О набат, набат, набат, Если б ты вернул назад Этот ужас, это пламя, эту искру, этот взгляд, Этот первый взгляд огня, О котором ты вещаешь, с плачем, с воплем, и звеня! Эдгар По. "Колокольчики и колокола".
За десять минут до резни Кусок Дерьма зашёл в бар. Заведение горбуна Вульвы "Приют Сатаны" находилось аккурат посередине гиганского помойного пустыря. Высокие холмы мусора, канавы с тухлой зелёной водой, ржавые заросли колючей проволоки затрудняли доступ к этому достойному месту. Плюс невыносимое зловоние - на северную окраину пустыря чёрно-жёлтые армейские бронегрузовики свозили трупы погибших за день. Кусок Дерьма был настоящий горожанин, не какой-нибудь переселенный калхозник, - Литейское гетто он знал лучше, чем "Катехизис светлого будущего". Поэтому до "Приюта" он добрался быстро, ведомыми лишь коренным жителям тропами.
В баре уже сидели Битый Сыч, Чумичка, Нафталин и Ектыгей. Помимо них было ещё человек десять: почти все пили запрещённое пиво, кроме самого горбуна Вульвы, который следил за порядком, да Ектыгея, который не пил вообще, так как был талибанином. Талибанам, как всем известно, запрещает пить их страшный бог Брудалах - владыка беспредельных пространств. Всем остальным людям, отдавшим себя под милость доброго Сотсирха, повелителя трупов, пить можно. Нельзя только врать по понедельникам, произносить в присутствии "золотых" поганые слова и снимать скальпы с убитых детей младше двух периодов. За эти преступления Сотсирх после смерти распинает провинившихся на железных крестах. Привинченные к крестам большими болтами, грешники мучаются на них всю Вечность. В отличие от Брудалаха, Сотсирх карает очень малое число грехов. Однако, находятся такие, кто, не имея Страха Божья, и их совершает.
Вот Нафталин, например. На прошлой неделе он, встретив "золотого", громко крикнул поганое слово. "Я голоден!" - крикнул он. "Золотой" от ужаса потерял сознание. Сам Нафталин успел убежать до приезда народных стражей. Окружающие были так обескуражены происшествием, что не задержали его. Таков уж он был, этот Нафталин - мятежник, промышлявший торговлей оружием, украденным с армейских складов.
Битый Сыч, в отличие от него, - сама кротость и смирение. Бывший монах, изгнанный из монастыря за публичное рукоблудие, Битый Сыч жил тем, что принародно каялся. Люди наши любят, когда кто-то кается за них: у самих-то времени на эту ерунду нет. Да и городские власти кающихся поддерживают: с ними надёжности в обществе больше. В прошлую Резню Битому Сычу рожу изрядно располосовали мясницким тесаком - самым смирным всегда больше всех достаётся. Вот и прятал он сейчас физию свою, проволокой заштопанную, в громадный монашеский капюшон. Он Чумичке всё понравиться старался, а теперь, с порубленной харей, известно, кому понравишься? Тем более, Чумичка - бабец с гонором, служила раньше в войсках решительного подавления всяческих беспорядков - ВРПВБ. Лбом гвозди забивает. Чужим лбом, естественно, - развлечение у неё такое. Вот и сейчас сидит, пиво из кружки черепной потягивает, да сурово так одним глазом своим на Ектыгея поглядывает. Не нравится ей Ектыгей, его она не уважает. А глаз ей выжгли перед тем, как со службы турнуть - за отказ заживо поедать взятого в плен китайца. Побрезговала, вишь... А Ектыгей - он тоже ведь почти китаец. Раньше "белым деревом" торговал, а как государство работорговлю-то монополизировало, пришлось ему в подбирушники пойти. Проникает он в Запрещённые руины и там для "золотых" подбирает всякие редкости: древние журналы с голыми женщинами, кости и черепа ранешних людей, всякие ихние безделицы, хлам разный. "Золотые" до всего этого хламья дюже падки. Пресыщены они всем, эти "золотые" - в старом мире хотят новизну обрести. За какую-нибудь статуэтку писающей калхозницы из древних городов готовы до сотни пластяшек отвалить.
Кусок Дерьма мрачным кивком поприветствовал всю честную компанию и вразвалку подвалил к стойке. Горбун Вульва не глядя сунул ему бутылку шнапса и маленький свинцовый стаканчик. Кусок Дерьма швырнул в зловонную лужицу на стойке новенькую пластяшку. Вульва покосился на неё и, благожелательно кивнув башкой, вернулся к прерванному появлением Куска занятию: чтению семейной газеты "Васкресный бздёж".
Кусок Дерьма плюхнулся за свободный столик и неодобрительно осмотрелся вокруг. В дальнем углу возле окна какие-то олухи азартно резались в кокачмоку. За соседним столом Битый Сыч, отправляя в рот извлечённые из носу козюлины, запивал их пивом. Нафталин громко рассказывал какую-то нудную хрень, которая никому, кроме него самого, даром нужна не была. Куску Дерьма всё это не понравилось - ему хотелось веселиться.
- Эй, Ву! - заорал он, проглотив первую порцию шнапса, - слышь, включь-ка музычку, а то скучно!
Горбун лениво протянул, не вставая с места, длинную худую руку и щёлкнул включателем на радио, настроенном на музыкально-развлекательный канал "Белая горячка". Никаких других каналов в "Приюте Сатаны" не слушали: тут не жаловали новости и проповеди. Из огромных колонок над стойкой грянула музыка. Передавали выступление любимой группы Куска "Мистер Мёртвое Животное". Сквозь рычание и вой гитар неслись истошные вопли полоумного вокалиста группы, реанимированного зомби Осипа Менгеле: "Стрррремление-к-пожарррам-и-убийствам-лелеет-в-царстве-вечного-огня-король-рррогатый-бог-канни-бализма-взнуздавший-чернокрылого-кааа-нн-яяяяя!!!"
Кусок Дерьма, хлебанув прямо из бутылки, задёргал головой в ритм ударникам, наяривавшим людоедский мотив. Густые облака перхоти заклубились над его плечами. Куску стало очень хорошо: близился блаженный миг. Самое главное тут - умелая, красивая провокация, без которой и резня не резня.
- Э-ей! Хреноблуды! Достали уже своей попсой! Сделайте потише, люди разговаривают! О важных вещах кумекают! - стирая с усов пивную пену, зычно гаркнул Нафталин. Этот достойный сын пролетарских помоек тоже ценил Праздник Резни - единственный праздник, который черни было разрешено устраивать в любой момент, по собственному усмотрению.
Кусок Дерьма ещё энергичнее затряс башкой, делая вид, что не слышит.
- А-а, сволочи тухлые! Горбатая обезьяна, выруби это дерьмо! - возмущённые вопли летели из угла, где шла кокачмока - игра, требующая внимания и сосредоточенности. Какие-то незначительные оборванцы из тех, что вечно шныряют по свалкам, явно не ценили высокого искусства. Вообще-то, борзеть этому шакалью не полагалось, но сейчас оно, похоже, рассчитывало на свой численный перевес - двенадцать глупых бородатых рыл казались себе силой. Да и вопль Нафталина, человека известного и авторитетного, подбодрил их.
- Праздник Резни! Великая Резня! - торжественно-радостный крик горбатого бармена заглушил нечленораздельные вопли "Мёртвых Животных". Затем его проворная рука швырнула в кокачмокальщиков вакуумную гранату. Те брызнули в разные стороны - одетые в рваньё люди-тараканы. От громкого хлопка (словно лопнул гигантский презерватив) у присутсвующих заложило уши. Какая-то мразь, потерявшая шляпу, каталась по полу - скрючившись, завывая и держась за голову. Ещё один кокачмокальщик валялся среди обломков стола в кровавом озерце:он оказался в самом эпицентре вакуумной вспышки, и все сосуды в его теле сделали "чпок".
Не дав окружающим времени на размышления, Кусок Дерьма выбрал себе противного, трусливо приседающего хмыря в рваном клетчатом колпаке и бросил ему в рожу припасённый заранее надорванный пакетик перечной красножгучести.
Ошалевший неудачник в отместку попытался выколоть Куску глаза небольшим трезубцем. После трёх секунд борьбы справедливость победила. Но пока Кусок запихивал неудачнику в зад его же трезубец, холодное лезвие неизвестного ножа весело укусило его в щёку.
Кусок Дерьма проворно уполз в сторонку, недовольный тем, что нож, пробивший насквозь скулу, попортил ему язык и зубы.
Праздник вроде бы удавался. Вульва из-за стойки палил во все стороны из дробовика: пытавшиеся добраться до него несли жестокий урон. Нафталин, стоя в дверях, напоминал всем пытавшимся покинуть праздник, что невежливо уходить не попрощавшись. Делал он это очень убедительно - при помощи боевого серпа и небольшого изящного кистенька. Чумичка, распластав на столе лысого толстяка в синих штанах, аккуратно снимала ему кожу с черепа большим солдатским ножом. Лидер "Мёртвого Животного" обзавидовался бы, услышь он эти замечательные крики.
Спрятавшись за баррикадой из перевёрнутого стола, Сыч с Ектыгеем отважно отражали беснующиеся вокруг волны ненависти. Битый Сыч, памятуя о прошлой резне, где ему досталось отведать железа, озлобился. Брошенная им тяжёлая пивная кружка угодила в бородатую физиономию крайне неприятного шибздаря в зелёных очках. Очки разбились столь удачно, что большая часть осколков врезалась в глазные яблоки. Видя, как несладко пришлось врагу, обычно тихий Сыч хохотал и восторженно ругался. Его соратнику Ектыгею повезло в этом бою меньше: заряд дроби горбуна Вульвы лишил его правого уха, а какой-то мелкий пацан ударил его молотком по причинному месту. Воя от боли и злобы, Ектыгей тыкал ножом во всё, что шевелилось рядом.
Кусок Дерьма решил, что отдохнул достаточно, и выполз из тёмного угла, где зализывал раны. Круша всех на своём пути карманной секирой, он мужественно терпел удары табуреток, ножей, цепей, кастетов, кружек и бутылок.
В это время за стойкой разыгралась трагедия "Гибель доблестного горбуна". Пока истративший заряды Вульва в панике перезаряжал ружьё, два рассвирепевших ублюдка залезли на стойку. Один из них опрокинул на бармена большой поднос с пивными кружками. Второй сорвал вопившую колонку и, размахнувшись, обрушил её на Вульву. Обливаясь кровью из пробитой головы и пивом из простреленной бочки, несчастный горбун упал. Свирепые ублюдки разом спрыгнули со стойки на свою жертву. Судя по раздавшемуся хрусту, спрыгнули куда надо. Затем они со смаком принялись пинать и топтать то, что лежало под стойкой и жалобно верещало.
Хозяина "Приюта Сатаны" надо было выручать. Расколов череп пьяному дезертиру в грязной заношенной форме, Кусок Дерьма, крутя над головой секиру, изящным прыжком взлетел на стойку. Негодяи внизу с противным смехом мочились на поверженного Вульву.
Лезвие секиры с приятным свистом разрезало воздух и врубилось в плешивую голову одного из ублюдков. Второй, орошая струёй мочи всё вокруг, бросился бежать, запутался в собственных штанах и упал. Кусок Дерьма неторопливо спрыгнул со стойки на пол, подошёл к скулящему от ужаса мерзавцу и парой смачных ударов прекратил его никчёмное существование. Горбун Вульва был отомщён.
Его труп, облитый злодейской мочой, кровью и пивом, валялся среди груды пивных кружек. Душа же героического бармена несомненно ликовала, наслаждаясь вечной оргией у Сотсирха и видя позорную гибель своих врагов.
Праздник Резни между тем заканчивался: на выходе Нафталин добивал серпом последнего оборванца. Ектыгей, забыв об отстреленном ухе, деловито отрезал у убитых их вонючие причиндалы: изготовленные из мужских органов размножения кулоны пользовались огромным спросом у "золотых" дам.
А вот Битому Сычу опять не повезло: в схватке ему распороли живот. Внутренности вывалились на залитый кровью пол, но их владелец был всё ещё жив и делал нелепые попытки запихать потроха обратно. Зрелище это рассмешило Куска.
- Зря стараешься, папаша! Растерял требуху - под пиво больше места будет!
Помутневшими глазами Битый Сыч уставился на весельчака. Серые петли кишок выскользнули из его пальцев и хлюпнулись на пол. Бледные губы зашевелились:
- Это ты виноват, Кусок! Тебе захотелось резни, будь ты проклят!
- Ладно, папаша! Сам виноват, неча зевать было! Проморгал чей-то ножик, вот кишок-то и лишился!
Битый Сыч, хрипя, отплёвываясь кровавой пеной и шатаясь, встал на ноги. Лицо его, искажённое маской агонии, худые окровавленные руки, свисающая от живота до пола мерзкая слизистая масса смешили Куска всё больше.
- Далеко собрался, приятель? А кишки-то забыл!
С демонским рёвом Сыч обеими руками вцепился в свои органы. Последним свирепым усилием он выдрал их и, размахнувшись, бросил в Куска. Совершив этот подвиг, Сыч отправился к Сотсирху.
Невозмутимо утерев шляпой физиономию, Кусок переключил своё внимание на Чумичку. Суровая воительница собирала трофеи - по дороге в "Приют Сатаны" жертвы Резни пропили не всё. На чудом уцелевшем столике росла горка пластяшек и дешёвых побрякушек-амулетов. Куску в общем-то не было дела до этой жалкой добычи: его больше волновала сама Чумичка. Из под распоротой вражеским тесаком кожаной жилетки соблазнительно выглядывала покрытая армейской татуировкой грудь. Украшенный стальным колечком сосок дерзко глядел прямо на Куска.
- Слышь, Чума!
Кусок старательно пытался скрыть охватившее его волнение.
- Чума! Я отказываюсь от своей доли в твою пользу, если ты дашь мне прямо сейчас.
И, не дожидаясь ответа, он одной рукой обнял Чумичку за талию, а вторую, всю в крови, попробовал засунуть ей в штаны.
Мощный удар локтем под дых отшвырнул его к стене. Разъярённая соблазнителница, выхватив тяжёлый солдатский нож, с нечленораздельными воплями ринулась на ошалевшего Куска.
Кусок Дерьма счастливо увернулся, и грозное лезвие вонзилось в стену едва ли не по рукоять. Пригнувшись, он бросился на Чуму, обхватил её талию двумя руками и повалил на пол, придавливая своим телом.
Ектыгей и Нафталин радостно заулюлюкали и заухали, подбадривая дерущихся. Излишне говорить, что в случае победы Куска они тоже намеревались присоединиться к нему. Ектыгей уже потирал у себя между ног. Нафталин с лошадиным ржанием лил в горло шнапс из бутылки.
Но Чумичка была не тем лакомством, которое легко проглотить. Извиваясь под алчным телом Куска, она ухитрилась достать из кармана маленький удобный кастет, известный в народе как "друг бедняка". Получив несколько ударов этим маленьким "другом" в низ живота, Кусок вдруг понял, что ему уже совершенно не хочется одноглазую Чумичку. А резкий удар снизу в челюсть напомнил ему о том, что он сильно устал после Резни.
Очередь из тяжёлого пулемёта, прошив насквозь хилые стены "Приюта...", довершила разгром злополучного заведения. Инстинкты опытных выживальщиков сработали безукоризненно. Кусок, оставив Чумичку, стремительно сиганул за стойку: обшитая изнутри железом, она представляла собой некоторую защиту от пуль и осколков. Чумичка ловко закатилась за валяющиеся рядом трупы. Ектыгей и Нафталин последовали её примеру.
В окна полетели газовые гранаты. Грохот стрельбы не умолкал несколько минут. Заведение Вульвы подверглось безжалостному налёту зачистителей - особых муниципальных бригад, призванных очищать городские окраины от вредного элемента: незарегистрированных молодёжных банд, бедняков, опустившихся ниже официального прожиточного минимума, и фрименов - личностей, объявивших себя вне закона, вне общества, вне морали.
"Приют Сатаны", хитро спрятанный в глубине помоечных литейских трущоб, долгое время считался местом безопасным у вольных людей. Но вот добрались, наконец, и до него. Какой-то мелкий провокатор или отчаянный шпик, на свой страх и риск проникнувший сюда, выведал это потаённое место. А может, какой-то бедолага, не выдержав пыток, рассказал зачистителям про убежище фрименов.
Когда стрельба утихла, неоторое время стояла настороженная, выжидающая тишина. Жёлто-зелёные облачка грибного газа висели в воздухе "Приюта...", заставляя течь обильные, мешающие видеть слёзы из глаз затаившихся среди трупов и обломков мебели фрименов. Куску отчаянно жгло носоглотку, но он терпел, боясь выдать себя неосторожным движением или звуком. В дверном проёме появилась опасливо приседающая, озирающаяся по сторонам фигура - это один из зачистителей отправился на разведку. Одетый в затасканный камуфляж молодчик с респиратором на морде и дымящимся автоматом в руках пугливо всматривался в трупы.
Зачистители не были профессиональными солдатами - набранные на скорую руку из пролетарских отбросов, они через неделю подготовки бросались в дело. Профессионалами становились те из них, кому удавалось остаться в живых месяца через три. Вот такие были по-настоящему опасны. Но их и было немного. Парень с автоматом явно не относился к их числу.
Ектыгей, не выдержав грибного газа, громко чихнул. Зачиститель в панике начал палить по трупам, среди которых скрывались враги закона и общества. Ошмётки мяса и кровь долетали до потолка.
Два выстрела снизу, с пола, начисто снесли зачистителю полголовы, и он упал, обильно залив своими мозгами расстрелянные стены и грязный пол. Нафталин с большим револьвером в руке вскочил на ноги и бросился к окну - понимая, что сейчас произойдёт, он сделал безумную попытку вырваться из осаждённого строения. Мощная струя пламени из огнемёта превратила его в живой факел в тот момент, когда он с проклятиями прыгал через подоконник. Зачистители, оставив надежду разжиться трофеями, решили спалить "Приют..." вместе со всем, что там ещё оставалось живого и злобного. Объятый пламенем Нафталин закричал что-то страшное и бросился было к зачистителям, но град пуль разметал его горящую плоть по помойным кучам. Обгорелый дымящийся остов рухнул на колючую проволоку и битое стекло. Черная обугленная голова, в которой ещё шевелился язык, отломилась, и упала в грязь. Кусок, впрочем, не видел этого - прячась за стойкой, он случайно наткнулся на небольшой люк - горбун Вульва приготовил себе когда-то этот путь к спасению.
"Приют..." вспыхнул, и Кусок нырнул в потайной лаз. Под полом оказалась небольшая комнатушка с едой, водой и оружием. Там Кусок и отсиделся, дожидаясь, когда стихнут гул огня, выстрелы и крики.
Когда всё утихло, Кусок через узкий подземный коридор выполз наружу, наверх - и очутился в кабине старого, веками гниющего на свалке грузовика. Оттуда он увидел, что "Приюта Сатаны" более не существует - только дымящиеся руины тлеют среди мусорных барханов. На торчащем из земли столбе раскачивались опутанные колючей проволокой Ектыгей и Чумичка. Они были ещё живы, хотя и порядком обгорели. Зачистители залезали обратно в свой нелепый, цвета ржавчины, бронетранспортёр, похожий на сплющенную консервную банку. Среди прочего оружия, в тайничке Вульвы нашелся одноразовый минигранатомёт. Кусок не замедлил использовать его по назначению - черно-жёлтый взрыв, подбросив "консервную банку" вверх, взболтал её содержимое. Весёлое пламя охватило бронтехнику и тут же добралось до топливного бака - раздался ещё один взрыв.
Зачистители отправились к Сотситрху. Или к Брудаллаху - что, впрочем не имеет никакого значения.
Бронетранспортёр красиво горел на фоне дымящихся руин "Приюта...". Закатное солнце подчёркивало живописность этой картины, доставляя Куску ни с чем не сравнимое эстетическое наслаждение.
Подойдя к болтавшемся на столбе фрименам, он критически оглядел их. Рты были заткнуты кляпами, и посему свои эмоции они могли выразить лишь глазами. Ектыгей смотрел на Куска с испугом и надеждой, а взгляд единственного глаза Чумички выражал гнев и презрение. Перерезав верёвки, Кусок опустил парочку на землю и аккуратно освободил Ектыгея от проволоки.
Тот, ни слова не говоря, подхватил с земли какое-то оружие и мигом изчез среди мусорных куч, словно шустрая крыса, вырвавшаяся из мышеловки.
Кусок, взвалив мычащую и вырывающуюся Чумичку на плечо, зашагал прочь с поля Битвы, в которую превратилась безобидная Резня - его любимый праздник, единственный праздник, который черни можно было устраивать в любой момент по собственному усмотрению.