Кирпич лежал на крыше и грустил. Ему правда было грустно, хоть никто этого и не замечал - кто вообще посмотрит на одинокий кирпич, да к тому же еще и на крыше. А кирпичу было грустно. Ему было тоскливо, одиноко и горько оттого, что скоро он соскользнет с края крыши кому-то на голову. Жалко ему было того, на кого ему предстоит падать.
Нет, он точно не знал, к чему приведет его падение на кого-то, но был уверен, что к чему-нибудь плохому. "Помяни мое слово, - сказал один из двух людей, оставивших его на крыше, - когда-нибудь он точно упадет вниз, а внизу обнаружит чью-то голову". Больше за всю свою жизнь кирпич ни с кем не разговаривал, поэтому не мог оценить правдивость этих слов.
Шли дожди. Падал снег. Таял снег, и опять шли дожди. Кирпич рассыпался, старел, и все чаще ловил себя на мысли, что прожил он бессмысленную, полную скуки жизнь. По ночам он смотрел на звезды, и видел, что они тоже иногда падают. Странно, он так давно свыкся с мыслью о неизбежности своего падения, что он даже и подумать не мог, что рассыплется, так и не сдвинувшись с места.
И вот однажды, в один из шумных летних дней, непонятно как упала рядом с кирпичом кукла.
- Хулиганы! - Сразу сказала она.
- Мадам, вы не ушиблись? - Галантно осведомился кирпич, хоть и не знал, как стоит разговаривать к куклам.
- Ушиблась, конечно, не видишь, что ли? - Воскликнула кукла. - Хулиганы!
- Извините, мадам, - осторожно спросил кирпич, - а как вы сюда попали?
Кукла захныкала. Кирпич, наконец, отважился на нее посмотреть. Да, досталось же ей.
- Рогатками пуляются, - сказала кукла. - Несносные мальчишки! Где это видано - меня, приличную куклу, запустили из рогатки!
Кирпичу стало ее жалко. Но он слишком долго ни с кем не говорил, и ему казалось, что если он продолжит молчать - кукла тоже замолкнет, и больше из нее не вытянуть будет ни слова. Он лихорадочно думал, о чем бы с ней заговорить. Кукла его опередила:
- А тебя - тоже из рогатки?
- М-м-м, - невнятно помычал кирпич. Он не знал, что такое рогатка. На всякий случай решил согласиться. - Да, тоже. Только очень-очень давно. Много-много дней назад.
- Ой, как интересно! - Сказала кукла. - И ты, наверное, весь город видишь, да?
- Ну, весь-не весь... - Смутился кирпич. - Но кое-что вижу, да.
Кукла хихикнула. "Кокетничает, - подумал кирпич. - Надо же..." Что значит "кокетничать" - он не знал; но другого слова не нашлось.
- А как там внизу? - Спросил он.
- Да там-то что! Скукотища. Нечего тебе там делать. Какая-нибудь девочка забросит в угол - и лежишь, думаешь, когда же она о тебе вспомнит. А вспомнит - потащит на улицу, где тебя непременно схватит какой-нибудь хулиган и запустит из рогатки!
- Да... Действительно, ничего интересного... - Пробормотал кирпич.
- Вот она, - неожиданно воскликнул чей-то голос. По горячему шиферу к краю медленно, осторожно спускался мальчик. Он дошел почти до самого края крыши. Поднял куклу. И крикнул вниз:
- Натка, лови!
- Эй! - Запротестовала кукла, но мальчик ее не услышал - она уже летела вниз с крыши.
- Ну вот, - огорчился кирпич. - И не с кем больше поговорить...
- Ух, какой большой, - сказал мальчик, заметив его. Взял в руку, подбросил. - Тяжеленный!
А потом размахнулся, и со всей силы бросил кирпич вперед и вверх!
Кирпич сначала испугался, а потом его накрыло волной восторга. Полет был настолько прекрасен, что кирпич не мог думать совершенно ни о чем - он мог только наслаждаться движением и ветром.
- Жизнь, как ты прекрасна! - Закричал кирпич и рухнул на асфальт.