Аннотация: Описание событий по восстановлению храма в Усть-Ижоре, свидетелем и участником которых мне довелось быть.
ХОТЕЛОСЬ БЫ НАЗВАТЬ ВСЕХ ПОИМЕННО
"Платон мне друг, но истина -- дороже" ( Аристотель)
2019 год. Скульптор Зураб Церетели предложил властям Санкт-Петербурга определить место для установки статуи Иисуса Христа. Высота статуи, отлитой на петербургском заводе "Монументскульптура" составляет вместе с пьедесталом высоту в 80 метров, - это выше, чем аналогичная статуя в Рио-де-Жанейро. Решение принято : отказать.
Тридцатью годами ранее.
В апреле 1987 года произошло внешне непримечательное событие : работники НИИЭФА им. Д.В.Ефремова вышли на коммунистический субботник . В общем-то это было рядовым событием того времени. Но , то был субботник по восстановлению здания церкви в поселке Усть-Ижора !!! Печать, телевидение и радио Ленинграда, в территориальном "окучивании" которого находился этот НИИ, явно "проморгали" событие с далеко идущими для города, и, не побоюсь сказать, страны, последствиями.
Как такое могло случиться ?
То было удивительное время, время Перестройки. Люди ощущали свежий ветер перемен. Темницы рухнули, и свобода нас встретила у входа, - цитируем А.С.Пушкина. Перемен к лучшему ожидали все, от милиционера до ученого. Этот ветер не минул и НИИЭФА (НИИ электрофизической аппаратуры). То был закрытый институт в промзоне между двумя ветками железной дороги. За железной дорогой был расположен поселок Металлострой, затем поселок Усть-Ижора и река Нева. Когда-то это было старинное рыбацкое село.
Придется сделать "лирическое" отступление. В моем свидетельстве о рождении указано место рождения : поселок Усть-Ижора города Ленинграда, хотя я проживал в Металлострое с рождения. Однажды , это было в 60-х годах, один из родителей учеников местной 273 школы устроил нам экскурсию на территорию этого серьезно охранявшегося НИИ. Перед входом , видимо, желая поразить нас, он спокойно заявил, что здесь была изобретена ни много ни мало атомная бомба. Это была "развесистая клюква", которая однако произвела впечатление на детей. Позже, повзрослев, я узнал , что в институте работали ученые -- ядерщики, среди которых было много кандидатов и докторов наук, не говоря уж о простых инженерах и рабочих. Известно, что ученые были в советское время самой свободомыслящей прослойкой советского общества. Я убедился в этом, работая в том НИИ по окончания школы . Однажды, это было в 1975 году , а мне было 17 лет. , между сотрудниками лаборатории начался непонятный мне разговор на тему книги "Архипелаг ГУЛАГ". На мой наивный вопрос: - Где же расположен этот архипелаг , - раздался дружный смех. То была "самиздатовская" книга, о которой я , считавший себя начитанным, и испортивший зрение чтением ночами под одеялом, не имел ни малейшего понятия. Короче говоря, научная среда того времени была пронизана гуманистическим мировоззрением, это был своего рода айсберг, вершиной которого стал академик А.Д.Сахаров.
В 1987 году уже ощущалось, что наступает очень серьезный кризис государства, причем выход из него не просматривался, поскольку Советскому Союзу на международной арене никто не собирался помогать. СССР должен был погибнуть , развалиться, сгинуть в небытие в первую очередь из-за кризиса идеологии. Люди перестали верить в коммунизм, перестали верить правительству. Было ясно, что наше крупное многонациональное государство в отсутствие идеологии подходило к распаду. И естественно, очень актуальной стала тема патриотизма, как один из рычагов сплочения общества. Впереди как нельзя кстати замаячили две круглые даты : 1000-летие крещения Руси (1988 г.) и 750-летие Невской битвы ( 1990 г.). Эти грандиозные даты, которые прежде , наверное "наверху" никто бы не заметил, заставили в какой-то мере задуматься атеистическое в своей массе общество, что же принесло России Православие, что утратили советские люди, приняв атеистическую доктрину. Эти даты привели к попыткам осмыслить тогдашнюю жизнь под новым ракурсом. По себе могу сказать, что изучая в ВУЗе предмет "Марксистско-ленинская философия", был удивлен, что "основной вопрос философии" (Что первично: материя или сознание ?) не имел убедительных доказательств в пользу материализма. Этот основной вопрос на простом языке гласил : до сих пор неизвестно, как образовался наш мир, существовал ли он всегда или создан Богом. Поэтому быть атеистом -- в какой-то степени означает всего лишь быть членом секты, отрицающей присутствие высших сил. Я же принял сторону Православия в дань уважения к своим православным предкам- крестьянам.
Юбилей Невской битвы мог бы стать на местном уровне немаловажныи экономическим рычагом. Всем жившим в советское время памятно, как в эпоху Брежнева власти любили отмечать юбилеи, встречая их "трудовыми подарками". Под юбилей можно было "выбить" средства на ремонт, реставрацию и т. п. Далее, субботник хотя и проводился возле развалин храма, и несмотря на шутливый транспарант : "Все на коммунистический субботник по восстановлению церкви", имел все же целью приведение в элементарный порядок территории, на которой проходила легендарная битва. Где-то "наверху" задумывались о создании мемориальной зоны, границы которой не были никому известны, вся же остальная территория Усть-Ижоры должна была быть застроена многоэтажными домами по примеру бывшего села Рыбацкое. Один из предполагавшихся проектов мемориальной зоны предполагал снос развалин старой церкви с окружавшим ее кладбищем и возведение "новодела" - храма в древнерусском стиле, подобного известному шедевру "Спас на Нерли". Центром мемориальной зоны должен был стать музей Невской битвы. Вот почему на субботник вышли коммунисты, комсомольцы и многие люди с атеистическим мировоззрением.
Кому же принадлежит идея воссоздания здания храма , что явилось толчком в НИИЭФА к проведению этого субботника ? Эту тему наверное можно обсуждать долго. Толчком, приведшим общественный механизм в действие могло быть, например, выступление инженера Владимира Смирнова по внутреннему радио с предложением восстановить здание церкви, стенгазета с запечатленными на фото руинами. С тем же вопросом я обращался к жителю Металлостроя , сотруднику института Генриху Мартюгову. Вот что он вспоминает. "В то время (во второй половине 80-х) у нас в НИИЭФА проводились поэтические вечера, где принимали участие я и Георгий Трубников, старший научный сотрудник. Мы работали в соседних отделах и часто говорили на разные темы. Как-то я ему сказал :
--
Юра, ты же коммунист, сходи в партком, может быть разрешат провести субботник на развалинах.
--
Да ты что, разве партком разрешит провести субботник по восстановлению церкви ?
Но, тем не менее, сходили, и , как ни покажется странным, партком одобрил."
Позже сформировался "триумвират", в который входили Георгий Трубников, Владимир Павлюченков и Генрих Мартюгов. Триумвират и взял бразды правления в свои руки. Сразу же среди них выделился своей неуемной энергией Георгий Иванович. Наверное, довольно хорошо известно, что он обсуждал идею восстановления здания церкви с академиком Д.С.Лихачевым. Дмитрий Сергеевич решительно высказался за восстановление здания в прежнем облике, даже если остались одни руины. Этот разговор, как мне кажется, был поворотым пунктом, поскольку развалины наверняка убрали бы быстро , но что бы там построили ? Проекта мемориальной зоны не было. Так "благословение" на восстановление храма было получено из уст известного советского ученого.
Первый субботник собрал большое количество людей : многие пришли по распоряжению начальства, но были и те, кто, "отбарабанив" субботник в другом месте, пришли по велению души и сердца. Я не был на первых субботниках, работал тогда в Политехническом институте и понятия не имел о таком эпохальном событии . Лишь тем же летом, гуляя берегом Невы, вдруг обнаружил снаружи разрушенного храма кучи битого кирпича, штукатурки. Было ясно, что начались какие-то работы , подтверждением чему был маленький плакат с призывом присоединится к восстановлению здания церкви. Меня это сразу же заинтересовало, наверное, что-то "взыграло" на генетическом уровне .
Опять "лирическое отступление". Сейчас, пытаясь анализировать, "как я дошел до жизни такой", приходится сознаваться в крайней противоречивости собственных поступков с самого детства до нынешних дней. Как ни странно, первый момент собственной жизни, который я помню, был моментом крещения в трехлетнем возрасте. Мое сознание "включилось", когда батюшка опускал меня в купель, я же "орал благим матом", очевидно от страха. Родителей рядом не было, мама не могла войти в церковь , поскольку была бы исключена из комсомола, и стояла за оградой. Церковь, которая находится на Троицком Поле в Петербурге, рядом с проспектом Обуховской Обороны, в народе известна как "Кулич и Пасха". Крестили меня по просьбе бабушки. Позже, поступив в первый класс и став октябренком, я очень злился, что меня окрестили, и укорял этим родителей. Свою бабушку, Александру Ивановну, за ее приверженность православной вере, за молитвы , в которых она просила у Бога здоровья для нас, я считал отсталым и темным человеком. В этом я сейчас сильно раскаиваюсь. Правда, наше поколение так воспитывали в школе, как павликов морозовых, когда идеология была сильнее родственных чувств.
Во второй половине 60-х, в свободное от школы время, мы с другом Сашей Сергеевым иногда бродили берегом Невы, предоставленные сами себе, нередко рядом с разрушенным храмом, в надежде найти какую-нибудь диковинку : бутылку с царскими орлами, кирпич с надписью, старую монету, необычную железку. Деревянный, крытый кровельным железом купол храма еще не был подрублен, высокие железные заржавленные врата были полураспахнуты. Каменные своды и стены храма хранили на своей штукатурке следы росписи, в полумраке лики святых были обращены к нам. Что это за церковь, кому она посвящена, я не имел понятия.
Когда был подрублен купол храма, я не помню, скорее всего это произошло в конце 60-х, и это привело почти к катастрофическим последствиям для здания, поскольку обнажились кирпичные своды и стены. Как известно, "красный" кирпич отлично впитывает влагу, а вода при замерзании имеет свойство расширяться, разрывая кирпич, поэтому через недолгий период времени стены должны были разрушиться под воздействием дождя и ветра. В 80-е годы на стенах уже можно было видеть кусты и деревья, нельзя было определить, что за развалины стоят на берегу Невы. Владимир Смирнов рассказывал, что как-то услышал с борта проплывавшего мимо теплохода усиленный мегафоном голос экскурсовода, объяснявшего, что старые стены -- это "развалины древнего замка". Экскурсовод, видимо, знал, что в петровские времена земли эти принадлежали Александру Меншикову, и ошибся.
Как ни странно, после обязательного для посещения работниками НИИ ленинского коммунистического субботника прошел второй, третий, и так далее. Вначале это были не субботники, а воскресники,на которые собиралось много народа. Затем воскресники заменили на субботники, видимо по религиозным причинам, так как в воскресенье надо быть в храме. Много их было,этих субботников, за годы реставрации здания. Позже стали приходить школьники целыми классами, воспитанники детского дома поселка Никольское, ребята из колпинского Дома пионеров и школьников, студенты колпинского металлургического техникума, солдаты из воинской части , участники каких-то патриотических организаций и много других людей, вложивших свой труд в возрождеие этого красивого здания. Фотолетопись работы у храма вел Владимир Смирнов. Этим снимкам место в музее.
Берегом Невы в Усть-Ижоре идет дорога, мощеная булыжником -- остатки старого Шлиссельбургского тракта, по которому когда-то везли государственных преступников в Шлиссельбургскую крепость. Дорога возле храма ныне упирается в пешеходный стальной мостик через реку Ижору, получивший в народе название "горбатый". Когда-то, во времена монархии на его месте стоял деревянный одностворчатый разводной мост, поскольку на Ижорских заводах в то время строили миноносцы, и обыкновенный мост мешал бы проводке кораблей. Мост этот и ныне ведет к центру жизни поселка -- магазину и поселковому совету. Поэтому труд "энтузиастов" скоро стал известен всем местным жителям. Народ шел и шел мимо развалин -- кто за хлебом и крупой, а кто и за водкой. Здесь их встречал, можно сказать с распростертыми объятиями Георгий Трубников, и обрабатывал "идеологически", агитируя вступить в ряды добровольцев. Надо сказать, агитация среди местных жителей Усть-Ижоры шла довольно "туго". Тем не менее так он , например, "сагитировал" Марию Ивановну Дунаеву, которая впоследствии, в период депутатства Георгия Ивановича в Ленсовете , стала неформальным лидером нашей неформальной организации. Однако таких людей в Усть-Ижоре было мало.
Был случай, когда один пенсионер с открытой враждебностью вопрошал :
--
Ну зачем, зачем вам это надо, восстанавливать церковь ?
Надо сказать, что в то время еще встречались люди, которые разоряли церкви в 30-е годы. Как-то я вешал плакат с призывом приезжать на восстановление храма у церкви "Кулич и Пасха" на Троицком Поле и со мной разговорился древний седобородый старик.
- Вот вы восстанавливаете церковь, а я в конце 20-х, когда служил в армии, участвовал в их разорении. А что поделаешь, приказ был такой, попробуй ослушаться.
Были и другие. Помню, соседка по дому в соседнем поселке Металлострой, где я жил, пожилая незнакомая женщина, когда я с ней поздоровался, в пояс по-русски поклонилась мне до земли.
Многие говорили : "вы не сможете восстановить здание", настолько велики были разрушения. Своды в центре храма провалились, находясь внутри, люди видели небо. Колокольня была обрушена. В каких-либо официальных документах здание вообще не было зарегистрировано, то есть в случае массовой застройки в Усть-Ижоре, участь здания была бы предрешена. Характерно, что в это время официально велись разговоры лишь о грядущем праздновании и создании мемориала.
Не обделил своим вниманием возрождающийся храм и автор нашумевшей телепередачи "600 секунд". Правда, интересовали его не проблемы стройки, а "сенсации" и "разоблачения". С добровольцами он не общался, появился в будний день.
4 ноября 1987 года Ленинградский городской совет народных депутатов принял решение за N 859 "..об образовании парковой зоны в Усть-Ижоре и до 1 июля 1990 года реставрации здания бывшей церкви, сооруженной в честь победы Александра Невского".
В конце того же 1987 года состоялось собрание всех "неформалов" по выборам руководителя и бюро. Там я некоторых голосующих встретил в первый и последний раз. Руководителем был избран путем голосования Г.И.Трубников. Нужно ли было оформляться в организацию ? У меня нет ответа на этот вопрос. Ранее все переговоры происходили в присутствии "вече", все были в курсе событий и решений, было очень интересно, теперь же голос добровольцев не имел такого значения. Позже появилась статья Г.М.Мартюгова в колпинской газете "Ижорец" под названием "Почему я покинул "Невскую битву"". "Невская битва" - такое название получило наше официально родившееся объединение. Выбор названия не обсуждался. В статье в резкой форме были предьявлены обвинения в "фальсификации выборов, атмосфере культа личности руководителя, коллективной "звездной болезни". Приводилась характерная фраза нового руководителя : "Все внешние связи беру на себя". Вот так, едва начавшись, доброе дело столкнулось с серьезным внутренним кризисом. Подобные выборы зачастую приводят к развалу организации, появлению "оппозиции", а это вредно в любом деле. Результаты выборов не устроили некоторых из "первопроходцев", и они перестали появляться на стройке. Были, я думаю, и другие причины. Для удобства работу проводили по воскресеньям, потом почему-то опять перенесли на субботу, для кого-то это стало неудобно по причине официальной работы в этот день. Кто-то из приверженцев коммунистической идеологии, поняв, что дело идет к восстановлению храма, а не созданию музея, поскольку такие разговоры тоже велись, перестал появляться. Кто-то даже уехал на заработки в США. Так же по словам одного из добровольцев, они "не хотели делать карьеру" кому-либо. В результате через год на развалинах постоянно появлялись лишь пять человек из тех, кто был на первом субботнике . Зато появились другие активные люди , не побоюсь этого сказать , со всего Ленинграда, а не только Колпинского района, где расположен храм. Что касается меня, внутренние "разборки" меня не интересовали, мне было достаточно одного : я строю храм. Больше того, я строил бы храм с всеми людьми, и собирался идти до конца, то есть освящения. Я верил и верю, что с расцветом Православия жизнь на русской земле гармонизируется, станет лучше и легче. Остальное меня не интересовало. Очень сожалею, что не записал имена всех, с кем меня свела судьба у стен этого храма. Они сделали великое дело, и скорее всего, останутся в безвестности.
Помню свои впечатления от первого августовского 1987 года моего рабочего дня на воскреснике. В то время мне было 30 лет. Подойдя к развалинам, увидел множество работавших людей. Они были повсюду : снаружи, внутри здания и даже на стенах. Одни грузили щебень на носилки, другие выносили их наружу и сваливали в большую кучу, третьи рубили кусты и деревья, росшие на стенах, и сбрасывали их вниз. На меня никто не обращал ни малейшего внимания. Мне никак не удавалось начать работу, так как лопаты, ломы, носилки были нарасхват. Наконец, кто-то посоветовал мне пойти в бывший дом священника и найти начальника там. На крылечке дома сидел плотный широколицый лысоватый человек и чинил носилки. Генрих Михалыч, как отрекомендовался он, отнесся ко мне доброжелательно, хотя признать себя начальником не пожелал. Вооружившись с его помощью носилками, я возвратился к развалинам, и тут же нашел себе напарника. С яростью новообращенного набросился я на работу, при этом просил грузить как можно больше. Рукояти носилок скрипели и прогибались, когда мы выносили носилки к дороге. Вскоре я почувствовал недовольство напарника. Он работал уже давно, а я, полный сил и к тому же неженатый, подошел лишь сейчас. На неженатых, как известно, "пахать можно". Солнце палило немилосердно, некоторые работали, раздевшись до пояса, легкий ветер с Невы приятно охлаждал тело. Меня кто-то толкнул слегка в плечо. "Ты искал начальника -- вот он". У края булыжной мостовой я увидел человека в костюме и галстуке, даже с портфелем в руке. Это был, как я потом узнал, Г.И.Трубников. Он стоял, разговаривая с несколькими людьми. Что-то мне в этой картине показалось странным. Какое отношение имеют эти чиновничьи атрибуты к восстановлению храма ? Но то была комичная случайность, Георгий Иванович "брал на себя внешние связи". Позже он приходил в такой же одежде, что и мы. Больше я не помню ничего о том первом дне работы во славу Божию. Когда воскресник закончился, все пошли в бывший дом священника пить чай с принесенными бутербродами. Меня тоже пригласили, но я отказался и пошел домой. Еще несколько раз я отказывался разделить нашу общую трапезу , пока порядочно не перезнакомился за время работы со всеми людьми.
"У победы много отцов, лишь пораженье -- сирота".
Я еще раз убедился в справедливости этого изречения, пытаясь определить, кто же является автором идеи восстановления храма. Пожалуй, лучше всего считать , что то был промысл Божий. Эта идея возникла во многих головах одновременно, более того, смею предположить, головах не воцерковленных.
Тех, кто тратил свои выходные на расчистку развалин, тогда считали в лучшем случае лишь чудаками, взявшимися за бессмысленное и бесперспективное дело. Было ясно, что своими силами они храм не восстановят. Однако , как говорит поговорка : вода камень точит. Прошло время, и на площадке перед развалинами появились шпалы с рельсами , а затем и башенный кран. Выделить кран распорядился директор НИИЭФА В.А. Глухих. Работы пошли значительно быстрее. Стрела крана подавала пустое корыто внутрь, за внешнюю стену храма, где добровольцы быстро загружали ее строительным мусором.
По личным ощущениям того времени -- это был тяжелый физический труд, но сама идея - восстановить храм делала людей счастливыми. Настроение было бодрым и веселым. Одно время после работы Василий Лекомцев читал нам лекции по истории. После трудов все собирались в бывшем доме священника и пили чай с принесенными бутербродами и сладостями. Потом появились пироги, которые специально для нас пекли наши пожилые соратницы .
Одновременно шли археологические раскопки. Раскопы проводили мы под руководством студента Ленгосуниверситета Петра Сорокина. Помню раскоп в алтарной части : на глубине полутора метров в углу каменной кладки наш предок -- каменщик оставил свои свернутые рукавицы. Наверное, это было сделано с тайной надеждой, что Господь не забудет его. Рукавицы хорошо сохранились, потому что были сшиты из натуральной кожи. Тогда подумалось : работал ли в подобных удобных рукавицах когда-либо советский строитель ? В СССР каменщику рукавиц из "хэбэ" материала хватало на 1-2 рабочих дня. Там же, но ниже, обнаружился слой из углей, оплавленные монеты - вот и все, что осталось от сгоревшей деревянной церкви, поставленной ранее по указу Петра Великого.
Кто первоначально строил каменный храм ? Скорее всего это были подрядчики, с которыми община сошлась в цене и качестве. Они могли быть вовсе не православными людьми. Участвуя в разборке кирпичных завалов , образовавшихся от обрушения сводов, я например, обнаружил кусок старой кладки, где в застывшем растворе был обрывок страницы книги на немецком языке, напечатанном готическим шрифтом.
Как-то во время проведения археологических раскопок внутри здания появились кинодокументалисты из Белоруссии. Им важно было запечатлеть момент , когда мы с В.Смирновым копали шурф. Надо сказать, что каменный храм был видимо значительно больше по площади, чем деревянный, потому что внутри при раскопе попадались части человеческих скелетов и черепа. Человек с микрофоном спросил : что вы чувствуете, когда раскапываете могилу. Я ответил : любовь к Родине. Это его, как мне кажется, не удовлетворило, и интервью не имело продолжения. Надо признаться, что прикасаться к человеческим останкам, даже лишь лопатой, было для меня, мягко говоря, делом непривычным, чувствовал себя некомфортно.
Раскопы завала под взорванной колокольней показали, что там хранились сбруя , упряжь и атрибуты конного катафалка.
Мы проводили раскопки и на территории прилегавшего кладбища. Раскапывали фундамент уничтоженной ограды кладбища , а так же взорванные во время войны склепы. Дело в том, что в этих склепах хоронили тела людей, попавших в металлическую сеть, которая перегораживала Неву напротив церкви во время Великой Отечественной войны. Эта сеть была предназначена для задержания мин , которые немцы сплавляли вниз по реке в сторону Ленинграда. Однако в основном в эти сети попадали тела людей, как советских солдат, так и немцев. Вот эти тела и хоронили на кладбище . Правда, я не видел каких-то предметов, подтверждавших присутствие немецких останков. Скорее всего, это были советские воины с переправы на "Невский пятачок".
Надо сказать, что власти города в то время, когда в стране уже ощущалось тяжелая экономическая ситуация, все же приняли решение о восстановлении здания церкви для организации музея. Предполагалось, что церковь станет филиалом Музея истории города, в ней расположится экспозиция, посвященная Невской битве. В принятии решения о восстановления здания церкви принимала участие В.И.Матвиенко, я знаю об этом из ленинградской прессы того времени.
Можно ли совместить богослужения и музейную деятельность в храме, - такой вопрос я задал директору филиала Музея истории города, к которому предполагалось "приписать" храм. " - Нет, это все равно что в холодильнике развести огонь."
Надо сказать, что первоначально проектом реставрации предполагалось устройство полов из мраморных плит. Однако мы поправили проектировщиков, так как мраморный пол мог очень сильно повлиять на акустику помещения, где проводились службы. Пол был оставлен деревянным.
Извините за некоторую сумбурность моих записок, это объясняется значительным промежутком времени от тех событий доныне.
Когда закончилась расчистка развалин, почувствовалось, что наверху принято положительное решение о реставрации. Было принято решение об установке лесов по периметру здания. Мы освобождали от коры бревна для лесов. Чтобы дать представление о нравах, царивших в Усть-Ижоре в конце 80-х годов 20-го столетия, приведу пару примеров. Когда мы корили бревна, неподалеку остановились парни, шедшие из магазина. Поглядывая в мою сторону, они решали, не отобрать ли у меня топор. Прямо скажу, не знаю, чем это могло кончиться, но они очевидно поняли, что получат жесткий отпор, и с бранью удалились. Примерно в то же время мы стали выставлять кружку для сбора пожертвований на восстановление храма. Собственно говоря, это была не кружка, а 3-х литровая стеклянная банка на табурете, стоявшая на краю дороги, которая раньше вела к храму, а теперь через "горбатый" мостик -- в магазин. Эту банку 3 раза воровали вместе с деньгами. Один раз, правда, обнаружили : разбитая банка валялась пустая на льду, под мостом. Должен сказать, что в то время произошло землетрясение в Армении, и накопленную сумму, кажется в размере 300 рублей, мы отправили на помощь пострадавшим.
Неверно думать, что добровольцы вели реставрационные работы. Мы занимались уборкой строительного мусора, корили бревна для строительных лесов, выполняли земляные работы , пытались консервировать открытые сверху стены , закрывая их рубероидом, но главное, были той самой "занозой" для власти, которая не давала заморозить этот объект. Рабочие, трудившиеся официально, порой ревниво относились к тому вниманию, которое пресса и телевидение уделяли работе добровольцев. Несмотря на то, что власти Ленинграда приняли решение о восстановлении здания храма, работы велись неритмично, были проблемы с финансированием.
В это время пресса Ленинграда, а затем и Петербурга, оказывала серьезную поддержку нашему общему делу. Любимая горожанами молодежная газета "Смена" имела свой корреспондентский пост в Усть-Ижоре. Журналист Наталья Курапцева очень профессионально и остро раскрывала проблемы с финансированием, возникшие в кабинетах чиновников. Вот как оописывается причина с простоями работ в статье "Бумаги на гвозде" ("Смена " за 21 сентября 1989 г.) : "...когда трест "Леноблреставрация" взял на себя ответственность за реставрационные работы, когда этому объекту в городе была дана "зеленая улица", а на совещания в Усть-Ижору стала приезжать Валентина Ивановна Матвиенко, показалось,что теперь-то тут будет все в порядке. Но Валентина Ивановна стала народным депутатом СССР, а потом председателем комитета Верховного Совета. Другими объектами почему-то занялся в тресте "Леноблреставрация" С.М.Коломыцев, первоначально загоревшийся идеей отреставрировать церковь, используя новые подходы к хозяйствованию. Медленно собирался и все-таки ушел начальник Гатчинского управления треста А.В.Карачаров, управления, которому поручено выполнение работ". Получалось, что поскольку реставрацию невозможно было закончить к 750-летнему юбилею Невской битвы, то работы отодвигались на неопределенный срок. Тем не менее к этому времени был выполнен значительный объем работ : были восстановлены кирпичные своды атриума в передней части здания, центральный неф, колокольня, крыша была крыта медью. Работы остановились из-за недостатка финансирования, надо было что-то предпринимать.
В начале 1990 года должны были состояться выборы в Ленсовет. Мы предложили выдвинуть нашего руководителя Г.И.Трубникова кандидатом в депутаты. К тому времени он уже вышел из КПСС. Я лично исходил из корыстного побуждения, что став депутатом, Георгий Иванович приложит максимум усилий, чтобы добиться устойчивого финансирования реставрации храма. Познакомились мы в это время с кандидатом от Ижорских заводов, затем депутатом Ошурковым А.Т, он приходил к нам на субботники. Усилий на выборную кампанию добровольцами и самим Трубниковым было потрачено много. В конце концов Георгий Иванович стал депутатом. Однако реальность оказалась гораздо сложнее любых замыслов. Как-то я завел разговор с Георгием Ивановичем о проблемах в восстановлении храма. В ответ он привел пример . " - Вот тонут два человека : старик и ребенок. Кого надо спасать в первую очередь ?". У меня ответа не было.
В период депутатства Георгий Иванович стал одним из основателей партии "Христианско-Демократический Союз". Он предлагал нам вступить в эту партию. Камнем преткновения в этом вопросе для меня было то, что одной из основ этой партии был экуменизм, то есть объединение всех христианских партий, что ,мягко говоря, не одобряла Русская Православная церковь. Я отказался. Рядом с нашим храмом, на горке, появился офис какой-то христианской конфессии, Трубников как-то привел для беседы с нами этого священника, но встретил общее непонимание.
В период депутатства Трубникова его подменила Мария Ивановна Дунаева, жительница Уст-Ижоры, довольно активная, несмотря на пенсионный возраст и здоровье, женщина. В это же время без общественного обсуждения кто-то решил "разрубить гордиев узел" проблем строительства, то есть напрямую обратиться к руководству Русской Православной церкви о передаче объекта на баланс церкви. Все мы имели эту передачу само собой разумеющейся, только надо было дождаться момента, когда государство достроит храм, поскольку огромный объем работ по отделке стен, внешних и внутренних, установке рам, настилу полов, проводке электрических коммуникаций не был выполнен. Обращение оказалось, к сожалению несколько недальновидным, потому что как только начались юридические процедуры, окончательно прекратилось даже минимальное финансирование, со стройки исчезли рабочие, в том числе и сторожа, и стройка оказалась буквально с распахнутыми настежь дверями, за которыми хранились строительные материалы : огромные оконные переплеты с рамами, стальные трубы для скрытой электропроводки, двутавровые балки, медные водосточные трубы, доски и другие материалы. Крыша храма была крыта медью и были очень серьезные опасения за ее сохранность. Поэтому задачей добровольцев в это время было такое складирование строительных материалов внутри церкви, чтобы одиночный воришка физически не мог добраться до ходовых стройматериалов. Входные двери укреплялись и заколачивались, чтобы никто не мог проникнуть внутрь. Сейчас вспоминаю картины, возникавшие несколько раз подряд при нашем появлении в субботу у храма : центральные двери распахнуты, из храма с помощью трактора вытащены огромные длинные стальные двутаврвые балки и приготовлены для погрузки,чтобы увезти с объекта. Мы с помощью ломов , кольев и веревок вручную затаскивали их обратно, вновь укрепляли и закрывали двери изнутри. Это продолжалось не раз, и не два. Двери были надежно укреплены, тогда воры стали проникать в храм по лесам, через оконные проемы. Начались случаи хищений листовой меди с крыши храма. Пришлось демонтировать леса. Можно представить, что было бы с недостроенным храмом, не поддерживай добровольцы хоть какой-то мало-мальский порядок. Этот период "безвременья" продолжался где-то пару лет.
Длительное отсутствие рабочих на стройплощадке, неопределенность будущего храма приводили в отчаяние. Надо сказать,что пока храм не был передан Русской Православной церкви, священников в облачении я у храма не видел. Тем не менее о нашей деятельности церковные иерархи ведали. Вот что писалось в издании "Кавалер" , посвященном 750-летию Невской битвы , где журналист привел слова патриарха Московского и Всея Руси Алексия Второго : " - Мы внимательно следим за тем, что происходит на берегах Невы и Ижоры, где воссоздается храм Александра Невского. Верующие хлопочут о том,чтобы эту церковь передали им. Мы сейчас восстанавливаем много церквей. И даже если ко дню 750-летия Невской битвы -- празднику российскому и всенародному - этот храм не будет еще передан церкви, мы во всяком случае должны совершить там богослужение. И, быть может, все равно освятить храм."
Хотя наша неформальная организация относила себя к направлению "экология культуры" , но в среде общественных организаций Ленинграда - Петербурга ее относили скорее к националистическим. Понятно, "раз строите русскую церковь -- значит вы националисты". Поэтому, подозреваю, что правоохранительные органы тоже каким-то образом за нами приглядывали.
Пытались мы разыскать что-то из церковных ценностей, но безуспешно. Когда очищали территорию от куч старой штукатурки и битого кирпича, то перед входом, находящимся сбоку, рядом с колокольней, обнаружилось большое старое кострище. Думаю, что там и сжигали все, что вытаскивали из храма разорители.
Мы хотели найти для возрождающегося храма колокола. Помню, один парень, Владимир, принес из деревни небольшой колокол, который висел там вместо пожарной рынды. К сожалению, он дребезжал, так как был пробит пулей. Не подошел. Мне кто-то сообщил, что на железнодорожной станции Парголово во дворе деревянного барака, висит на дереве большой колокол, который на деле оказался театральным бутафорским, сделанным из папье -- маше. Кто-то сообщил нам, что в Петропавловском соборе Петропавловской крепости имеется большое количество колоколов. Тележурналист С.Кульчицкая организовала нам поездку на телевизионном автобусе в Петропавловскую крепость за колоколами. По истертым от времени ступеням поднимались мы на колокольню собора Петра и Павла, помнившие шаги Петра Великого. Удалось увидеть корильон, а так же предлагавшиеся нам колокола. История их такова. До революции корильон колоколов был настроен, чтобы исполнять царский гимн. Когда же к власти пришли большевики, они пожелали, чтобы исполнялся "Интернационал". В результате обработки на токарном станке было испорчено большое количество колоколов звонницы. Вот эти-то колокола нам и предлагали. Естественно, они уже были непригодны для применения. Задумывались об изготовлении звонницы на "Ижорских заводах", но идея не имела продолжения.
Я уже упоминал, что работы, проводившиеся на развалинах храма, имели достаточно широкий резонанс в обществе, так как активно освещались в прессе и на телевидении, городском и всероссийском. Результатом этого стало, что неподалеку на старом кладбище, носившем с дореволюционных времен название "Холерное", началось восстановление небольшой заброшенной церкви, которое было завершено раньше нашей. Там же рядом , в промзоне Металлострой, где расположена "Исправительная колония N5", осужденные построили небольшую церковь. В нашем районном центре Колпино, на проспекте Ленина, храм русской Православной церкви, превращенный в советское время в кинотеатр, обрел свое истинное предназначение.
Храм наш наконец был передан Русской Православной Церкви и обрел своего будущего настоятеля, поскольку еще не был не только освящен, но и не имел куполов. Настоятелем стал протоиерей отец Анатолий (Мороз), который сразу же взял под опеку не только храм, но и всю нашу братию. Церковное служение в каком-то смысле напоминает армию, и отец Анатолий стал настоятелем нашего храма как военный, получивший приказ. Он говорил, что решение о назначении было принято "наверху".Теперь наши работы заканчивались обильным обедом,который готовил специальный повар. Я даже чувствовал себя несколько "не в своей тарелке", поскольку приходил работать для души. Но отец Анатолий видимо считал, что всякий труд должен быть отблагодарен. Помню, как-то он рассказал,что пришел к нему человек и говорит : - Батюшка, я хочу потрудиться во славу Божию, бесплатно. На это отец Анатолий ответил : - Да я тебе заплачу, ты только сделай,как надо.
Отец Анатолий как-то сказал, что даст кому-либо из нас направление в семинарию, если есть такое стремление. У меня не хватило духу принять такое предложение, поскольку будучи семейным человеком, я реально не осилил бы этот путь стоицизма и в каком-то смысле жертвенности.
Отец Анатолий был сильным хозяйственником, как сказали бы в советское время, и работы по восстановлению храма приняли иные масштабы, например, была организована столярная мастерская для работ по внутренней отделке храма. Я пишу об отце Анатолии в прошедшем времени, так как совсем недавно отец Анатолий преставился, оставив потомкам в наследство прекрасный храм Божий.
15 июля 1990 года проходило празднование 750-летия Невской битвы. Храм был возвращен верующим. Торжественный молебен совершил святейший патриарх Московский и всея Руси Алексий Второй, присутствовал и председатель Ленсовета А.А.Собчак.
12 сентября 1995 года полное освящение главного престола совершил архиепископ Новгородский и Старорусский Лев. Орденом Русской Православной был награжден Г.И.Трубников, медалью Русской православной церкви был награжден В.А.Смирнов.
28 сентября 1997 года храм впервые посетил и отслужил литургию Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Владимир. Он наградил грамотой и золотым наперсным крестом протоиерея Анатолия, грамотами "В благословение за усердные труды во славу святой Церкви" были награждены Г.И.Трубников, М.И.Дунаева, В.А.Смирнов, Л.В.Подгорная и сей летописец.
Сейчас, через двадцать с лишним лет после открытия храма, я к сожалению уже не помню пофамильно всех людей, с которыми меня свела судьба, но их светлые лица остались в памяти навсегда.
Что за люди трудились на восстановлении храма, я опишу на примере Владимира Смирнова, которого уже нет с нами, но которого я считал и считаю своим другом. Он трудился в вышеупомянутом НИИ инженером-конструктором, жил в нашем районном центре Колпино и каждое утро ездил на электричке на работу. Жил,прямо скажем, скромно. Да в то время, в конце 80-х и в 90-х многие так жили, экономили каждую копейку. Чтобы добраться до вокзала утром, как-то зимой пешком шел через реку, провалился. В другой раз по пути на работу сел на притормозивший у колпинского перрона товарный поезд, и проехал лишнюю станцию. И этот человек каждый выходной обязательно был возле храма, чтобы отдать свои силы на восстановление Православия. Он ходил помогать в храм, когда тот был освящен и вновь открыл свои врата верующим, ходил до последнего дня жизни, уже тяжело больным.
Да все мы в то время примерно так и жили, экономя каждую копейку.
Как ни странно, мы были счастливы, потому что имели перед собой великую цель, достойную, чтобы отдать ей значительную часть жизни.
Как сложились судьбы людей, строивших храм ? Пока храм восстанавливался, все были здоровы и энергичны, но уже после 1997 года пощли вести , то одного не стало, то другого. Многих уже нет, иные , в возрасте, остались как и ранее , наедине со своими проблемами : жилищными, материальными, медицинскими. Но это естественно , трудились ведь не для материальной цели.
Когда я в мыслях возвращаюсь к идее скульптора Зураба Церетели - установить в России гигантскую статую Христа, я почему-то представляю ее на противоположном берегу Невы, напротив храма Александра Невского в Усть-Ижоре, протягивающего руки к этой небольшой, но такой теплой и светлой церкви.