пол. В диаметре оно было сантиметров двадцать пять.
  

12

  

Кровь ярко-алою волной

Втекает в алчущую пасть,

Становиться ткинсу другой,

По клыкам оскума струясь.

Некростих 126, 4 строфа.

  
   Охорак сидел на кровати в своей комнате и напряженно прислушивался к своим ощущениям. За прошедшие трое суток со времени Посвящения в сознании молодого мужчины происходили изменения. На первые сутки эти новые чувства были похожи на тепло. Попытайся Охорак объяснить это как-то по-другому, все равно бы ничего не получилось бы. В его внутренней речи существовало множество фраз об этих ощущениях, но в обыкновенном, кэллском языке их не было. Самым близким было - "тепло", "безопасность", "уют". Но даже в течение одних суток ощущения претерпевали изменения, они эволюционировали, переходя из одного состояния, которое не мог описать Охорак, в другое, еще менее понятное. На начало вторых суток сын Чехтура проснулся в четыре часа утра от жуткого чувства внезапной радости. Он открыл глаза, поднял голову с подушки и уставился в стену. Темнота комнаты не мешала глубже проникаться тем, что происходило в его сознании. Внезапно Охорак понял, что изменилось. В своей голове он ощутил биение сердца. Не своего сердца, как бывает после физической нагрузки, а сердце другого. Причем, все это привносило в разум радость. Огромную и постоянную. Постепенно страх от этой радости прошел, и он снова заснул с блаженной улыбкой на лице. Утром сознание уже привыкло к этому состоянию, и стало возможным проанализировать соматические чувства другого. Охорак ощутил плоть. Он почувствовал жизнь. Темное чувство тела другого теперь можно было легко оделять от своего собственного. Сейчас Ба-Гыр мог точно сказать, когда он чувствует себя, а когда - фамильяра. За завтраком Чехтур спросил сына: "Ну, и как твои ощущения, на что это похоже?". Ба-Гыр произнес: "Это напоминает...", - после чего мысль оборвалась и он замолчал, даже перестав моргать. Чехтур минуту делал вид, что ждет ответа, а затем, рассмеявшись, сказал, чтобы Охорак не напрягался. Такое ощущение ему, Охораку знакомо, но вот сказать о том, когда и где он его испытывал, наверняка не сможет. Потому, что это - пренатальные чувства плода. Чувства еще-не-рожденного. И вот, сегодня, на третьи сутки после Посвящения, Охорак почувствовал. Это было как удар в невидимую стену с разбега. Он вдруг понял, что пора дать фамильяру свободу, молодой мужчина физически начал ощущать дискомфорт от нахождения в узком пространстве, он видел темноту, слышал тишину и осязал теплые стенки тюрьмы. Сразу после того, как Ба-Гыр вернул своей психике стабильное состояние, вновь осознав самого себя и разделив ощущения на свои и другие, он бегом отправился к отцу.
   - Чехтур, я ощутил это! - с порога возбужденно сказал Охорак.
   - Хорошо, пойдем, освободим его.
   Седой человек отложил перо и пергамент, и вместе с сыном они отправились в подвал. Фамильяр Чехтура, тем временем, уже извлек сосуд из корзины и отчистил его от навоза. Большая закрытая чаша стояла у подножия Азык-Рамж.
   Отец и сын вошли в огромное помещение подвала, зашли в одну из боковых комнат и вышли оттуда уже в алых балахонах, и с пентаграммами на шеях. Они подошли к запечатанному сосуду. Охорак опять поморщился, когда преступил черту, разделяющую пространство на две части - внутри круга пентаграммы и остальной мир. Его сознание вновь попало в область, контролируемую огромным и сильным. Страх показался и вновь тоскливо забился в дальний угол разума, но так, чтобы его было видно.
   Чехтур начал читать заклинание. Резкие звуки лающего языка, несмотря на то, что Ба-Гыр их уже однажды слышал, снова резали ухо. Запечатанный сосуд поднялся над полом, достигнув уровня пояса взрослого человека и повис. Заклинание уже отравило окружающий мир - свет свечей изменился, в воздухе повисла предгрозовая напряженность. Чехтур закончил произносить сложные словосочетания на языке древних демонов. Он подошел к плавающему в воздухе сосуду, и взяв его обеими руками, начал осторожно открывать. Крышка с глухим щелчком раскрылась. Под руками мага и золотом крышки мелькнули огненно рыжие волоски шерсти на розовом тельце. Когда чародей отвел руки в сторону, из сосуда торчала голова маленького фамильяра. Он покрутил головой, пытаясь избавиться от слизи, которой был заполнен сосуд, и вдруг резко открыл рот. В сине-зеленом свете свечей мелькнули ровные ряды острых мелких зубов, среди которых выделялись клыки. После этого под ровную темную поверхность потолка полетел крик существа, сделавшего свой первый вдох. Острая боль пронзила Чехтура. Он пошатнулся, но почти сразу осознал, что эта боль разрывает не его легкие, а легкие его фамильяра. Существо выпростало свои верхние конечности из слизи и безошибочно потянуло их к Охораку. Чехтур осторожно поднес емкость с живым содержимым к сыну. Ба-Гыр протянул руки, окружая ими своего фамильяра. Неустанно удивляясь все новым ощущениям, которые в отличие от всего, что испытывал обычно молодой человек, шли не из внешней среды, а изнутри, из области сознания другого. Это было странное состояние - Охорак ощущал теплое тельце под своими руками и одновременно чувствовал все, как со стороны рук, так и со стороны окруженного руками тела. Осторожно обняв своего фамильяра, Ба-Гыр достал его из золотого сосуда. Чехтур отвел в сторону свои руки и тягучие нити слизи между телом фамильяра и тюрьмой, в которую он был заключен, прервались. Охорак держал в руках фамильяра. Его маленькое тельце укладывалось в две раскрытых руки, помещенных одна над другой. Фамильяр вцепился одной рукой в большой палец левой руки своего хозяина и внимательно вглядывался в мир. Ба-Гыр наклонил голову, приблизив свое лицо к существу. На его голове были четыре, покрытых розовых кожей, бугорка. Под ними явственно просвечивали сосудики с кровью и костная ткань будущих роговых образований. Тело фамильяра было покрыто короткой шерстью рыжего цвета. Голова занимала около одной трети от длины всего тела. Под щуплой грудью и животом был маленький таз без признаков пола и нижние конечности. Между ног плетью покачивался хвост фамильяра. Он был голым, как у крысы, но на нем не было роговых чешуек, лишь тончайшие волоски покрывали его. На его дистальном конце было маленькое утолщение. Внезапно Охорак осознал облегчение. Одновременно с уходом из сознания молодого человека взгляда Дьявола, свечи вернули себе свой привычный цвет огня. На лице фамильяра, которое имело более темный оттенок кожи, чем та, что просвечивала сквозь шерсть, появилось озабоченность. Она выразилась в том, что тонкие губы существа сложились, образовав кривую линию.
   - Он, то есть я... он... хочу... хочет... есть, - подбирая слова, произнес сын Чехтура.
   - Да, я уже приготовил вкусную пищу для него. Пойдем за мной, - ответил маг и пошел в направлении одной из комнат подвала.
   В комнате, в которую они зашли, лежала громадная глыба льда. Вокруг на полу была талая вода. Сверху на ней лежал труп маленького мальчика. По развитию его анатомии можно было сказать, что от роду ему было около шести лет. На его животе лежал мясницкий разделочный топор. Чехтур взял в руки топор, повернул труп, и с размаху отрубил ему руку. Брызги крови, успевшей загустеть, и льда окропили комнату, попав на стены и потолок. Несколько сгустков упало в воду на полу. Отделив от руки плечо, Чехтур протянул его своему сыну. Осторожно освободив руку от захвата маленькими когтями, Охорак принял кусок мяса и поднес его к лицу своего фамильяра. У того потекла слюна, выступив из уголка рта. Существо освободило руки, до этого вцепившиеся в ладонь хозяина, и приняло еду. Острые зубы с легкостью входили в сырую плоть человека и выкусывали из нее аккуратные кусочки, размером с наперсток. Поглощение мяса происходило довольно активно, и через несколько минут от плеча осталась только ровно обглоданная кость с суставными сумками. Фамильяр рассеянно расслабил руки и кость со стуком упала на каменный пол. Глаза существа затуманились и начали закрываться.
   - А теперь, твоему фамильяру нужно поспать. Через несколько дней он станет вполне самостоятельным и перестанет впадать в отупение от еды, - сказал Чехтур.
   Охорак внимательно пригляделся к набитому животу существа - он увеличился в полтора раза, и шерсть на его поверхности была торчком. Вид фамильяра напоминал кота, обожравшегося сметаны, но Ба-Гыр никогда бы этого не сказал, потому что не знал, как выглядит кот после переедания.
   - Охорак, ты уже понемногу привыкаешь к ощущениям фамильяра в твоей голове, ваше единение усилится, когда ты и он перейдете на новый этап своего взаимодействия - когда вы начнете пользоваться магией. Ты будешь черпать Силу для сотворения заклинаний в нем. Он не может пользоваться Силой в полной мере, он является лишь ее носителем, а ты - тем, кто ее использует. Фамильяр не может существовать отдельно от мага, поэтому тебе нельзя отдаляться от него больше, чем на расстояние, которое пройдет лошадь за один день. Также он будет твоим советчиком и помощником, ибо в нем есть часть сознания нашего Владыки.
   - Отец, когда мы начнем практиковаться в магии? - спросил Ба-Гыр.
   - Твой фамильяр в данный момент, как ты наверное уже заметил, спит и видит сны, а он занимает не последнюю роль в колдовстве. К тому же сейчас он находиться на стадии, приблизительно соответствующей грудному младенцу. Через неделю он вполне дозреет до того, чтобы обучать тебя чему-либо. А пока, я думаю, лучше отдай его моему фамильяру, он позаботиться о нем.
   После слов Чехтура к Охораку подошел фамильяр мага. Он протянул свои руки к спящему и посмотрел в глаза молодого человека. Ба-Гыр ни за что бы не отдал бы существо, сладко спавшее в его ладонях кому-нибудь со взглядом, подобным этому. В нем можно было почувствовать все - начиная от презрения и скуки, заканчивая раздражением и злобой. Но так велел его отец. Существо перекочевало в протянутую конечность. Ладонь с пальцами, заканчивающаяся острыми когтями теперь держала комочек плоти, который спал. Охорак чувствовал, что фамильяр не испытывает никаких неудобств в руках фамильяра отца, но чувства тревоги это не уменьшало. Фамильяр вышел с ношей на руках.
   Чехтур, с интересом наблюдавший за реакцией сына произнес:
   - Твой поступок опрометчив. Ты только что отдал свое могущество в руки существа, которое ты практически не знаешь. Не доверяй никому. Этот мир построен на лжи и фальши. Откуда ты знаешь, что мой фамильяр сейчас не убьет твоего?
   Тревога в душе Охорака внезапно получив такое подтверждение, превратилась в ужас. Он отступил на шаг от своего отца и хотел броситься вдогонку, за тем, кто украл его фамильяра. Но властный голос отца остановил его:
   - Спокойно, мой мальчик! Я специально создал эту ситуацию. Твой фамильяр в безопасности, я лишь провожу урок недоверия. Помни, что теперь фамильяр - это твоя жизнь, власть, богатство и вообще все. Это теперь часть тебя, как глаз или рука. И его нельзя не только отдавать кому-то, но и показывать. Помни - чтобы быть тем, кто контролирует ситуацию, кто правит серой массой, не надо быть в центре славы и внимания - то место очень уязвимое. Можно править, создавая ореол таинственности и неопределенности. Ты знаешь кого-либо, кто мог бы в городе поведать о моих тайнах, возрасте или еще о чем-то, что я скрываю? Нет, не знаешь. Так как все, кто топчет эту землю знает обо мне только то, что я даю им. А все, кто пытался узнать или знал слишком многое - гниют, и их тела жрут могильные черви. Это лучший способ сохранить тайну - отправив хранителя на тот свет. Пойдем, я расскажу тебе некоторые подробности моей жизни. И, я надеюсь, мне не придется убивать тебя для того, чтобы тайна оставалась таковой, - последние слова были произнесены с улыбкой. Но над улыбкой были глаза, которые никак нельзя было назвать смеющимися. В них были прагматизм, цинизм и уверенность. Ба-Гыр пошел вслед за отцом.
   Маленькие комки свернувшейся крови понемногу оттаивали и растворялись в луже под куском льда. От розовой кости с несколькими оставшимися волокнами сухожилий также разбегался по жидкости багровый ореол. Когда кровь перестала расходиться по луже, стабильно остановившись на определенном пределе, послышались частые крадущиеся шаги. В дверной проем комнаты заползла колеблющаяся тень. Она все увеличивалась, пока в светлом прямоугольном пятне двери не появилась фигура фамильяра. Он осторожно подошел к расчлененному трупу. Для этого ему пришлось вставать ногами в воду, и каждый раз, когда его когтистая стопа извлекалась из воды, он ее брезгливо отряхивал, как кот. Фамильяр мага осторожно поднял с холодной бело-голубой поверхности льда брошенную отрубленную конечность. Он поднес ее к своему лицу. Это была рука ребенка, точнее ее часть - от кисти до локтя. Из рубленой раны торчали жилы и белые пятна костей, из порванных сосудов вылилась кровь. Фамильяр взял этот фрагмент плоти и вышел из комнаты. Огонь одинокого факела бросал трепещущий свет на картину безмолвного натюрморта. Синюшного лица трупа, багрово-красных пятнышек густой крови и бело-розовой одинокой кости, лежащей в луже слегка порозовевшей жидкости. Которая когда-то, совсем недавно, была рукой мальчика Бидди, сына батрака из деревни Большие Бугорки.
  

13

  

Голодной ночи яркий глаз

На пустошь мертвенно взирал.

Вдруг раздался негромкий глас -

Вампир то жертву настигал.

Некростих 126, 1 строфа.

  
   - Мария! Никто, не имеющий портала Ее Силы не может управлять преобразованной ткинсу или ее носителями. Поэтому, дальнейшее изучение обращения с посохом Мастера мы с тобой продолжим после Посвящения, а пока я предлагаю тебе прогулку по ночному лесу.
   Девушка чуть не присвистнула от неожиданного предложения. Она считала, что больше никогда не увидит поверхности земли, потому что некроманты живут в склепах.
   - Да, действительно, мы редко покидаем свои жилища. Но только потому, что и без выходов на поверхность изучение мира вполне успешно. Но пока мы будем придерживаться привычных тебе стереотипов.
   Мария посмотрела на свои ноги. На них были ее стоптанные кожаные башмаки, у одного из которых шнурок уже истерся и грозил вот-вот порваться. Ее пальцы машинально стали теребить грубую мешковину робы. Взгляд девушки переместился на лича.
   - О! Мария, я прекрасно помню о том, что ты - девушка, и что твоя одежда не подходит для прогулок. С моей точки зрения это не так, и роба вполне функциональна, но, будь по-твоему. Иди в комнату за троном, я сейчас принесу тебе одежду.
   Девушка вприпрыжку умчалась в тронный зал, наспех сунув жертвенный нож обратно в каменную стойку. Лич подошел к стеллажу, и вынув нож, вставил его обратно, уже правильно, а не основной режущей кромкой вверх, как его засунула Мария. Затем он безошибочно определил сквозь каменные стены удаляющуюся фигурку своей ученицы и подумал о том, что такой кипучей светлой энергии стены этого склепа не видели никогда. Обычно живые бывали здесь лишь в качестве пищи оскумов или как жертвы для ритуалов. Источаемая ими энергия была смесью отчаяния, страха, ненависти и смутной надежды.
   Дверь бесшумно отворилась, и на порог из тьмы шагнула фигура, звенящая тысячами колец. Любящий Тишину нес в руках ворох каких-то тряпок. Он остановился и отдал этот ворох Марии. Вслед за этим в комнату вошел Элиарт. В его руках были остроносые эльфийские сапожки. Сердце девушки учащенно забилось, когда она стала разворачивать принесенный сверток. И оно готово было выпрыгнуть из груди, когда под традиционно серой мешковиной она обнаружила ПЛАТЬЕ! Это было великолепное, украшенное множеством жемчужин и кружев шелковое платье, с вставками из парчи. Мария чуть не бросилась на шею лича, чтобы поблагодарить его за это. Но смогла подавить в себе этот порыв. Никогда прежде молодая девушка не носила подобной роскоши. Да и видела она такое лишь несколько раз. Закончив любоваться одеждой она подошла к вампиру. Элиарт галантно склонился к ее ногам, поставив сапоги на пол перед ней. Девушке вдруг захотелось, чтобы именно он переобул ее. Вампир едва заметно кивнул головой ученице лича, показывая, что согласен. Мария приподняла подол робы и выставила правую ногу. Элиарт снял с ее ноги башмак и надел на нее сапожок. Затем операция повторилась со второй ногой. Когда девушка ощутила удобство сапог, ее радость, которая, казалось, достигла предела, удвоилась! Главной особенностью этой обуви было то, что ее не ощущали ноги. Мария пробежала мелкими шажками вокруг присевшего Элиарта. Создавалось впечатление, что она бежит по теплому мягкому песку, а не по каменному полу, обутыми в сапоги ногами. Элиарт еще раз улыбнулся и выплыл из комнаты. Лич, до этого наблюдавший за всем происходящим, послал Марии такую мысль:
   - Мария, через час мы с тобой отправляемся в лес. К этому времени ты должна быть готова.
   Затем лич сотворил магическое зеркало на одной из стен комнаты и вышел. Девушка проворно скинула одежду, оставшись в одних трусах, и начала влезать в платье. Она делала это максимально осторожно, чтобы не оторвать ни одной жемчужины, и не испортить ни одной полоски тончайших кружев. Кое-как просунув ноги и талию в юбку, она обнаружила, что лиф зашнуровывается сзади, и ей самой до шнуровки не добраться. После чего она приложила лиф к груди и подбежала к зеркалу. Зрелище, открывшееся ее взору, было великолепно. Чудесно. Сказочно прекрасно. Внезапно она поняла, что именно так выглядела принцесса из ее детских мечтаний. Все совпало, как ключ и замочная скважина, не хватало лишь золотой короны на голове. В зеркало Мария заметила, что из коридора появился Элиарт с чем-то в руках, что отблескивало серебром. Он подошел к девушке сзади и водрузил на ее голову корону. Образ в зеркале и образ из детства совпали в голове у девушки. С одним лишь отличаем - корона была не золотой, а серебряной.
   - Если быть точным, то платиновой, - поправил Элиарт и обнял ее за талию, прижавшись к ее спине.
   Затем он зашнуровал завязки на платье. Поцеловал девушку, впившись своим ртом в губы Марии и вновь вылетел из комнаты. Раскрасневшаяся девушка стояла и смотрела в зеркало, поворачиваясь к нему разными боками. Внимательно разглядывая всю себя. Она была счастлива.
   Через час лич, вошедший в комнату, обнаружил Марию там, где он ее оставил - у зеркала. На щеках, был еще виден румянец.
   - Пойдем.
   И они вышли из комнаты. Бесчисленные комнаты, повороты и коридоры, наконец, кончились перед лестницей из камня, уходящей вверх. Подъем по ней был довольно продолжителен. Мария насчитала сто двадцать семь ступеней. Неожиданно лестница уперлась в каменную плиту над головой. На протяжении всей длины лестницы освещение состояло лишь из шарика света над посохом Мастера в руках Любящего Тишину. И когда плита со скрипом отошла в сторону, в глаза брызнул яркий свет луны, в легкие ударил свежий ночной воздух, напоенный тысячами ароматов. Наполненный звуками, в отличие от глухой тишины подземелий. Мария жадно вдыхала запахи цветов, слушала трещание сверчков и смотрела на луну. Лич стоял и смотрел на то, как его ученица наслаждается миром. Спустя некоторое время он обратился к ней:
   - Пойдем, я покажу тебе еще один вид глупости, кроме жадности и самодовольства.
   И они пошли прямо через лес, обходя кусты и поваленные деревья, проходя между толстыми стволами сосен и тонкими березками. Через несколько километров пройденного пути, они вышли на дорогу. Тропа была не широкой, но утоптанной. Лич остановился и совершил несколько пассов руками. После этого Мария чуть не упала, она вдруг перестала видеть Любящего Тишину, слышать звон от его кольчуги, и от этого запнулась на ровном месте.
   - Спокойно, Мария! Это придаст эксперименту должную чистоту. Кроме того, я максимально сокрыл свою ауру нежити. Сейчас ты поймешь зачем.
   Они прошли еще около полутора километров, когда лес кончился и дорога вышла в открытое поле. Невдалеке мерцал огонек костра. Туда и направилась Мария, следуя за возникающими в дорожной пыли отпечатками ног Любящего Тишину.
   По мере приближения к огню, девушка все четче различала фигурку у костра, коня, пасшегося невдалеке и двуручный меч, вонзенный в землю рядом с костром. Когда до привала одинокого путника осталось около ста метров, отпечатки подошв сапог лича перестали мерно возникать на дороге. Мария чуть не врезалась в невидимую фигуру.
   - А теперь подойди к нему. Не бойся - его принципы не позволят обидеть тебя. Ничего не предпринимай. Только наблюдай за происходящим.
   Девушка за два метра обошла остановившегося лича и направилась к светлому пятну огня. Молодой человек, сидевший у костра, встал со своего места и неспешно подошел к мечу, продолжая внимательно наблюдать за приближающейся с залитой лунным светом долины. Когда расстояние между ними сократилось до двадцати метров, стоящий у костра крикнул:
   - Эй, кто идет? Ближе не подходи, если хочешь жить, - произнес молодой, еще не совсем окрепший голос.
   Мария остановилась и поняла, что голос принадлежал еще совсем молодому юноше, годов четырнадцати от роду, одетого в кирасу и кавалерийские поножи. Рядом с костром явственно блестел шлем.
   - Позволь мне подойти ближе, рыцарь! - крикнула Мария, - при мне нет оружия и я не ночное чудовище, - поспешно добавила она.
   - То что ты не чудовище, это мне известно, - после этих слов последовала пауза, - ну хорошо, подойди.
   Пока ученица лича сокращала расстояние до стоящего человека легкими шагами в эльфийских сапожках, молодой рыцарь вместо того, чтобы извлекать из земли меч, который оказался довольно таки большим - даже в воткнутом состоянии он доходил до груди рукояткой, извлек кинжал из поясных ножен. Не доходя пяти шагов, молодой человек остановил девушку жестом.
   - Постой пока там. Кто ты такая? Как тебя зовут? Что ты делаешь здесь глухой ночью? - поток вопросов прозвучал почти без пауз между словами и предложениями.
   - Меня зовут Мария, - ответила девушка, но вспомнив, о том, что за одежда сейчас на ней, она добавила, - ее высочество Мария, дочь герцога Ускитанского. Последние слова звучали с пафосом, хотя и не совсем уверенно.
   - В твоих словах только часть правды, девушка! Правда то, что тебя зовут Мария, но то что ты герцогская дочь - ложь, - безапелляционно заявил рыцарь, положив левую руку на пояс, защищенный броней, а правой поигрывая узким стилетом.
   - Да как ты смеешь говорить со мной таким тоном, невежа! - Мария вдруг сама удивилась, откуда в ней столько гонора, - такие как ты, должны вставать на левое колено, когда я разговариваю с ними!
   - Твои слова ложь, девушка! Это я знаю наверняка. Так как перед тобой стоит не просто воин, но благородный паладин! А мы можем отличить по голосу правду ото лжи, - после этих слов на кирасе рыцаря зажегся на миг и вновь потух крест - знак ордена паладинов. Мария видела подобное, когда однажды ходила на рынок за пищей, там один паладин вывел на чистую воду купца, торговавшего порчеными продуктами.
   - Но все равно, ты можешь подойти к костру и разделить со мной ужин, так как от тебя не исходит ауры дурных поступков. Я не знаю, откуда у тебя наряд, достойный не только герцогини, но и самой королевы, но сняла ты его точно не с убитого тобой человека.
   Мария удивилась и подошла к костру. Паладин поднес правую руку к груди, легко ударив по панцирю кулаком и произнес:
   - Сэр Сэмиэл. Паладин ордена Благой Чаши.
   - Э... Сэмиэл, а где ты родился? - спросила Мария.
   - Не знаю. Я воспитывался при ордене с тех пор, как себя помню.
   - А как вы, паладины, отличаете правду от неправды?
   - Так вот уж и отличаем - за годы тренировок мы вырабатываем благородные качества, присущие всем паладинам. Слушай, а ты не видела здесь ничего такого странного? Что-то сильно мутит эфир аур в этом месте, и началось это тогда, когда ты появилась на дороге.
   - Нет, не видела.
   Это была правда, потому, что девушка поняла, что уже привыкла и к образу лича, и скелетов и вампиров.
   - А что ты здесь делаешь, благородный воин? - спросила девушка.
   - Хоть ты и не ответила на мой вопрос о том же, я тебе отвечу - я иду в деревню Большие Бугорки. Там, как говорят, завелся упырь. Детей ночами похищает, и они исчезают бесследно. Ну, на упыря не похоже, тот своих жертв оставляет там, где высосет из них кровь, но какое-то зло здесь определенно водиться, - после этих слов юноша зябко поежился, и придвинулся поближе к костру. Ему не давала покоя какая-то скрытая угроза, которая была рядом.
   - А теперь, Мария, смотри внимательно, - прозвучала мысль в голове ученицы.
   В пятидесяти метрах от костра медленно материализовался Любящий Тишину. Он стоял лицом к сидящим. Сэмиэл проворно вскочил, за какие-то секунды надев на голову шлем, на котором сидел, и выхватив из земли двуручник. Он отпрыгнул от огня и стоял в пол-оборота и к Марии и личу. Вид паладина впечатлял. Мало того, что меч возвышался над его головой на добрых полметра, он еще и светился в темноте ярким белым живым светом, освещая все вокруг юноши.
   - Проклятая нежить! - тихо произнес рыцарь, в полушепоте явственно слышалась ярость и ненависть.
   - Мария! Это представитель паладинов. Ордена благородных рыцарей. Их знания впечатляют. Особенно, если учитывать, что их хранителями выступают люди. Но их знания отходят на второй план, когда они переходят в стадию охоты на ведьм. Смотри, видишь, в его действиях нет той уверенности, которую он излучал, разговаривая с тобой. Это потому, что он прочувствовал мою ауру, которую я до недавнего времени прятал. Если бы это был более опытный паладин, он почувствовал бы меня за полкилометра. Но во-первых, я сам не дал ему этого сделать, сокрыв себя, а во-вторых, ему мешали посторонние мысли, возникшие по твоему поводу. Да, даже у самых благородных из паладинов, есть простые человеческие желания. По крайней мере, бессознательные. Он не нападает на меня только потому, что он знает, что это бесполезно. Его опыта не хватит, чтобы причинить мне хоть какой-нибудь вред. Иначе, сейчас бы ты наблюдала стремительный бой паладина и нежити.
  
Оценка: 8.00*4  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"