ТАРКР «Адмирал Нахимов». Самый большой в мире не авианесущий боевой корабль с атомной силовой установкой.
Его прозвали "убийцей авианосцев" потому что его одного достаточно, чтобы гарантировано потопить все корабли любой авианосной ударной группировки, игнорируя любое авиационное противодействие.
Но эта история не о сильнейшей канмусу на Тихом Океане. Это история о людях, которые оставили свои океаны Глубинным и единственной защитой которых остались канмусу.
— У меня две зенитки и снарядов лишь на пару залпов, — вторила ей Асаюки.
— Четыре залпа, — эхом отозвалась эсминец Хибики.
Флагман соединения, линкор Нагато, погреба которой тоже практически опустели, с содроганием оглядела ещё один эсминец, отрицательно покачивающую головой Ширане, и выглядящих испуганно сестёр-эскортников.
— Достаточно, Нагато, — внезапно раздался в наушнике голос командующего операцией. — Вы хорошо держались. Немедленно разворачивайтесь и на полном ходу в порт приписки. Линейный Крейсер «Адмирал Нахимов» прибыла чтобы прикрыть ваш отход. Выполнять.
— Слышали, девочки? — с напускной радостью крикнула Нагато. — Осталось чуть-чуть продержаться и сможем вернуться в порт. Главное – не дайте себя потопить до подхода крейсера!
— Вы что, сучки, в уши долбитесь? — внезапно прорезался незнакомый, ехидно-раздражённый голос прямо в ментальном канале соединения. — Вице-адмирал вам японским языком сказал: «немедленно», а вы тут решили посиделки с тортиком устроить что ли? Живо развернули сиськи на ноль-семь-ноль и полным ходом отправились на базу. Считаю до десяти и если кто-то будет тормозить – спишу сопутствующими потерями, услышали?
— Но это же выделенный ментальный канал с шифрованием... — озадаченно пробормотала Асаюки, которая, благодаря самой современной среди соединения системе боевой обработки данных была «глазами и ушами» Нагато.
Флагман же только сейчас вспомнила о линейных атомных ракетных крейсерах класса «Киров». На уроке флотоводства им рассказывали и о самой последней модификации этих кораблей, досягаемость ракетного вооружения которых довели до четырёхсот пятидесяти миль. А отсюда до базы было не больше сотни.
— Отставить! — прервала брожение линкор. — Разворот через правый борт, курс ноль-семь-ноль, полным ходом к базе, держа строй, выполнять!
— Вот так бы сразу, — пробурчал всё тот же неизвестный голос.
Подчинённые Нагато канмусу мгновенно пришли в себя и организованным строем развернулись на базу. Словно в удивлении, глубинные даже прекратили огонь и как-то очумело наблюдали за отступающими корабледевами.
— Корабли противника нарушили построение, — спустя минуту доложила Асаюки. — Десять меток вырвались вперёд и легли на курс преследования...
— Держать строй, — откликнулась Нагато. — У кого есть снаряды к кормовым орудиям – цели на сопровождение, без команды огонь не открывать.
Линкор и сама навела кормовые орудийные башни и ждала, пока преследователи войдут в зону уверенного поражения.
Но спустя пару минут, когда до противника оставалось чуть больше десяти миль, самый маленький из эсминцев удивлённо вскрикнула.
— Не поняла, — пару секунд спустя, растерянно пробормотала Асаюки. — У меня в системе отметка «свой» на высоте тысячи, прямо по курсу, пятьдесят семь миль, но на радаре никаких це...
Нагато подняла голову и поражённо вздохнула: стремительным росчерком из-за горизонта нёсся по небу золотистый болид, направляясь прямо в их сторону с какой-то сумасшедшей скоростью.
— Радар не наблюдает цель из-за плазменного облака, — нервно затараторила Асаюки, глядя на изгибающийся скорпионьим хвостом в безоблачном небе огненный росчерк. — Оптическое сопровождение нестабильно. Оценочная скорость пять с половиной махов. Направление... прямо на нас, флагман!
— Расслабься, чиби-эсминец, — вернулся в эфир ехидный голос. — Я же сказала, что прикрою отход.
Маленькая комета раскалённой каплей упала на самой границе наблюдаемого горизонта, подняв в воздух целый столб пара, из которого, словно щупальца осьминога, протянулись двенадцать раскалённых нитей. Пара секунд – и огненные болиды проносятся прямо над головами канмусу, огибая соединение слева и справа, исчезая за спинами ошарашенных девушек. Мгновеньем спустя, по ушам бьёт грохот разорванного звукового барьера, а в воздух устремляются настоящие стены воды, поднятые турбулентным потоком. Откуда-то сзади раздаётся слитный рёв одновременно подорванных боевых частей, несколько секунд спустя докатившийся и небольшой полуметровой волной, мягко ткнувшейся в корму.
Несколько заторможено Нагато оглядывается вслед огненным стрелам, чтобы увидеть лишь клубы угольно-чёрного дыма, величественно поднимающиеся к небесам.
— Цирконы! — поражённо прокомментировала Усио, мокрая с ног до головы, но нацепившая на лицо выражение дебильной радости. — С жидкой боевой частью повышенного могущества!
— Самые наглые – на дно, — прокомментировала линейный крейсер. — Остальные ослеплены помехопостановщиками ракет на ближайшие минут семь. Шевелите турбинами, сардины беременные.
— Спасибо за поддержку, линейный крейсер, — искренне поблагодарила Нагато, но ей в ответ лишь хмыкнули.
Спустя пару минут, радостно вскрикнула Асаюки:
— Нашла!
— Чего нашла? — непонимающе спросила Усио.
— Своего нашла! — радостно выдала Асаюки, тыча пальцем куда-то в небо.
Проследив в указанном эсминцем направлении, Нагато с некоторым трудом различила на фоне безоблачного неба летевший хвостом вперёд вертолёт, выкрашенный очень уж удачно подобранной камуфляжной краской. Сам вертолёт был обведён аккуратной рамочкой с подписью «Союзник. 07 красный. Адмирал Нахимов»
— У него на корпусе специальное покрытие, изменяющее интенсивность камуфляжа в зависимости от погодных условий и высоты полёта, а тепловой след он почти не создаёт, поэтому оптическим системам его довольно трудно отследить, — пояснила довольная собой Асаюки.
— А по координатам транспондера посмотреть? — ехидно спросила Ширане.
— Не интересно же! — надулась Асаюки.
Разглядывая вертолёт, Нагато понимала, почему машина так смутила и так обрадовала Асаюки: трапециевидное крыло, похожие на ушки плоские воздухозаборники в верхней части корпуса, прикрытые многоугольными убирающимися шторками, разваленное под углом к земле хвостовое оперение, золотистый кокпит и какая-то текучая матовость поверхности открыто намекали на «стелсовость» машины. Даже подвешенные под крыльями крупные плоские контейнеры, на шесть ракет каждый, были выполнены в многоугольно-зализанном стиле для снижения эффективной площади рассеяния радиоволн. Частично прикрытые странным горбом в хвостовой части, соосные винты вместе с развёрнутыми вниз, словно у советского Як-41, и даже чуть вперёд отклоняемыми соплами реактивных двигателей позволяли машине лететь задом даже быстрее, чем шли по морю корабли.
Из обманчивого созерцательного спокойствия в действительность Нагато вернул раздающийся за кормой стрёкот... Ну, никто и не обещал тихого и спокойного возвращения.
— Воздух, — закричала Асаюки. — Десять, нет, двадцать... Тридцать одна цель, Флагман!
— Отставить панику, чиби-эсминец! — вновь вернулся ехидный голос. — Ну-ка сжала булки и синхронизировала целеуказание по протоколу USDET UN-12514/RU
На разум Нагато обрушился поток данных из координат, высот, векторов, типов авиатехники, опознанного вооружения, вероятной дальности применения, вероятного распределения по союзным целям, предварительно рассчитанных координат на момент столкновения, на момент пуска, на момент артиллерийского огня, вероятных траекторий уклонения, рекомендованных секторов обстрела, рекомендованного разделения целей, рекомендуемых к применению типов наличного вооружения...
— Да что у неё за БИУС? — ошарашенно выдохнула Ширане.
— Умничка, — голос линейного крейсера впервые звучал удовлетворённо. — А теперь, малыш, объясни этим педобирам, почему плохо бегать за маленькими девочками.
— Есть, открыть огонь, — прошелестел в ответ лишённый эмоций бесплотный голос.
Из закреплённых под крыльями контейнеров одновременно вывалилась дюжина дымных следов, и, быстро набирая скорость, ворвалась в строй авиации противника. Почти одновременно с хлопками отстреливаемых опустевших транспортно-пусковых подкрыльевых контейнеров раздались куда более громкие хлопки детонировавших ракет воздух-воздух, дюжиной ярко-алых пионов расцветившие скучный и серый строй авиации глубинников.
Одновременно с этим, эсминцы соединения выплюнули в небо оставшиеся зенитные ракеты, а идущие в кильватере эскорты застрекотали «Фаланксами», сбивая как слишком близко подлетевших, так и те немногие ракеты, что они успели выпустить. Некоторые из глубинников не успевали сманеврировать и врезались прямо в облака осколков своих соратников, и сами превращались в огненные цветы. Один, спасаясь от взрыва, даже пересёкся с собственной противокорабельной ракетой...
Вертолёт же, летевший до этого немного впереди корабельного соединения, отстрелявшись, рывком сократил расстояние на два десятка миль, резко наклонился вправо, и заскользил вбок и вверх, стуча закреплённой по правому борту семидесятипятимиллиметровой автопушкой. Разогнанные до двух махов подкалиберные оперённые стрелки из уран-графен-керамического композита прошивали истребители глубинников буквально насквозь, в то время как винтокрылая машина успешно удерживала дистанцию в пять-шесть миль, оставаясь тем самым вне досягаемости их автопушек, а резкими манёврами, совмещёнными с отстрелом радиосветовых ловушек, периодическими постановками дипольных полей и раздражающими до зубной боли импульсными электромагнитными помехами, избегала управляемых ракет противника.
«Камов-94», — запоздало идентифицировала машину Нагато. — «Корабельный разведывательно-ударный сверхзвуковой вертолёт-стелс. По классификации НАТО – Harlequin»
Стихло всё как-то внезапно. Грохот автопушек, хлопки взрывов, свист осколков и – раз! – тишина.
— Ход держим, ордер не рвём, — прикрикнула на своих флагман.
В принципе, одёргивать канмусу было не нужно, неожиданный авианалёт не вызвал паники и был даже привычен девушкам, но вот наличие в строю глубинных авианосцев обещало проблемы. Киров-класс, конечно, имеет отличную систему противовоздушной обороны, и без проблем отобьётся сама, с полным-то боекомплектом, но долго ли продержится всё соединение? Без ракет, с куцыми остатками снарядных лент в зенитных автопушках?..
Расстрелявший авиацию глубинников «Арлекин» ещё некоторое время повисел на месте, грозно поводя стволом автопушки, затем развернулся и быстро догнал соединение канмусу. Потом крутанулся пару раз вокруг оси и рывком, выплюнув вниз языки пламени из форсажных камер, набрал высоту пары тысяч метров. Там, опять покрутившись, отвернул на юг и отлетел на две сотни миль, где, снизившись так быстро, что Нагато перепугалась, решив, что вертолёт подбили, замер в десятке метров над водой.
В хвостовом отделении вертолёта раскрылись незаметные ранее створки и в воду плюхнулся гидроакустический буй, быстро уходя на глубину. Повисев минуту, вертолёт шустро втянул буй обратно в хвостовой отдел и, развернув сопла по курсу, помчался над водой, с места набирая приличную скорость. Рыскнул влево-вправо и, хищно шевельнув соплами и хвостовым оперением, вышел на «горку».
В брюхе вертолёта раскрылся длинный ракетный отсек, из которого в нижней точке пикирования выскользнула продолговатая матово-серая сигара и, раскрыв рули, бесшумно вошла в океанские воды. «Арлекин» же заложил пологий вираж и поторопился вернуться к соединению канмусу. А полминуты спустя на самом горизонте в воздух поднялся немаленький водяной столб, сопровождавшийся чуть запоздавшим приглушённым грохотом взрыва.
— То-то же, — довольно произнёс знакомый ехидный голос. — Подкрасться оно решило. Ишь ты!
— Ракето-торпеда, — ответила на молчаливый вопросительный взгляд Асаюки. — Глубинник, видимо, шёл ниже слоя скачка, но его, похоже, засёк магнитометр вертолёта. Я сразу буксируемую ГАС выпустила. Ракето-торпеда пошла практически прямой наводкой, лишь чуть довернула на конечном участке и резко нырнула. Никогда такого не видела, кстати. Поражение цели подтверждаю.
«Арлекин», тем временем, сделал пару кругов над соединением, внимательно разглядывая канмусу через многочисленные «зрачки» закреплённой под носом оптической станции, и, видимо убедившись в чём-то, снова полетел хвостом вперёд, направив носовой радар в сторону зашевелившегося флота глубинных.
Через пару минут девушки встретились со вторым таким же «Арлекином», только с ноль-восьмым номером, принявшим опеку над соединением канмусу. Седьмой Ка-94, покачав приветственно крыльями, развернулся и отправился к едва видимой на горизонте точке. Асаюки с тихим восхищением пронаблюдала, как сопла вертолёта разворачиваются по курсу, выплёвывая струю из форсажных камер, как плавно останавливаются и почти мгновенно складываются лопасти, убираясь в тот самый горб на хвосте, как плавно встали на место прикрывающие сложенный винт полимерные шторки и как убрались шторки другие, закрывавшие воздухозаборники.
— Глубинники перестраиваются, — доложила Асаюки. — Выстраивают ордер из полусотни кораблей, лягут на курс преследования минуты через две.
— Вижу, — презрительно бросила линейный крейсер. — В конец оборзели, червяки. Ничего, чиби-эсминец, щас я им ещё лекарство пропишу.
Надувшаяся Асаюки пробурчала под нос что-то вроде «Чи́чакунэё»
А потом все канмусу снова наблюдали завораживающее зрелище разгоняющихся гиперзвуковых ракет, как они перестраивались в воздухе, занимая ордер перехвата, как одновременно с набором высоты разгонялись, пробивая своими композитными носами сначала звуковой, а потом и тепловой барьер, окутываясь одним-на-всех плазменным облаком, как забирались в небесную синеву, чтобы там, зависнув на мгновение, посмотреть своими радарами на врага, распределить между собой цели и обрушиться вниз, собственными двигателями и силой гравитации разгоняясь в шесть раз быстрее звука, а после, у самой поверхности воды, разойтись веером огненных росчерков, врывающихся прямо в центр вражеского построения, безошибочно находя самых опасных и тяжеловооружённых глубинников.
Флот преследования запускал помехи и тепловые ловушки, но умные алгоритмы сортировки образов с лёгкостью отбрасывали ложные цели. Глубинники развешивали целые россыпи дипольных облаков, но инерциальная система управления не давала сбиться с курса, а гиперзвуковая скорость не оставляла и шанса на манёвр уклонения. Охранение запускало зенитные ракеты и открыло огонь из зенитных автопушек, но «Цирконы» вышли на цель слишком быстро, а те пули, что долетали до ракет, не могли повредить полимерному корпусу, потеряв почти всю энергию в преодолении границ сред окутывающего ракету плазменного облака. В трёх милях от цели роевой интеллект ракет отдал приказ на активацию одноразовых контуров радиоэлектронного подавления, серией высокочастотных электромагнитных импульсов сжёгших слабую электронику зенитных ракет, забивших радарные системы миллиардами ложных сигналов, поплавив хрупкие фазированные решётки и отправив на перезагрузку все, даже упрятанные в толстые стальные корпуса, электронные системы. А потом «Цирконы» вильнули, чуть опуская нос и на огромной скорости проломили надстройки и палубы целей, буквально вгрызаясь в нутро глубинников, чтобы мгновеньем спустя микроволновый взрыватель перестроил молекулярную структуру боевой части ракеты, инициируя подрыв жидкой смеси, что сгорала почти вдвое быстрее октогена.
Несколько, взлетевших было, истребителей глубинников, потеряв управление, камнем рухнули на поверхность океана, а флот замер, оглушённый и ослеплённый.
— Энергичнее греби винтами, килька, а то я тут весь их флот потоплю со скуки! — подбодрила девушек линейный крейсер.
В этот момент как никогда остро почувствовала Нагато свою неповоротливость, ибо флот движется со скоростью самого медленного корабля, и из всего соединения лишь она одна тащилась на двадцати пяти узлах. Сейчас, с пустыми снарядными погребами, без радаров и систем РЭБ, она была для своего соединения лишь балластом, замедляющим ордер. И потому флагман вздрогнула всем телом, когда услышала, как Асаюки докладывает:
«Не успели», — расстроено подумала Нагато. «Из-за меня не успели.»
Словно пытаясь подбодрить линкор, прямо над нею завис российский «Арлекин». Поток воздуха от винтов подхватил и принялся весело трепать распущенные волосы.
Рой истребителей глубинников быстро организовывался и разбивался на клинья, ориентированные каждое на свой корабль. И клин, нацеленный на Нагато был отнюдь не самым большим...
Внезапно небо расчертила дюжина дымных следов, врываясь в рой глубинников и выбирая самые «лакомые» из целей, вроде самолётов целеуказания или тяжёлых бомбардировщиков. Следом свои двенадцать ракет выплюнул зависший над линкором «Арлекин», а сразу за ним ещё три таких же машины, но летевших не в вертолётном, а в реактивном режиме. Отбросив опустевшие контейнеры, тройка реактивных вертолётов вклинилась в построение авиации глубинников и открыла огонь из автопушек, выделывая кульбиты и крутя такие фигуры высшего пилотажа, что казалось им плевать на законы инерции или гравитацию. Прямо на глазах ошеломлённой Нагато один из «Арлекинов», не сбрасывая скорости, развернулся носом к пытающемуся сесть ему на хвост глубиннику и прямо так, летя хвостом вперёд, выплюнул в преследователя очередь из автопушки практически в упор. После чего, всё так же вверх ногами, развернулся вокруг вертикальной оси, выискивая следующую цель. Всего пара минут потребовалась тройке «Арлекинов» чтобы к почти полусотне сбитых ракетами противников добавить ещё два десятка нашпигованных урановыми снарядами.
Затем, видимо решив, что этого достаточно, тройка «Арлекинов» синхронно задрала носы и свечой ввинтились в небо, с умопомрачительной скоростью набирая высоту. Сунувшиеся было за ними две тройки глубинников через пару секунд были сбиты следующим залпом зенитных ракет. Остальные ракеты залпа ушли ниже, находя свои цели в мешанине отчаянно маневрирующих, но всё же сталкивающихся противников. Меньше минуты понадобилось вражеским истребителям чтобы сориентироваться, восстановить построение, и вместо продолжения атаки неожиданно развернуться к своим носители.
— Расслабьтесь, селёдки, — ввинтился в мозг знакомый голос. — Вы в моей двухсотмильной зоне.
— Зона контроля воздушного пространства баттлкруизера модифицированного класса «Киров», — то ли шокированно, то ли восхищённо выдохнула Асаюки. — Я и представить себе не могла, что буду для неё дополнительным радаром подсветки!
— БИУС модифицированных «Киров»-классов построены на гибкой динамической открытой архитектуре и могут подключаться к любым радарным системам, в том числе и НАТОвским, и тут же встраивать их сигналы в собственную сетецентрическую среду боевого управления, координации и целеуказания, — на одном дыхании выпалила Ширане.
У Нагато сложилось впечатление, что обе эсминца совсем не прочь подольше походить в качестве тех самых «дополнительных радаров». Девочки изо всех сил вглядывались в силуэт корабля, быстро идущего на сближение с их соединением.
Матово-чёрный гидрокомбинезон, тёмно-серое название корабля и ярко контрастирующий Андреевский Флаг на рукаве. Роскошная грудь третьего-а-может-больше размера, пепельного цвета короткие волосы и яркие пронзительно-синие глаза, соревнующиеся насыщенностью цвета с морским небом. За её спиной высилась пирамидоподобная надстройка со скошенными углами и восьмигранниками радаров с активной фазированной антенной решёткой, а вершину надстройки венчало медленно вращающееся полотно трёхкоординатного радара, похожего на очень мелкую решётку. На некотором расстоянии от надстройки, ближе к корме расположилась ещё одна радарная мачта, которую венчала составленная из треугольников полусфера навигационного радара. Над правым плечом возвышается стамиллиметровая скорострельная универсальная артустановка, над левым – ещё один радар, похожий на маленький грибок с кучей глазиков – система управления артиллерийским огнём. Слева и справа, словно огромные ростовые щиты, разделённые надвое бак и полубак, покрытые каким-то сумасшедшим количеством крышечек пусковых установок.
Висевший всё это время над линкором вертолёт словно встрепенулся, радостно бросился к своему носителю и, сделав круг над головой хозяйки, зашёл на посадку над лётной палубой и, сложив лопасти, быстренько вкатился в свой ангар.
— Да что вы ползёте по воде, как сонные крокодилы? — линейный крейсер была, уже даже как-то привычно, раздражена. — Давайте-ка поторопитесь укрыться за моей кормой, эти днищеватели подняли целую тучу мошкары.
Откуда-то со стороны базы внезапно появилась пара «Арлекинов» и, заложив над соединением широкий круг, полетела к линейному крейсеру, раскладывая лопасти в вертолётный режим. Сама же убийца авианосцев сощурив глаза всматривалась в небо.
— Значит так, бегемотихи, — внезапно раздался её голос. — закончили танцевать крабий вальс и собрались вокруг своего линкора. Тип Фубуки, обгоняй соединение и тащись поближе ко мне, ты бесполезна сейчас. Курама, у тебя больше всего боеприпаса в зенитках, давай в кильватер к Нагато...
— Я Ширане, — пискнула эсминец, но послушно сбавила ход.
— Да хоть Наруто, — отмахнулась «Киров-класс». — Просто запомни, что на тебе корма линкора, но не усердствуй, линкоры от пары попаданий не тонут, а вот ты куда как похрупче будешь. Тип Хацуюки, встаёшь на правом траверзе, эскорты – слева. Убедитесь, что СУО синхронизированы, тип Хацуюки, проследи. Та сучка, из-за которой я потрачу снаряды на уже подбитую цель, будет неделю мне палубу языком вылизывать, услышали?
— Я бы вылизала... — закатила глаза Хибики.
— Отставить пошлятину! — аж покраснела Нагато. — Быстро перестроились и не позорим соединение! Хибики, соберись!
— Есть «соберись», флагман! — встряхнулась эсминец и тут же побледнела: — Летят!
«Адмирал Нахимов» тоже прекрасно видела огромное облако авиации глубинных, но не выказывала никаких признаков беспокойства. Даже взгляд был немного расфокусирован и смотрел словно сквозь облако надоедливой мошкары. Скрещённые под грудью руки, чуть отставленная в сторону ножка, склонённая немного вбок голова и безмятежный взгляд из-под полуприкрытых век. За её спиной, на взлётной палубе, расправлял лопасти несущих винтов четвёртый «Арлекин», методично проверяя механизацию сопла, работу оперения, закрылок и всего, что было положено согласно инструкции.
Тяжёлый атомный ракетный крейсер молча подпускал противника в восьмидесятимильную зону гарантированного поражения. Вот она приподняла голову, вот пошевелила универсальной артустановкой, раскрыла пошире глаза...
— Тц, — цыкнула зубом канмусу. — Разлетались тут!
Ветер, до этого игравшийся с короткой причёской девушки, стих, словно он тоже не ожидал подобного. В наступившей тишине было слышно только нарастающий стрёкот приближающейся авиации глубинников и едва различимый ровный гул поднимающихся бронированных крышек транспортно-пусковых контейнеров. Летающая армада глубинников начала снижаться, предвкушая скорую расправу с девами флота.
С хлопком и металлическим звоном выбросило из контейнера тяжёлую зенитную ракету интегрированного комплекса противовоздушной обороны «Полимент-Редут», с шипением отработал двигатель ориентации и с лязгом отскочил от ракеты, включившей маршевый двигатель второй ступени, унося гиперзвуковую смерть в сторону роя глубинников, а следующий транспортно-пусковой контейнер уже выплёвывал в небо свою ракету. Двенадцать пусковых установок выпустили двенадцать средних ракет, за считанные секунды достигших цели и направленным взрывом разорвавшие на части не только единичные истребители, но и сильно повредив тех, кому не повезло оказаться на линии взрыва, в зоне поражения осколками. Освобождая один транспортно-пусковой контейнер, универсальные пусковые установки закрывали бронированную крышку, одновременно открывая следующую и загружая данные целеуказания в зенитную ракету. Проходит лишь пара секунд и в небо парными залпами отправляется следующая дюжина зенитных ракет. Пусковые закрывают крышки и загружают данные в следующие, теперь уже средние зенитные ракеты, ведь самые шустрые из глубинников подобрались уже на полсотни миль.
Тем временем, на баке линейного крейсера поднимались очередные крышки транспортно-пусковых контейнеров. Подобравшуюся на двадцать пять миль авиацию глубинников встретил слитный залп шестнадцати средних ракет комплекса коллективной обороны «Полимент-Редут» и последовавших за ними дюжины лёгких зенитных ракет, расположенных блоками по четыре в одном пусковом контейнере.
На дальности восьми миль авиация глубинников уже игнорировала соединение Нагато, всей стаей набросившись на такой кусачий одинокий крейсер, и нарвалась на последовавшие один за другим четыре залпа по шестнадцать лёгких ракет комплекса «Полимент-Редут» и вторивших им четырём залпам по две ракеты каждого из шести модифицированных зенитно-ракетных артиллерийских комплексов «Кортик». Одновременно с этим зашипели реактивные бомбомёты, раскидывающие перед кораблём противоторпедные снаряды для перехвата тех немногих торпед, что всё-таки смогли выпустить налетающая стая. Расположенные вокруг передней мачты комплексы постановки помех выплюнули в небо облака дипольных отражателей и сотни ярких искр радиотепловых ловушек. Где-то в глубине крейсера уже знакомую зубную боль вызвал комплекс радиоэлектронного подавления. Те немногие ракеты, что прорвались через дипольные поля и стену металла, выставленную шестью спаренными двенадцатиствольными роторными зенитными пулемётами комплексов «Кортик», сходили с ума и летели куда угодно, но не в сторону канмусу.
— Куда собрались? — рявкнула линейный крейсер, когда заметила, что полтора десятка чудом уцелевших истребителей глубинников отвернули в сторону и решили попытать счастья со слишком близко подошедшим
Комплексы «Кортик» отстрелили опустевшие транспортно-пусковые контейнеры и, задрав направляющие в небо, подняли из погребов по два свежих блока на четыре контейнера.
Истребители глубинников не успели преодолеть и половины пути до соединения Нагато.
— То-то же, — кивнула сама себе линейный крейсер, на всём протяжении налёта так и не поменявшая своей позы.
— Како-йи-и-и! — пропищала счастливая Ширане.
Один из «Арлекинов» радостно нарезал круги вокруг своего носителя, второй уже примеривался к посадочной площадке, а двое оставшихся развернулись и полетели в сторону быстро приближающей ещё одной канмусу в таком же гидрокомбинезоне, как и на «Адмирале Нахимове», с собранными в аккуратный пучок пшеничного цвета волосами и закрывающими глаза чуть затемнёнными узкими прямоугольными очками в тонкой золотой оправе. Руки девушки были чинно сложены чуть ниже живота, движения были плавными и исполненными достоинства, а за спиной виднелся, аккуратно и крепко принайтованный над плоскими бортами грузовой палубы, кран-манипулятор. Над плечами девушки были две взлётно-посадочные площадки, куда и приземлилась пара «Арлекинов», картинно развернувшись с манёвра и синхронно коснувшись поверхности своими шасси.
— Все подтянулись? — обвела соединение взглядом линейный крейсер. — Никто не заблудился в трёх волнах? Подгузники никто не переполнил? Отлично.
Канмусу теперь находились рядом, практически борт о борт, так что «Адмирал Нахимов» больше не видела необходимости влезать во взломанный ментальный канал.
— Серана, — представилась новоприбывшая канмусу, с достоинством кивнув. — Морской транспорт вооружения, Тихоокеанский Флот.
— Теперь слушаем меня внимательно, — серьёзным тоном продолжила линейный крейсер. — Сейчас дружненько разворачиваемся на два-пять-ноль, вырубаем всю, вообще всю электронику, закрываем ладошками глазки и крепко зажмуриваемся. Пока я не скажу – так и стоите. Когда я скажу, сразу врубаете двигатели и даёте малый вперёд, чтобы встретить большую волну. Услышали?
Канмусу дружно закивали.
— Тогда выполнять! — рявкнула Павелина и открыла сразу двадцать бронированных крышек транспортно-пусковых контейнеров.
Серана пристроилась прямо в кильватер линейного крейсера, достала откуда-то кожаный футляр, аккуратно сложила в футляр очки и натянула на лицо, снова непонятно откуда взявшуюся, пластиковую полумаску, полностью скрывающую глаза.
— Днорям пора на дно! — провозгласила Павелина, криво усмехнувшись.
Один за другим, транспортно-пусковые контейнеры «Адмирала Нахимова» покидали гиперзвуковые ракеты, вновь выстраиваясь эшелоном и быстро набирая высоту.
А в следующую секунду посреди порядков глубинников выросли двадцать плазменных шаров, буквально запекая тех, кто поблизости и перемалывая колоссальной ударной волной тех, кто стоял подальше.
— Соединение, внимание! — зычно прокричала линейный крейсер. — Малый вперёд, встречаем волну! Реактивировать системы и далее по тексту!
Через несколько секунд до канмусу действительно докатился огромный водяной вал, но проходившие такое на тренировках, девушки блестяще справились с пятибальной волной. Покивав каким-то своим мыслям, Павелина широким жестом обвела изменившийся горизонт:
— Циркониевая профилактика, вариант специальный, стратегический. Наслаждайтесь.
— Налюбовались? — со вновь нарастающим раздражением, словно это и было её нормальным состоянием, пробурчала линейный крейсер. — Теперь валите в гавань. И шустренько, шустренько, скоро тихий час, а вы ещё не в кроватках.
— Спасибо за Вашу помощь, Нахимов-сан, — изо всех сил стараясь выглядеть взрослой и серьёзной вежливо поклонилась Ширане. — Если Вам что-то потребуется, я всё-всё сделаю!
— Ещё чего начали! — фыркнула Павелина возмущённо. — Валите в доки, детишки. А я тут пока похожу, устрою им бесполётную зону.
— Но ведь у Нахимов-сама только триста шестьдесят восемь зенитных ракет в полной загрузке и даже если все универсальные тяжёлые пусковые загружены «Цирконами», их всё равно только восемьдесят... — начала было маленький эсминец и запнулась, когда ей на макушку опустилась чужая рука.
— Расслабься, мелочь, — неожиданно добродушно произнесла линейный крейсер, быстрыми движениями руки превращая причёску Асаюки в настоящий хаос. — Я тут разберусь. А завтра прибудут Ника с сестрёнкой, и мы продавим это направление. А теперь кыш, кыш, надоедливая малявка!
— Чичаку не! — возмутилась было Асаюки, но всё же развернулась и дала полный ход, догоняя свой ордер.
— Мне приступить к переснаряжению пусковых, флагман? — донёсся до маленького эсминца вопрос корабля сопровождения.
— Отставить, — мотнула головой Павелина. — Сначала пущу своих «Мако» посмотреть, что там за движуха. Будет неприятно, если там ещё что-то шевелится, а мы с тобой ошвартованы. И своих давай, тоже поднимай. «Цирконы» у меня ещё есть, так что докидаю, если что.
Нагато обернулась, чтобы посмотреть, как двое кораблей на фоне безоблачного неба стояли и вглядывались в сторону глубинного флота. Линейный крейсер «Адмирал Нахимов» сложила руки под грудью, вслушиваясь в показания многочисленных радаров и раскиданных тут и там гидроакустических буйков, выглядела недвижимой скалой, о которую разобьются любые, даже самые свирепые волны, а над её головой кружилась четвёрка «Арлекинов», души вертолётов, готовые выполнить любой приказ своего флагмана.
Глава 1. Инвалидная.
Я открыл глаза. Вот так, просто закрыл глаза там – открыл здесь.
Словно не было того взрыва и падающего на меня здания. Ни боли от рушащихся на меня балок, ни ноющего ощущения застарелых шрамов. Вполне себе неплохое самочувствие, хоть и какое-то приглушённое.
А ещё мысли, кажется, путаются...
Открыл глаза, пялюсь в потолочный светильник, светодиодный, кстати, и игнорирую настойчивый писк будильника. Точно, мысли путаются. Надо бы выключить. Будильник, имею ввиду...
Медленно, чуть ли не со скрипом, поворачиваю голову в сторону будильника, чтобы констатировать: не будильник. Ну, или такой продвинутый будильник, что показывает кровяное давление, пульс, ещё какие-то цифры... вот эта, сменившаяся, вроде бы дыхание? Вон тот график похож на кардиограмму, а вот эти четыре, наверное, ритмы мозга... Ещё трубки какие-то обзору мешают, никак сфокусироваться не могу. Странные трубки, кстати, прямо к моему носу идут...
Это что, я на искусственном жизнеобеспечении?
Ну тогда понятно, почему так шевелиться тяжело, и почему мысли путаются – я, очевидно, только что очнулся. Глаза фокусируются нормально, слышимость отличная, дышу я уже через рот, а значит – своими собственными мышцами, значит я был не в глубокой коме... Или нет? Какие там симптомы? Спутанность мыслей – это кома или нет? Или это вообще из другой симптоматики?
А, ну и понятно, почему аппарат пищит – система вентиляции лёгких не справляется. Кстати, разве не должна быть тут рядом с кроватью огромная помпа и мерно так гудеть, накачивая меня воздухом? Или это из фильмов?
О, не пищит.
О, медсестра. Блондинка, сиськи огромные... талия тоже огромная и рожа как у питбуля. Она же меня есть не будет?
— Вы меня слышите, Борис Дмитриевич?
Какой ещё Борис Дмитриевич? Я, что ли, Борис Дмитриевич? Вообще-то, это не моё имя...
— Если... — начинаю говорить «если Вы мне» и заплетаюсь в языке, скребущем во рту, как напильник по барханам в пустыне.
— Пить, — выдаю я гораздо более важную, нежели самоидентификация, фраза.
Медсестра понятливо кивает и вылетает из палаты. Вот, вроде, туша килограмм на двести, а носится шустро довольно. Минуты не прошло, как вернулась с каким-то... эм... пакетиком с трубочкой? Что это вообще? Почему мне в рот суют трубочку из пакетика, подозрительно похожего на пакетик донорской крови, только бесцветной?
— Пейте, это то, что нужно Вашему организму, — заботливо приговаривает медсестра.
И что-то есть в её интонации такое домашнее, материнское, что я слушаюсь беспрекословно, как приказа родной матери.
— Не глотайте сразу, — заметив моё движение, предупреждает медсестра. — Сначала во рту прополощите, подержите немного.
Ну да, правильно. И сразу много не пить, я это всё помню. Ещё важно сразу не напрягаться и... а хотя, чего это я, мне же сейчас всё расскажут.
— Вот и отлично, — приговаривает медсестра. — А теперь пейте по чуть-чуть, мелкими глоточками.
Мелкими – так мелкими. Впрочем, я где-то за полминуты выдуваю весь пакет – не так уж и много там было жидкости. Странно-солёной, кстати.
— Вот и хорошо. Теперь лежите, не напрягайтесь, ни в коем случае не вставайте, я врача схожу позову, — заботливо наставляет меня медсестра, отработанным движением поправляет одеяло и телепортируется из палаты.
Как она так двигается-то, при такой-то массе? Главное ведь, тихо, почти бесшумно. Магия, не иначе.
Делать лишние телодвижения не было никакого желания, но лежать и смотреть в потолок тоже не было желания. Да ещё и руку начало нещадно покалывать, намекая что я её здорово отлежал.
Впрочем, это даже радует. Если я отлежал руку, то значит нервные окончания в руке работают и руку мне не ампутировали. После того, как на меня рухнула многоэтажка, травматическая ампутация конечностей даже не самое страшное, чего можно было бы ожидать. А сейчас – вполне неплохо, покалывание чувствуется уже по всему телу, значит возвращается и чувствительность, сухость во рту ушла, да и шеей крутить я уже могу.
— Так-так, что тут у нас? — бодрым голосом спросил ввалившийся в палату компактный сухонький старичок. — Как себя чувствует мой любимый пациент?
Снесённый напором его жизнерадостности, я даже не успел собраться с мыслями, как старичок, хитро улыбнувшись, стукнул мне под колено костяшкой указательного пальца. Я дёрнулся, втягивая воздух сквозь зубы – бодрый старичок умудрился попасть по болевой точке даже сквозь одеяло.
— Хорошо, хорошо, — прокомментировал мою реакцию старичок, поглаживая подстриженную клинышком жиденькую седую бородку. — Я опасался, что будут осложнения с прорастанием нервов, но Ваша реакция подтверждает снимки, и у Вас всё хорошо.
Лысый старичок с хищно загнутым орлиным носом и огромными кустистыми бровями неожиданно грузно, для своих худощавых пропорций, плюхнулся на подвинутый медсестрой-бульдогом деревянный стул и снова принялся поглаживать бородку.
— Меня зовут Олег Олегович, — поведал старичок. — Я Ваш лечащий врач, Борис Дмитриевич. И судя по тому, что я вижу, я Вас таки вылечил. Что не может не радовать, Ваш случай – самый сложный в моей карьере, а я, хочу заметить, уже много лет занимаюсь сложными переломами. Однако же, мне впервые поступил человек, у которого многочисленные открытые и закрытые переломы ста восьмидесяти семи костей. Из всего двухсот шести, имеющихся в человеческом теле, хочу заметить! Чудом было уже то, что Вы выжили с таким количеством переломов, а в то, что Вы придёте в себя после подобного, долгие годы не верили даже те врачи, которые работали вместе со мной над Вашим возвращением. Надеялись, хочу заметить. Но не верили.
— Как?.. — начал было я вопрос, но тут же оказался перебит доктором:
— Верно, верно, у Вас должно быть целых два вопроса. Всегда возникает целых два вопроса – как прошла операция и как мне теперь жить. Не волнуйтесь, голубчик, со вторым вопросом всё просто замечательно, при желании Вы даже сможете вернуться к спортивной карьере. Не сразу, конечно же. А на первый вопрос я отвечу чуть позже, — прокряхтел старичок, тяжело поднимаясь со стула. — Для начала нужно проверить некоторые вещи.
После чего врач откинул одеяло с моих ног и, внимательно следя за реакцией, чем-то уколол мне сначала правую ступню, а затем левую. Покивав сам себе, старичок проделал тоже самое с пальцами рук.
— С чувствительностью всё хорошо, хочу заметить — сообщил он мне, аккуратно беря мою левую руку двумя руками, возле кисти и возле локтя. — Скажите, если будет больно.
И с улыбкой доброго дедушки врач взял мою руку на излом и резко повернул. Я зашипел сквозь зубы: боль в скрученной коже обожгла, словно крапива, заныла кость и, почему-то, зубы.
— Так, так, — приговаривал добрый врач тем временем. — Похоже, болевая реакция есть, но сильной боли не испытываете, верно?
— Кость ноет, — честно признался я. — И зубы, почему-то.
— Зубы? — нахмурился старичок. — Зубы – это нехорошо, а вот кость и должна ныть, хочу заметить. Сейчас ведь не ноет? Прошло уже?
Я кивнул.
— Очень хорошо, — на лице доброго доктора появилась простодушная улыбка. — Ваша левая рука самая пострадавшая, там мы лучевую кость полностью искусственной заменили, а все остальные кости проращивали заново. Были опасения, что в проращённых костях не будет достаточной гибкости и могут быть пережимы нервов. Но, хочу заметить, либо всё нормально, либо в моих старческих руках недостаточно уже силушки, чтобы кость правильно деформировать.
— Ага, — делано согласился я. — Старческих руках, рассказывайте. Я не взвыл только потому, что не отошёл от обезболивающего.
Врач в ответ добродушно рассмеялся. Вот странный человек, только что мне руку пытался сломать, а негатива никакого я к нему не испытываю, даже подсознательного...
— Никакого обезболивающего, — заверил меня отсмеявшийся старичок. — Вы уже две недели без добавочек лежите, так сказать, естественным образом в себя приходите. Небезуспешно, хочу заметить. Голова после всего не кружится? Не тошнит, только зубы ноют? Или ещё что-нибудь?
— Да нет, — ответил я, старательно прислушиваясь к собственным ощущениям. — Хорошо себя чувствую, да и зубы уже не ноют. Разве что покалывает всё, как будто отлежал...
Чувствую, это затянется. Ну да ладно, могу и пальцами ног пошевелить, чего уж там.
— Прекрасно, — радостно выдаёт врач и принимается меня пальпировать – пальцами, то бишь, тыкать.
— Покалывание – это хорошо, — приговаривал старичок в процессе пальпирования. — Это значит, что нервы прекрасно работают. Ведь поэтому и оперировать в открытую нельзя было, потому как все нервы потом не сшить. Никому не сшить, хочу заметить, нет на планете хирургов такого уровня. Потому-то и пришлось всё так сложно делать, через шунты да ультразвуком.
Закончив с пальпированием, врач небрежно набросил на меня одеяло и не отсвечивающая до сих пор ниндзя-бульдог-медсестра метнулась к кровати, быстро и бесшумно расправляя на мне одеяло и заботливо укутывая тушку, вновь поражая невероятной для такого тела ловкостью.
— Ну, — продолжил врач тем временем, тяжело опускаясь на стульчик, — с этим покамест закончили. Для остального нужны ещё обследования, и мы их будем скрупулёзно проводить. Вы от них ещё взвоете, хочу заметить.
Старичок поёрзал, устраиваясь поудобнее, и замер. Только рука двигалась, поглаживая бородку. Посидев несколько секунд изваянием самому себе, врач принялся, всё так же машинально поглаживая бородку, неспешно излагать:
— Знаете, моей докторской было внедрение углеродных нанотрубок в костную ткань на стадии формировании костного вещества и ориентирование нанотрубок по векторам формирования лучей остеоциотов. Это упрочняет кость на стадии срастания и позволяет заживлять сложные переломы, которые в иных случаях приходилось бы протезировать, поскольку сросшаяся кость оказалась бы слишком хрупка. Ваш случай как нельзя лучше подошёл для закрепления всех спорных моментов, ведь повреждения таких порядков, когда буквально ни одной целой кости, являются абсолютно неоперабельными обычными методами. Поэтому мы использовали большое количество преддифференцированных стволовых клеток, в которые внедрили покрытые риоктисом, это вещество из группы синтетических лепидов, хочу заметить, углеродные нанотрубки, после чего вводили клетки через сверхтонкую иглу-манипулятор, направляя своеобразный раствор стволовых клеток туда, где должна была сформироваться кость, при этом действуя безоперационным методом. Одновременно коллега Каримов использовал свой, инновационный, хочу заметить, метод ультразвуковой биомеханической безоперационной манипуляции и удалял все мелкие осколки костей, оставляя лишь крупные, которые и служили основой будущей кости. Хочу заметить, всего этого по отдельности было бы недостаточно, и получившаяся кость была бы слишком тонкой, слишком неструктурированной, и соответственно абсолютно непрочной...
Врач прервался, подхватил со стоящего рядом столика стакан и сделал несколько быстрых глотков.
— Вы уж извините, иногда я сбиваюсь, хоть и стараюсь объяснять как можно проще, — виновато продолжил он. — Впрочем, по Вашим глазам я вижу, что Вы меня прекрасно поняли, поэтому перейду сразу к сути, чтобы не утомлять Вас долгим рассказом. На консилиуме, после долгих обсуждений, хочу заметить, была выдвинута идея не просто внедрения в костную структуру нанотрубок, а усиления костной структуры сложными полимерами. Для этого мы разработали метод совмещения законцовок углеродных нанотрубок с графеном. Для увеличения результирующей прочности Ваш отец, Дмитрий Борисович, прекрасный у Вас отец, хочу заметить, предложил использовать не графен, а чешуйки титан-никель-медь-графенового композита, которые можно было получить в большом количестве с какого-то из военных производств.
Врач хитро усмехнулся и подмигнул мне:
— Представляете, огромное количество этих микрочастиц просто отправляются на очистку и повторную обработку, словно отходы, хотя именно в таком виде могут использоваться в медицине. Вам невероятно повезло, хочу заметить, что у Вашего отца оказались связи среди военных, что позволило нам получить несколько килограммов этих самых отходов, которые можно использовать после отделения от пыли и примесей на сепараторе.
Сделав ещё несколько глотков воды, врач продолжил:
— Ну да я отвлёкся. Чешуйки титан-никель-медь-графенового композита мы прикрепляли к одному концу углеродной нанотрубки, а всю поверхность нанотрубки и противоположный конец покрывали риоктисом, что заставило остеобласт на стадии формирования остеоцита...
Доктор прервался, взглянул на моё непонимающее лицо и пояснил:
— Костная ткань формируется в несколько стадий. Сначала стволовая клетка дифференцируется, потом она превращается в так называемый остеобласт, небольшую клетку, внешне напоминающую многогранник, а уже потом, оказавшись внутри достаточно отвердевшей клеточной матрицы остеобласт как бы выворачивается наизнанку, и превращается в остеоцит, этакую неправильную звезду, которая и формирует органическую часть кости в дальнейшем. В Вашем случае, хочу заметить, в кости отсутствовала минеральная матрица, ввиду отсутствия или повреждения большей части костной ткани, так что мы искусственно инициировали переход остеобласта в остеоцит, и в этот момент клеточная мембрана как бы тянула за углеродные нанотрубки, и накрывала формирующуюся клетку чешуйками графенового композита, таким образом формируя вместо минеральной клеточной матрицы матрицу искусственную. Совмещение модифицированных остеобластов с обычными в пропорции один к семи позволило нам создать так называемый костный композит, минеральную костную структуру, внутри как бы армированную чешуйками титан-никель-медь-графенового композита, что дало потрясающую результирующую прочность. Хочу заметить, что хоть прочность этого композита в чистом виде составляет... если мне не изменяет память... да, на деформацию что-то около десяти тысяч гигапаскаль. В любом случае, это порядка десяти миллионов раз прочнее кости. Но это в чистом виде, хочу заметить. А в Вашем случае мы получаем не просто костный композит, лишь частично армированный частичками нанокомпозита, но и сами кости срастались очень и очень тяжело, неравномерно, в некоторых местах создавая плотность структуры в тысячи и десятки тысяч раз меньшую, чем положено природой. Потому и получается, что в одних местах новые кости могут выдержать очень серьёзные нагрузки, в сотни тысяч раз превосходящие нагрузки, которые могла бы выдержать обычная костная ткань, а в других местах прочность приближается к прочности обычной кости. Но, хочу заметить, в целом скелет получился гораздо прочнее обычного человеческого скелета. В любом случае, он может выдержать любые нагрузки, которые испытывает профессиональный спортсмен... хотя не рекомендовал бы Вам заниматься каким-нибудь кикбоксингом, хочу заметить, иначе всё же можно и переломать кости систематическими нагрузками. Костный композит не усиливается при постоянных нагрузках, подобно полноценной кости, получающей сотни микротрещин, которые она вынуждена заращивать, поэтому никакого нарабатывания костей, как говорят спортсмены, не будет.
Несколько секунд врач взирал в мои осоловелые глаза, затем улыбнулся:
— Вы устали, хочу заметить. Ну, если в двух словах, то Ваш скелет в очень хорошем состоянии, и теперь он очень даже прочен. Но я не зря так подробно рассказывал про саму операцию. Как Вы заметили, мы в первый раз работали с этими полимерами, и хоть они полностью биологически инертны, всё равно нужно будет внимательно отслеживать Ваше состояние в клинике. Кроме того хочу заметить, для выращивания костей мы использовали стволовые клетки, что тоже может быть чревато определёнными осложнениями.
— Рак, — с натянутой улыбкой произнёс я.
— Рак, — согласился врач. — Вероятность не очень высокая, операция проходила в очень строгом медикаментозном режиме, хочу заметить, но в вашей крови и костях сейчас очень высокая концентрация недифференцированных стволовых клеток. В общем случае, подобное приводит скорее к положительному эффекту, вроде повышенной регенерации, пониженной утомляемости... но риск рака мы никак не можем исключать. Кроме того, существует возможность и других осложнений, никогда раньше в мировой практике не было пациента-человека с таким количеством свободных стволовых клеток в крови.
— А не люди, значит, были? — ухватился я за оговорку доктора.
— Были, — согласно кивнул старичок. — Проводилось довольно много клинических исследований, хочу заметить, что именно на них и отрабатывались методики, по которым минимизируется риск побочных эффектов в Вашем случае. Так что ничего страшного. Просто побудете под плотненьким наблюдением первые лет пять, а потом уже всё будет совсем хорошо.
Врач откинулся на спинку стула, всё так же поглаживая бородку и через секунду встрепенулся, вспомнив что забыл сказать:
— Кроме того, Вам надо будет регулярно, раз в месяц, принимать недельный курс ритуксимаба, по крайней мере, в течение первых шести – семи месяцев, пока мы не убедимся, что у Вашего организма нет склонности к лейкозу или к чему-то ещё. Но тут хочу заметить, Ваш отец с пониманием отнёсся к ситуации, и курс уже оплачен на ближайшие полгода. Очень Вам повезло с отцом, хочу заметить.
Да уж, повезло. Особенно, если вспомнить, что мой отец умер за три года до обрушения того злосчастного здания.
Впрочем, врач ведь и не называл имени моего отца. Он называл совсем другого человека – Дмитрия Борисовича. А я знаю только одного Дмитрия Борисовича...
— Что ж, мой любимый пациент, закончим на сегодня, — хлопнул себя по коленям врач, тяжело поднимаясь со стула. — Сразу проснувшись, это должна быть очень сильная нагрузка, которую Вы выдержали с честью, хочу заметить. Вот тут в углу у нас телевизор, старенький правда, но к интернету подключен. Полистаете новости, посмотрите познавательные передачи, придёте в себя, отдохнёте, отоспитесь...
Ниндзя-медсестра-бульдог материализовалась возле меня, вкладывая в руку пульт.
— А я пойду покамест, у меня ещё куча дел, куча дел... сплошная бюрократия в основном, хочу заметить. А к Вам, молодой человек, к вечеру поближе доктор Хань заглянет. Отличный специалист, хочу заметить, во многом благодаря его методам у Вас не будет сильных проблем с мышцами, пролежнями или атрофацией... хотя лечебной физкультурой заняться придётся, хочу заметить. Ну да это Вам доктор Хань всё расскажет, вверяю Вас в его руки. Ближе к вечеру, а сейчас – отдыхайте, смотрите телевизор, поспите немного. Не стесняйтесь желания поспать, это нормально, хочу заметить. До вечера, молодой человек.
И с этими словами доктор скрылся за дверью, тихо щёлкнув замком. Медсестры в палате уже тоже не было, а стул был аккуратно отодвинут в угол. И когда успела?
Чуть полежав, заметил, что руки уже вполне себе слушаются, хоть и не столь уверенно. Ну что же, пора разбираться с изменившимся миром. Мне так и не сказали, сколько я пролежал без сознания, но телевизоров, подключённых напрямую к интернету, да ещё и «стареньких» при этом в моё время ещё не было, хочу заметить...
Тьфу ты, прицепилось!
Разобравшись с пультом, включил телевизор, который на удивление работал как самый обычный телевизор с кучей кабельных каналов. Только через некоторое время разобрался, как выйти в смарт-режим. Используя пульт как световую указку, я наконец натыкал итоговые новости и включил их на воспроизведение. Начинать будем с малого – с текучки.
На экране появился стилизованный циферблат, чем-то напоминающий циферблат Курантов, отсчитал секунды до восьми ровно и перевернулся, рассыпаясь на кубики с мелькающими изображениями чего-то похожего на документальные кадры, из которых соткалась сфера с узнаваемыми очертаниями материков нашей планеты. После чего, прямо из сферы вышел сухопарый лысый старичок в прямоугольных очках и с тяжёлым взглядом, одетый в тёмно-синий двубортный пиджак с насыщенно-сиреневого цвета галстуком, и знакомым голосом, без предисловий начал говорить:
— Король Уильям предлагает Австралии расширить своё членство в Британском Содружестве до уровня доминиона. В таком случае, Австралия получит полную защиту аэрокосмических сил Британской Империи, регулярные рейсы субатмосферных гиперзвуковых транспортных кораблей, множество прочих привилегий одного из сильнейших государств планеты, а взамен – лишь право британского монарха заблокировать действие любого австралийского закона и прямое переподчинение австралийских вооружённых сил монарху. Премьер-министр Австралии пока думает... Это вести недели и я, Дмитрий Киселёв, добрый вечер, смотрите сейчас...
Фигура ведущего распалась уже знакомыми кубиками с документальными кадрами и один из этих кубиков подлетел поближе к экрану, демонстрируя сюжет. А я, слушая вполуха про какую-то там поездку президента Ксении Шойгу, теракт в Шанхае и достижения в области термоядерной энергии, думал о том, как меняется со временем мир. Или, как он не меняется...
Я помнил Киселёва раньше, плечистого подтянутого мужика в самом расцвете сил, в открытую троллившего с экранов телевизора всех подряд с серьёзным покерфейсом. Мужик состарился, глаза выцвели, взгляд стал отчего-то гораздо тяжелее. Троллинга я пока не слышал, но интонации речи стали совсем другими. Ведущего что-то здорово изменило, и это явно не только возраст.
На середине сюжета про поездку президента, когда круглолицая девушка с раскосыми глазами и тяжёлой, практически мужской, челюстью в строгом брючном костюме под горло и со стянутыми в обычный хвост чёрными волосами с улыбкой заверяла, что Россия не собирается ни препятствовать, ни способствовать Индии, если та вдруг захочет, или наоборот не захочет становиться очередным новоприсоединённым британским доминионом, это, мол, их внутриполитическое решение, в палату зашёл шкаф.
Метра два ростом, огромный плечистый мужик, из рукавов халата которого выпирали мощные мышцы запястья, увитые толстыми венами. Лишь пару секунд спустя до меня дошло, что это не двадцатилетний качок, а уже седой старец с увитыми морщинами узкими глазами и характерным лицом с длинными, ещё чёрными усами-верёвочками.
— Ну здравствуйте, Борис Дмитриевич, — совершенно без акцента произнёс дед-шкаф, с лёгкостью согнувшись в каком-то восточном полупоклоне.
Его кулак встретился с ладонью в традиционном китайском жесте, но звук при этом был такой, словно топор на половину вошёл в полено.
— Драсьте, — пролепетал я.
— Меня зовут Лу Джень Хань, я по мере моих скромных возможностей буду заниматься Вашими мышцами, дабы побыстрее привести их в норму.
Повисла пауза. Китаец так и стоял в полупоклоне, с идеально прямой спиной.
— Э, — осторожно начал я, — это какая-то традиция? Я должен сказать в ответ что-то?
— Совершенно необязательно, — выпрямился китаец с улыбкой. — Главное, чтобы традиции соблюдал я. А теперь приступим, ибо за вершок золота не купишь и вершка времени.
— Ага, — протянул с трудом приходящий в себя я.
Откуда-то из-за спины Ханя выпорхнула крохотная, на фоне доктора-шкафа, фигурка медсестры и выключила висящий на стене телевизор, после чего подскочила ко мне и забрала лежащий на кровати пульт, переложив тот на тумбочку и демонстрируя аккуратную попку, затянутую в обтягивающие больничные штаны...
Только после того, как она отошла в сторонку, я наконец заметил, что девушка тоже была китаянкой. Когда она наклонялась, чтобы забрать пульт, я как-то не на лицо смотрел...
— О, гляди-ка! — неожиданно весело хмыкает китаец. — Только вышел из комы, а реакция уже есть!
Да ладно? Так заметно?
Глава 2. Побегная.
Легко ли стоять на руках? Не так уж и легко, и для начала надо иметь очень хороший вестибулярный аппарат. Легко ли стоять на руках, если не нужно задирать ноги выше головы? Уже гораздо легче. А если надо всего лишь приподняться на руках из сидячего положения и потом удерживаться на руках в таком положении, стараясь при этом держать ноги параллельно полу? Тут вообще достаточно хорошего, крепкого пресса.
— Восемь секунд, — цыкнул зубом Лу Джень Хань, когда я приземлился копчиком на циновку. — Уже лучше, но всё ещё плохо.
Я в ответ лишь тяжело вздохнул. Сам китаец, демонстрируя задачу, упирался кулаками в пол, легко поднимался на руках, при этом ни на градус не наклонив тело или ноги, потом разгибал кулак, опираясь только на пальцы рук, замирал так на пару секунд, после чего плавно опускался на ладони. Шестьдесят восемь лет мужику. Язык не поворачивается называть Ханя стариком.
В отличие от бодрого китайца, у меня не только пресс одряб за много лет комы, я вообще только месяц назад смог ходить без посторонней помощи. Нет, с точки зрения медицины всё замечательно: большая часть нервных волокон сохранена, в том числе все нервы мышц, сами мышцы в большинстве своём, крепятся к кости именно там, где положено, потому операция и проводилась зондированием, а не вскрытием. Я даже мог шевелиться сразу, как из комы вышел. Но оказалось, что это всё не избавило меня от одной простой вещи: обновлённый опорно-двигательный аппарат просто не знал, как ему теперь двигаться. Даже пальцы рук двигались то быстрее, то медленнее, а те же мышцы пресса и вовсе иногда норовили сокращаться по отдельности – раньше я вообще считал, что подобное физически невозможно!
Как оказалось, пресс не единая мышца, а множество разных, что господин Хань мне как-то раз продемонстрировал, погоняв собственный живот сначала волнами вверх и вниз, а потом и вовсе сокращая каждый кубик пресса по отдельности.
Да, да, у шестидесятивосьмилетнего китайца пресс куда рельефнее чем у меня. Позорище.
— Ладно, — тяжело вздохнул господин Хань, — достаточно на сегодня. Вижу, что и дальше успеха мы не добьёмся.
Так и сказал. А смысл фразы – понимай как хочешь. Ну, простительно, в принципе, китаец же. С другой стороны, то как легко и бегло господин Хань говорит на русском, намекает, что старый китаец мог запихнуть в эту фразу какой-то двусмысленный подтекст...
— Ну чего нахмурился? — похлопал меня по плечу господин Хань. — Иди уже в палату, ужин скоро.
Устало выдохнув, поджал под себя ноги и перекатился с пяток на носки, после чего с лёгкостью распрямился. И опёрся на подставленную китайцем руку, когда меня повело в сторону.
— Балбес, — беззлобно сообщил мне господин Хань.
В ответ оставалось лишь тяжело вздохнуть – мышцы слушались гораздо лучше, чем пару месяцев назад, но иногда выкидывали такие вот фортели. Привычным тычком указательного пальца поправил начавшие съезжать солнцезащитные очки и направился к выходу. Хорошо, что Борисыч догадался мне их прислать, иначе бы я буквально страдал в больнице. А так, очки мне принесли уже на следующее утро после пробуждения, так что не случилось ничего похожего на переполох, который произошёл в прошлое моё попадание в больницу.
— Гансьи нин да туальеэ, — поклонился я, перед тем как выйти.
Уж что-что, а выучить пару фраз, в том числе «спасибо за тренировку», хотя бы в благодарность к этому старому китайцу, мне было не сложно. Хотя, глядя на то, как каждый раз ухмыляется господин Хань, в мою душу всё чаще и чаще закрадывались подозрения, что я говорил как-то неправильно, возможно напрочь коверкая смысл фразы. Впрочем, раз китаец меня не поправляет, значит говорю правильно? Или нет? Восток – дело тонкое, иначе не скажешь...
— Цзайцзиень, — донеслось мне в след.
Это, вроде как, «до свидания» значит. Если, конечно, верить тому разговорнику, который я нагуглил на телевизоре. «Нагуглил на телевизоре» – как бредово звучит-то...
За дверями зала для лечебной физкультуры меня ждала улыбающаяся ассистентка господина Ханя, милейшая Мэй Джань. Она контролировала меня, пока я добирался до палаты. Теперь, когда я, в целях дополнительной тренировки, начал подниматься по лестнице вместо лифта, контроль, вроде как долженствующий ослабеть по мере выздоровления, наоборот усилился. Впрочем, надеюсь, что дело не только в этом...
— И чего ты так улыбаешься, Мэй? — покосился я на слегка поддерживающую меня под локоть девушку. — Я опять накосячил с произношением?
В ответ она прикрыла рот пальчиками свободной руки и пару раз тихо хихикнула, успокоив меня словами:
— Ты стараешься.
Ну да, замечательно успокоила.
— Так накосячил или нет?
— Могло быть и хуже, — всё же призналась китаянка и опять хихикнула в пальцы.
— Значит, накосячил, — тяжело вздохнул я и закашлялся.
— Опять накурили, — нахмурилась Мэй.
Отпустив мою руку, девушка легко взбежала на несколько ступенек и повернула ручку на окне, чтобы выпустить табачный дым. Китаянка уже знала, что я не переношу запах табака. Впрочем, из-за открытого окна я закашлялся ещё сильнее – благодаря образовавшемуся сквозняку клубы дыма радостно поплыли мимо меня, набиваясь в нос.
— Ладно, — сдалась Мэй, — сегодня можно и на лифте.
И девушка потянула мой локоть в сторону выхода с лестничного пролёта.
— И почему на них пожарная сигнализация не реагирует? — пробурчала китаянка, утопив кнопку вызова.
— Настроена так, — пожал я плечами.
Поймав недоумённый взгляд девушки, я вздохнул и поискав глазами чёрный шарик камеры, указал на него пальцем, поясняя:
— Вот там спрятана инфракрасная камера. Поскольку многие из местных материалов при пожаре будут плавиться, но не дымить, ну ты понимаешь, экологические нормы и всё такое, то очаг возгорания должна регистрировать именно эта камера и именно благодаря ей и срабатывает пожарная тревога. Камера срабатывает при определённом превышении температурного порога, и для каждого объекта порог задаётся отдельно, в соответствии с нормами, и в зависимости от расстояния. Мы как-то настраивали один такой объект с коллегами, и случилось так, что обычные работяги собирались на перекур прямо за окнами, напротив камеры. Так вот, заметив повышение температуры, камера реагировала как положено – отправляла снимок оператору, копию сохраняла на сервере, и активировала процедуру противопожарной защиты – верещалку включала, разбрызгиватели, стóпила все насосы. И плевать камере было, что это просто сигареты тлеют, а не настоящий пожар. Начальство объекта, разумеется, на мужиков наорало, разогнало, но всё равно потом ещё было несколько срабатываний. Ну и потребовали от нас, чтобы система сигареты игнорировала. Настроить-то не проблема, увеличиваешь размер очага, дополнительный фильтр на координаты очага, пара страниц дополнительных скриптов, не больше. Согласование такого решения по куче документов куда больше времени заняло, на самом деле, но без согласования, разумеется, никак. Хоть мы и не понимали, почему бы просто курилку не перенести на пару метров, но сделали. Фишка в том, что камера всё равно делала скриншот и складывала его на сервер каждый раз, мы просто поленились ещё и в этот код лезть, так работает и ладно. Отпусконаладили объект и уехали. А через пару месяцев рассказывают нам мужики, другой объект на том месторождении пусконаладившие: запретили, мол, всем курить на том месторождении начальство сверху, штрафы назначили. А начальник установки был добрый, разрешил в ту курилку всем ходить курить, не сдаст мол, всё понимает. А потом, когда наши уже уезжали, приехало большое начальство и полезли просматривать файлы на АРМе, да и наткнулись на папку со срабатываниями камеры. А там, каждый раз, как положено: число, время, скриншот, число, время, скриншот. И хоть камеры инфракрасные, но лица прекрасно видно, как и сигареты в зубах. Ну начальство подняло архив и всех скопом оштрафовали. Это я к тому, что здесь, скорее всего, точно так же отстроено всё. И ваши тоже, при желании, могут архив поднять и начать больных штрафовать. Если, конечно, ваши АСУшники, как мы, поленились ту часть кода удалить.
Мэй Джань весело рассмеялась, хоть ей эта история и показалась не очень весёлой, по глазам видно было.
Расскажи весёлую историю и быстро улучшишь отношения в коллективе, да? Не зря я несколько дней разучивал эту и ещё с десяток других баек, не знаю выдуманных или нет. Интересно, как быстро люди додумываются использовать залегендированые байки для налаживания контакта с девушкой, а не по прямому назначению?
— Закроешь жалюзи?
— Конечно! — улыбнулась Мэй и буквально порхнула к окну палаты.
Как и многие другие, она была уверена, что я постоянно ношу солнцезащитные очки из-за светобоязни. Даже существует такая болезнь, как ноктолопия, когда в сетчатке вырабатывается гораздо больше светочувствительных веществ и на ярком свету палочки и колбочки такого глаза просто слепнут от перенапряжения. У меня в карточке, к слову, эта болезнь и была написана, хоть я ей и не страдал. Нет, у меня была некоторая форма светобоязни, но именно ноктолопии, чтобы читать книги при лунном свете – нет, такого не было.
— Что-то ещё? — удивилась Мэй, когда увидела, как я закрываю дверь палаты.
— Нет, спасибо, — ответил я с улыбкой.
Девушка чуть погрустнела и пошла на выход из палаты, но у самой двери, я придержал Мэй за запястье. Девушка замерла, но не попыталась отдёрнуть руку, лишь посмотрела на меня широко раскрытыми глазами через плечо.
— Может, останешься? — улыбнулся я, подходя почти вплотную.
Мэй на мгновение прикусила нижнюю губу и сразу же быстро облизнулась, прежде чем ответить:
— Эм... я...
Наклонившись прямо к приоткрытым губам, я всё же поцеловал её. Девушка в ответ лишь чуть подалась ближе ко мне. Скользнув рукой от запястья выше, к плечу, второй рукой я обнял Мэй за живот и прижал к себе вплотную.
Раскрывшиеся губы впустили мой язык, и я смело полез рукой под халат.
— Дорогой?.. — раздался от двери удивлённый женский голос. — А что здесь происходит, Борис?..
Мы с Джань синхронно поворачиваем голову в сторону двери и несколько секунд разглядываем миниатюрную рыжеволосую девушку, обладательницу миленького, кукольного личика и огромных, удивлённо распахнутых, глаз, полуприкрытых тонированными золотистыми очками. Одета она была в строгий брючный костюм белого цвета.
Мэй вырывается из моих рук и правую половину лица обжигает болью.
— Подлец! — полушёпотом выдыхает она и проносится мимо замершей в дверях рыжей, на ходу застёгивая халат.
Не оскорбление, не ругательство, не выяснение отношений, она просто констатировала факт – и от этого ещё обиднее. Надо было бы бросится за девушкой и попробовать хотя бы извиниться, но рыжая уже зашла в палату и закрыла за собой дверь.
Я хмуро посмотрел на внезапно появившуюся девушку. Абсолютно незнакомую мне девушку.
— Здравствуйте, Борис Дмитриевич, — вежливо произнесла рыжая. — Я хотела спросить, что здесь происходит, но теперь я, кажется, всё поняла.
Я продолжал хмуро сверлить взглядом вторженку.
— Ах, о чём это я! — хлопнула та себя по лбу и полезла за отворот пиджака.
От этого действия я как-то напрягся, понимая, что нас разделяет три шага, и этого вполне достаточно, чтобы успеть выстрелить. За кровать броситься, или сразу на неё, в лоб? Как у неё с реакцией, успеет прицелиться? Вероятно, очень хорошо стреляет навскидку...
Однако, вместо пистолета, из-за отворота пиджака показался прямоугольный жёлтый конверт.
— Дорогой... — произнесла рыжая с придыханием, сверкая очками и делая драматическую паузу, — способ курьерской доставки выбрал Дмитрий Борисович для этого пакета!
Дмитрий Борисович, да? Я знаю только одного Дмитрия Борисовича...
— Содержимое конверта понадобится Вам уже сегодня, Борис Дмитриевич, — продолжила рыжая, протягивая в мою сторону ассиметрично-пухлый конверт. — Или мне называть Вас Александром?
Я вскинулся и принялся сверлить девушку взглядом, пытаясь проглядеть её насквозь, прямо через очки. Та даже не почесалась, наоборот, сделала шаг навстречу, всё так же протягивая конверт.
Что ж, какой бы стервой она ни была, её послал Дмитрий Борисович, и она знает моё настоящее имя. Хотя влезание в мою личную жизнь и то, как она обидела милейшую Мэй Джань, я ей ещё припомню.
Игнорируя мой тяжёлый взгляд, рыжая склонила голову набок и сделала ещё шаг, подходя почти в плотную и потрясая конвертом:
— Пакет возьмите, Александр Викторович!
Я перевёл взгляд на пакет. Держу пари, мой взгляд в это мгновение превратился из тяжёлого в подозрительный.
— Вы мне не доверяете? — захлопала глазами курьер.
— Не доверяю, — согласился я.
— Но ведь цветение лютиков – лишь вопрос времени, — с широкой улыбкой произнесла девушка.
Оставалось лишь вздохнуть и взять конверт. Хоть и довольно объёмный, но очень лёгкий, и лишённый вообще любых опознавательных знаков.
— Бомба? — подозрительно уточнил я.
— Со спорами сибирской язвы, — важно покивала рыжая.
— То, что надо, — вздохнул я. — Как раз по ситуации.
И вскрыл конверт.
Когда-то, задолго до памятного обрушения здания, Дмитрий Борисович, сидя рядом со мною на лавочке в парке, сказал мне: «Я понимаю, Саша, ты доверяешь только мне. Относительно доверяешь, значится, но всё равно только я прошёл какие-то твои моральные проверки, и соответствую каким-то твоим критериям. Наверное, это потому, что я, значится, с самого начала был с тобой полностью откровенен. Но как бы то, значится, ни было, я не всегда смогу лично приходить, чтобы, значится, что-то тебе сказать. Я, всё-таки, подполковник, своей, значится, работы полно. И тогда я пришлю тебе, значится, одного из своих людей. И он скажет тебе, значится, что цветение лютиков – лишь вопрос времени. Всё, значится, этого человека я послал лично, и доверяю ему полностью, и ты, значится, можешь ему доверять как мне...»
На раскрытую ладонь из конверта выпали солнцезащитные спортивные очки. Не смотря на толстые дужки, очки выглядели воздушными и ажурными, но были вдвое тяжелее тех, что на мне. Внешняя зеркальная поверхность была заметного золотистого оттенка с чуть более тёмными дорожками, образовывающими ячеистую структуру множества правильных восьмиугольников меньше миллиметра диаметром. Словно стекло очков было набрано из пчелиных сот.
— Специальный заказ, — пояснила рыжая. — Вместо стекла – чистый многослойный графен, увеличенная ёмкость аккумуляторов и специальная прошивка с прямым подключением к Андромеде.
— Подключением куда? — опешил я. Это что же, очки со встроенным компьютером?
— К Андромеде, — тоном «это же очевидно» пояснила рыжая. И спустя секунду, снизошла до объяснений: — Это сетецентрическая единая среда оперативно-тактического автоматизиронного войскового взаимодействия. Прошивка универсальная, и как у полевого оперативника ГРУ есть возможность приоритетного целеуказания для всех средств поражения... ну, там есть инструкция, Вы разберётесь.
— Ага, — согласился я, вытряхивая из конверта крошечную, меньше ногтя, флеш-карту в силиконовом чехле. — Полагаю, инструкция здесь?
— Совершенно верно! — ослепительно улыбнулась девушка.
— Угу, — вздохнул я.
Мало того, что чехол запаян, так ещё и устройства для чтения мне не выдали. Не удивлюсь, если для чтения этой конкретной карточки нужна какая-нибудь специальная читалка с уровнем допуска, или что-то вроде.
Иногда меня печалит, насколько далеко шагнул прогресс, пока я был в коме.
— Там ещё удостоверение, — подсказала рыжая.
Убрав очки и флешку в карман пижамы, принялся трясти конверт, чтобы чуть не потерять под кроватью небольшую карточку, размером чуть больше кредитки.
— ФСБ? — удивился я, крутя в руках синюю карточку с голографическим логотипом треугольного, вытянутого вниз щита со срезанными верхними углами с геральдическим двуглавым орлом и меча, пронзающего щит вертикально снизу-вверх. Или это щит за мечом? Или наоборот?
— Официально Вы там числитесь, разумеется, документы абсолютно настоящие, но это лишь прикрытие. Официально наш отдел не существует.
Молча кивнул, вчитываясь в строки под фотографией: «Младший лейтенант Гнитецкий Александр Викторович. Должность оперативный сотрудник»
Ниже было уточнение, что мне разрешено хранение и ношение оружия и спецсредств. Что примечательно, фотография была свежая, после операции у меня форма черепа немного изменилась, и тут было именно моё новое лицо. Без очков, разумеется.
Голографический логотип службы был как бы за текстом, но угол фотографии венчала, захватывая плечо, ещё одна круглая голограмма-печать, и она уже казалась выпуклой. С оборотной стороны карты виднелись контакты чипа, прямо как у кредитной карты.
— Хорхина Светлана Игорьевна, — наконец представилась рыжая. — Старший лейтенант Специального Корпуса Тактической Универсальной Курьерской Службы Особого Отдела «Ч» Главного Разведывательного Управления Министерства Обороны. С возвращением в Контору, младлей.
— Как ещё раз? — переспросил я, пытаясь вникнуть в название отдела.
— С возвращением в Контору, младлей! — радостно повторила девушка.
— Нет, — мотнул я головой. — Название отдела ещё раз, я не расслышал.
— А, — отмахнулась Хорхина. — Называй просто СпеКТУниКуСОс отдела «Ч».
— Как?
— Спе-КТУ-ни-Ку-СОс!
— Признайся, — прищурился я, — ты это только что придумала.
— Нет, конечно! — так искренне возмутилась девушка, что я понял: придумывала несколько часов, а потом, наверняка, перед зеркалом тренировалась.
В палате повисла наполненная подозрением тишина.
— Ну ладно, — тяжело вздохнула Хорхина. — Просто отдел «Ч».
— Теперь верю, — кивнул я.
— С этим закончили, — хлопнула в ладоши девушка. — Теперь по плану побег из больнички. Идите за мной.
— А документы забрать... лекарства там... — вопросил я у скрывшейся за дверью спины.
— Всё что нужно – уже сделано! — донеслось из коридора.
У стеклянных дверей лестничной площадки Светлане пришлось меня подождать, поскольку один из нас ковылял и периодически путался в ногах, и это явно была не спортивно сложенная девушка. В очередной раз вспомнилась милейшая Мэй Джань, которая всегда меня поддерживала, если ноги начинали заплетаться.
Как так-то? За что эта рыжая с ней так?
— Какой-то Вы не очень подвижный, — доверительно сообщила мне Хорхина, ткнув вызов лифта. — Вам бы ещё полежать...
Ага, конечно, так я и поверил в твоё сочувствие.
И вообще...
— Сбегать я буду в больничной пижаме? — уточнил я на всякий случай.
— Разумеется! — ни на секунду не задумалась девушка. — Всё согласно инструкции. И вообще, Вы же не думали, что милый хрупкий цветок, вроде меня, будет тащить Вашу одежду? В машине переоденетесь.
— Чудесно! — сообщил я потолку лифта.
— Я знала, что Вам понравится! — ослепительно улыбнулась рыжая.
— Куда это Вы собрались, Борис Дмитриевич? — подозрительно осведомилась медсестра-гардеробщица.
Чёрт её знает, какая у неё должность, но больные называли её не иначе, как Цербером, ибо будь её воля, никто бы не вошёл и не вышел из больницы вообще. Повезло же на неё попасть.
А Хорхина остановилась возле двери, развернулась, засунула руки в кармашки пиджака и принялась наблюдать за бесплатным представлением. Уверен, будь у неё попкорн, она бы уже громко хрумкала. Чего это она не захватила? Не додумалась?
— Марьтровна, — осторожно начал я, — понимаете, надо вещи из машины забрать, не заставлять же девушку носить.
— Не дело, конечно, — согласилась Цербер. — Но ты прям так попёрся что ли?
В ответ я молча кивнул.
— Ладно уж, болезный, — неожиданно легко сдалась Петровна. — Не гонять же тебя туда-сюда по этажам. Бахилы надень, да иди.
И чего её Цербером называют-то? Нормальная женщина, понимающая...
— И поторопитесь там, — напомнила Петровна, когда я, наконец, справился с бахилами и поковылял вслед за Хорхиной. — Ужин уже через двадцать минут.
Найдя взглядом рыжую макушку, поковылял вдогонку, окидывая взглядом парковку. Особо много не увидел, вдоль ограды больницы был высажен шиповник, по словам Мэй, раньше это были розы, но теперь кустистый кустарник скрывал все машины, припаркованные возле забора.
Впрочем, по закону подлости и с попустительства Хорхиной, ковылять предстояло к самому дальнему автотранспорту. То, что рядом со входом было минимум три свободных места, рыжую, уверен, не волновало.
Я начинаю её тихо ненавидеть.
В дальнем углу парковки, в тени пирамидального тополя, притаился огромный пикап с немаленьким дорожным просветом и двухсантиметровым протектором. Большие, круглые светодиодные фары в треугольных раскосых обтекателях, хромированная решётка радиатора, общий агрессивный дизайн, два огромных воздухозаборника на капоте, выпирающие колёсные арки, надпись «Комбат» над радиаторной решёткой. Кенгурятника, что примечательно, не было, хотя лебёдка в вырезе бампера виднелась. Панорамное лобовое стекло, собранное из прямоугольных стёкол, выглядело довольно оригинально.
Дойдя до пикапа, Хорхина кликнула брелоком и потянула на себя толстую, сантиметров двадцать, дверь.
— Ваше всё на заднем сидении, — сообщила девушка и вскарабкалась за руль.
Иначе не скажешь – миниатюрная девушка рядом с этим монстром выглядела немного даже карикатурно.
Я потянул за ручку задней двери и внезапно почувствовал сопротивление – дверь оказалась с пневмоприводом и открылась самостоятельно, зафиксировавшись в открытом состоянии. Пока я забирался в просторный салон, девушка щёлкнула кнопкой на торпедо и дверь принялась самостоятельно закрываться, чуть не перекусив мои ноги. В последнюю секунду спасся.
Я определённо ненавижу эту рыжую.
— Теперь мы сразу в Контору, — сообщила мне Хорхина, заводя двигатель. — Вещи в пакете.
Рядом на сиденье действительно был пакет – обычная маечка с логотипом «Магнита». На полу покоился небольшой чёрный кофр.
— А там что? — нахмурился я. — Очередная бомба?
— Да не, — отмахнулась выруливающая на дорогу девушка. — Бесполезная фигня, запас ритуксимаба на месяц. Понятия не имею, зачем он тут.
Ну да, ага. Ладно, спасибо хоть без лекарства меня не оставила. Как-то не хочется подхватить рак из-за безалаберности некой рыжей особы.
Вытащив из пакета чёрные джинсы, явно недавно висевшие в шкафу моей квартиры, я принялся разбираться, как можно одеться в стеснённых условиях этого роскошного кожаного салона. Он, конечно, просторный, но не настолько же!
— А обувь где? — вопросил я у сидящей за рулём рыжей макушки.
Глава 3. Читальная.
Нежно-салатовое двенадцатиэтажное здание с ярко-синими полосами между этажами и огромными лоджиями пронеслось мимо, чтобы за ним показалось точно такое же, но с фиолетовыми полосами. Фасад следующего украшало огромное граффити расчерченных нитками рек бескрайних лесов и пронзительного-голубого неба, а вместо горизонта их разделял силуэт Су-27 в жёлто-зелёном камуфляжном окрасе.
— А Москва изменилась, — вырвалось у меня.
— Реновация же, — прокомментировала Хорхина, укоризненно глянув на меня в зеркало заднего вида.
— Реновация?
— Ну, — Хорхина задумалась на мгновение и выдала: — Грубо говоря, всё вокруг полностью перестроили. Новые скверы разбили, старые в порядок привели, новые развязки и дороги построили, киоски да рекламы всякие посносили... порядок навели, в общем.
Я понимающе кивнул, и девушка вдохновлённо продолжила:
— А ещё все старые, разваливающиеся дома посносили, а их жителей переселили в такие вот, — Светлана махнула рукой в сторону разноцветных многоэтажек. — Многие, конечно, не хотели переезжать, ведь как так, евроремонт, благоустройство, все дела, разве можно! Как можно переезжать из разваливающегося советского хлама в новые тёплые дома, тем более, что даже по квадратуре они больше были!
— Постой, — прервал я распалившуюся девушку, — ты говоришь, что люди были против переехать в квартиры с большей площадью?
— Ну да, — кивнула та в ответ. — Устраивали протесты и демонстрации, пришлось даже самых активистов звать в думу и объяснять им, что они переезжают в дома лучше старых. Но многие всё равно отказались.
Ага, спасибо. Это всё объясняет. Думается мне, что ты чего-то не понимаешь... или я чего-то не понимаю...
— Москвичи да питерцы всегда неадекватными были, — заговорщицким шёпотом поведала мне Светлана.
В ответ оставалось лишь тяжело вздохнуть.
— Зато пробок почти нет, — радостно продолжила девушка. — Баллов семь, не больше!
Ну да, это действительно 'почти нет'.
— Кстати, о пробках! — опомнилась рыжая. — Там, в кармашке, за пассажирским сиденьем, две папочки лежит. Вы с ними ознакомьтесь, пожалуйста, начиная с зелёной.
Пожав плечами, нашарил в кармашке две папки-скоросшивателя. Зелёная была раза в два толще синей. С боку у каждой папки торчала разноцветная бахрома из аккуратно подписанных стикеров-закладок. Отложив в сторону синий скоросшиватель, взглянул на обложку зелёной:
«Воплощение коллективной бессознательной психологической проекции корабля в человеческой аватаре. Ознакомительный доклад.»
— Коллективной бессознательной? — недоверчиво переспросил я вслух.
Рыжая макушка никак не отреагировала на мой возглас.
Я снова посмотрел на обложку скоросшивателя. В правом верхнем углу стоял пронумерованный гриф «Для служебного пользования», в левом верхнем – штамп внутреннего архива минобороны и отпечатанное прямо на обложке предостережение о недопустимости. На оборотной стороне обложки, перед титульным листом, был подстёгнут "файл" с целой стопкой копий расписок о получении, проштампованных библиотечным «сдано» с указанием числа на штампе.
Выглядит достоверно. Почему тогда такой бред на обложке написан?
Или?
«Феномен воплощения коллективной бессознательной психологической проекции корабля в человеческой аватаре (далее – Феномен) на сегодняшний день изучен лишь поверхностно», гласила первая строчка в введении.
Ладно, чёрт с вами.
Я нашёл стикер-закладку, подписанный как «Начинать отсюда», и перелистнул с десяток страниц.
«Феномен первый раз был официально зарегистрирован на филиппинском острове...»
«Обнаружение первой Аватары, благополучно перенёсшей все стадии Феномена, лишь на несколько месяцев отстоит по времени с окончательной стабилизации новой тональности Гула Земли, что позволяет строить предположения о зависимости изменения Гула Земли и появления Феномена. Однако, на сегодняшний день нельзя с уверенностью утверждать ни о прямой, ни о косвенной зависимости появления Феномена от Гула Земли...»
Пробежавшись взглядом по бахроме закладок, нашёл синюю, подписанную как «Гул Земли» и перелистнул на неё:
«Обнаруженный в 1959 году постоянный низкочастотный стационарный шум до момента появления Феномена следовал определённым, стабильным паттернам изменений и акустическим частотам. Шумы, надёжно обнаруживаемые только в океанской глубине, никогда не зависели ни от сейсмической, ни от какой-либо антропогенной активности, поэтому нельзя достоверно утверждать, что причиной изменения диапазонов и полной смены паттернов изменений акустической активности послужила именно повсеместное скачкообразное увеличение антропогенной океанической активности. Однако косвенные зависимости прослеживаются на многочисленных графиках:» — и дальше действительно шли графики с какими-то историческими событиями. Чуть ли не помесячные.
Ладно, это не интересно.
Я отлистал обратно ближе к началу папки и, перешёл на следующий помеченный маркером абзац:
«В конечном итоге, независимо от психиатрического вмешательства, жертва Феномена становится полноценной новой личностью, воплощающей в себе характер и способности, характерные для коллективного бессознательного психологической проекции конкретного корабля (далее – Аватарой). Для личности (далее – Аватаре), в которой полностью воплотилось коллективное бессознательное психологической проекции корабля, характерно обретение паранормальных способностей, ассоциируемых с конкретным кораблём, служившим прообразом для конкретного случая Феномена.
Считается, что общий вес массива коллективного бессознательного, воплощённое в разуме одного человека, многократно усиливает коллапс волновой функции (также известную как Редукция фон Неймана) делая воздействия на микроуровне значимыми и заметными на макроуровне (теория Камачи) и проявляемые в так называемых «способностях Аватары», включая заметное увеличение физических возможностей организма без биологической перестройки самого организма...»
Так, ладно, про Редукцию фон Неймана я в своё время читал, а что за теория Камачи?
Благо, в бахроме закладок нашлась соответствующая:
«Согласно теории японского инженера Казумы Камачи сильное психологическое отклонение наблюдателя, формирующее в разуме наблюдателя картину реальности, отличную от общепринятой, способно исказить основной эффект коллапса волновой функции таким образом, что уровень воздействия и сам эффект коллапса становятся прогнозируемыми и изменяются таким образом, чтобы соответствовать искажённой картине восприятия. Реальность, существующая в голове наблюдателя, к которой стремится искажение коллапса волновой функции была названа «Персональной Реальностью» и именно она характеризует наблюдаемые при искажении эффект. Чем сильнее психическое отклонение и чем надёжнее и прогнозируемее становится Персональная Реальность, тем большим становится накопленный на микроуровне эффект искажения коллапса волновой функции, и в конечном итоге сумма искажений на микроуровне становится значимой и на макроуровне, проявляя в объективной реальности паранормальные явления, прежде характерные только для Персональной Реальности. Такое искажение коллапса волновой функции, которое можно измерить визуально, стало называться Эффектом Воплощённой Реальности».
Отодвинув папку в сторону, я откинулся на мягкую кожу сиденья и прикрыл глаза.
Вообще, это забавно.
Получается, что пока я лежал в разобранном виде, вся та чертовщина, что творилась вокруг меня и остальных членов отдела «Ч» перестало быть ненаучной аномалией с экспериментальным подтверждением и обзавелось вполне себе стройной теорией. «Персональная Реальность», да?
Минутку. Я что, псих?
— Хорхина, — обратился я к рыжей макуше, — я что, псих?
— Так точно! — не задумываясь ответила девушка.
— Ну спасибо, — пробурчал я недовольно.
— Какой вопрос – такой ответ, младлей! — ехидно покосилась в зеркало заднего вида Хорхина.
Да ну её.
Вновь открыв скоросшиватель, провёл пальцем по бахроме стикеров и, выбрав, перешёл к закладке с подписью «симптомы».
«В большинстве своём симптомы Феномена проявляются лавинообразно, — гласил выделенный маркером абзац, — но в некоторых случаях встречаются и случаи плавного проявления Феномена. В большинстве случаев типичное проявление Феномена начинается с характерных для шизофренического расстройства «голосов в голове» и появления огромного массива технических знаний, которые жертва Феномена однозначно идентифицирует как «всегда знала, но никогда не учила» (часто встречающаяся в стенограммах опроса цитата). Характерны изменения поведенческой модели, однако они редко бывают заметно радикальными. Гораздо чаще жертва Феномена имеет психологическую предрасположенность к конкретной психологической проекции корабля, выражающуюся в сходных с предыдущей Аватарой паттернов поведенческой модели. Крайне распространены случаи потери самоидентификации, в ряде случаев регистрируется сознательный отказ от собственного имени в пользу имени конкретной психологической проекции корабля. В ряде случаев жертва Феномена начинает говорить о себе во множественном числе. Проявляется бессознательная тяга к открытым водным пространствам, в дали от водоёмов жертва Феномена быстро приходит в угнетённое психологическое состояние. Так же практически во всех случаях наблюдается неукоснительное следование приказам флотских офицеров начиная от контр-адмирала и выше, при условии, что жертва Феномена каким-либо образом подтвердила личность офицера...»
Так, ладно, психику корёжит, это я понял. Что там ещё?
Перелистнув пару страниц, бегло пробегая абзацы, наткнулся на ещё один, выделенный текстовыделителем:
«На определённом уровня развития Феномена деформация Персональной Реальности приводит к проявлению типичных для всех жертв Феномена способностей, включая, но не ограничиваясь способностями к передвижению по открытой воде, не погружаясь в воду ниже колена (далее – Воплощённая Плавучесть), способность к бесприборному ориентированию на море, а также паронормальными физическими характеристиками, включая несвойственную человеку живучесть и практически отсутствующую уязвимость к стрелковому или клинковому оружию в руках обычного человека. Жертва Феномена, достигшая такого уровня Персональной Реальности, часто для краткости называется «Корабельной Аватарой» или просто «Аватарой». Специальное снаряжение Аватары, в большинстве случаев собранное вручную первой жертвой Феномена корабля этого класса, воспринимается Аватарой как часть собственного тела и подвергается кратно большим воздействиям Воплощённой Реальности, чем прочие предметы, даже удерживаемые Аватарой в руках. Так, например, смонтированные на специальном снаряжении орудийные башни, конструкционно лишённые каких-либо электрических или механических приводов, лишь имитируя внешний вид корабля-прототипа, находясь в контакте с Аватарой способны к самостоятельному повороту и наведению орудий на цель, при чём наблюдается довольно высокая точность прицеливания даже в тех случаях, когда Аватара не фиксирует цель взглядом и никаким образом не направляет прицеливание с помощью биологических конечностей. Аналогичным образом, находящиеся в специальном снаряжении Аватары боеприпасы, являющимися обычными снарядами малого калибра, будучи выпущенными из орудий специального снаряжения по желанию Аватары демонстрируют при попадании свойства артиллерийских снарядов тех типов и калибров, какими снаряжались корабли-прототипы...»
— Ересь какая-то, — поражённо выдохнул я своё впечатление от усвоенной с таким трудом информации.
Если бы не метка архива, я вообще решил бы, что это какая-то подшивка уфологов. Но метку архива я раньше уже видел и прекрасно узнал. В центральном архиве министерства обороны вряд ли будет подшивка уфологов.
— Ересь? — удивлённо переспросила Хорхина. — Нет, не волнуйтесь, вовсе не ересь. Информация одобрена Эклезеархией и Инквизиториум не посмеет к нам придраться.
Несколько секунд я молча разглядывал рыжую, но потом, всё же, рискнул уточнить:
— Эклезеархия? Инквизиториум? Это латынь?
— Нет, конечно, — хмыкнула девушка. — Имперский готик...
Замолчав на середине фразы, Хорхина бросила взгляд в зеркало заднего вида, увидела мою ошарашенную физиономию и немного покраснела:
— Так Вы не... ох, не важно. Извините. Нет, это официальная информация, не сомневайтесь.
— Ясно, — кивнул я. — Так что за Эклезеархия?
— А, Вам вовсе не нужно этого знать, — отмахнулась девушка и преувеличенно-внимательно уставилась на дорогу. Чуть сильнее покраснев при этом.
Бред какой-то...
Ладно, что там дальше? Вот, закладка с подписью «Причины»:
«Теория Нестерова-Бута утверждает, что открытые в 2009 году так называемые «Волны Смерти» – всплески электрической и биохимической активности уже умершего мозга – являются не следствием коллапса нейронных электропотенциалов, как это принято считать, а отправкой всего накопленного человеком опыта в гипотетическое единое энергоинформационное поле планеты. Авторы теории предположили, что после смерти мозг начинает компилировать и архивировать весь опыт, полученный человеком при жизни, отбрасывая личный и эмоциональный опыт, оставляя только навыки. Согласно теории, на наблюдаемая на энцефалограмме Волна Смерти является следствием именно процесса компиляции, архивации и последующей отправки информации. Согласно этой теории, от рождения «одарённые» люди в некоторые моменты жизни, или даже до рождения получают этот заархивированный опыт, «скачанный» из единого энергоинформационного пространства планеты, и в нужный момент этот сохранённый в мозгу опыт быстро разархивируется, декомпилируется и встраивается в собственные нейросети мозга одарённого человека.
Однако, согласно теории Нестерова-Бута, в момент массовых смертей, например в случае гибели боевого корабля, может произойти массовый сбой процесса, который приведёт не только к «замусориванию» отправлямого опыта стремлениями и эмоциями умерших людей, но и к спонтанному слиянию множества схожего индивидуального опыта в некий усреднённый коллективный опыт, который и становится своеобразным псевдо-гештальтом, психологической проекцией коллективного бессознательного образа погибшего корабля в едином энергоинформационном пространстве планеты.
В какой-то момент, возможно в момент нарушения паттернов Гула Земли этот сбойный массовый опыт начали получать девочки, чей характер в какой-то мере соответствовал коллективному характеру псевдоличности, сформированной в этом коллективном опыте. И в момент начала Феномена, когда коллективный опыт разархивируется в мозгу жертвы Феномена, её разум становится вместилищем огромного количества неполноценных разумов экипажа корабля, объединённых общей концепцией корабля. Девочка становится словно одержима душами мёртвых, как это себе представляли древние шаманы, только в отличие от них, жертва Феномена получает сразу сотни таких «душ», тем самым многократно усиливая собственную Персональную Реальность. А вследствие того, что усреднённый опыт сотен душ относится к одному кораблю, жертва Феномена и начинает ассоциировать себя с конкретным кораблём.
Эта же теория объясняет и широкое распространение кораблей времён Второй Мировой при полном отсутствии прочих кораблей – смерть экипажей таких кораблей была массовой, болезненной и часто очень быстрой, тем самым способствуя формированию псевдо-гештальта, в то время как смерть экипажей кораблей более ранних времён была растянута по времени, многие люди успевали спастись, а после Второй Мировой массовых смертей экипажей кораблей и вовсе не было.
Так же, в рамках теории Нестерова-Бута было сформировано и объяснение тому, что в составе жертв Феномена отстутсвуют Аватары кораблей, экипажи которых массово гибли во время Первого Нашествия Глубины, поскольку...»
— Мы подъезжаем, — прервала чтение Хорхина.
Я отвлёкся от папки и выглянул в окно. В глаза бросились привычные очертания зданий и знакомые тонированные окна Конторы. Сколько же лет я не был в Сосенском комплексе Конторы?
Глава 4. Бюрократичная.
«GSM-сеть потеряна. Связь отсутствует», — высветилась надпись прямо перед глазами.
Итак, они не только запихнули в очки компьютер, но и повесили перед глазами экран. Наверное, это удобно?
Однако то, к скольким техническим новшествам мне ещё только предстоит привыкнуть... немного печалит. Хотя, с другой стороны: это ж сколько нового!
— Хорхина! — окликнул я сидящую за рулём девушку.
— М? — отозвалась та, бросив на меня короткий взгляд через зеркало заднего вида.
— А прицел на этих очках отображается?
— От оружия зависит... — начала было говорить Хорхина, но внезапно замолчала и лишь после долгой паузы продолжила: — Правда, сначала надо поставить специальный имплантант в руки, чтобы у компьютера была... м... обратная связь...
— На ходу ведь выдумываешь? — со смешком предположил я.
— Ну и не буду помогать! — надулась в ответ девушка.
И, словно специально, наехала на какую-то кочку на асфальте.
Впрочем, не удивлюсь, если действительно специально.
«Выполнено подключение к ЕСУ ТЗ по защищённому каналу. Сопоставляются протоколы», — высветилась перед глазами очередная надпись, практически сразу сменившаяся следующей:
«Подключение и синхронизация с системой АНДРОМЕДА-Р выполнена успешно», — сменилась надпись спустя секунду.
Хорхина припарковала «Комбата» в самой середине огромной стоянки, игнорируя множество свободных парковочных мест прямо перед тонированными дверями главного входа, и заглушила мотор.
— Оставьте папки на заднем сиденье, — обернулась ко мне девушка. — Я их потом сдам. Идёмте, Дмитрий Борисович ждёт вас в своём кабинете.
И выскочила из машины. Отбежала на пару шагов и обернулась ко мне, демонстративно-нетерпеливо поигрывая ключом-брелоком.
Тяжело вздохнув, я потянул за ручку открытия двери.
Закрыто.
Убийственный взгляд, брошенный на Хорхину, явно не преодолел тонированное стекло. Видимо, осознание чего-то такого дошло и до девушки, потому что на её лице отразилось разочарование, и он с грустной мордой пиликнула брелоком.
Щёлкнули дверные замки.
Со второй попытки дверь открылась как положено, и доводчики уверено распахнули её настежь.
Ещё раз тяжело вздохнув... это, кажется, входит в привычку, надо бы воздержаться...
Так вот, ещё раз тяжело вздохнув, я спрыгнул на асфальт и сделал пару неуверенных шагов в сторону.
Ничего. Мышцы, вроде слушаются. Глядишь, дойду...
Тихо хлопнула за спиной закрывшаяся автомобильная дверь.
Я обернулся, но ничего особенного не увидел. Впрочем, чего я ожидал? Хорхина уже демонстрировала мне, что спокойно может закрывать дверь через кнопки на торпедо, почему бы не уметь делать тоже самое и с брелока? Прогресс, чтоб его.
Моя скептически перекошенная рожа в лучах выглянувшего из-за туч солнышка отразилась от лакированной поверхности автомобильной брони. По ту сторону отражения на меня пялился чувак с растрёпанными отросшими волосами и всё ещё малознакомым лицом. Казалось бы – немного, отнюдь не кардинально, изменённая форма лица – а я за месяц не могу привыкнуть узнавать себя в зеркале. Если бы там были знакомые глаза – наверное было бы легче, но мои глаза ведь всегда закрыты непрозрачными солнцезащитными очками.
Оттого страннее было смотреть на своё отражение, одетое в явно мои, привычные за последние пару лет, чёрные джинсы и рубашку. При чём оные джинсы и рубашка явно были куплены на человека схожей комплекции, но всё же немного другого роста и ширины плеч. Да и джинсы на мне никогда не сидели так в обтяжку.
Бахилы поверх матерчатых больничных одноразовых тапочек только добавляло сюрреалистичности восприятия.
Раздосадовано покачав головой своему отражению, я обернулся. Чтобы увидеть, что Хорхина проделала уже половину пути до входа и торчит посреди парковки, в тени матово-чёрного микроавтобуса-ГАЗели, и демонстративно нетерпеливо притопывает ногой.
Вот тебе подождать трудно, рыжая?
Тяжело вздохнув, я молча поковылял в сторону входа в Контору.
Однако, не смог я толком сделать и десятка шагов, как ноги в очередной раз подвели и я практически плашмя грохнулся на асфальт парковки, лишь в последнюю секунду кое-как сгруппировавшись и избежав травм.
Выдохнув, уняв резко разогнавшееся сердце, я всё же кое-как перевёл тело в сидячее положение и посмотрел по сторонам: никого кроме Хорхиной, ожидаемо, на парковке не было. И рыжая, что тоже было вполне ожидаемо, даже попытки мне помочь не делала. Только пялилась на меня с едва заметной усмешкой.
Ну и ладно. В конце концов, не всегда же меня будет поддерживать милейшая Мэй Джань... вот зачем эта рыжая так с ней? И со мной.
Серьёзно,
Вытянув обе руки в сторону Хорхиной, я максимально плаксивым голосом простонал:
— Тёть, вотьми меня на лутьки!
— Пфт! — смешливо фыркнула рыжая и демонстративно отвернулась.
Не хочешь показывать симпатию, да?
Эй, ну вот так вот отворачиваться и уходить – это уж совсем свинство! Могла бы хоть проконтролировать инвалида!
— Чтоб я с тобой ещё раз пошутил! — шёпотом дал я себе зарок, поднимаясь с колен.
Колени, что примечательно, ныли от боли, но двигались при этом абсолютно без каких-либо проблем. А вот левую ладонь я, кажется, рассадил.
А, нет, если отряхнуть от пыли, то там только порозовевшая кожа.
В любом случае... тут метров семьдесят? Чуть больше? Это будет долгий путь...
Раз шаг, два шаг... левой, правой... тщательно контролируя мышцы, не расслабляясь ни на секунду...
К зеркальным дверям главного входа в Контору я подходил более-менее уверенно. Вообще, если не забывать внимательно контролировать ноги, то я хожу уже вполне уверенно. Хотя, какое это к чертям «уверенно», если нужно контролировать собственные ноги...
Что примечательно, Хорхина всё же торчала на крыльце.
— Прости, шоу на сегодня закончено, — ехидно сообщил я рыжей.
Девушка пожала плечами и развернулась. Автоматические двери приветливо разъехались в стороны.
— Ещё лестницы, — полным превосходства тоном бросила Хорхина через плечо.
Стоп! Лестницы?
Я начинаю тихо ненавидеть эту стерву...
Рыжая подошла к ряду полноростовых поворотных турникетов, собранных из перекрещивающихся толстенных хромированных цилиндров, и достала из кармана знакомое уже ФСБшное удостоверение. Проведя карточкой по расположенному справа подсвеченному окошку, дождалась пока подсветка сменится на зелёный, и шагнула вперёд, проворачивая массивную вертикальную конструкцию.
Я последовал за девушкой, попутно оглядывая проходную.
Тут вообще всё поменялось. Раньше здесь на левой стене висели пара картин, справа был пост охраны за бронестеклом, а вместо этих монструозных турникетов была простая дверь-клеть с электромагнитным замком.
Сейчас же весь немаленький коридорчик между раздвижными дверями и турникетами был огорожен отполированным до зеркального состояния хромом. Даже потолок. Только был покрыт всё той же мраморной плиткой, что и в моё время. Хотя, может быть, и уже другой, заново положенной. Ремонт-то явно был масштабный.
Достав из нагрудного кармана рубашки карточку-удостоверение я, так же, как и Хорхина, поднёс к подсвеченному проёму.
Постоял.
Подождал.
В итоге дождался смены цвета подсветки. Вот только вместо зелёной, подсветка стала красной.
Не понял?
— Только не говори мне, что удостоверение надо предварительно зарегистрировать, — пробормотал я, поднимая взгляд на Хорхину, всё так же стоящую по ту сторону турникета.
И резко повернул голову вправо, реагируя на какое-то движение на периферии взгляда.
К моему немалому удивлению, стена, только что бывшая зеркальной, плавно становилась прозрачной. Односторонне прозрачное зеркало? Да ещё и со стеклом регулируемой прозрачности? Офигеть, хочу себе такое!
— Извините, младший лейтенант, — донёсся искажённый голос из закреплённых где-то под стеклом динамиков. — Сбой системы идентификации, личность определена с низкой достоверностью. Можете подойти к стеклу?
Тяжело вздохнув, я поковылял в сторону обрётшей внезапную прозрачность стены.
За стеной-зеркалом-стеклом сидел лысеющий рыжий мужичок с цепким взглядом вахтёра. Скорее всего, на самом деле у него был взгляд человека, умевшего мгновенно оценивать собеседника, или что-нибудь в этом духе, но вот у меня сложилось впечатление взгляда вахтёра. Фиг его знает, почему так...
— Очки снимите, младший лейтенант, — с вежливостью в голосе попросил рыжий вахтёр.
На плечах его форменной летней рубашки были лейтенантские погоны. Формально он мог мне приказывать, но...
— Послушайте, лейтенант, — с той вежливостью, что и он, обратился я к зазеркальному человеку, — Это на самом деле не очень хорошая идея. Вам не понравится то, что Вы там увидите...
— Я и не такое видел, — хмыкнул рыжий. — Тут часто встречаются шрамы на лице или протезы вместо глаз. Я не буду смеяться или что-то ещё в этом духе, младший лейтенант, мне просто надо визуально подтвердить Вашу личность.
Ну, смеяться-то он точно не будет, в этом я уверен.
И, кстати, почему вот он тоже рыжий? Это какой-то рыжий сговор? Или они все издеваются надо мною потому что я не рыжий?
— Вам не понравится, — тяжело вздохнул я. — Я предупредил.
И, ещё раз тяжело вздохнув, я стянул солнцезащитные очки, предварительно зажмурив глаза. Выпрямился, пару раз вздохнул, пытаясь убрать из взгляда вообще все возможные эмоции, и посмотрел в сторону лейтенанта за стеклом.
Я старался не смотреть ему в глаза. Я изо всех сил старался избавиться от эмоций во взгляде. Я пытался сдержать этот дурацкий эффект.
Не помогло.
Как только я поднял веки, рыжий дёрнулся, словно получил удар в челюсть. Его взгляд на мгновение остекленел, и тут же на лице проявился тщательно сдерживаемый испуг. Приподнявшись с кресла, он цепким, внимательным взглядом обвёл всё помещение и остановился на ком-то по ту сторону турникета.
Проследив за его взглядом, я увидел Хорхину. Стерва стояла, засунув руки в карманы пиджака, и пытливо вглядывалась в моё лицо.
Впрочем, сейчас это не важно. Запомню. Потом разберусь.
— Достаточно? — громко привлёк я внимание, надевая очки обратно.
Лейтенант дёрнулся и вновь посмотрел на меня. Это уже был не взгляд вахтёра. Мужик видел во мне угрозу и готовился меня убить, если понадобится.
Решимость идти до конца сквозила в его взгляде стальным стержнем.
Впечатляющее самообладание, мужик. Ты молодец.
Вслух я этого, конечно, не скажу.
— Хрень какая-то, — выдохнул лейтенант, тяжело опускаясь в кресло.
— Ты же жаловался, что каждый день одно и то же! — донёсся до меня приглушённый голос другого офицера.
— Завались! — шёпотом огрызнулся рыжий.
— Это карма, летёха!
— Закройся, блин! — рыжий буквально прошипел.
— Послушайте, — устало вздохнул я, — просто свяжитесь с Борисычем.
Несколько секунд рыжий лейтенант смотрел на меня ничего не выражающим взглядом, а потом демонстративно изогнул бровь в немом вопросе. И только в этот момент я сообразил, что вот прямо в этом здании может быть даже не два и не три Борисыча, а куда больше.
— Подполковник Холоденко Дмитрий Борисович, — уточнил я. — Мой куратор.
Кстати, вот ведь вообще не факт, что подполковник. Сколько я в коме пролежал-то? Мог ведь и на повышение пойти. Скорее даже – должен был на повышение пойти.
— Может уже и выше званием, — на всякий случай добавил я. — По идее, на повышение пойти мог.
— Бурильщик что ли? — простонал рыжий, закатывая глаза к потолку.
— Это карма, летёха! — донёсся всё тот же приглушённый голос.
Весело там у них... и что значит «бурильщик»? Сленг?
— По крайней мере, понятно, почему регистрации посещений в базе нет, — пробурчал себе под нос рыжий.
Эй! Что значит «бурильщик»? Мне же интересно!
— Холоденко, Холоденко, — бормотал себе под нос лейтенант, водя руками где-то под прозрачным проёмом.
У него там комп, полагаю?
— А это не контр-адмирал? — уточнил голос ехидного комментатора.
Контр-адмирал? Борисыча на флот перевели? Да не, вряд ли...
— Никуда не уходите, младший лейтенант! — предостерёг меня рыжий и клацнул по какой-то кнопке.
Громко и отчётливо щёлкнули встроенные в стену динамики, а секунду спустя поверхность стекла вновь стала просто зеркальной.
Шикарно. Сейчас свяжутся с кем-то не с тем, а потом ещё раз и по новой...
— Не хочешь помочь? — обратился я к Хорхиной с бессмысленным вопросом.
— Не-а! — мотнула головой эта стерва.
Говорил же, что вопрос бессмысленный.
— Дмитрий Борисович ждёт, — внезапно оповестила меня стена голосом зазеркального рыжего. — Ещё раз пропуск к турникету приложите, система пропустит.
Прозрачной, впрочем, становиться стена не торопилась. Снова щёлкнули отключающиеся динамики. Дежурный явно потерял ко мне интерес. Или потерял желание этот интерес демонстрировать. Не то, чтобы я его винил в этом...
Когда я перевёл взгляд обратно в сторону турникетов, Хорхиной уже и след простыл.
И как я буду Борисыча искать?
— Он у себя в кабинете? — спросил я у зеркальной стены. — Какой у него кабинет хоть?
— Контр-адмирал Холоденко в триста пятом, — вновь ожили динамики. — Это направо от лестницы, в угловом коридоре.
И опять этот щелчок. Раздражает как-то...
Ладно, фиг с ними, с рыжими.
Я снова поднёс карточку к считывателю, и на этот раз подсветка сменилась зелёной без заминок. Проходя через турникет, я внимательно посмотрел на стену и потолок перед собой, но никаких камер или сканеров не заметил. Должно быть, прячутся за такими же зеркалами, как и дежурные.
Налево, насколько я помню, должен быть дежурный арсенал и спуск под землю, на стрельбище и основной арсенал. А лестницы, стало быть, направо.
Кстати, здесь уже коридор был не зеркальный, а на стенах вновь появились картины. Другие, что примечательно, не те, которые висели в этом коридоре в моё время. По Конторе гуляют слухи, что эти картины рисуют разведчики-нелегалы, ушедшие на пенсию. Мол, каждый из них – человек разносторонних талантов.
Я ни с одним из них так и не пообщался, кстати. А очень хочется. У этих людей должно быть в запасе целый склад историй, которые я хочу услышать...
С трудом преодолев три пролёта лестниц, я, наконец-то, оказался на втором этаже. Здесь уже шли кабинеты с нумерацией, начинающейся на третьей сотне. Вправо действительно уходил угловой коридор.
По правую руку были триста второй, триста четвёртый, триста шестой кабинеты...
За углом кабинеты по правую руку продолжали нумерацию через одно, на чётное. А по левую руку были окна.
Наверное, дальше?
Но когда я дошёл до конца коридора, то встретил только тупик. Справа были чётные кабинеты. Слева – ничего.
С тоской я оглядел пройдённое расстояние. Даже не пройдённое, а проковыленное. Ладно хоть не споткнулся ни разу.
По правую руку красовался триста тридцать восьмой кабинет.
Так, ладно, официально заявляю: рыжие – зло. Истинное Зло. Гореть им всем в Аду!
Где мне Борисыча-то искать?
Задумчиво поглядев на триста тридцать восьмой кабинет, я не нашёл по близости никакой таблички. Если уж на то пошло, то тут кроме номера кабинета вообще никаких табличек не было.
Логично, в принципе. Я ж не в больнице.
Ещё немного подумав, всё же постучал в деревянную дверь.
— Открыто! — донёсся приглушённый женский голос.
Повернув ручку, я потянул дверь на себя.
Внутри оказалась типичная приёмная: компьютерный стол, принтер на тумбочке, крохотный диванчик, шкаф с папками, карликовое деревце на подоконнике...
Рыжая секретарша...
Да вы издеваетесь?
Да это ж, блин рыжий сговор какой-то!
— Вам ведь не назначено? — робко уточнила девушка.
Совсем ещё молоденькая, моложе даже меня... в смысле, моложе даже меня до того как... Молодая, короче, лет шестнадцать на вид.
Хотя это только на вид. Нельзя верить рыжим!
— Да я тут заплутал немного, — с порога заявил я. — Как триста пятый кабинет найти не подскажете?
Несколько секунд девушка хлопала на меня глазами, затем улыбнулась:
— Так это вы не в тот кабинет завернули, — пояснила она мне. И тут же поправилась: — В смысле, не в тот коридор. Надо было в противоположный... Вы впервые в этом комплексе, да?
— Не впервые, — мотнул я головой, — но в этом крыле бывать не приходилось. Да и вообще я больше вниз спускался обычно.
— А, — понятливо кивнула девушка. — Из оперативников.
Вытащив руки из-под стола, она пару раз клацнула по лежащей на столе клавиатуре и поднялась, поправляя строгую юбку-карандаш:
— Давайте я вас провожу, всё равно начальника не будет сегодня.
«Начальника», поди ж ты... не «командира».
И, да, официально забираю свои слова назад. Не все рыжие должны гореть в Аду. Есть исключения.
Закрыв кабинет на ключ, девушка быстрым шагом направилась по коридору, но через десяток шагов остановилась и удивлённо обернулась:
— Идёмте же!..
И осеклась, увидев, как я ковыляю по коридору.
— У вас что-то с ногами? — подбежала она ко мне. — Вам помочь?
— На самом деле всё нормально, — отмахнулся я. — Просто я на реабилитации, заново привыкаю...
Ни говоря ни слова, девушка подхватила меня за руку. Я отчётливо упёрся локтем в кобуру. Левша? Кобура явно матерчатая и пустая, поэтому совершенно не выпирала под пиджаком визуально. И где она оставила пистолет, под столом что ли?
— Лучше помедленнее, да? — заботливо спросила девушка, поддерживая меня под локоть.