---

Молодой охотник Курт собирался на вечеринку, производил досмотр праздничному костюму. Юноша придирчиво перебирал вещи. Все вроде было в порядке, кроме, пожалуй, самого главного...

В этом году парень сильно вырос и раздался в плечах. Ногам тоже стало тесно - матери пришлось раскошеливаться на новые ботинки. Кожаные штаны укоротились. Зато больше узоров видно на новых шерстяных гетрах. Матушка - мастерица вязать: кроме плетенок-восьмерок над самыми щиколотками вывязала розы, да и шерсть взяла хорошую, гладкую. Рубаху, помочи и безрукавку вдова пошила для сына сама, украсила шнуром и вышивкой. Слишком они бедны, чтобы покупать то, что мама и так может смастерить из остатков тканей, забытых заказчиками... Красная безрукавка в узорах из бордовой и серой тесьмы. Просто загляденье!

На замшевую куртку Курт заработал сам. Первый охотничий сезон в качестве помощника прошел для него удачно: и матери помог, и сам прибарахлился.

Курт выпрямил торс, переплел на груди руки и выставил вперед голенастую ногу. Он уставился на нечто, лежащее на тумбочке.

Это была шляпа. Настоящая тирольская шляпа. Темно-зеленая, фетровая, с высокой тульей и узким вдавленным дном.

Шляпа Курта стоила целое состояние. Они с мамой долго копили деньги, делали заказ знаменитому шляпнику: шляпа не какой-то пустяк вроде штанов или рубашки. Шляпа - это на всю жизнь! Наконец-то у Курта есть собственный шайблинг! Теперь он может украшать его как угодно... Первым делом Курт обмотал шляпу остатками шнура от безрукавки: в два слоя, как полагается. Теперь к этому шнуру можно крепить любые охотничьи трофеи... И самое главное украшение - перо!

Но - беда - ни пера, ни пуха подходящего для новой шляпы не было. Как он мог так опростоволоситься! Перед вечеринкой! Нет ни фазаньего пера, ни орлиного пуха, ни тетеревиного, ни, тем более, перышка из крыла диковинной птицы змеешейки. Что говорить - даже гусиного нет!

Утром юный Курт совсем извел матушку. Он капризничал, сердился, бросал на стол цветы, которые она добыла для его шляпы, а потом и вовсе взял да и убежал в горы. Несмотря на запрет: всю седмицу после праздника христианину работать нельзя. Да и не сезон, ведь он помощник охотника.

Впрочем, скоро устыдился, вернулся ни с чем, собрал немного эдельвейсов. Пришлось подчиниться маменьке: идти "на поклон" к пернатому красавцу - одолжить длинное, блестящее, зеленое с фиолетовым отливом петушиное украшение. На что петух, конечно же, не согласился и дал бой.

Курт собирается на вечеринку. Поклеванные петухом руки трепетно поднимают зеленую шляпу и поправляют петушиное перо. Рядом на тумбочке дагерротип возлюбленной Лисель: из фотографической глубины смотрит серьезная немецкая девочка в темном платье с передником и двумя светлыми косичками. Курт отклоняет перо назад - это знак: пусть все видят, что он вполне миролюбив сегодня.

Нарядившись, юный Курт вышел к маменьке, которая ради праздника сидела без шитья. В кухне пахло пирогами и колбасами.

- Ох, - застонала матушка, - какой ты красавчик, сынок! Похож на покойного отца, земля ему пухом!

Матушка сама прихорошилась, напомадила волосы, а косы закрутила над ушами, как лоскутные коврики.

- Ах, Мути, прекратите! - пробурчал Курт. - Что вы такое говорите! Что во мне красивого...

Круглое детское лицо парня зарумянилось. Он заправил под шляпу выбившиеся прядки темных волос и заторопился:

- Давайте, матушка, скорее благословляйте меня, пойду гулять... Идти не хочется, честное слово. Ведь это вы виноваты: подвели меня с пером! Петушиное! У охотника! Люди засмеют. А что скажет Лисель!..

- Ты, сыночек, не переживай, еще добудешь себе хорошее, самое лучшее. Толку-то от того, что этим богачам родители все покупают. Перо надо заработать самому.

Курт, нетерпеливо скача на длинных ногах, в промежутке между прыжками получил родительское благословение и отправился к калитке. Солнце садилось. Вокруг благоухало альпийское лето. Юноша не удержался и с удовольствием пнул одноухого кота, развалившегося на дорожке. Животное визгливо мяукнуло и скрылось в хлеву.

На голове у Курта красовалась чудесная шляпа - зеленая, с темно-вишневым шнуром и пером, переливающимся от рыжего к синему, потом к зеленому и обратно, а сбоку от пера - букетик нежных эдельвейсов.

* * *

- Ах, негодный мальчишка, - кричал хозяин лавки, - когда ты перестанешь таскать конфеты с прилавка?! Да я бы сам тебе дал, только попроси!..

Господин Шульц ругался понарошку. Он был отцом Лисель и знал, что Курт вовсе не вор, а шалостями хочет произвести впечатление на его дочь. К тому же гер Шульц очень уважал мать мальчика, как вдову, зарабатывающую на жизнь честным трудом.

Девочка выходила на шум - вся беленькая и светящаяся - из-за двери с тревогой наблюдала, как отец таскает Курта за ухо, а забавный мальчишка выкручивается и строит потешные рожи. Иногда Курту удавалось ее рассмешить. Это было счастье. Однажды, когда у артиста брызнули слезы - папенька прихватил с ухом еще и волосы - девочка пожалела ухажера и украдкой поцеловала. А через несколько месяцев подарила счастливому Курту свой дагерротип.

Так они подружились. Но тогда они были совсем детьми, а теперь выросли.

В пасхальную ночь в церкви Курт приблизился к красавице Лисель на глазах у всех и подарил крашенку - яйцо, сваренное в луковой шелухе. Матушка умела так красить яйца, что даже от лука они приобретали ровный вишневый оттенок, а не желтый или коричневый, как у других. После мама рисовала кисточкой на скорлупе затейливые узоры.

В кирхе Курт становился смелее: он мог не стесняться своего бесшляпного состояния. Все были без шляп. Всем известно, что шляпу с головы тиролец или баварец не снимает никогда, кроме как в церкви, за едой и во время сна. Юный Курт, не теряя времени, смело подошел к девушке, вложил в ее ладонь яйцо и поцеловал в щеку. Тогда за ним выстроился целый хвост неудачников, но родители увели недовольную Лисель, и мечты несостоявшихся ухажеров потерпели крушение. Курт был ужасно рад, что ему повезло.

А к Троице Курт, вдовий сын, заполучил, наконец, и собственную шляпу.

Юноша шел на вечеринку. Он с улыбкой представлял, как отреагирует Лисель. Ведь все дело было именно в шляпе!.. Теперь-то Курт сможет пригласить девушку на лендлер и под трехдольные октавы летучего танца признаться ей в любви.

Сладостные мечты Курта внезапно прервались. Впереди на тропинке, за дубовой порослью послышался сдавленный женский крик. Курт оставил петляющую по горе дорожку и побежал напролом.

На полянке стояли четверо хохочущих ребят и его милая Лисель, которая вырывалась из рук дылды Гюнтера, деревенского задиры. Курт обомлел: на Гюнтере красовалась шикарная шляпа, дорогущий шайблинг с самым настоящим гамсбартом - пышной метелкой из волосков серны!.. Но Курт не стал поддаваться внезапно возникшему чувству зависти. Он быстро оценил ситуацию: рыжий пройдоха пытался склонить красавицу Лисель к поцелую. Гюнтер грубо схватил девушку за талию, затянутую в шнурованную жилетку, тянул к ее лицу свой гусиный нос и красные губы, смеялся и приговаривал:

- Ну, не упрямься, дорогуша! Зря, что ли, я согласился быть твоим кавалером, Лисель! Папаша Шульц спит и видит, что мы женимся!

- Отойди от меня, гнусный Гюнтер! - вскричала Лисель, уклоняясь и мотая головой, отчего светлые косы ее взлетали как змеи.

Курт вышел из-за дерева и повторил за ней:

- Отойди, гнусный Гюнтер! И забери с собой свои гнусные лапы, а не то получишь от меня на орехи.

Гюнтер так удивился, что выпустил добычу. Курт подошел, взял Лисель за руку и повел в сторону деревни. Там, на церковной площади, уже вовсю зажигались огни, и чувствовалась радостная суматоха. За спиной он услышал шипение Гюнтера и смех ребят.

- Эй, вдовий сын, погоди, красногубый сопляк, ротназе! Сам захотел! Смотрите, ребята, какое у него забавное петушиное перышко!

Пролетел камень и сбил с Курта шляпу.

Снять с противника шляпу - тягчайшее оскорбление. Курт остановился, медленно поднял с травы головной убор и поправил перо: воинственно наклонил его вперед. Вынул из-под шнура букетик эдельвейсов и вручил возлюбленной с нежностью жениха. Потом обратился к одному из ребят:

- Пауль, будь добр, проводи фройляйн Лисель на бал, зачем ей слушать мужские разговоры.

Девушка, глядя на Курта, подала руку сопровождающему, который обрадовался предложению, и со вздохом пошла вперед, беспрестанно оглядываясь. Юноша засмотрелся, как в сумерках силуэт девушки постепенно сливается со светлой дорожкой - беленькая, словно невеста. Курт не заметил, как рыжий Гюнтер подкрался к нему и двинул кулаком прямо в ухо.

В ответ Курт размахнулся и попал Гюнтеру в челюсть. Оба повалились на траву. Началось единоборство. Посторонние не вмешивались.

* * *

Через полчаса вся честная компания приковыляла на танцы. У Гюнтера был разбит нос, а у Курта назревал под глазом фонарь, и болели ребра. Но одежда не пострадала. Крепкая одежда.

Лисель ждала Курта. Она подбежала к нему и прошептала на ухо:

- Скоро будет лендлер, я никому его не обещала!

- Пойдешь со мной танцевать?

- Конечно!

- Скажи, Лисель, - спросил Курт, - а ты пошла бы за того, у кого на шляпе всего лишь петушиное перо?

- Нет, конечно! - весело отозвалась девушка.

Курт оторопел и опустил руки.

- Но перо - дело наживное! - продолжала Лисель. - Однако, скажу тебе по-секрету, Курт: я петухов уважаю. Петух - отважный воин, он никогда не сомневается в себе! Здоровенные собаки перед ним пасуют.

Девушка прицепила к шляпе Курта эдельвейсы, добавила к ним ароматную ярко-алую герань. Парень в знак удовольствия сбил шляпу набок и закружил Лисель в танце.

Духовой оркестр под грохот барабанов и тарелок с воодушевлением выдувал грациозный лендлер.

- Почему ты не снял с шайблинга Гюнтера его шикарную кисточку? - спросила Лисель, не сомневаясь в победе Курта.

- Да ладно, пусть себе живет, Лисхен, - важно ответил Курт, - в следующем сезоне я еще и не такой гамсбарт себе достану. Из оленя! Наставник дядюшка Ганс сказал, что я меткий стрелок. Вот увидишь, какой пух я подарю на твою шляпу!..

Зачем было знать Лисель, что Курт проиграл сражение и должен теперь Гюнтеру за неразглашение сего факта редкое перо диковинной птицы змеешейки?..

А Лисель кружилась, любовалась милым Куртом и его петушиным пером, которое переливалось от рыжего к синему, а потом к зеленому и обратно. Она и не хотела ничего знать.