С закрытыми глазами мир воспринимается иначе. Обостряются все остальные чувства, мозг обрабатывает полученную информацию и создает новую картинку.
Холод. Стекло приятно холодит щеку и левую сторону лба, разгоняя кашу в голове и усмиряя легкое раздражение.
Боль. Легкая - за ушами, где ободок слишком сильно сдавливает кожу, чуть сильнее - в ладони и ушибленном на остановке колене.
Жар. Куртка не по сезону, - ты в ней в Канаде зимой не замерзал, а вот для нуля по Цельсию это слишком. Но кто же мог знать, что в конце ноября в этом году в России еще даже снег не выпал?
Тряска. Ну, в транспорте всегда трясет. Как раз это сейчас доставляет меньше всего неудобств.
Шум. Накатывает волнами, разбиваясь в голове на капли-источники. Слева вверху мужчина ругается с кем-то по телефону, чуть спереди чей-то телефон надрывается попсовой мелодией, сзади, где-то недалеко от дверей, слышится смех нескольких голосов, чуть громче смеются те, кто стоят у переднего входа. Остальное тонет в шуме мотора.
Запахи. Смешиваются в давке, можно различить только запах роз на коленях соседки, слабее - свежий аромат ее духов, да навязчивый запах алкоголя, временами проявляющийся сзади.
Зажужжавший телефон прерывает раздумья и заставляет открыть глаза. Ты лезешь в джинсы, стараясь не толкнуть при этом соседку, выслушиваешь весь треп, льющийся из динамика и, хмыкнув, обещаешь привезти приятелю ушанку, настоящую русскую водку и, если зоопарк работает, фотографии медведя. Закончив разговор, ты мысленно благодаришь себя за то, что отложил покупку сувениров на последний день и сестру - за то, что обещала помочь с покупками.
Ты надеваешь наушники и оглядываешь пространство вокруг себя, завершая картину. Мужчина над сиденьем раздраженно запихивает телефон в куртку, соседка поспешно отводит удивленный взгляд и, спохватившись, поправляет на коленях едва не упавший букет. Напротив заднего входа парень увлеченно что-то рассказывает троим девушкам, те в ответ смеются так заразительно, что свою улыбку ты замечаешь, только отвернувшись. У передних дверей компания, напротив, сугубо мужская. Голоса звучат несколько нетвердо, но общего веселья это не убавляет.
За окном все так же мелькают огоньки вывесок и фонарей. Пустеют улицы, зажигаются окна домов. Уже послезавтра вместо них будет зелень и привычная синева на горизонте, а сегодня еще можно полюбоваться на серые дома и родную слякоть.
Дорога как-то незаметно переходит в мост. Теперь огоньки мелькают внизу, постепенно отдаляясь и сливаясь в поблескивающее полотно. Наметанный глаз и тут не может просто отдохнуть - помимо воли в мозгу выстраиваются возможные ракурсы и способы съемки с имеющимися с собой объективами. Что поделаешь, фотограф - это почти диагноз.
Автобус уже на середине. Кадр на том берегу дополняется подрагивающими отблесками воды, становясь все идеальнее. Руки уже дрожат, полностью игнорируя все доводы разума. Внезапно что-то отвлекает тебя от борьбы с собой. Осознание приходит только через несколько секунд, когда тень уже скрылась из виду. Но этого осознания оказывается достаточно, чтобы выскочить на остановке и изо всех сил побежать обратно, молясь, чтобы она была еще там.
Видимо, небеса тебе сегодня благоволят, - девушка не сдвинулась и на сантиметр. Только обернулась, окинув тебя удивленным взглядом.
Щекам становится жарко. Обтирая грязные разодранные ладони об окончательно испачканные джинсы, ты сбивчиво объясняешь ей, что тебе нужно. Как ни странно, из мешанины русских и английских слов она умудряется уловить общий смысл и со смехом соглашается побыть моделью.
Несколько шагов назад - и кадр идеален. Остается лишь пара профессиональных нюансов, но это рутина. Главное сейчас - вечер, огоньки между развевающимися прядями и улыбка. Настоящая, живая, недопустимая для профессионалов. Волосы, слегка завившиеся от тающих первых снежинок и веснушки на раскрасневшихся щеках под черными прямоугольными очками. Только шарф поправить немного надо, - такой аккуратный узел ее портит.
Несколько легких движений, снова пара шагов назад... И щелчок на счет "четыре".
Ощущения возвращаются. Больно давит сбившийся после падения ободок, горят от холода уши, сжимается под ледяным ветром живот между распахнутыми полами юбки. Еще несколько секунд ты смотришь на нее, а затем прощаешься. Ты видишь идеальную девушку, не знающую, как замирать в нужной позе, не умеющую ослепительно улыбаться. Она видит чудака с раскрасневшимся носом, пытающегося одновременно поправить ободок на вставших от ветры дыбом волосах и поймать за спиной край хлопающей куртки.
На каждую свою выставку ты привозишь фотографии родного города. Послезавтра заполнишь два оставшихся проема. Там будут медведи и колесо обозрения в пустующем сейчас парке. Между стендами будут ходить маститые критики с бокалами шампанского, а в углах будет делиться впечатлениями бомонд. А это фото займет полстены у тебя дома. Конечно, друзья как всегда посмеются над твоими странностями, а затем назовут ненормальным. А через месяц лучший друг заявит, что готов променять австралийские пляжи на русских медведей и, напялив подаренную ушанку, потащит в аэропорт, не выдержав притяжения русских красавиц.
Но это будет потом. Сегодня нужно приехать в гостиницу и лечь спать, чтобы во сне еще раз увидеть развевающиеся пряди и хитрые складки в уголках глаз. Завтра будет новый день, новые мысли и новые сны. А чтобы вспомнить, что было вчера, достаточно взять альбом.