Вот и наступил мой последний день службы, единственного дембеля небольшой части дома культуры Советской Армии в далеком забайкальском гарнизоне. Выписаны проездные, упакован чемодан, подарено-раздарено все что можно отдать тем, кому служить дальше. Ловлю на себе завистливые взгляды сослуживцев, когда-то я так же смотрел на тех, чей дембель пришел раньше. Все, завтра я гражданский человек. Завтра я свободен идти куда хочу, ехать на север, восток, вдоволь спать, вкусно кушать. Но где моя радость? Где мое "ура"? Что-то не дает все это ощутить, как будто что-то окаменело, замерзло, потеряло чувственность, как будто все, что происходит сейчас, я вижу в немом, черно-белом кино...
Попрощаться нужно сегодня, завтра в пять утра мой автобус с городской площади пойдет на Большую Землю. Я знаю, что братве проводить меня не получится, сегодня я ночую в кандейке возле сцены ДК, мне можно, я гражданский. Они останутся за забором, с КПП, плацом, патрулем и дежурными по полкам. Попытаться выйти, значит обречь себя на гауптвахту, на голодные пять, десять и даже пятнадцать суток, цементный пол и ведро вонючей хлорки, которое дубаки из роты охраны щедро, на потеху выливали на пол камеры. Им бедолагам было забавно смотреть, когда у арестантов кровью наливаются глаза, когда они задыхаются, столпившись у зарешеченного окна, хватая молекулы чистого воздуха перекошенными ртами...
Я иду к Сене, могучему здоровяку, выросшему на Северных просторах заполярья. Я удивлялся как ему всегда удавалось шутить и улыбаться, даже тогда, когда он срывал мертвую кожу с отмороженных ног. Мы обнимаемся, и я впервые вижу его грустные глаза... Руслан, художник из Украины, покинувший уютный домик у Черного моря, отправившись вслед за любимой девушкой в сибирский городок. Серега, Леха... Все, пора, ухожу...
Бессонная ночь, взгляд на медленно крутящиеся стрелки часов... За окном радостно затрещали забайкальские соловьи,- черные вороны, единственные птицы, которые умудрились выжить в этом суровом климате. В последний раз оглядываю ставшую родной кандейку и выхожу на улицу. Майский рассвет наполнен до отказа запахом Весны. Этот запах я узнаю из миллиона других запахов, по еле уловимому порыву еще морозного воздуха, когда любимое солдатами Солнышко начинает отогревать пока спящие деревья. Вдали вижу красный Икарус, мои солдатские туфли одиноко стучат по вычищенной до блеска площади. Оглядываюсь в последний раз на здание ДК, обхожу пустой автобус. И вдруг в уши ударяет музыка. Что это? Откуда? Почему? Передо мной стоит братва, а их спинами "отжаривает" "Прощание славянки" наш дивизионный оркестр. Я в жизни не слышал такой сильной, мощной, великолепной игры. Комок в горле не дает мне говорить, душа пытается разорваться на тысячи осколков. "Братцы!" - это все что мне удается выдавить из себя. Какое невероятное количество сил потребовалось, чтобы сдержать нахлынувшие слезы, вырывающиеся из наконец то растаявшей души...
Прошло много лет, мне кажется, этот марш продолжает для меня звучать...