Перестук копыт, недовольное ржание и фырканье сливались в странную мелодию. Ей вторили громкие перекрикивания людских голосов и медленно нарастающий стук колёс.
Через полчаса поезд превратился в маленькую серебристую ленту у горизонта, ползущую навстречу краешку неба, едва окрасившемуся в светло-сиреневый.
Изящная, словно выточенная из антрацита кобыла помотала гривой и неспешно побрёла прочь от станции по мощёному булыжником перрону, пока не растаяла в предрассветном тумане.
Но ещё несколько мгновений висели в воздухе цоканье лошадиных копыт и отголоски паровозного гудка.
Неожиданная свобода опьяняла лошадь - после тесного вагона мир казался бесконечно огромным. Она громко заржала и галопом взлетела на верхушку невысокого холма. За ним была степь - до самого горизонта, ещё не разбуженного солнцем и оттого тёмно-лилового, с яркими брызгами звезд - и маленький домик. Он выглядел бутафорским по сравнению с беспросветно широкой степью....
Высокая сочная трава пришлась лошади по вкусу. Она то паслась, объедая ароматные цветы клевера, то вдруг взбрыкивала - совсем по-жеребячьи - и скакала по кругу, высоко вскидывая изящные ноги. Казалось, ещё немного, и она развернёт огромные чернильно-чёрные крылья и исчезнет в бездонном океане неба....
...Мальчик медленно открыл глаза - перед ним ещё кружились и плясали в волшебном танце цветные сны, но они упорхнули, услышав лошадиное ржание. Чёрный пегас - его верный и храбрый защитник от всего плохого, что только может случиться с ребёнком - прилетел к нему. По-настоящему.
Мальчик слетел по ступенькам, оскользнувшись на последней, и побежал навстречу странной лошади, которая неторопливо жевала пучок клевера, остро пахнущего росой и мёдом.
Мокрая трава обвивала вокруг босых ног, мешалась, но он всё равно бежал, боясь, что чудо исчезнет, лошадь растает вместе с туманом. Где-то запела сонная пичужка, её голос креп вместе с поднимающимся солнцем, которое золотило кожу мальчика и пушистую гриву лошади.
Лошадь спокойно смотрела на ребёнка, замершего возле неё. От него пахло теплом и дымом: не чадящим, паровозным, от которого слезились глаза, и хотелось чихать, а уютным, домашним.
Мальчик, осмелившись, потянулся к лошади и провёл ладошкой по её длинной шелковистой гриве, в которой запутался ветер и несколько солнечных лучей. Фыркнув, лошадь опустилась на колени....
...Утро безмятежно улыбалось голубизной безоблачного неба чёрному пегасу, несущему к нему навстречу счастливо смеющегося мальчика.