Густой-густой снег сыпался с небес на город Литейск в рождественскую ночь. Мальчик смотрел из окна своей спальни на хороводы снежинок и вспоминал сказку про Снежную Гусыню, взбивающую где-то высоко над миром свою перину. Сказку про Снежную Королеву мальчик тоже знал, но она ему не особенно нравилась. В этой сказке было, на его вкус, больно много слёз и соплей, а значит, она была "девчоночья". Хотя Снежная Королева вполне могла сейчас лететь по чёрному небу в ледяных санях, полностью игнорируя рождение Спасителя.
Мальчика звали Костя, ему было десять лет, и занят на тот момент он был тем, что обижался. Обижался на дурацкий праздник - Костя вообще не очень любил всякие праздники: нет ничего скучнее и утомительнее праздников. Новый год прошёл, оставив после себя осыпавшуюся ёлку и горький вкус разочарования. А Рождество ни капельки не лучше: тот же Новый год, только в пять раз скучнее. Обижался Костя на одноклассницу Дашу Дундукову: эта дрянь сегодня на утреннике обзывала его "жирбазом" и показывала язык. А он в отместку вырвал у неё кулёк с подарками и швырнул его изо всей силы в её ненавистную рыжую голову. Разноцветные конфеты разлетелись по блестящему паркетному полу. Другие дети радостно кинулись собирать их. Мальчик в сиреневом свитере присвоил закатившийся в дальний угол рыжий апельсин. Подлая Дашка подняла рёв и вой. Преступление Кости было замечено взрослыми и его заставили отдать рыжей дуре свой кулёк.
Придя с этого весёлого новогоднего утренника домой, Костя поссорился с бабушкой. После обеда набожная старушка стала донимать Костю разными баснями про Рождество, про Христа и про царя Ирода. Костя, которому вместо этого хотелось закрыться у себя в комнате и играть с любимыми солдатиками, сказал, что жалко, мол, Ирод не подловил тогда этого "божественного младенца" - от скольких проблем человечество было бы избавлено.
В частности, от празднования этого нудного Рождества. Ведь выгоды от него никакой: ну и что, что праздник? Всё равно бабушка заставит его, Костю, делать "добрые дела": наводить уборку, мыть полы, зубрить учебники сверх программы. А вечером будет читать вслух это непонятное и скучное евангелие. Уж лучше лишний раз сходить в школу, чем такой "выходной".
О том, что последовало за высказыванием этих крамольных мыслей со стороны бабушки, лучше умолчать. Скажем только, что в ответ на пощёчины Костя плюнул в висевшую на стене бабкину икону... А ближе к вечеру, когда пришли домой родители, позвонила мать зловредной Дундучихи и рассказала им о происшествии на утреннике. Солдатики были конфискованы, игровая приставка "Сега" перекочевала на антресоли, а сам Костя торжественно не допущен к праздничному ужину.
В лиловом полумраке своей комнатки, прислушиваясь к доносившемуся от родителей бубнежу телевизора, мальчик Костя скучал и злился.
* * *
В это же время в тёмной загаженной подворотне неподалёку от Костиного дома скучало и злилось ещё одно существо.
Его называли Чёрным Клоуном и оно только что поужинало мозгами и кровью какого-то возвращавшегося из гостей пьяницы. Но свежая еда не добавила Чёрному Клоуну оптимизма. Ему не нравилось то, что он видел вокруг. Когда-то, невероятно давно, Чёрный Клоун был в чести. То было славное и весёлое время. Мохнатые свирепые дети пещер на алтарях, воздвигнутых ими в честь Великой Матери, каменными молотами раскалывали головы визжащих белых самок.
Под рокот сделанных из человеческой кожи барабанов и визг костяных флейт Воины Тьмы дурманили себя сладкой кровью. Прекрасные ночи, ночи оскаленных клыков и мясных ароматов! Ночи, когда сама Великая Мать приходила на Землю получить причитающиеся ей жертвы. Она кралась сквозь джунгли, тяжёлые длинные косы её били по массивным твёрдым голеням в такт плавным шагам. Рога её зеркально блестели в лунных лучах, и тяжёлое хриплое дыхание наводило ужас даже на саблезубых тигров. Шипели разноцветные змеи, которых носила она на запястьях и щиколотках вместо браслетов - запах человеческой крови манил живые украшения не меньше, чем их хозяйку. И она шла к алтарям - туда, где для неё всегда была пища.
И Чёрный Клоун всегда был там, где была Великая Мать. Он правил Тьмой, и Путь Радости был ведом ему.
Всё изменилось с тех пор: глубоко в недра земли ушли дети пещер и уже не выходили они охотиться в ночи Полнолуния. Далеко к неведомым звёздам ушла Великая Мать - искать иную кровь, дарить свои милости иному народу.
И лишь Чёрный Клоун был здесь. И неважно, что теперь он внешне выглядел как один из людей, что звали его Вячеслав Сергеевич и работал он инженером. В Самой Главной Реальности он продолжал оставаться тем, кем был с самого начала - Чёрным Клоуном. Но Путь Радости больше не был открыт для него.
Довольно урчал желудок, переваривая любимую пищу. Чёрный Клоун уже порядочно времени не баловал себя живчиком. Последний раз - два месяца назад, в человеческом городе с отвратительным названием "Москва". Тогда он съел самку, которая предлагала ему за деньги заняться тем, о чём он и помыслить не мог без омерзения. Ему, которому когда-то дарила свои кровавые ласки сама Великая Мать, совокупиться с особью неполноценного низшего вида!
С тех пор он не пробовал живого, трепетавшего во рту мяса, и не пил горячей крови. Украденные из городских моргов трупы да отрытая на кладбище тухлятина составляли рацион Чёрного Клоуна. Ведь стоит только начать всерьёз охотиться на людей, как неизбежно придёт азарт, а с ним и потеря осторожности. Люди хоть и необычайно примитивны, но их всё же много. Гораздо больше, чем во времена Тьмы.
Но сегодня Чёрный Клоун позволил себе полакомиться. Как-никак, праздник! Но настроение не улучшилось. Желудок был полон, а сытость не приходила. Чего-то не хватало Чёрному Клоуну, чего-то важного и существенного. Злосчастный гуляка погиб быстро, даже испугаться не успел: раз - и белый сугроб, наметённый в узеньком проулочке, стал красным. Чёрному Клоуну такое было не по нутру. Страх, смертные муки жертвы, долгая её агония были как приправа, как острейший соус, без которого и еда не еда.
* * *
Не зная, чем занять себя, Костя решил немного помечтать. Он бы с удовольствием почитал или порисовал, но ему было велено ложиться спать и строжайше запрещено включать свет.
Уткнувшись носом в подушку, Костя предавался приятным фантазиям: вот Дундучиха, жадно пожирая конфеты из злосчастного кулька, внезапно давится карамелькой. Выкатившиеся из орбит гляделки на перекошенной ужасом роже и судорожно дёргающиеся руки-крюки развеселят кого угодно. Схватившись за тонкую цыплячью шею, дура падает со стула на пол, и вскоре хрипы и кхеканья её затихают. Дундучихины родители находят синий, как баклажан, трупик своей ненаглядной дочурки с зажатым в ручонке новогодним кульком и горе их не знает границ. Справедливость восторжествовала!
И ещё неплохо бы было, если бы бабушка пошла в свою дурацкую церковь а поп там напился пьяный! Выхватит из под рясы автомат и как закричит: "Ну, демоны! Сейчас я вам устрою тут "Дум-два!"" И как пойдёт палить по старухам! Вот смехота бы была!
Где-то через полчаса мальчик Костя уже спал. Во сне он бродил по белым улицам родного города. Было весело слушать бодрый хруст свежего снега под ногами и смотреть на ставшие чудесными дворцами дома... И вдруг потянуло гадким смрадом, всё вокруг стало краснеть... И вот уже улицы завалены не чистым снежком, а тухлым мясом. Торчащие из него осколки костей больно впиваются в ноги. Вокруг копошатся какие-то полуразложившиеся твари, вселяющие тоску и смертельный ужас. Сказочные дворцы преобразились в грязные трущобы. Из окон их украдкой выглядывают чьи-то бледные лица. Во дворах - гигантских размеров могилы, заваленные увядшими цветами.
Никогда ещё Костя не видел таких страшных снов! Он хотел проснуться и не мог. Хотел позвать кого-нибудь на помощь, но вместо крика выходило лишь бессмысленное мычание. И кто-то приближался к нему из темноты нехорошего сна. Кто-то, кто очень голоден...
* * *
Подняв воротник дорогого драпового пальто, Вячеслав Сергеевич вышел из подворотни и неспеша побрёл к автобусной остановке. Снежинки падали на его седую голову, но ему было плевать - не простуды же бояться, в самом деле! Тот, кто смог бы сейчас прочитать его мысли, наверняка если не покончил бы с собой, то уж в дурильник точно бы загремел. Хрупкое человеческое сознание не поместит в себя столько смерти.
Проходя мимо слепленной детьми снежной бабы, Вячеслав Сергеевич несколько оживился - она напомнила ему о временах, когда далёкие предки нынешних людей, принося жертвы Богам Ледяного Хаоса, заживо замораживали рабов и рабынь. Целое поле, уставленное такими статуями, когда-то окружало дворец Чёрного клоуна в древней Гиперборее. И хотя теперь никто не приносил таких жертв, Вячеслав Сергеевич, благодаря снеговику, напомнившему о былом, почуствовал себя лучше.
Он решил сменить обстановку и прогуляться по второй плоскости этого мира. Ему, в отличие от людей, ничего не стоило по своему желанию переключиться на изнанку действительности. Люди могут видеть её лишь во сне, никогда не проникая туда полностью. Чёрный клоун мог заходить туда весь, целиком и в любой момент. И чуствовал он там себя полным хозяином. Поскольку материя во второй плоскости развоплощена и поэтому нельзя поесть по-настоящему, находиться там постоянно очень скучно. Зато всегда можно узнать, что к чему, и всегда можно потешить свою бессмертную сущность драгоценными вибрациями человеческого страха. Можно смеха ради поохотиться на посмертные энергетические оболочки людей. Правда, это быстро надоедает - они ведь лишены плоти и крови. А голый страх, не подкреплённый мучениями настоящего тела, это примерно то же, что есть одну лишь горчицу: приправа есть, а пищи как таковой нет. Но, поскольку он сейчас материально сыт (пожранный гуляка ещё не переварился), пища, так сказать, духовная будет кстати.
Это, конечно, далеко не то, что вкусить ужас человека, раздираемого заживо на куски, но убивать сейчас ещё кого- нибудь не стоит.
* * *
Чёрный Клоун сразу же почуствовал чей-то тоскливый беспомощный страх. Страх кого-то мелкого, с подленькой трусливой душонкой. Вглядевшись в серо-голубое мерцание перед собой, Чёрный Клоун различил человеческого гадёныша мужского пола, который -видно, впервые в жизни - столкнулся во сне с собственными демоническими сущностями, разбуженными энергией полового созревания. И сам гадёныш, и его жалкие демоны ничего, кроме презрения, не заслуживали. Чёрный Клоун собрался подойти и, разорвав серебрянный шнур, соединяющий две личности дрянного мальчишки, оставить изнаночную его персону тут, а затем, погоняв её хорошенько, прикончить. При этом физическая или, правильнее, физиологическая сущность, находящаяся в мире твёрдой материи, померла бы, даже не заметив этого весёлого события.
Чешуйчатая когтистая лапа потянулась к тоненькой-претоненькой, словно свитой из тумана ниточке, как вдруг Чёрный Клоун увидел то, что заставило его переменить решение. В теле ребёнка (в смысле, в физическом теле из мяса и костей) было нечто такое, что Чёрный Клоун искал уже давно и, честно говоря, найти уже не рассчитывал. Если загубить жизнь этого малоаппетитного куска плоти сейчас - тогда неизбежно погибнет и ЭТО. Ситуация требовала немедленного возвращения назад.
Чёрный Клоун ещё раз бросил восхищённый взгляд своего треугольного глаза на маленького человечка и поспешил уйти из информационной области, именуемой мистиками "астралом".
* * *
Костя проснулся весь в дрянном липком поту. Сердечко в груди трепыхалось, словно муха в паутине. Прижав к груди любимого тряпичного зайца, Костя вылез из постели и вышел из комнаты в темноту коридора. Все уже давно спали. Из бабушкиной комнаты доносился дребезжащий храп. Слышно было, как уныло тикают часы на тумбочке в прихожей. Прокравшись на кухню, Костя попил воды из чайника на плите. Какая-то злая, совсем даже не рождественская луна заглядывала в окно через мрачное сплетение веток росших возле дома тополей. Вдруг страшно загудели, заурчали по-вурдалачьи водопроводные трубы. Нервы Костины не выдержали - стремительно бросился он, теряя тапочки, назад, в тёплую безопасную кровать.
Забившись под толстое ватное одеяло, мальчик Костя, чтобы успокоиться и прогнать тревожные мысли, попытался думать о вещах приятных: о виденном недавно мультфильме про Бэтмена, о комиксах, которые ему обещал на днях дать посмотреть приятель Серёжка из 18 квартиры. Но в мультфильме присутствовал страшный Человек-Пингвин, в комиксах были оборотни и вампиры. То, что днём в компании друзей казалось интересным и забавным, ночью в спящей квартитре стало грозным, наводящим трепет. Костя ещё сильнее обнял своего никчёмного зайца и стал повторять про себя слышанные по телевизору рекламные слоганы.
Если бы у Кости хватило смелости встать снова и выглянуть в окно, он увидел бы, как по заснеженной улице, ссутулившись под тяжёлой ношей, бредёт странный человек. Странно было даже не то, что в лютый мороз он был без шапки, и не то, что вся фигура его имела неестественные ломаные очертания. Человек тащил на спине огромный чёрный гроб. Но ещё большая странность состояла в том, что гробоносец этот направлялся прямо к подъезду, где жил Костя.
* * *
Вселенная - это мрак и холод. Свет - явление редкое и мимолётное. Наступит момент, когда потухнет последняя из звезд и жизнь, взлелеянная их теплом, навсегда растает, распадётся в вечной темноте, станет бездушной пылью космоса. И даже антижизнь захиреет и сгинет, лишённая энергетической подпитки: бледные тени тёмных миров сольются воедино. Конгломерат тьмы обретёт законченность: наступит полное, предельное совершенство.
Впрочем до этого торжества порядка и гармонии пока ещё далеко. А сейчас у Черного Клоуна есть кое-какие дела. Кое-что надо сделать, чтобы хоть немного развеять скуку длительного существования.
Вячеслав Сергеевич двигался чёрной паучьей тенью в тусклом свете уличных фонарей. Полированный, антрацитово блестевший гроб, который он тащил, не стеснял его ни капельки.
Гроб был второй ипостасью Вячеслава Сергеевича, вещественной частью его мрачной личности. Он постоянно носил его с собой, ничуть этим не тяготясь. Впрочем, увидеть этот предмет из арсенала похоронно-ритуальных принадлежностей дано было не всякому. Лишь тому, кому в скором времени предстояло самому очутиться в аналогичной шкатулке для праха.
Подъездная дверь была заперта: обыватели, предохраняя себя от многочисленных жуликов и грязных попрошаек, установили кодовый магнитный замок. Такая смехотворная преграда не могла, разумеется, задержать Вячеслава Сергеевича. Рука в кожаной перчатке, плавно тыкая в металлические кнопочки, набрала пароль - для Вячеслава Сергеевича он не был секретом. Все пароли и все коды мира ему были хорошо известны - он просто знал их, и всё.
На замке загорелась маленькая красная лампочка, раздался тоненький короткий писк - дверь с щёлканьем открылась.
Неприятные запахи общественного жилья: плевков, застарелой мочи, окурков, грязи, какой-то тухлой кислятины витали в угрюмом подъезде. Скорбные тусклые лампочки еле освещали ободранные зелёные стены, расписанные всяческой гнусностью. Видимо, либо замок на двери не защищал от быдла, либо сами обитатели подъезда не особенно уважали своё пристанище в этом мире и стремились похабными рисунками и идиотскими надписями на стенах подчеркнуть это.
Вячеслав Сергеевич, подобрав ноги, уселся на свой гроб и тот медленно поплыл вверх по лестнице, отбрасывая гротескные тени на ступеньки, на унылые стены; отражаясь в мерзких тёмных лужах на лестничных площадках. На третьем этаже гроб остановился перед чёрной железной дверью квартиры N 54. Вячеслав Сергеевич спрыгнул на пол, подошёл к двери и заглянул в выпуклый блестящий глазок.
* * *
Полина Геннадьевна, Костина бабушка, видела странный, тревожащий сон: жёлтые дороги, мельтешащие белые линии, которые куда-то тянулись, пересекались, путались друг с другом... Проснулась бабушка от того, что в дверь позвонили. Звонок был тихий, нежный и вкрадчивый, как запах настойки пиона.
Закутавшись в халат, Полина Генадьевна проковыляла к двери.
- Кто там?
- Это я, Поля, открой, - произнёс такой знакомый и такой забытый ею голос.
Встревоженная бабушка припала к глазку. Несмотря на то, что в дурацкий глазок никогда ничего нельзя было рассмотреть, она вдруг сразу узнала того, кто стоял за дверью. Это был Витя, Виктор Степанович, родной её муж собственной персоной. В том же потёртом сереньком пиджаке, в каком похоронили его пятнадцать лет назад.
- Витя? Ты? - руки сами потянулись к замкам. Ошарашенная Полина Генадьевна открыла дверь.
- Ну, здравствуй, родная моя. Вот и свиделись. - От Виктора Степановича бог весть почему пахло какими-то цветами, варёными яйцами и чем-то едко-больничным. Улыбаясь, он шагнул в квартиру и закрыл за собой дверь...
...Два длинных окровавленных пальца с насаженными на крючковатые когти глазными яблоками неспеша приблизились к раскрытому рту Вячеслава Сергеевича. Проглотив добычу, он по-хозяйски прошёл в спальню, где храпели Костины родители.
Николай Петрович и Юлия Ивановна мирно спали в эту рождественскую ночку. Гусь в яблоках и сладкий жирный пирог, приготовленный Полиной Генадьевной, могли бы послужить причиной ночных кошмаров у спящих супругов, если бы те были способны видеть сны. Но их просто устроенная природа обходилась без путешествий на Ту Сторону. В постели они отключались, словно роботы, и без чувств храпели до утра - до тех пор, пока будильник снова не запускал их ежедневную программу.
Но рождественская ночь, как известно, особенная - сплошь и рядом всякие чудеса. Вот и в квартире Сусликовых призошло чудо: Николай Петрович и Юлия Ивановна проснулись задолго до приказа будильника. Проснулись для того, чтобы дико испугаться и почти сразу же уснуть вновь - теперь уже навсегда.
Утробно рыча, Вячеслав Сергеевич пожирал мозги и сердца Костиных родителей. Это приятное занятие увлекло уважаемого человека - ведущего инженера крупного сталелитейного предприятия, доктора наук и по совместительству - Чёрного Клоуна. Увлекло настолько, что он чуть не забыл об истинной цели своего визита в эту семью, в недобрый час появившуюся на свете. Вспомнить о деле его заставили визгливые крики и запредельно-надрывный плач.
Обернувшись, Чёрный Клоун увидел Костю - трясущегося, прижимающего к себе дурацкого зайца. Он тёрся спиной по стене и судорожно перебирал ногами. Зашипев, Вячеслав Сергеевич сполз с растерзанных супругов Сусликовых и молнейносно бросился на их ребёнка. Секунда - и всё было кончено. Физически мальчик Костя прекратил своё бесполезное в общем-то существование. О судьбе энергетической его составляющей можно только с грустью догадываться.
Семья Сусликовых оставила наш суетный мир, освободив столь дефицитную трёхкомнатную жилплощадь для других постояльцев.
Осиротевший тряпичный заяц намокал в луже крови. Чёрное небо понемногу синело, звёзды тихонько гасли одна за другой. Снег уже не падал: его девственная, ещё не осквернённая людьми белизна уютным саваном накрыла город. Наступило Рождество.
Вячеслав Сергеевич летел в своём гробу вдоль городских улиц. В руке он сжимал небольшой зелёный камень с синими и красными прожилками. Этот камень известен миру как "философский камень", "жидкое золото", "Красный Лев" или "Магистериум". Пытаться добыть его в алхимических ретортах, а, тем более, превращать с его помощью свинец в золото - занятие заведомо пустое. Это любимое лакомство богов и демонов можно добыть лишь в головном мозгу особого ребёнка. Такие дети - большая редкость. Один на десятки тысяч. С возрастом этот камень растворяется в крови своего владельца, одаряя его чудесной силой. Эти люди становятся художниками и поэтами, музыкантами и композиторами, писателями и учёными. Впрочем, иногда они становятся завоевателями и убийцами. Всё дело тут в предрасположенности и в окружающей среде.
Костя был именно таким мальчиком. С философским камнем в голове. Чёрному Клоуну сильно повезло, что он ему случайно попался. Такое кушанье не каждый день встретишь.
Да и нам с вами, может быть, тоже повезло: ещё неизвестно, что из него могло вырасти, из Кости-то...