И брошен в пыль дороги труп,
Того, кто был настолько глуп,
Что шествовал в ночи один.
Властитель стоял перед военачальником своей армии. На его щеках играл багрянец гнева. Пальцы крепко сжимали коробку - подарок некроманта. Глаза красноречиво смотрели на испуганного человека в латах.
- Разве ты король Ломандии? Или ты считаешь своего лорда лишившимся разума? Отвечай же мне, мой воин! - произнес зловещим шепотом немолодой правитель.
В зале, который покинули все, кроме воеводы и короля, стало тихо-тихо. Стоящий перед лордом человек опустил глаза и молчал. В нем боролись чувство долга перед сюзереном и желание открыть глаза близкому человеку, попавшему в зловещую ловушку проклятых некромантов.
- Нет, милорд. Я не правитель этой страны, и не считаю Вас лишившимся ума... Но, мой господин, я хочу Вам...
- НЕТ!? А теперь слушай меня, мой вассал! Раз уж я являюсь твоим правителем, и, ты не считаешь меня безмозглым идиотом, то ты будешь следовать моим приказам. Я буду принимать решения, а ты будешь проводником моей воли. Это понятно? И не надо мне говорить все то, что уже однажды было произнесено. Все это я помню. И сейчас я приказываю: всем, кто может держать оружие, через несколько минут стоять на городских стенах. Я сам поведу вас в эту атаку. А теперь ты свободен. Вели принести мой меч. Мы выступаем.
Небесный огонь поднялся над линией горизонта, перестав быть огромным и оранжевым, но превратившись в золотой диск на голубом небе. Легкий морозец усиливал свежесть утра. Снег ярко горел под лучами солнца, не давая смотреть во все глаза, заставляя щурится.
Шатер, окруженный зомби, стоял на самом высоком холме, откуда открывался хороший вид на Ломанд-Оякс. Город, вознесенный на отвесные стены. Город, доселе никем не покоренный. Столица мужественного и гордого народа.
Азарлон вышел из своего временного жилища и смотрел на жемчужину северного края, которая будет принадлежать только ему. Очень скоро. Глаз заметил какое-то движение внизу, у подножия холма. Кто мог шевелиться там, где он не отдал приказа об этом? Спустя секунду вдруг понял - это шешт. Существо питала сила, во много раз превосходящая возможности Азарлона, это чувствовалось по ауре, исходящей от призрака. Молодой некромант испытал страх. Это уже почти забытое чувство. Он вдруг осознал себя голым и беззащитным перед другим, сильным и могучим. Перед неизвестным. Сын цирюльника побежал. Слезы капали из его глаз. Слезы безысходности и жалости к себе. Его разум говорил, что спасение уже невозможно. Он не сможет остановить призрака. Молодой человек забежал в свой шатер и упал на трон. Он сжался в комок, по-детски прижав колени к телу. Всхлипы раздались в заваленном всякой всячиной пространстве. Рядом с троном висел призрак его учителя. Окорус взирал на мир и своего хозяина, бьющегося в истерике. Внутрь палатки просочилась полупрозрачная плоть шешта юного мужчины. Он приблизился к трону, прошел насквозь лежащего там человека и отправился в обратный путь. Всхлипывания смолкли. Остекленевший взгляд некроманта уперся в складчатый потолок шатра. Сердце алчного человека остановилось навсегда. Сразу начались изменения - трансформированная плоть Окоруса стала колебаться и вдруг растворилась. Блеснув золотистой молнией, схлопнулся его образ. Заклинание, закрывавшее всю нежить от губительного воздействия солнца исчезло, открыв его лучам плоть хотсов. Все оскуши перестали существовать тотчас после последнего вздоха своего господина. Каналы энергии, поддерживающие их плоть, ослабли и исчезли. Кости, более ничем не поддерживаемые, повалились на землю.
Главные ворота города распахнулись, подъемным мостом задавив с десяток зомби, и оттуда на конях вылетели лавиной всадники. Впереди был король на огненно-рыжем жеребце. Его меч с шумом рассекал воздух, обрушиваясь на врагов. Вслед за всадниками в толпу мертвецов врезались пикинеры и мечники. Через несколько секунд король удивился столь легким победам над нежитью. Воины остановились и заметили, что и без их участия зомби падают на землю, их плоть шипит и растворяется под лучами солнца. Спустя полчаса в округе не осталось ни одного зомби. Люди с ужасом смотрели на скелеты и изъеденные солнцем трупы, валяющиеся на земле. Во время атаки погиб только один человек - деревенский рыбак, замешкавшийся в воротах, растоптанный конными воинами. Еще через некоторое время рыцари приволокли труп "Царя". Нашедшие его утверждали, что на его иссушенном теле не было ни одной раны до того, как они привязали его к лошадям. Он был просто мертв.
Мария, заворожено внимавшая мыслям учителя, замерла, пытаясь определить, закончил Любящий Тишину рассказ или нет.
- Да, Мария, у этой истории есть продолжение, оно не менее трагично. Король, согласившись на условия, заметил недовольство воеводы, но он не ожидал действий, которые позже совершил тот. А дальше все было банально: его старый друг состряпал лживую подделку. Бумагу, в которой раскрывалось участие короля в пришествии нежити, его связи с магами и прочей скверной. Воины, бывшие в момент заключения договора в приемном зале замка умерли таинственной смертью, совершая рейд вдоль побережья по приказу воеводы, который издали сразу после снятия осады с Ломанд-Оякс. Их смерть была приписана разбойникам или оркам. На самом деле тела воинов изрубили уже после того, как они умерли. Их отравил воевода, чтобы замести следы. И никто не узнал о том, кто победил армию нежити на самом деле. Через десять дней король был убит в собственной спальне воеводой и сотниками. Естественно, ломандцы остались жить в своих владениях, нарушив договор. Еще через два года в ослабленное королевство вторглись орки. Орда прошла сквозь ломандцев как горячий нож сквозь масло. Ослабленный, не имеющий больше мудрого владыки народ, подточенный пришествием мертвецов, пал. Уничтожен полностью. Все, до последнего человека были втоптаны в землю или переварены в желудках орков.
После нескольких секунд, в течение которых лич больше не сообщил ни одной мысли, Мария спросила:
- Значит, ты боишься солнечного света, как вампир?
- Нет, я его не боюсь. Страх - это эмоция, чувство. Если что-нибудь или кто-нибудь рассеет заклинание, скрывающее меня от лучей дневного светила, то я погибну от солнечного света. При условии, что в этот момент будет день и нет плотной облачности. Если будут облака - процесс несколько замедлится. Как ты смогла узнать, любая трансформированная ткинсу разрушается светом солнца. Дело в том, что его лучи несут очень много общего с Первичным Светом мироздания, под воздействием которого и появлялась Жизнь. При соприкосновении ткинсу нежити и энергии лучей происходит мгновенная трансформация ее в красную ткинсу, которая больше не может течь по своему старому руслу. Она рассеивается в пространстве, происходит гибель. При этом выделяется много тепла, поэтому нередко плоть загорается. Из-за этого первым выученным заклинанием любого некроманта является "завеса" от солнца. До тех пор, пока жива плоть некроманта, солнечный свет ему не страшен, потому что она укрывает портал собой. Но все слуги некроманта нуждаются в защите днем. Я ответил на твой вопрос.
- А тот загадочный некромант в плаще - это был ты?
- Да. Я пытался помочь народу ломандцев. С запада уже двигалась Орда, я знал об этом и пытался спасти этих людей. Но я забыл о том, что человеком часто управляет не разум, а жалкие желания его эгоизма.
Мария, вдохновленная своей смелостью и ответами на вопросы, решила спрашивать все, что накопилось в виде пробелов в ее знаниях.
- А вот почему оскуши и оскумы - существа очень разные, а названия их по звучанию похожи?
- Эти термины схожи не только по звучанию, но и по написанию. Все дело в том, что язык некромантов - состоит из рун, как ты могла заметить, если бы повнимательнее рассматривала мой Necronomicon. Руна, произносимая как "ос" обозначает "немертвое существо, имеющее твердую плоть", "куш" можно перевести как "существующий за счет хозяина". А "кум" - "питающийся ткинсу живых".
- Ага, а вот скажи... Ну... нет, ты же не говоришь, это... как ты это делаешь... О! Сообщи мне про то, почему у вампира сначала не видно было клыков, а потом они как будто выросли? У этой, как ее - у Рубинового Ногтя?
- Ее зовут Рубиновый Коготь. Вампиры, кроме того что имеют ногти, могут, почти как кошки, выпускать когти. Она была бы очень недовольна, если бы ты ошиблась в имени в ее присутствии. Учти это на будущее. А по существу: клыки, которые являются преобразователями ткинсу, имеют изменяемый размер. В невозбужденном состоянии они закрываются губами, и взглядом живых их заметить невозможно. В момент, когда вампир чувствует кровь и возбуждается, клыки начинают удлиняться и достигают одного дюйма. Эти зубы не являются присущими конкретной расе существ, то есть, если у человека всего тридцать два зуба, то став оскумом, у него появляются еще четыре - они находятся над верхней челюстью и под нижней, там, где десны переходят в губы. Нижние клыки менее длинные - всего около полдюйма, поэтому их обычно плохо видно. Когда оскум чувствует кровь, клыки не дают плотно закрыть рот - губы не смыкаются. Вообще, как говорил тебе Элиарт, вампиры пошли от магов, практиковавших магию изменения тела, поэтому старые вампиры, которые уже вполне научились пользоваться своими способностями, создают свою плоть такой, какой видят сами, но изменения обычно приближают их образ к животным прототипам.
- Понятно... А вот Жажда - так ты говорил? Когда ты рассказывал про вампиров, то сказал что-то про волю и... как-то еще... Не помню точно... Объясни подробнее...
- Жажда лежит на грани воли и безволия. Существо получает это чувство, когда становится вампиром. Если он уже рожден таковым, то ему контролировать Жажду гораздо легче. По силе воздействия Она похожа на сексуальное удовольствие или воздействие наркотиков. Поэтому большинство оскумов живут как животные - погрязая в удовольствии. Так идет постепенная деградация их сознания. Но существуют и те, кто обуздал эту страсть. Одним из качеств, которым должен обладать вампир для того, чтобы стать вампиром-лордом, является тотальный контроль над собственной Жаждой. Рубиновый Коготь так и не смогла переступить через этот соблазн. Спроси о Жажде Элиарта - он сможет объяснить Ее тебе более эмоционально.
Мария пребывала в восхищении оттого, что Учитель вот так, просто, отвечает на ее вопросы. Но, к сожалению, она больше не могла придумать, что еще спросить, от этого становилось как-то неловко. Количество вещей, которых она не понимала или не знала, оставалось большим, но высказать их было невозможно. Девушка не могла вычленить еще хоть что-нибудь из единого конгломерата своих мыслей.
- Мария, я чувствую твои вопросы, которые ты не можешь высказать. Не торопись. Все идет своим чередом. Ты постигаешь огромное количество знаний, и они должны выстроиться в стройную систему для того, чтобы развитие продолжалось. Завтра ночью мы пойдем в город. Я узнал место, где пребывают твои обидчики. Хаос зла не должен оставаться безнаказанным.
Полет стремителен у крыл,
Туда, где дни он проводил,
Спасаясь от стрел света жгущих.
Тьма спустилась на город. Над обителью многих сотен людей. Над спящими и засыпающими, над теми, кто только просыпался и теми, кто бодрствовал. Огонь начинал свой вечный танец над фитилями свечей и в каминах жилищ. Его свет и тепло разливались тут и там, бунтуя против липких объятий тьмы. Не соглашаясь с приходящей темнотой, люди воскрешали духов пламени кремнем, трутом и зазубренной пластинкой, продлевая день в своих жилищах. Из грязных подворотен и дворов, как крысы из своих нор, вылезали воры и убийцы. Граждане, живущие дневной жизнью, плотней закрывали двери, задвигали засовы, накидывали крючки и поворачивали ключи в замках. Пришло время власти ночи. Город менялся, как будто вместе с лучами небесного светила ушло все, что сдерживает в человеке его примитивные инстинкты, его злобу, жадность, то, что не позволяет ему открыто проявлять этих свойств. Запад потух окончательно. Темно-синие чернила заливали небеса.
К вратам города подошли две фигуры. Сонный страж начал было свою пьяную брань, повествующую о том, что порядочные люди ходят днем, а ночью - только всякие уроды шляются.... Но его монолог, обильно сдобренный физиологическими подробностями размножения человека, неожиданно прервался на том, сколько половых связей имела гипотетическая мать обеих фигур. Стражник упал на землю с остекленевшим взглядом. Мария и Любящий Тишину перешагнули через спящего и отправились в извилистый лабиринт гигантской клоаки города.
- Мария, вижу, что ты до сих пор не можешь поверить в то, что, обладая таким могуществом, я не убиваю походя только за несколько бранных слов. Каждый имеет право на собственные заблуждения. Конечно, если они не ограничивают свободы других. Хотя наша с тобой знакомая - оскум, всенепременно убила бы это животное с копьем. Мы ограничимся несколькими синяками, которые он получил в результате падения. А теперь идем.
Их путь пролегал по знакомым девушке местам. Но с тех пор, когда Мария чуть было не погибла здесь, наступила весна. Она ассоциировалась у ученицы лича с травой, подснежниками, предвестниками летнего праздника жизни. Но тут весна лишь ухудшила ситуацию. Все, что скрывал чистый снег, вытаяло под лучами дневного светила. Многочисленные отходы жизнедеятельности делали вид городских улиц еще непригляднее. Пройдя несколько кварталов, Мария поняла, что они подходят к тому месту, где над ней было совершено насилие. Лич сделал так, чтобы воспоминания больше не причиняли дискомфорта девушке, остановив мысль о боли на разумном пределе. Там, где она еще не вызывает паники и страха. Улицы сужались, грязи становилось все больше. Становилось понятно, что прогулки ночью в этих местах не безопасны: то тут, то там на двух путников из темных углов сверкали алчные глаза.
За поворотом открывался маленький пятачок трактирной площади. Вход в заведение светился сквозь распахнутые створки дверей, маня внутрь. Без промедления лич и его спутница вошли. Тускло освещенное помещение было заполнено запахом грязных тел и разлитого эля. Дополнял картину мерный шум толпы. Вошедшие присели за один из столиков, заваленный объедками и заставленный высокими деревянными кружками. Платье Марии (а она была в том самом, подаренном личом) резко контрастировало с нарядами здешних обитателей. Несколько взглядов на незваных гостей, и вот, гам толпы приутих. Все окружающие смотрели на них, прекратив разговоры. Из-за самого большого и хорошо освещенного стола встал молодой человек, один из нескольких мужчин, сидевших за ним. Он хрустнул суставами обеих рук, осклабился и медленно подошел к столику Любящего Тишину.
- Какие гости! Откуда это мы такие красивые, такие нарядные? Наверно, заблудились? - в голосе была издевка.
- Мария, это твой обидчик, - мысль некроманта появилась в голове девушки.
Ученица лича узнала его. Это был один из самых приближенных к Ба-Гыру клеврет. Это его слова тогда звучали в ее голове, его удары причиняли особенно много боли. Но за столом, из-за которого он встал, не было самого Рыжего Урода.
- Что тебе нужно? Мы не заблудились, - ответила Мария, и сама испугалась такого смелого ответа.
- О! А у нас тут цыпочка с характером! - ситуация явно веселила Хруста. Кличка, прилипла к нему из-за того, что он постоянно хрустел суставами пальцев. Но у него была и другая, менее известная - Живодер. Он не узнал Марию, даже если бы ее тело не изменила магия.
Хруст подошел сзади к Марии и положил руки на ее плечи. Девушка вздрогнула. Она еще хорошо помнила ненависть, которую те же руки вкладывали в удары.
- В общем, так! Ты, - молодой человек ткнул пальцем в Любящего Тишину, - свободен. Твою подружку я, пожалуй, приглашу сегодня на нашу с ребятками пирушку. Мне захотелось посмотреть на то, что скрывает это драгоценное платьишко, - за столом "ребяток" дружно бухнул злой смех.
Лич встал из-за стола. Все, кроме Марии, смотря на него, видели смуглого пожилого мужчину в коричневом кожаном костюме.
- Позволь нам спросить тебя, юноша! Нам нужен человек по имени Ба-Гыр. Ты случайно не знаешь, где его можно найти? - заклинание создавало иллюзию голоса - мягкого баритона, исходящего от Любящего Тишину.
Притворная ухмылка на лице Хруста исчезла, обнажив злость.
- Ты не понял, дедок. Я не разрешил тебе говорить. Я лишь разрешил тебе свалить отсюда по-тихому. Но ты расстроил меня. Знаешь, что бывает с теми, кто расстраивает Живодера?
Из-за пояса парень достал нож. Большой, украшенный золотом нож с зазубринами по одному краю. Стремительный выпад вооруженной рукой - и на правом рукаве кожаного костюма пожилого мужчины появился широкий разрез, обнажив рубаху белого цвета.
- Теперь ты понял меня, мразь? Я беру себе все, что мне нравится. Я не добрый слизнячок, - в голосе молодого человека явно звучало самолюбование, - в следующий раз я пырну поглубже. Бегом отсюда, говнюк!
Сзади к личу подходили остальные члены банды. В их руках были ножи и дубинки. Их явно радовала возможность избить беспомощного человечка.
- Видимо, твои уши сильно забиты, Баголак! Я спросил, где мне найти вашего главаря Ба-Гыра. И не угрожай своей железкой. Она не причинит мне вреда. А вот ты можешь пострадать.
Спокойный голос человека в коричневом, и то, что он назвал настоящим именем Хруста, заставило чуть дрогнуть его руку, наносившую следующий удар. Он тоже был режущим, но прошел от правого плеча к левому бедру, пересекая грудь. Вместо пятна крови и сочного звука стали, входящей в плоть, раздался металлический скрежет. Иллюзия рассеялась по желанию некроманта, и Любящий Тишину предстал в своем обличии - кольчуге, трехлучевом венце и черном бархатном плаще. Хруст отшатнулся, увидев красные искры в глазах лича. Испуг отразился на лицах остальных нападавших. Лич парализовал Баголака, сползшего на пол, и повернулся к стоявшим в оцепенении агрессорам. Зеленые щупальца полупрозрачной плоти вырвались из дланей лича, устремившись к вооруженным людям. Все пятеро выронили свое оружие и упали, извиваясь всем телом. Мышцы их организмов сокращались в бешеном ритме, пока не взорвались кровавыми всплесками, забрызгав все вокруг. Мария заметила, что брызги, разлетевшиеся почти по всему залу, испарялись, попадая на невидимую оболочку вокруг лича и его ученицы. Грязь, в которую смешалась разрушенная плоть, растекалась под трупами в обрывках одежды. Желчь, кровь, лимфа и не переваренная пища образовали разноцветную бурду. Секунду спустя ошметки людей шевельнулись и из них начали подниматься розовые кости скелетов. Остов упавшего на живот бандита, который оказался ближе всего к некроманту, встал на четвереньки, и из его грудной клетки вывалились мелкие куски сердца и легких. Он поднялся на ноги. Сквозь нижнюю челюсть выпал язык, ударившись о ребра и отлетев в сторону. Аккуратным движением правой руки скелет извлек из черепа глазные яблоки на длинных стебельках нервов и бросил их на пол. Остальные четверо уже почти освободились от плоти и подошли к парализованному Баголаку. Остальные посетители таверны, до этого застывшие в ужасе, очнулись. На их лицах мелкими крапинками была кровь пятерых. Поднялась паника. Люди, инстинктивно бросившиеся в стороны от места, где стояли пятеро оскушей и их хозяин, ударялись о стены и мебель, выпрыгивали в окна и выбегали на улицу через выход. Часть бросилась на второй этаж по лестнице.
Стремительность и кровавость событий поразили Марию. Она была ошеломлена. Когда, повинуясь мысленным приказам некроманта, оскуши подняли и понесли отключившегося Хруста, она поднялась из-за стола. Ее немного поташнивало от увиденного. Если бы не магическая поддержка Любящего Тишину, то ужин, съеденный перед выходом из склепа, оказался бы рядом с этими бренными останками.
- Пойдем, Мария. Ба-Гыра мы найдем позже. Хотя именно сегодня, он должен был появиться здесь ночью, - фраза некроманта возвращала спокойствие.
Они вышли на улицу. Свежий воздух, который сильно втягивала в себя девушка, немного уменьшил тошноту. Вслед за ними вышли скелеты, несущие неподвижного Хруста. Процессия, возглавляемая Любящим Тишину и Марией двинулась в сторону ворот. Обратно, в склеп. Баголак висел на собственной одежде, которую крепко держали пять крепко сжатых кулаков. Неровности дороги, по которым шагала нежить, отражались на молодом человеке - его трясло и болтало. Бессмысленный взгляд был неподвижен, а с правого предплечья болтался нож, оказавшийся привязанным к владельцу тонким шелковым шнуром. Оружие брякало по ногам оскуша.
Выйдя из города, процессия направилась в сторону леса по проселочной дороге. Лич чувствовал странную ауру, исходившую от висящего в руках оскушей человека. Ее источник был в его правой руке. Вероятнее всего, это был магический нож. Но его изготовитель очень постарался: распознать сущность вещи было практически невозможно на расстоянии. Что-то размывало и маскировало мощный источник магии, вложенный в клинок. Любящий Тишину обнаружил источник этих сил лишь тогда, когда нож ворвался под иллюзию, скребнув по кольчуге. В ощущении, оставшемся после этого, явственно присутствовал отпечаток злобного разума демонов, населявших плоскость Отчаяния, или Ада, как называли ее люди. Откуда взялось такое оружие у обыкновенного бандита? Подобный нож практически нельзя отнять силой или украсть, значит, он попал к Баголаку каким-то иным путем. Тут явно не обошлось без Охорака или даже Чехтура. Над этим вопросом размышлял некромант. Обычно владельца и подобный предмет связывали узы более тесные, чем просто вещь и ее хозяин. Они взаимно действовали друг на друга и их ауры сплетались. Любящий Тишину не заметил серьезного влияния каких-либо сил на ауру молодого человека, она была обыкновенной, человеческой аурой. Ткинсу с влиянием разума. Ничего необычного.
Марию тоже заинтересовал нож. Она отстала от некроманта, занятого размышлениями и поравнялась со скелетами. Нож, отблескивающий в свете звезд и стареющей луны, притягивал ее. Девушка подошла к болтающемуся в цепких конечностях человеку и протянула руку, чтобы поймать нож, крутящийся на шнуре.
Поток мыслей Любящего Тишину прервало ощущение снятого заклинания. Его магию, державшую в бессознательном состоянии Баголака, что-то развеяло. Почти одновременно с этим лич почувствовал, что Мария находится в непосредственной близости к очнувшемуся. В опасной близости. Лишь единый миг потребовался, чтобы некромант наложил мощное заклинание блокировки мышц на Баголака и приказал оскушу отразить атаку.
Мария, протянувшая руку, заметила открывшиеся глаза висящего в руках скелетов. В следующее мгновение ее оттолкнул в сторону ближайший оскуш. Ученица лича запнулась о неровность дороги, по которой они шли, но каким-то чудом сумела удержаться на ногах, проделав несколько шагов. Вслед за этим она повернулась к скелетам. Ее глаза были полны возмущения. Мария увидела, что неподвижный до этого Живодер замер в позе, отображавшей выпад в ее сторону. Его глаза больше не были бессмысленны. Нет, там была ненависть и гнев. Тело оставалось неподвижным, как статуя. Скелет, оттолкнувший девушку, держался за нож, зажатый в окаменевших конечностях, обеими руками. С ним что-то происходило. Его плоть, обволакивающая кости как туман, пошла волнами, а затем исчезла. Кости грохнулись на землю.
- Мария! Только что ты чуть не погибла! Этот нож причиняет повреждения, которые в полевых условиях я восстановить не в силах. Мощные возмущения, вызываемые в плоти этим артефактом, я не смог стабилизировать. Пришлось прекратить поддержку канала ткинсу слуги. Оскуш был уничтожен. Ты не должна так рисковать своей жизнью. Я отвлекся размышлениями и не обратил внимания на то, что ты подошла к опасности близко.
И только сейчас, уже после случившегося, девушка почувствовала, как адреналин наполняет кровь. Она подбежала к личу, твердо решив не отходить от него весь оставшийся путь.
Сокрытый от случайных глаз,
Под землю ход ведет укромный.
Ведет туда, сей тайный лаз,
Стоит где гроба ящик темный.
Охорак был возбужден. Адреналин вырабатывался в таких количествах, что тело юноши буквально трясло. Сегодня он постигнет тайны магии. Искусства власти! Которое позволит ему править и наслаждаться! Скоро, очень скоро наступит ночь и начнется урок. С самого утра день тянулся как кисель. Очень трудно ждать, когда ничего не делаешь. До ужина оставалось около часа. Ба-Гыр лежал на кровати и маялся бездельем уже много времени. От скуки он решил прогуляться до трактира "У рыжего Удулака", встретится с Баголаком, потрепаться о том и сем. Выйдя на трактирную площадь, Охорак понял, что-то не так. Обычно распахнутые на всю ширь ставни и двери вели внутрь злачной обители. Сейчас все было закрыто. Наглухо. Окна второго этажа были занавешены. Изнутри не раздавалось ни звука. Ба-Гыр подошел к дверям и постучал. Ни шороха. Как в могиле. Все происходящее мигом отрезвило Охорака от эйфории грядущей ночи. Ледяной ужас провел своими липкими пальцами вдоль позвоночника. Волосы на голове шевельнулись. Ба-Гыр достал из-за голенища стилет, и держа его наготове, пошел к задней двери опустевшего помещения. В маленьком грязном дворике ставни были также плотно заперты, как и на фасаде. Дверь из старого, почерневшего от старости дерева, судя по всему, была заперта на засов. Таинственность происходящего вывела из себя Охорака. Немного разбежавшись, он высадил хлипкую дверь. В нос ударил запах гниющей плоти. Уверенности это не прибавило. Молодой человек тихо прошел на кухню трактира. Тишина. Сквозь ставни окон солнце пробиралось внутрь. Пылинки кружились в золотистых лучах. Мерзкая вонь и спертый воздух резали легкие и звали вырваться наружу, на свежий воздух. Осмотр комнаты не дал никаких результатов. Все было нормально, за исключением зловония и отсутствия людей. Стараясь переставлять ноги как можно тише, Охорак пошел в зал. По мере продвижения по коридору в сторону зала, вонь усиливалась. Тишина сменилась тихим жужжанием. Перед входом в главный зал таверны коридор делал поворот. Первое, что бросилось в глаза - странные пятна. Мелкая рябь точек, размером с горошину и меньше была на всех стенах и полу, создавая впечатление чего-то разбрызганного. Ба-Гыр вышел в зал. В его центре на полу было нечто. Больше всего оно напоминало огромную кучу навоза. Во все стороны от этой кучи тянулись лучи брызг, напоминая собой гигантскую кляксу. Охорак медленно приблизился к странному объекту. Вонь стала совсем нестерпимой. Мухи. Это они создавали звуки в мертвой тишине. Вокруг кучи их вилось огромное множество. И вдруг в этом хаосе на полу взгляд выхватил знакомый образ. Догадка ворвалась в сознание как молния, своим содержанием мгновенно вызвав тошноту. В этой аморфной жиже лежал человеческий глаз. Разум за секунду достроил картину. На полу лежали останки нескольких человек. Они были искрошены до неузнаваемости. Порваны на мелкие куски. Изжеваны. Причем вместе с одеждой. Приступ рвоты заставил молодого человека согнутся пополам. Конвульсии пищевода выбросили на пол остатки обеда. К запаху гниения добавился едкий запах желчи. Когда спазмы перестали сводить горло, Охорак огляделся вокруг. Беспорядок, перевернутые столы говорили о том, что здесь была паника. Но кто или что сотворило ЭТО с людьми? Кто закрыл трактир? Ба-Гыр решил продолжить осмотр. По скрипучим лестницам он поднялся вверх, на второй этаж. Двери комнат были распахнуты, лишь одна, самая дальняя закрыта. Прокравшись к ней, Охорак перехватил стилет и постучал рукояткой в струганную поверхность. Внезапный скулеж из-за двери заставил отпрыгнуть назад, инстинктивно выставив оружие перед собой. Вопли и стоны напоминали человеческую речь, но в них сквозило безумие. Постепенно возгласы стихли. Ба-Гыр пнул по двери. Она немного подалась. Тогда он навалился плечом и приоткрыл ее. Дверь была приперта шкафом. Без труда отодвинув баррикаду в сторону, молодой человек вошел в комнату. На заваленной грудой тряпок кровати кто-то лежал. После того, как этот кто-то увидел вошедшего, стоны начались с новой силой. Держа стилет на вытянутой руке, Охорак осторожно взялся за тряпки на постели и сдернул их. Визг существа усилился, но теперь можно было понять, что орущее существо - никто иной, как Удулак. Его знаменитая в определенных кругах рыжая борода спуталась, глаза приобрели дикий блеск, слюни и сопли были размазаны по лицу, рукам и одежде. Удулак закрывался руками от вошедшего и вел себя как сумасшедший.
- Тихо, тихо! Все нормально. Это я, Ба-Гыр! Удулак! Прекрати скулить и скажи что здесь произошло! - стараясь сохранять голос спокойным, увещевал вошедший.
Эффект слов был обратным. Мешанина из слов и нечленораздельных звуков полилась с удвоенной силой.
- Все, все уже! Хватит визжать, как свинья! Ты слышишь меня, Борода? Не стони! Скажи кто это был! - Охорака начало злить неадекватное поведение владельца трактира.
Несильно ткнув кулаком в лицо рыжебородому, Охорак взял его за грудки и, превозмогая отвращение, поднес его к своему лицу. Взгляд висящего в железных объятьях постепенно начал прояснятся, становясь осмысленным.
- Ба-Гыр? Это ты? - спросил сиплым голосом Удулак.
- Нет, это твоя бабка - дура вернулась из могилы, спросить куда ты закопал свою совесть. Рассказывай, что тут случилось.
Мутным, непонимающим взором Удулак окинул комнату. Затем обхватил голову обоими руками, зарыв глаза и начал раскачиваться из стороны в сторону. Охорак еще раз встряхнул его за шиворот, дабы привести в чувство.
- Ну! Я жду.
Глаза сидящего на кровати вновь открылись и сконцентрировались на стоящем перед ним. Удулак судорожно сглотнул.
- Я жду, Борода! Мне снова огреть твою морду, чтоб ты начал уже говорить!
- Нет, нет, не бей меня, я... я сейчас все расскажу... Все случилось ночью... Было не так и поздно - только час прошел с заката. Или около того... В таверну зашли двое каких-то лю... людей... Я не знаю кто они такие... Один был мужичок такой, из глупых и богатых, типа фермера. С ним была молодая баба... Наряд на ней был не хуже чем на королеве... Они... потом... я... а... еще... паника... что... не знаю...
Речь наполнилась смысловыми ошибками и Охорак вновь дал затрещину трактирщику.
- Что! Зачем ты меня бьешь! Не бей меня, пожалуйста! - сначала бодро, а затем все более жалобно произнес Удулак.
- Если ты мне все расскажешь подробно, я оставлю тебя в этом пропахшем гнилью месте и больше не потревожу. Ну, только, постарайся говорить внятно и не пороть чушь. Понял?
- Да, да...
- Давай, только без этих твоих дурацких пауз. Ты остановился на том, что вошли двое.
- Угу. Они вошли... - рассказчик явно потерял нить повествования.
- Не тяни! - кулак Ба-Гыра повис в непосредственной близости от лица Удулака.
- Да я говорю, говорю. Они вошли... и... э-э-э... Потом что-то произошло. Я плохо помню... Он что-то спросил. Про... про... про тебя! - после произнесенного Удулак испугано посмотрел на собеседника.
- Ты уверен, что он спросил именно про меня?
- Д-да. Именно про тебя. Он так и сказал "Ба-Гыр"...
- Ну, а дальше что было? Не молчи, достал уже!
- Дальше... Потом... потом к ним подошел Хруст... Они говорили между собой, а потом Хруст ударил мужичка ножом...
- Ножом? Моим ножом? Который я ему подарил?
- А я почем знаю? Я не спрашивал...
- Ну ладно, дальше-то что было?
- А потом ВСЕ ЭТО и произошло... - сказал Удулак и замолчал.
- Что "ВСЕ ЭТО"? Говори яснее, скотина!
- Твои парни хотели избить того мужика, но мужик... Он... стал другим... Это был СКЕЛЕТ! С рубином на башке. Что-то случилось и все твои парни умерли... Я не знаю, как все это было и что, но с них сползла кожа и вся та куча - это от них. А они тоже стали скелетами. Настоящими, как в сказках... - слезы побежали по щекам рыжебородого.
- В каких сказках, тупица?! Кем кто стал? Каким еще скелетом? Где нож Хруста, а??? А где он сам? Ну, говори!
- Я не знаю, - Удулак вновь обхватил голову руками и плакал, ноя на одной ноте, - я ничего не знаю. Хруста вроде унесли скелеты. Тут все орали, пытались убежать. Все столы перевернули, посуду побили, сволочи...
- Какую посуду?! Да что ты запричитал! Кто здесь был из моих?
- Из твоих... Вроде бы Обух, Гвоздь, этот, как его... а! Траудлак и Хруст... А еще был черненький ваш... ну, еще с такой кличкой смешной...
- Тлус?
- Да-да! Еще и он был...
Нда... Что-то произошло из ряда вон выходящее. Все пятеро его команды, составлявшие костяк его банды умерли, как говорит этот слизняк... Самым странным было то, что его нож не причинил пришедшим вреда. Но, может быть, этот тупой бородач ничего не помнит. Вон как у него слюни и сопли бегут по роже. Ну ладно, разберемся. Думаю, стоит подключить отца. Поразмыслив так, Охорак принял решение.
- В общем так. Вставай, оторви свою жирную задницу от этой грязной кровати и пошли со мной. А то скоро тут подохнешь от запаха.
- Н-нет... Я никуда не пойду... Я лучше тут останусь... Мне страшно... - последнее слово Удулак произнес шепотом.
Молодой человек схватил за ворот сидящего на кровати и рывком поставил перед собой. До обоняния Охорака донесся запах кала. Стоящий перед ним человек сиротливо смотрел в пол и чувствовал себя неловко.
- Да ты еще и обгадился. Пошли, засранец! - с этими словами Ба-Гыр подтолкнул Удулака к двери.
Трактирщик взял большое одеяло с кровати и завернувшись в него кое-как, вышел из комнаты. Охорак последовал за ним.
Когда молодой человек вернулся домой, его уже ждал слуга, который сообщил о том, что его отец уже нервничает по поводу прогулок сына. Чехтур велел немедленно подняться к нему, как только Охорак придет.
- Ладно, Удулак, иди во флигель слуг и переоденься. Ты, - он обратился к слуге, - проведи этого дурака и распорядись насчет одежды.
Поднимаясь по лестнице Охорак думал о том, что его жизнь как-то резко изменила свое течение, как будто бы из равнинной реки внезапно превратившись в водопад. Все, чем он занимался раньше - было так спокойно и бесхлопотно. И все изменилось после той дуры в снегу. Которая к тому же не умерла, как говорит отец.
Чехтур стоял у окна и смотрел на помойку. В его доме было множество комнат, и он мог велеть приспособить под рабочий кабинет любую из них, но этот вид его особенно привлекал. Было что-то, что заставляло его вновь и вновь смотреть на сборище черных птиц, постоянно конфликтующих и норовящих любым способом ухватить кусок больше, чем у соседа. В их драках не было ненависти или иных чувств. Только жажда жизни. Чистый эгоизм инстинкта самосохранения. В отличие от всего того, с чем имел дело Чехтур в своей жизни.