-----1

Впервые Света увидела своего Ангела-хранителя воочию в ночь своей несостоявшейся смерти, в больнице, в травматологии, где она лежала на вытяжке после компрессионного перелома двух шейных позвонков. Это произошло в одну из ночей после выходных, когда в больницу возят народ с пьяных аварий.

Та ночь казалась просто кошмаром. Мимо палаты, где лежала Света вдвоем с другой лежачей, подвешенной за ноги и за руку Наташей, то и дело тарахтели каталки с новоприбывшими, визжавшими, стонущими и даже хохочущими. Смеялся один смертник, у которого отхватило пол-башки. Наверное, его как следует накачали. Он дико хихикал и, наверное, выглядел забавно, потому что сестры надрывались от смеха, когда везли его мимо палаты. Лежачим же было впору утки приносить: наверное, потому, что они этого потенциального мертвяка не видели, а только слышали. Зловещий механический смех, мурашками пробегающий по коже, наводил ужас.

От всей этой суеты далеко заполночь возбудился псих Коля, который тоже был с черепномозговой. Он разбился на мотоцикле. Жена после первой же встречи от него отказалась. Говорили, что раньше он был вполне приятным парнем, но авария его изменила. На днях Колю должны были перевести в психиатрическое, но пока он оставался в травме и не давал никому уснуть.

Активизировался Коля обычно по ночам. Он ходил по отделению и страшно ругался матом. Кроме того, он периодически бил кулаком в стенку, и довольно сильно: девочки слышали, как сыпалась штукатурка. В тот раз Коля разбушевался не на шутку. Его ругань и молчание имели такие раздражающие периоды, что сестры устали с ним бороться и ушли спать. Только как они могли спать! Выскакивали из своей каморки и устало орали на него, но это не помогало.

Светина палата почему-то осталась на ночь приоткрытой. Из-за наплыва аварийных девочки так и не смогли докричаться до дежурных сестер, чтобы их закрыли. Из-за этого Света с Наташей стали невольными участниками страшной ночи. Когда, наконец, все стихло, дверь в палату неожиданно открылась настежь. На пороге стоял ужасный Коля и привыкал глазами к темноте. Света не видела его, потому что была привязана за шею и лежала головой к двери, а Наташа, наоборот, лежала головой к окну и все видела. В руке у Коли был скальпель. Где он его взял, неизвестно. Смог, наверное, как-то украсть.

И тут девочки по-настоящему струхнули. Ведь не убежать! Коля вошел в палату и молча смотрел в темноту. Оставалось только молчать, потому что, а ну как он среагирует на крик быстрее, чем кто-то прибежит на помощь. Тем более, что комната сестер находилась далеко по коридору.

Света почувствовала смертельный страх. "Вот и конец мой пришел", - подумала она.

Соседка Наташа до своей аварии работала детской медсестрой. Она принялась ласково уговаривать больного. Она говорила мягким, усыпляющим голоском о том, что здесь лежат бедные больные женщины, что им очень больно, что им хочется отдохнуть, и ему надо отдохнуть, он устал. Коля слушал, как завороженный. Он даже повернулся и начал выходить, как вдруг пошел обратно к трясущейся Свете, поднимая руку со скальпелем, словно собирался резать воздух.

Света не могла кричать. Ее будто парализовало. Она уже видела Колю, человек со шрамом вошел в ее поле зрения, но не могла ничего сделать, словно кролик перед удавом. Она видела, как лежит со скальпелем в сердце, мертвая; ей хотелось вжаться в кровать и исчезнуть. Света зажмурилась, но снова широко открыла глаза. Вот тут-то и появился он, ее Ангел. Он отделился от лунной занавески на окне, тихо подошел к Коле и перехватил его руку ровно в тот момент, когда она должна была опуститься на Свету. Коля ослабил руку, вышел из палаты и даже закрыл за собой дверь.

Света со стоном перевела дух. Она рассматривала очертания незнакомца, который стоял возле ее кровати. Она даже в темноте чувствовала его улыбку.

- Вот это да! Спасибо! - сказала Света в темноту.

Незнакомец молчал.

- Но откуда вы здесь взялись? - спросила она.

- Ты это мне? - отозвалась Наташа.

- Нет, не тебе, спасителю своему.

- А, - сказала Наташа, - ты же верующая. А я думала, ты меня благодаришь.

- И тебя, конечно, но и его, видишь? - сказала Света, указывая рукой на незнакомца, и вдруг заметила, что он прикладывает палец к губам.

Она примолкла. От пережитого у нее разболелась голова.

- Да ну, тут никого нет. У тебя глюки? Никто не пришел бы нам помочь, ори-не ори. Могло и смертоубийство произойти, вот ужас-то. Это какая-то случайность, что он вдруг ушел, - сказала Наташа.

Света заметила в пришельце некую прозрачность и мерцание, и поняла, что Наташа не видит его. Хорошо же ее потрясло, раз уже призраки мерещутся. Но он был! Он подошел и наклонился к самому уху Светы. Она даже почувствовала его запах. Это было бодрящее благоухание розового цветка - душистого горошка. Голова перестала болеть. Незнакомец прошептал: "Пускай она заснет, а потом мы с тобой поговорим, если хочешь".

Он отошел, уселся в кресло из лунного света и принялся читать какую-то книгу в темноте. Луна освещала его светлую кудрявую голову. Впрочем, он вполне мог оказаться и брюнетом, луна обманчива. Света смотрела на него, любовалась и исполнялась благодарностью. Пожалуй, она поговорит с ним, хоть он и призрак.

За окном светало. Вскоре Наташа принялась похрапывать. Незнакомец встал и подошел к Свете, которая совершенно не хотела спать.

----2

- Давай познакомимся, - тихо сказал он, - меня зовут Каллиник, я - твой Ангел-хранитель.

В слове "Каллиник" он сделал сильное ударение на последнем слоге.

- Я уже поняла. А меня - Света, - сказала Света довольно уныло. - Я думала, что ангелы - это аллегория!

- О, милая девушка, аллегория - это, скорее, ваш мир по отношению к нашему.

- Да ну? - Света решила показать незнакомцу, что она много читает и кое в чем разбирается. - Наш злобный и страдающий мир похож на ваш? Не может быть.

- Это лишь незначительная часть его качеств.

- Для меня - очень значительная, - сказала она и подумала: "Вот в какие дебри забрались!"

- Да, знаю, моя мученица, - сказал Ангел, - все про тебя знаю. И про твоих родителей, и про мужиков твоих непутевых, и про сердце твое доброе: про все твои страдания. Мы, Ангелы, всю тебя изучили на предмет мученичества. А по поводу страдания... Думаешь, у нас там нет его?.. Только оно добровольное: мы очень переживаем за своих подопечных. Просто мы и радоваться умеем.

Он поправил Свете подушку и совсем по-человечески отмахнул со лба прядь волос. Рука у него была прямо сахарная.

- Фотиния моя. Знаешь, нам, вообще-то, не благословляется с подопечными напрямую общаться. Но я послан по двум причинам. Во-первых, ты в последние дни очень уж впадаешь в отчаяние, милая, негоже так умирать. Во-вторых, твоя сегодняшняя смерть в свете последних событий в будущем кое-кого не устраивает, поэтому мне было велено оставить тебя здесь еще на какое-то время. Хотя я и разочарован.

В предрассветном сумраке Света рассматривала наряд незнакомца. Он был в натуральном стихаре, какие рисуют на иконах. Интересно, и крылья за спиной есть?

Каллиник улыбнулся устало. Глаза у него были как у Эдварда Нортона.

- Хочешь, спиной повернусь? Но крыльев ты не увидишь, - сказал он.

Света вздрогнула. До нее дошли его слова о смерти. Она подтянула руки к лицу и ахнула.

- Да-да, - сказал он. - Сегодня должен был быть день твоей смерти. Я и пришел, в принципе, для этого. Чтобы сопровождать по всем правилам растерянную душу. Смотри, ведь этот чудик-Божье-орудие целился тебе в сердце. Ты и пикнуть бы не успела. Тут со мной и Ангел Смерти ждал - извини, не могу разглашать его имя - взяли бы тебя под белы рученьки, и вперед. Но потом нам позвонили сверху и дали отбой. Пришлось тебя спасать.

Девушка постепенно осознала слова Ангела и мучительно выгнулась на постели.

- Значит, я могла бы уже освободиться... А надо опять жить дальше, - с надрывом произнесла она, - для чего?

Он подоткнул ей одеяло и похлопал по плечу.

- Я предполагал, что избавление тебя не обрадует, поэтому остался.

- Так ты - мой Ангел? - спросила Света, немного оживляясь. - Значит, Ангелы есть? Расскажи, как вы там живете, на небе.

- Радуемся и веселимся. Много работаем. Много поем. Вот и все.

- Работаете?

- Работа - это самое веселое. За исключением пения, конечно. Пение - это чистое наслаждение. К тому же, у нас много возможностей, сама понимаешь. А за участие и помощь очки дают, так что и карьерный рост есть. Можно стать старшим ангелом, и у тебя будет несколько подопечных. Но у нас ведь не только охранная система. Мы многими отраслями занимаемся. Земля большая, попробуй-ка все сбалансировать, погода, то, се, природные катаклизмы, космос. В том числе курируем научные открытия, творческие озарения. Вот как сверху поступает разрешение на какое-то открытие, братец-агент и начинает искать подходящие мозги, чтоб его внедрить. Для страховки - сразу в несколько. Еще у нас музы есть. Это наши красавицы, все их по именам знают. Они помощницы в творчестве пюдей.

- Они - женщины?

- Они хотят быть женщинами. Мнимая половая принадлежность у Ангелов в отличие от других сущностей зависит от желания, как и возраст.

- Здорово... А у нас тут нестерпимо грустно. Вот я, бестолковая, чем теперь займусь? Я так устала жить, больше не могу радоваться. И кормиться как-то надо: мне полгода тяжестей нельзя поднимать. Да еще за папой ухаживать, когда у него приступы.

- Положись на меня. И не переживай за папу. Он вполне способен о себе позаботиться. Тебе надо о себе подумать, Фотиния моя. О, малыш, ты что, не понимаешь, что у тебя теперь новая жизнь? Теперь ты знаешь, что у тебя есть я. Давай-ка, живи как следует, ты можешь. У тебя все есть - любовь к людям, сострадательность! Не хватает немного уверенности в себе. Если я скажу, что ты в скором будущем выйдешь замуж, и у тебя будет хорошая семья, тебя это удовлетворит? Учти, много рассказывать я не могу.

- Ничего себе, это же моя мечта...

Рассвело. За окном пели птицы. Больница была погружена в вязкий утренний сон. Но уже кто-то хлопнул дверью, звякнуло, прогрохотала каталка. Златоволосый Каллиник стоял не шелохнувшись, как голографическое изображение. Света отважилась и прикоснулась к нему. Она думала, что ее рука пройдет сквозь него, но неожиданно почувствовала пальцами теплую дорогую ткань. Он улыбнулся и взял ее за руку.

- Спасибо, - сказал он, - это большая радость для Ангела: прикосновение. Иной раз лет по сто ни к кому из живых не прикасаешься.

Он держал ее руку и тихо улыбался.

Перед глазами Светы проходила вся ее жизнь...

----3

- Русские - жопаузкие! - кричат цыганята.

Свете восемь лет. Она с мамой сидит в балке жарким летним днем, возле ручья. Она собирает разноцветные камушки и пробует писать ими по большому валуну. Одни камушки пишут желтым, другие - розовым, третьи - голубоватым. В воде они очень красивы, а когда высыхают, становятся блеклыми и неинтересными.

Света думает, почему это русские - жопаузкие. У цыганчат попы совсем уж мелкие, ремню пройтись не по чему. В глазенках - презрительное мужское любопытство, хоть они и маленькие еще. Темные опасные лица с непривычными чертами. Дерзкие. Разве так можно разговаривать со взрослыми?

Мама прополоскала белье в запруде и собирается уходить. Она оставила бы Свету поиграть еще, но набежали эти цыганята и дразнятся. У них шатер на той стороне. Маме пора на работу. Она парикмахер. Она поднимается по желтой тропинке с выступающей пластушкой и колючками по бокам. Света идет за ней. Она не боится цыганят и задерживается возле островка душистого горошка, нюхает. Пахнет обворожительно.

Дома никого нет. Старшие братья и сестра разъехались и живут в других городах, а папа где-то пьет. Мама ставит тазик с бельем на скамейку и вдруг падает на пол. Она лежит без сознания. Света сидит над ней и плачет.

Потом мама недолго болеет и зимой умирает. У нее был рак. Ее хоронят в мерзлую землю. Папа хочет прыгнуть в яму следом за гробом, но его удерживают. Он пьян.

Света живет в доме вместе с папой, который постепенно сходит с ума. Иногда их навещают Светины братья и сестра, но у них своя жизнь. Папа, встречая их, выглядит совершенно разумным, и они ни о чем не догадываются. Он крепкий мужчина, красивый, седовласый, седобородый, ходит в церковь. Настоящий старец. Никто не знает, что он часто угрожает Свете, обещает, что ночью отрежет ей голову и закопает в балке, так что ей приходится на ночь запирать свою комнату.

После окончания школы Света уезжает в город, в медучилище. Но учеба - побоку, начинается бесконечный флирт. Света хочет замуж и детей. Она не считает себя красавицей, парни добиваются ее очень быстро. За каждым она плачет и молится о нем. В конце концов ей попадается наркоман, и она подсаживается. Училище приходится бросить.

В грязной съемной квартире она видит себя в зеркало. Бешеные глаза, растрепанные волосы, бледное конопатое лицо с приплюснутым носом и неразвитым подбородком. Она раздевается и зимой полуодетая идет по улице. Ее подбирает милиция и отправляет в больницу. Там - ломка.

Потом она устраивается на работу, у нее опять любовники, и все потому, что она отчаянно, до безумия хочет замуж, хочет нормальную семью, нормальную жизнь. Каждый, кто обещает на ней жениться, вознагражден. Она верит каждому обманщику, и не верит ни одной подруге. В сексе Света не чувствует ничего, только жалость. Она не знает, что для того, чтобы чувствовать, ей необходима духовная общность, та составляющая, без которой не обходятся настоящие отношения. Она думает, что она фригидна. Ее бросают. Она не умеет притворяться и ведет себя глупо.

Так Света чудом доживает до двадцати трех лет, как однажды все взяло и кончилось.

По какой-то надобности Света бежала в папин подвал. Надо сказать, что входная дверка в подвал была очень низкой, так что вначале приходилось сильно наклоняться, а потом, по мере сбегания по ступенькам, выпрямляться. Света тогда очень торопилась и выпрямилась слишком рано...

Она тогда приехала проведать папу, который жил себе, припеваючи, на свою пенсию. Папа был еще крепкий, обрабатывал огород, и когда не был в помрачении, собирал дочке в дорогу банки с соленьями и просто корзинки с овощами и фруктами, которые плел и выращивал сам.

...Света сильно ударилась головой о притолоку двери и услышала в своей шее настоящий хруст! Тогда она вылезла обратно, села на скамейку и зарыдала навзрыд. Ей не было больно, тем не менее она страшно рыдала, не понимая, почему. Наверное, это было из-за повреждения.

Папа находился в подпитии. Света замотала шею шерстяным платком, немедленно собралась и поехала в город, в больницу. Все время болела голова, и хотелось пристроить ее куда-нибудь. Но автобус бросало, и становилось все хуже.

В травматологии Свете сделали рентген и выявили компрессионный перелом шейного отдела позвоночника. Уже три недели Света лежала на вытяжке и размышляла о своей горькой доле и о будущем, которого, оказывается, могло и не быть. Пока не появился этот Ангел.

----4

Каллиник со вздохом отпустил ее руку.

Все лицо Светы было мокрое. Слезы текли сбоку щек и попадали в уши. Впервые в ее жизни появился кто-то, кроме мамы, кому на нее не наплевать.

- Слушай теперь меня внимательно, дорогая моя Фотиния, - сказал Ангел. - После больницы тебе надо будет кое-что сделать. Тебе придется уехать отсюда насовсем, на турбазу одного горнолыжного курорта. Там сейчас сезон начнется, как раз набирают штат обслуги. Жилье, питание, зарплата хорошая. Для лечения твоего позвоночника там есть все. И подлечишься, и поработаешь, люди там чудесные. Я послежу за тобой, чтоб никто не обижал. Хватит пока страданий. Да?.. Ну, вот. Выйдешь из больницы в день выписки, подойдешь к тому киоску, что в холле, и купишь местную газетку "Луч света". В ней будут все данные по курорту с приглашением на работу. Поняла, девочка? А к концу сезона жди там этого жениха своего, из-за которого весь сыр-бор у нас.

- Жениха? Для меня?.. Как я его узнаю? Кто он? Вы его знаете? Он хороший?Ура! - затараторила Света.

- Запомни - он профессиональный певец. Не верь никому, пока клиент не споет тебе лично. Поняла? Это вроде пароля. Если споет - значит твой. И не как-нибудь - ля-ля-ля, а по-настоящему, арию какую-нибудь, лучше даже на другом языке. Чтоб видно было, что профи. Ты же любишь музыку.

- Обожаю, особенно Марию Каллас.

- Э, она тоже Кэлли, как мы все, небесный клирос. Мария Прекрасная.

- А мой что - тоже красавец? - испугалась Света.

- Твой-то? Н-нет, скорее, нет. Не сказал бы.

- Фу, хорошо, - Света перевела дух, - певец, да еще красавец, вдруг изменять начнет!..

- За кого ты меня принимаешь. Неужели я отдал бы тебя за неподходящего. Этот идеально вписывается, понимаешь? По всем параметрам. Может, несколько слаб в женском вопросе... Для него тебя от смерти спасли! Впрочем, ты все равно все забудешь. Ангельские визиты со временем стираются из памяти. Закон природы.

Каллиник даже пригорюнился. Или ей показалось?..

За дверью начиналась утренняя жизнь. Громко разговаривали сестры, обсуждая ночь со сменой. Ангел стал медленно-медленно таять. Он сказал последние слова: "Если что, я в церкви, там прямой портал", и пропал в тот момент, когда вошла сестра с градусником.

Весь день Света веселилась. Ее никогда никто не посещал, а тут сам Ангел!..

Зато соседку Наташу посещали многие родственники. С утра приходила мама, потом сестра, а вечером являлся муж с дочерью. От скуки они взялись ухаживать и за Светой: подавали ей пить, укладывали на грудь полотенце с тарелкой во время обеда, выносили за ней судно и даже как-то помыли ей голову, отвязав от кровати. Добрые люди! Но Света никогда и не теряла веры в людей. Она всегда любила людей и помогала им, несмотря ни на что. Зло она воспринимала как насилие над их умами, насилие извне, помрачение. Как у папы. Она всех жалела и оправдывала, не осуждала и не обижалась. Наверное, поэтому и должна была умереть.

----5

Так прошел месяц. За неделю до выписки Свету посадили в кровати. Голова закружилась, и ее снова положили, но она потом опять поднялась. Вестибулярный аппарат резвился вовсю. Мозг отвык от вертикального положения. Света свесила ноги с кровати и удивилась. Когда она не смотрела на них, ей казалось, что это ножки карлика, крошечные и скрюченные. Света похохотала над этими странностями и снова улеглась. Ей предстояла долгая реабилитация.

Потом она училась ходить. Это было ужасно. Вот что сделало с ней долгое лежание. Мозг не мог отдавать нужные команды, и было страшно сделать шаг. Света каждый день выхаживала по коридору в шейном корсете, набирая километраж.

Настал день выписки. Конечно, никто ее не встретил. Все знакомые отговорились работой. Странно: для них она будто и не существовала уже. Как будто была стерта.

Света купила в киоске газетку "Луч света", как велел ей Каллиник, вышла за двери больницы и вдохнула свежего осеннего воздуха, пахнущего кленами и дождем. Она постояла и направилась к перилам. Однако, на ступеньках расшатанный вестибулярный аппарат отказал, и Света забыла, как ходить по лестнице. Она шагнула вниз, а дальше ноги запутались - какие движения делать? Какие мышцы напрягать, а какие расслаблять? Чисто сороконожка. Но тело Светы уже ринулось вниз, не разобравшись с ногами. Она бы точно влетела носом в асфальт, не успев вцепиться в поручни, и снова - здравствуй, больница, но тут кто-то подхватил ее. Это был водитель легковушки, стоявшей поодаль, очень похожий на Каллиника.

Света уставилась на него, бормоча благодарность и гадая: он это или не он?

- Что ж вы, дорогуша, так неосторожно, - сказал он похожим голосом, - куда так спешите?

- Некуда мне спешить, - ответила Света, - никто меня не встречает.

- Выписалась, что ли?

- Ага.

- А мою не выписали, зря приехал. Осложнения у нее. Так давай, хоть тебя довезу? Куда тебе?

- Далеко. В поселок, - нерешительно сказала Света, - только у меня мало денег.

- Такая больная, в корсете, и на автобусе поедешь? Залезай, уж ладно.

Удивленная Света села в жигуленка, поглядывая на водителя: он или не он?

Всю дорогу водитель разговаривал с ней о погоде, политическом положении, о жене, которая развелась бы с ним, если б не заболела, о ценах на бензин и о всяком прочем. Света поддакивала, следя за красивым лицом, Нортоновскими усталыми глазами, изредка одаривавшими ее взглядом; за светлыми кудряшками, торчащими из-под кепки.

Выходя из машины возле папиного дома, она даже забыла поблагодарить водителя. Держась за дверцу, Света набралась храбрости и спросила:

- Скажите, вы - это он?..

- Странный вопрос, - засмеялся водитель, - не понял. Я - это я.

- Вы - Каллиник? - она села обратно. - Не уйду, пока не назовете своего имени.

- Вот это да. Девчонки сами набиваются. Конечно, жена в больнице, так что можно... - сгнусавил водитель и смешно заморгал.

Света не отставала и смотрела ему прямо в глаза.

- Да, - сказал он нехотя и улыбнулся, - сдаюсь. Только никому не говори, ладно?

Света потянулась к нему и поцеловала в щеку.

- Знаешь, я тебя всегда любить буду, спасибо тебе, - сказала она.

----6

После того, как Ангел Каллиник расстался со Светой, он поехал обратно в городок и поставил машину на прежнее место, где она была припаркована раньше. В благодарность хозяину он одним движением руки немного подремонтировал жигуленка и сменил масло, а также возле надписи "Помой меня", сделанной уличным ревнителем чистоты, оставил свой автограф в виде сердечка.

Потом он поспешил на встречу.

На набережной ждал его брат Каллистрат, чтобы лично договориться о дальнейших действиях в данных непредвиденных обстоятельствах. Они обнялись. Высокие, светловолосые, похожие, как родные братья, они производили впечатление принцев, переодетых в простую рабочую одежду. Каллистрат был поплотнее Каллиника и будто бы постарше, с небольшой бородкой. Он хлопнул брата по спине так, что тот подался вперед и схватился за парапет набережной.

- Здорово, брат!

- Здорово дневали, казачок! Зачем же так лупить-то? Нахватался уже от местных?

- А что ты против местных имеешь? Боевые ребята.

- Боевые-то они боевые, да моей девочке от этого не легче. Боже, во что мы ввязались! - сокрушенно сказал Каллиник и схватился за голову, взъерошив кудри.

- Не переживай.

- Как не переживать. Только-только отмучилась Светочка, сейчас бы уже нектарилась вовсю в садах Эдемских. Готовенькая! А нам каково? Спровоцировали новый временной поток! Потом он так разовьется, что новое русло понадобится...

- Не надо преувеличивать.

- Ладно. Вот, я все сделал: она выжила, - обреченно закончил он, - могу дать тебе полный отчет.

Каллистрат сочувственно улыбнулся и взял его за плечо.

- Не горюй, брат. Это ж интересно!.. Брат Каллифан подберет семью - "засохшую смоковницу", вырежет ее из времени. Он об этом тебе ничего не говорил, когда вы с ним за Фотинией приходили? Смертоносный Каллифан слов на ветер не бросает.

- Когда бы он сказал? Звонок из будущего четырнадцатого года был для нас обоих неожиданностью. За несколько минут до ее предполагаемой смерти. Причем звонил ему оттуда именно я! И велел срочно приготовить невесту!.. Вечно я так - все впритык по времени. Сам себе иной раз удивляюсь. Нельзя было, что ли, на пару часов раньше предупредить? - сокрушался Каллиник. - А он правда обещал подготовить сухое русло, брат?

- Ну да! - Каллистрат усмехнулся. - Сказал, вырежет из времени одну бессмысленную и упрямую семейку, а в итоге наши смертники - в будущем многодетные - займут их место. Так-то!

- Ничего не понимаю. Зачем все это? Каллистрат, ты видел жениха ее, Димитрия? За что ему так? Почему с ним возятся?

- Там вроде кто-то из наших замешан. Через восемь месяцев произойдет системная ошибка, в результате чего возникнет течь во времени, новое разветвление, а прикрыть ее можно будет, только задействовав твою Фотинию, понимаешь? Я и сам еще толком не изучил вероятности. Вроде он влюбился в одну из наших муз и решил покончить с собой из-за нее.

- Возня с этими самоубийцами. Всю картину портят, а уж сколько хлопот из-за них, брат... Не проще ли было стереть ему память, и дело с концом.

Каллистрат задумался и немного размялся: попрыгал и изобразил бокс. Потом сказал:

- Ну, во-первых, по закону свободной воли клиента память стирать аморально, а во-вторых, даже если бы стерли: его тонкая натура была уже настолько поколеблена, а психика так расшатана, что появление музы на сцене стало последней каплей. Он уже разрушался. Вмешательство было необходимо, они так решили.

Каллиник оперся о парапет и вяло усмехнулся. Дай-то Бог, чтобы этот саморазрушитель оказался достойным его девочки!

- А кто там был? На консилиуме? - спросил он.

- Все подразделение Калли, она и его хранитель, и верхние.

- Кто хранитель реципиента?

- Догадайся с трех раз. Димитрий - он же певец, да еще тенор.

- А-а. Каллиопий!

- Угадал.

- Справится, думаешь?

- Сама Каллиста помогает. Она сможет пробить ему свидание с пациентом. В крайнем случае это бывает, делают, как с тобой было. А тогда уж Каллиопий включит свое обаяние на всю катушку. Они споются. Во всех смыслах.

- А! Так вот кто все замутил - муза Каллиста!.. Ну ладно, она выкрутится. Признанный мастер сюжета.

- Пожалуй, брат.

Ангелы посмотрели вокруг, не видит ли кто, взялись за руки и унеслись ввысь, в небо, где благополучно растаяли.

----7

Дальше все пошло как по маслу. Папа Свету отпустил "на заработки" после того, как она перешла на более легкий и удобный шейный корсет. Когда Света одевала свитер, почти ничего не было заметно. Вскоре она уехала и про Ангела забыла.

На курорте ей и еще двум приезжим хохлушкам-наемницам предоставили для проживания целую квартиру в общежитии. Как медицинский работник, не закончивший образования, Света получила работу в СПА-салоне администратором. Иногда она занималась и клиентами, готовила им бани, массажные смеси и даже обливала из шланга. Поэтому неудивительно, что у нее были поклонники, впрочем, как и у остальных двух ее сожительниц.

В разгар зимы и горнолыжного сезона их квартира почти напоминала бордель. То одна, то другая из девушек увлекалась отдыхающим горнолыжником. Иногда двоим из них приходилось сидеть на лестнице, "на скамье запасных", как они говорили, пока одна предавалась любовным утехам с мимолетным любовником, который через неделю уезжал и забывал, как ее и звали - милую массажистку или официантку. Бывало, увлечения их совпадали, потому что два раза приводила "жениха" и Света; и тогда, после импровизированного праздника с возлияниями, со всех трех кроватей всю ночь неслись стоны наслаждения, соревнуясь и возбуждая друг друга. Утром мужиков выпроваживали и валялись, вспоминая подробности ночи.

Света, которая, конечно, забыла про советы своего Ангела, тем не менее втайне приходила в ужас и омерзение от такой жизни. Она ничего не могла с собой поделать. Ее по-прежнему преследовало желание во что бы то ни стало выйти замуж и зажить по-человечески. К сожалению, другого способа, как через постель привлечь парня, она не знала. Несерьезность горнолыжников ее раздражала. Соседки смеялись над ней и называли наивной дурой; говорили, что простое желание секса честнее, а все остальное - вранье и манипуляции.

- Ну подумай, - говорили они, - ты ведь сама вынуждаешь парня врать, что он хочет на тебе жениться. Нашла, где искать жениха: на курорте!..

- А я почему-то знаю, что найду его именно здесь, - отвечала Света, поглядывая на старый выпуск "Луча света" с жирно обведенным объявлением о наборе на курорт временных служащих. Это ей что-то смутно напоминало и давало надежду.

Девушки с сожалением смотрели на нее.

На Пасху Света поехала в городок, в церковь, освятить куличи. В храме она задержалась у большой, в человеческий рост, иконы Ангела-хранителя. И тут время для нее остановилось. Во время пения Херувимской песни ей показалось, что она вознеслась под купол и танцует там. Пение простого хора вдруг преобразовалось в ангельское, на глазах выступили слезы. Когда слезы ушли на щеки, она увидела, что Ангел на иконе поднял руку и приложил палец к губам. Он был невыразимо прекрасен и похож... на Эдварда Нортона.

И тут она вспомнила.

Горнолыжный сезон заканчивался. Соседки-хохлушки уехали еще до Пасхи домой, на свои огороды, возможно, даже к своим мужьям. Света осталась одна в целой квартире с ванной и кухней. С работы ее не увольняли, просто сократили штат. Она попросила вынести две кровати, оставив один раздвижной диван, навела уют и принялась ждать своего настоящего возлюбленного. Она помнила, что он должен быть певчим, о других приметах ей не было известно.

Однажды очередной красавчик-отдыхающий стал приставать к ней с ласками. В салоне никого не было. Специалисты вышли пообедать в столовый корпус, Света была одна. Парень одевался после процедуры и отдыхал в расстегнутой рубашке и трусах. Она принесла ему чаю, повернулась уходить и замешкалась, потому что он встал, обхватил ее сзади и принялся мять груди и целовать шею. Света не шевелилась. "Так вот что они чувствуют!" - подумала она, впервые в жизни ощущая возбуждение к соитию.

- Какая ты сладкая, от твоих волос пахнет флоксами, - сказал он, тепло дыша на ее затылок.

Тело Светы все распустилось. Она так разволновалась от его прикосновений, что даже застонала, в первый раз в жизни - от удовольствия, а не напоказ. Парню явно нравилась ее реакция, которую он чувствовал еще и руками. Он резко повернул ее и хотел поцеловать, но Света уклонилась и посмотрела ему прямо в глаза.

- Ведь ты же не поешь? - спросила она.

- Нет, лапочка. Я танцую. Ох, как танцую...

Он прижал Свету к загорелому в соляриях мускулистому телу и снова попытался поцеловать. В глазах его, прикрытых веками и почти безумных, горел огонь страсти. Он уже поднял ее халат и принялся стягивать трусики, как она спокойно отстранила его и бросила на диван.

- О, малышка, ты хочешь сверху, - заворковал он, но Света отряхнула халат и холодно застегнула пуговицы.

- Вы ошиблись. От меня не флоксами пахнет, а душистым горошком, - сказала она и ушла.

С тех пор Света стала чувствовать. Одновременно она перестала подпускать к себе мужчин. На нее стали находить желания, странные и новые для нее. Она гладила себя и все чаще смотрелась в зеркало, а однажды без всякой причины испытала настоящий оргазм во время бега, только оттого, что переволновалась, торопясь на работу. Ночью ей стали сниться объятия мужчины, лица которого она не видела, но она при этом твердо знала, что это совсем не тот, кто в настоящий момент ухаживал за ней. Она ждала своего.

Наконец Света почувствовала себя женщиной, а не той рабочей куклой, которая была игрушкой в руках ее мужчин, послужной список которых, впрочем, не превышал и десятка.

----8

Настало двадцать второе мая. Света решила отметить два месяца своего настоящего воздержания. Это было нелегко - воздерживаться. Иной раз приходилось по полу валяться, чтобы не побежать на очередной зов, потому что очень хотелось испытать все ЭТО новое в действии. В действии, которое раньше казалось просто необходимым приемом, бесплатным приложением и иногда довольно болезненным процессом. Нагрузкой.

Но теперь она готовила себя для настоящего мужчины, будущего мужа, готовила свое тело как святыню.

Предстояло прожить два выходных.

С утра Света решила сварить борщ. Она давно ничего серьезного для себя не варила. Но раньше варила для папы, и он очень хвалил. А тут вдруг ей захотелось себя побаловать. "Какого черта!" - подумала она, как героиня старого фильма. Пошла на рынок, накупила продуктов и сварила.

Борщ получился на славу. Но чего-то не хватало. Пообедав и повалявшись с книжкой, Света поняла - чего. Ей ужасно хотелось черемши. Недолго думая, Света собралась, взяла корзинку и отправилась в горы.

Она шла вдоль ручья, когда ОН вылетел на нее из-за камня, весь побитый и оборванный. Метким взглядом Света определила: не бомж. Высокий сутулый парень. Нездешний. Разбитое лицо, близорукие карие татарские глаза, хорошая стрижка с прямой ниспадающей на глаза челкой. Ничего такой.

Она повела его за собой, потому что спросила, певец ли он, а он ответил: "Да, а как вы догадались?"

Это был ОН! Сердце ее всколыхнулось и показало на него.

Света успокоилась, как львица перед прыжком. Она шла и думала: хорошо, что она сварила борщ. Дома были котлеты, и не зря она набрала черемши, в изобилии растущей у подножия гор среди разнотравья. По дороге Света собирала цветы, стараясь не думать, какие объятия у нее будут с ее единственным, с ее суженым, которого, оказывается, зовут Димитрий! и как запах этих полевых цветов оттенит их пребывание вместе.

Он шел за ней по тропинке. Она поглядывала на него, замечая походку и все его мелкие движения. Почему-то этот парень был приятен ей. На особо крутых спусках она протягивала ему руку, вроде бы для страховки, и он касался ее тонкими избитыми пальцами. Его пальцы волновали ее. Ей не терпелось "полечить" этого мужчину.

Удивительно, что делает с человеком знание! Дома Света довела себя до того, что он уже казался ей невероятным принцем. Когда он появился из ванной в белом халате, и она увидела его стройные волосатые ноги, ее охватило вожделение. Пришлось выпить с больным по сто грамм "для лечения", чтобы успокоиться.

После обеда, а может быть, ужина, Дима, наконец, расслабился и разговорился. Он нес какую-то чушь, а Света внимательно слушала его и рассматривала при этом, изучая непривычные тонкие черты лица, полные боли. Она видела только эту боль, чувствовала ее всем сердцем. Он был совсем не такой парень, к каким она привыкла. Он был отвлечен. Не заглядывал за вырез блузки, не хватал за руки и колени. В нем было что-то трагическое.

Потом он еще и заплакал. Света придвинулась и погладила его по голове.

- Какой вы несчастный, - сказала она и пожалела об этом. Она испугалась, что он обидится на ее слова. Мужчины не любят, когда их считают несчастными.

Дима действительно вскочил и ушел из кухни, но не обиделся, а даже поблагодарил ее за внимание к своей особе. Потом она постелила ему на разобранном диване и ушла в прачечную, бросить его грязную одежду в стирку.

Там было холодно. Света сидела в одной футболке и домашних брюках на полу и мерзла. Вот это да! Она ему не нравится! Этот мужчина говорит, что ему тридцать два года, а при этом она ни разу не заметила, чтобы он посмотрел на нее хоть с каким-то мужским интересом. А ведь ему суждено стать ее мужем! Раз так, чего тогда тянуть кота за хвост. Пойти и наброситься на него.

Да, но он же не знает, что она его будущая жена! А если он оттолкнет ее?

А если убежит?..

Тут Света заметила, что вся одежда Димы давным-давно стирается в машине. И куда он побежит - голый и в вафельном халате?.. Не убежит.

Она вернулась в комнату. Дима крепко спал. Его заклеенное пластырем лицо было безмятежно. И Света не стала его будить. Она развесила одежду на веревке, подошла к кровати и разделась. Потом тихо залезла под одеяло и потрогала его. "Ничего такой", - подумала она и заснула.

----9

Проснулась Света оттого, что Дима на нее смотрел и улыбался. В глазах вчерашнего страдальца наконец-то читался неподдельный интерес к ее особе. "Слава Богу", - подумала Света, а вслух спросила:

- Что?

Улыбнулась и ушла в ванную, прямо в трусах, почувствовав спиной его удивление и потрясение.

Света мылась под душем и готовилась. Она млела, гладила себя и приводила в боевую готовность. Она старалась не думать, что с ней будет, если она ошиблась, если все пойдет не так. "Пусть попробует отказаться, он пожалеет", - бодрилась она, смелея от собственных мыслей.

Девушка вышла из ванной комнаты в халате и подошла к кровати. Бедный Дима! Он почему-то боялся. Когда же она успела его напугать? На психа он не похож. Хотя... похож. Если бы ей не сказали, что он будет ее мужем, она ни за что бы не поверила, что это закомплексованное чучело способно на отношения. Мимо таких она проходит, не оглядываясь.

Света присела на кровать, чуть распахнув халатик, и стала рассматривать царапины у Димы на лице. Потом подняла одеяло, чтобы осмотреть его зеленые колени, а заодно полюбоваться стройными ногами. Она исподволь наблюдала, как у Димы вытянулось лицо, как он побледнел, и как под одеялом произошло нужное ей движение. Через минуту она уже снимала халат, сидя верхом на Диме, и неспешно, деликатно делала свое дело.

Кто бы мог подумать, что она так поступит с ним!..

Ужас.

Света чувствовала себя преступницей и грешницей.

Кстати, почему это - преступницей? Женой. Может быть, через пару часов она зачнет его ребенка. Месячные недавно прошли. Раньше она бы боялась, а теперь - нет. Она уверена, что это ОН - тот, которого пророчил Ангел. Но он должен спеть ей. И она будет ждать. Она не поцелует его до тех пор, пока он ей не споет. А секса - пожалуйста, сколько хотите, молодой человек! Теперь - с превеликим удовольствием. Тем более, что он ей нравится и понятия не имеет об ограничениях. Он неиспорчен. Но пока - без поцелуев!..

Теперь все дни, кроме рабочих, Света проводила в объятиях Димы и очень скоро научила его всему, что умела сама. В награду за это молодой человек одарил ее первыми переживаниями настоящего оргазма. Жизнь пошла у них, что называется, обыкновенная семейная, с борщами, ссорами и примирениями. Его тело быстро поправлялось, наливалось жирком из-за хорошего аппетита, и кожа приобрела здоровый оттенок. Такая жизнь явно шла ему на пользу. Света тоже похорошела. Изчезло унылое выражение с ее лица, утончилась талия. Они так привыкли друг к другу, что стоило одному только посмотреть на другого, как они оказывались в постели. Или в траве, если это происходило в горах. Счастливое время!

Однажды вечером быстро стемнело, как это бывает на юге. Они возвращались из кино и не смогли добежать до дома: Дима бросил куртку в каких-то кустах близ общежития, где они и предались любви. Когда же они вышли на свет, выяснилось, что иам, в кустах, куртка лежала на собачьем дерьме, и вся испорчена экскрементами. Они потом долго ее отстирывали и смеялись.

Дима со Светой вместе мылись в душе и пробовали даже там, но это показалось Диме неудобным. Со временем он пресытился и стал все чаще проявлять характер. Он дулся и ворчал, и собирался домой в Питер, и все реже проявлял к Свете интерес.

Иногда они вместе ездили в церковь и гуляли по кладбищу. В живописной долине, где была турбаза, ни церкви, ни кладбища не было. Приходилось ехать в ближайший поселок с развитой инфраструктурой и автостанцией. Там они и гуляли после службы, потому что кладбище было очень красивое.

Однажды Дима со Светой нашли надгробье с мраморным изваянием, изображающем печального Ангела с прижатой к груди апокалиптической трубой, в которую он как-то неуверенно дул. Ангел в широкой сборчатой хламиде стоял на одном колене. Позади у него были роскошные крылья, и из-под каменной одежды высовывалась изящная пяточка.

Света даже поцеловала эту пяточку. Они смотрели на изваяние, и каждый вспоминал свое. И каждый думал: как жаль, что нельзя рассказать другому о встрече с Ангелом-хранителем!..

Наконец, Дима проговорил:

- Он похож на одну мою знакомую девушку. Очень красивую.

- И что у тебя с ней было? - заинтересовалась Света.

- Ничего хорошего. Мы поем вместе.

"Вот, он поет ей, а мне - не хочет", - обиженно подумала Света.

- Ты спал с ней?

- Так я тебе и сказал. Влюблен был, это точно.

Глаза Димы заволокло дымкой воспоминаний.

Света впервые в жизни почувствовала укол ревности. У нее ни с того, ни с сего совершенно испортилось настроение. Захотелось убежать и забиться в угол.

- Если "вона така гарна дивчина", почему же ты не женился? - вызывающе спросила Света, и сердце ее упало.

- Ты знаешь... она этого хотела, я думаю. Потому что раздевалась передо мной... Но не сложилось, - соврал Дима.

- Врешь ты все, спал с ней, я тебя знаю, Димочка. Какой ты противный! - сказала Света. - Зачем ты мне все это рассказал?.. Это стратегия? Теперь я буду думать: ты хочешь от меня избавиться. Боже, я тебе надоела!

Дима ожил. Две недели пресной семейной жизни совсем его усыпили. Он почувствовал привычный дух скандала, борьбы и противостояния. Он не привык к размеренности.

Любая счастливая жизнь двоих чревата тем, что рано или поздно превращается в рутину. Если эту пищу не сдабривать иногда специями новшеств, интриг или мелких скандалов, то некоторые люди просто начинают скучать. Особенно мужчины. Дима же вообще вырос в неблагоприятной среде - в его детстве родители без конца разводились - поэтому он совершенно не знал спокойной жизни, на фоне которой так хорошо произрастают плоды духа. Жить счастливо - этому ему еще предстояло учиться.

Он прикинулся оскорбленным и замолчал.

Свете вдруг стало стыдно. Какое ей дело до его прошлого! Посмотрел бы он на ее прошлое - бежал бы без оглядки!.. Девушка какая-то. Подумаешь! Может, одна-две девушки за десять-пятнадцать лет, если судить по его поведению объективно. Наверняка он избегал отношений, как черт - ладана. Свету, можно сказать, с того света для него достали. Что это значит? А это значит, что ни с кем он не уживется, кроме нее, вот так-то.

Она вспомнила Каллиника и сердце ее наполнилось теплом и любовью.

Света обняла Диму и примирительно поцеловала в щеку, ласково заглядывая в глаза.

Но он долго еще дулся и бухтел по всякому поводу.

Пока не признался: он раздражен тем, что Света его в губы не целует.