Шелест, снова этот шелест, какие-то неразличимые сухие обрывки метет ветер по земле. Непонятно, что это, в последнее время всё очень изменилось. Серое, абсолютно однотонное небо над сливающимися в своей черноте покинутыми зданиями мертвого города.
Антон разжал сплетенные пальцы и выпрямился. Вдалеке, в самом конце узкого переулка он заметил
разгорающееся зеленоватое свечение. Из незаметной в темноте подворотни выплыл светящийся шар и медленно двинулся в сторону сидящего на площади человека. Антон ждал приближения объекта спокойно, он уже привык к Их одинаковым визитам, во время которых на него смотрели внимательные спокойные глаза, а тихий голос зачитывал договор.
Шар приблизился и стал медленно менять форму, постепенно приобретая очертания человеческого тела. Когда преобразование закончилось, Антон обнаружил, что на этот раз его посетил кто-то другой. В слабо светящемся контуре стоял маленький пузатый человечек. Он с интересом оглядел Антона и улыбнулся ему.
- Ну, здравствуй, коли не шутишь, - ответил Антон пришельцу и вздрогнул от звука своего голоса - так давно он не говорил.
- Как-то у тебя всё здесь безрадостно, - с сочувствием пропел человечек и склонил голову набок.
- Как видишь,- кивнул Антон и вздохнул.
- Ну что ж, рассказывай, как ты дошел до жизни такой, - контур вокруг человечка уже совсем перестал светиться, и тот, словно заметив это, достал из кармана какой-то предмет, встряхнул и подбросил в воздух. Через мгновенье с высоты вспыхнул яркий солнечный свет, озарив площадь, на которой находились собеседники. Переулки остались во тьме.
Антон посидел неподвижно минуту и начал говорить. Он рассказал, что еще полгода назад он жил в нормальном, полном людей городе, с транспортом, рекламой, шпаной и милицией, с деревьями, фонтанами, ясными и пасмурными днями. Работал сисадмином в маленькой конторке, продававшей лес за границу. По вечерам встречался с друзьями, катался на роликах, пил пиво, в общем, крутился в беличьем колесе будней. Но иногда, словно вынырнув на поверхность, он обнаруживал, что мимо снова промелькнул год, или два, а жизнь не изменилась. И он ехал к друзьям поговорить по душам, выплеснуть из себя накопившуюся усталость, напиться водки, повспоминать яркие дни, по контрасту с которыми удушливая серость настоящего давила еще более заметно.
Однажды, засидевшись за футбольным матчем, Антон остался один за пластиковым столиком подвального кафе. Через некоторое время "безумно извиняясь" за тот же столик присел один хорошо одетый господин с внимательными спокойными и немного насмешливыми глазами. Слово за слово - они разговорились. И через час в пьяном угаре дошли до темы несовершенства мира, до невозможности обрести счастье в обители страданий, и конечно же до безжалостной неумолимой кармы не дающей ни малейшего шанса "на взлет". Незаметно настроение собеседников изменилось, и они заспорили. Антон почему-то утверждал, что если бы ему дали возможности Ричарда Гира, или на худой конец Бориса Гребенщикова, то он тоже ездил по всяким разным "далай ламам", стал бы почти святым, а после и вообще просветлился. Алкоголь плескался в голове, пиво уже не лезло,а хорошо одетый посмотрел внимательно, в глаза, и спросил: "А ты не сорвешься?".
Зря спросил, Антон ему тут же начал. Про то, как его "жизнь заколебала",как хочется в горы к тибетским ламам, индийским гуру и филлипинским хилерам, хотя совершенно не понятно, кто из них в горах, кто нет, тем более когда уже начинает кружится голова. А мужик достал из портфеля бумаги и говорит:"Отвечай за свои слова, договор подписывай."
Дальше всё закрутилось, только запомнилось, что по договору он терял только одно: "Право на полное уничтожение мира". Он тогда усмехнулся, "А можно еще потерять право на управление северным ветром?" Незнакомец кивнул, согласился.
Антон замолк и посмотрел на пришельца. Тот мелко трясся не в силах перестать смеяться. "Лампочка" над его головой вздрагивала и переливалась всеми цветами радуги.
- Ой, не могу. Все как один, по шаблону, пошивочная фабрика, блин. Но метод действенный, очень даже действенный, что дальше было?
- А дальше - проснулся я утром без кошелька и телефона с большим фингалом под левым глазом. Позвонили, назвали адрес, я пришел. Какой-то офис, люди сидят, среди них тот мужик из кафе. Ты, говорит, копию свою забыл, а сам мне дает пачку бумаги, листов под триста. Я опешил. Чего делать-то надо? А он мне ссылки на параграфы и улыбается. Я-то разозлился, не знаю почему, бросил этот договор ему в лицо, прибежал домой, а на столе записка: "Копия договора ждет вас в офисе". На третий день пришел - не удержался, забрал. Чуть не плюнул в эту довольную харю. Пролистал договор. Согласно ему я должен был (или имел право - там не разберешь) участвовать в обрядах любой религии из приложения Д, или заниматься йогой по методикам одного из указанных в приложении Е учителей. Дорога до места духовной практики, проживание и питание оплачивались. Алкоголь, никотин, наркотики (кроме использующихся учителем в целях продвижения ученика к просветлению) запрещались. Разрешена постоянная связь с одной женщиной, в случае несоответствия дамы делу моего просветления ее необходимо заменить другой. Дальше я не читал - прочно уверовал в полную психическую невменяемость противоположной стороны. Единственная фраза меня не то что настораживала, так, терлась где-то на краю души словно песчинка в сандалии. "Договор считается расторгнутым только в случае полного просветления лица его подписавшего".
Знакомый юрист долго смеялся, а потом объяснил, что этот талмуд юридически для меня не что иное, как бесплатный билет для путешествий по всему миру, в чем я немедля убедился. Я был в Тибете, Ватикане, на Соловках и Валааме, в Стамбуле и в пещерных скитах крымского Мангупа. Чего перечислять атлас, которым я пользовался, могу назвать год и издательство.
Снаружи все выглядело чинно, особенно в первое время, пока я не убедился, что за мной не следят. Потом начались дискотеки, пьянки до утра, карты - мне вдруг стало безудержно везти.
Я не следил за тем, что происходило в мире, друзья забыли меня, но как-то на побережье Флориды (я давно не был в России - там кончалась зима), случайно, объятый пьяным восторгом и всепоглощающей любовью, я позвонил в Москву своему другу по университету. Подошла его сестра и пустым голосом выдавила, что Мишку забили на улице пьяные отморозки. Он работал в театре, играл в тот день какого-то чернокожего аборигена в дурацком новогоднем представлении. Грим не смыл, хотел подшутить над домашними.
С меня мгновенно сошел хмель. Я включил русский канал по спутниковому. Шли новости. " Волна насилия на улицах столицы" - это было еще мягко сказано. В Москве царил хаос. Потом пошли новости международные. Почти в каждом регионе мира был какой- никакой, а вооруженный конфликт. Везде убивали, жгли, насиловали, несли над головой флаги. Цвета разнились - ярость в глазах людей была общей.
Я пошел в туалет, там двое тощих готтов нюхали что-то белое, распределив порошок ровными дорожками по белому кафелю бачка. Я оттолкнул их, вмазал одному в челюсть, вытащил из ослабшей руки свернутую в трубку долларовую банкноту и втянул белую Пакость через левую ноздрю.
Дальше все полетело кувырком, я сел на порошок так, словно был завязавшим наркоманом со стажем. Потом, когда стало совсем тошно, прилетел домой.
Москву уже эвакуировали. Химическая атака. Лавируя между милицейскими БТРами и бандами мародеров я вышел на свою улицу, и, увидев как весь мой подъезд пылает от подвала до крыши, остановился в растерянности. Через минуту ко мне подъехал черный Мерседес, а оттуда вышел старый мой знакомец.
Человечек перебил:
- И рассказал тебе, что является посланцем магического ордена, вычислившего, что этот мир ТВОЙ, но как всегда не успел договорить. Шарахнуло ядерной бомбой?
-Да, - ответил Антон, - А я не умер. Вокруг безумствовал огонь, а я даже не вспотел. Когда улеглась пыль, все стало меняться, небо заволокло серой пеленой, которая с тех пор только темнеет. Я вчера, тьфу, вернее недавно, дня и ночи давно нет, пытался пройти пару кварталов, но уже в конце ближайшего переулка меня остановила мягкая тьма, через которую не пробраться. И всё время ветер метет что-то по земле.
- Ты же отказался от права управления северным ветром.
Человечек хихикнул, но сразу перестал улыбаться и его лампочка немного потускнела.
- Ну за этим-то я сюда и пришел. Ты попал в стандартную ловушку. Они вычислили, что живут в твоем мире, и он полностью зависит от тебя. Если бы ты вел более-менее праведную жизнь, совершенствовался, то через месяц-другой мир незаметно стал немного лучше. Может, погода разгулялась, или оказалось, что что-то на самом деле светлей, радостней, или чище, чем тебе казалось раньше, что люди не так злы, что жизнь немного более справедлива, что мороз даже приятен, если хорошо одеться, что около дома, в десяти минутах ходьбы есть замечательное озеро со скамеечкой под березой. Позвонил бы старый давно потерянный друг. Победили бы какое-нибудь неизлечимое заболевание. И мир, этот лучший мир стал бы через некоторое время для тебя обыденным. Стал бы стартовой точкой, точкой отсчета, и так, шаг за шагом ты и пришел бы в рай.
Только эти люди просчитались, и в тебе победила тьма. Благодаря договору ты не можешь уничтожить этот мир, а значит, не можешь умереть.
Пат. А где пат появляюсь я.
Человечек поморгал, задумавшись, и закончил:
-Готовься, начинаем первое занятие. Договор должен быть исполнен, ученик.