Типин Павел Сергеевич : другие произведения.

Время Пассионариев. Часть 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Попытка осмысления периода перелома советской эпохи.
  
  
  
  
  
  
   ВРЕМЯ ПАССИОНАРИЕВ . ЧАСТЬ 1
  
  
   ГЛАВА 1
  
  
  11 ноября 1982 года в разгар рабочего дня коридор нашего КБ на заводе "Волна" стал заполняться возбужденными сотрудниками. Хлопали двери лабораторий, люди спешили
  обсудить новость, неожиданно свалившуюся на голову : помер Брежнев. Внешних
  проявлений радости не было, это могло быть замечено начальством. Но глаза, глаза
  светились радостью ожидания нового. Может быть, в этой радости было нечто
  рабское, когда задавленный жизнью работник радуется, что пережил своего повелителя,
  вероятно, те же чувства испытывали наши предки сто, двести, триста лет назад.
  Я, двадцатичетырехлетний инженер, очевидно, чувствовал то же, что и остальная
  молодежь: я ждал перемен, перемен во всем, в первую очередь в производственной жизни.
  Давно надоели бесконечные поездки на овощебазу, в колхоз, пионерский лагерь,
  дежурства в народной дружине, многочисленные комсомольские субботники. Последние
  были средством затыкания производственных дыр. Пресловутая система
  "продовольственных заказов" на производстве постоянно требовала грузчиков и
  носильщиков, коими и были в лаборатории молодые инженеры.
  Честолюбивый по натуре, в то время я "пахал" изо всех сил, пытаясь подняться по
  служебной лестнице. Тогда мне казалось, что достаточно упорно трудиться,
  чтобы добиться и повышения зарплаты, и карьерного роста. Позднее я осознал, что
  неизменность фонда заработной платы любого советского предприятия предполагала,
  что повышение зарплаты одному из работников соответственно требовало уменьшение
  оной на ту же величину другому работнику. Мне было стыдно просить повышения
  оклада у начальства, думаю, что это одно из коренных свойств души русского человека,
  чувство унизительности , испытываемое при необходимости торговаться.
  В результате, через три года обязательной отработки мне, мне, как псу кость,
  бросили надбавку в пятнадцать "рэ", и оклад мой стал равен ста сорока пяти.
  Известно, что когда за спиной защита диплома, молодых инженеров распирают
  колоссальные силы. Кажется. что нет нерешаемых задач, не стал исключением и я.
  Поэтому, когда главный конструктор изделия обрисовал проблему преобразования
  телевизионного изображения , и необходимость перехода с электровакуумного прибора
  на твердотельнэй аналог, то решению этой задачи я посвятил в течение года все
  свое личное время. На уровне общих принципов мне удалось решить эту задачу.
  Тогда же я осознал одну из ключевых истин, актуальных и сегодня: ни в коей мере нельзя
  доверять компьютерам управление серьезными объектами и процессами. Компьютеры
  подвержены программным ошибкам, вирусам, сбоям очень сильно. Когда я узнаю, что
  неожиданно взлетела в воздух турбина гидростанции, неожиданно включилась система
  пожпротушения, легковой автомобиль вместо торможения вдруг начинает ускоряться,
  ищите ответ в компьютере!
  Я привел этот пример лишь для того. чтобы показать, что условия для творчества
  тогда были лишь в личное время, поддержки начальства не было.
  Однако были в той жизни и светлые дни. К ним я причислил бы так называемые
  "дни здоровья", когда вся лаборатория в полном составе выезжала на природу,
  обычно чью-либо дачу, обычно зимой. Неизменный футбол на снегу заканчивался
  неизменным застольем с шашлыками и песнями под гитару. При этом можно было
  стать свидетелем смешных и нелепых ситуаций. Так однажды один мой бывший
  непосредственный начальник, ведущий инженер, нализался до чертиков еще до
  начала соревнований, описался на поле, где у него к тому же отказали ноги.
  Пришлозь везти его полкилометра в дом, к столу, на садовой тачке. Чести
  транспортировать я небыл удостоен, да и не стремился.
  Все праздники, дни рождения и другие памятные даты на работе не обходились без
  тортов и алкоголя, пронести на территорию оный, минуя охрану, помогали сотрудники,
  обладавшие спецпропусками, в том числе руководители.
  Когда-то я мечтал стать начальником, и диплом о высшем образовании казался
  мне необходимым и достаточным условием для исполнения этой мечты.
  Действительность оказалась значительно сложнее. Шансы были лишь у членов партии.
  Вступить же в партию инженеру было очень сложно, так как существовала очередь.
  Чтобы стать членом партии, инженер должен был привести в ряды оной двоих
  рабочих, а таких дураков, или "жополизов", как говаривал мой отец, среди них было мало.
  Те из инженеров, кто носил гордое имя члена партии, в большинстве своем вступили
  туда в период действительной службы в армии. "Чем старше мы становимся, тем
  больше мы прощаем". Сейчас мне в голову уже не приходит винить их в
  приспособленчестве, в то время не было иного пути достичь серьезных результатов
  на служебном поприще даже для талантливого человека. Условием поступления в ВУЗ
  в то время чаще всего было членство в комсомоле.
  И вот Великая Система пошатнулась. Оказалось, что краеугольным камнем в ее
  подмытом потоком жизни основании оказался главный человек в государстве.
  Назревали общественные перемены, и общество ожидало их. Сама КПСС, как
  конгломерат наиболее "смышленых", "гибких" и активных членов общества
  был едва ли не в большей оппозиции к официальной линии руководства партии,
  чем народ. "Стрелковый клуб имени Фанни Каплан"; "Очередь, как в мавзолей";
  "Эх, потемкинцы! Из-за какого-то гнилого мяса подняли восстание!";
  "Хрущева сняли потому. что этого захотели США."; "Революции в США никогда
  не будет,потому что там рабочие живут, как при коммунизме", это все фразы
  членов партии. Были случаи, когда член КПСС подавал заявление на выезд в
  Израиль, Канаду, и даже уезжал навсегда, будучи секретарем парторганизации.
  Что уж говорить про интеллигенцию. Выставки картин Ильи Глазунова казались
  глотком свободы и пользовались бешеной популярностью. Песни группы "Машина
  времени", "вражеские голоса ", пробивавшиеся сквозь шум глушилок, формировали
  мировоззрение ИТР. Давно прошло то время, когда я пытался найти на географической
  карте архипелаг Гулаг. Солженицын стал для меня подобен эпическому герою,
  очистившему великие "авгиевы конюшни" социализма, правда приэтом оказалось, что
  СССР при этом буквально утонул в собственных испражнениях, накопившихся за
  десятилетия. Впрочем, и выставки картин Глазунова оставляли двоякое впечатление:
  сюжеты с красным флагом на куполе полуразрушенной церкви, колода с топорм мясника
  посреди росписей ликов святых чередовались с портретами "деятелей" советской
  эпохи. Макаревич, исполняя "Балаган", ходил, в моем понимании, по краю пропасти.
  Тогда, в начале восьмидесятых, эти люди казались чуть ли не "борцами за
  свободу". Истина, видимо, заключается в том, что будучи предвозвестниками свободы,
  они делали это не без пользы для себя.
  
  
   Глава 2
  
  Одной из чувствительных точек для меня в то время была реальная возможность
  "загреметь" на два года в армию. Само по себе меня это не страшило, я с
  малолетства хотел стать командиром, "как мой крестный дядя Вася", майор-
  артиллерист. Я восхищался его золотыми погонами, мундиром цвета морской волны.
  Он рассказывал мне об армии, о " подавлении венгерского мятежа" в 1956 году, о том
  как две недели наши военные не могли взять Будапешт, потому что было запрещено
  открывать артиллерийский огонь. Потом приехал Жуков, отдал приказ, и город был
  "освобожден" за два дня. От него я давно знал не только про сбитый самолет Пауэрса,
  но и про одновременно сбитые наши перехватчики, по ошибке принятые за
  противника. Был солдатом Первой мировой войны и мой дед, Павел Арсентьевич,
  которого я никогда не видел. Рассказы его в пересказах отца были почти легендами.
  " Сижу я в окопе. Вдруг вижу, у вражеских позиций три германца сидят вокруг котелка и
  что-то варят. Прицелился я в котелок и выстрелил. Как началась тут пальба,
  потом артиллерийский обстрел. Командир роты прибегает : кто стрелял, под
  суд отдам! Но товарищи боевые не выдали, жив остался". Царя Николая ругал он
  нещадно, не уважал, считал слабаком и дураком.
  Более всего любил я смотреть военные парады по телевидению, особенно когда
  грохотала по мостовой Красной площади боевая техника. Помню, при звуках гимна
  Советског Союза в нашей коммуналке я замерев стоял с пионерским салютом. Так
  в шестидесятые годы двадцатого года нас воспитывали в ленинградской школе.
  Вначале я мечтал стать военным летчиком, зачитывался книжками о советских
  асах Покрышкине и Кожедубе. Читал книжки с фонариком под одеялом, потому что
  родители запрещали мне читать запоем, справедливо полагая, что я испорчу
  зрение. Так оно и случилось. Пришлось ограничиваться в своих мечтаниях
  должностью командира танка, а затем и связиста. В десятом классе я уже
  овладел азбукой Морзе и делал первые шаги в любительском радиоэфире.
  Военнно-патриотическая подготовка в школе в середине семидесятых была такова,
  что большинство мальчишек нашего класса решили стать военными.
  Когда мне пришла первая повестка явиться на призывную комиссию, то
  оказалось, что мечтам моим не суждено было сбыться. Просмотрев мою медкарту,
  какой-то майор с ноткой превосходства в голосе произнес: : Солдатом Вы служить
  годны, а офицером - нет." Так была поставлена точка в моих мечтах. Я был
  отвергнут, и моя любовь к армии умерла.
  
   Глава 3
  
  Я вырос в рабочей семье, где отношение к высшему образованию было как к чему-то
  заоблачному, потустороннему, давало возможность стать начальником. Для меня
  дополнительно это была возможность избежать рабочего окружения, о которых я
  судил по своему отцу. В моем понимании люди делились на два сорта, и критерием
  отбора было высшее образование. Поэтому получить его стало для меня смыслом
  жизни.
  Не добрав единственого балла в ленинградский "Бонч" с первого раза, получив три
  балла на сочинениии за написание слова Родина с маленькой буквы, я стал
  готовиться к повторному поступлению на следующий год. У меня был еще один
  шанс перед армией, теперь уже на счастье. Год не прошел для меня даром ,
  хотя и потребовал от меня колоссальных усилий. Вечером, после работы, корпел
  над учебниками, забыв о том, что такое кино, телевизор, встречи с друзьями.
  Через год поступил туда-же, набрав на четыре балла выше прежнего.
  И вот тут-то оказалось, что я могу стать офицером, более того, могу быть
  призван на два года после получения диплома, и даже стать кадровым военным.
  Очевидно, ощушщение, которое я испытал тогда, было сходно с ощущением
  молодого человека накануне свадьбы, когда вдруг невесть откуда появляется
  девушка, которой когда-то делал предложение, и получил отказ.
  Действительно, к тому времени желание мое служить в армии было сильно
  поколеблено тем, что моими однокурсниками стали ребята, демобилизовавшиеся
  из армии. Благодаря подготовительному отделению, созданному специально
  для "дембелей", они миновали сложную процедуру вступительных экзаменов.
  Сомневаюсь, что самостоятельно они вообще могли бы поступить, к тому же
  не каждому в армии дают, наверное, направление в ВУЗ. Несмотря на некоторую
  внешнюю "дубовость", они, несомненно , знали, чего хотели. Хотя годы,
  проведенные в армии, многие из них считали выброшенными из жизни, служба
  выработала у них особую хватку. Будучи к тому же членами партии, многие
  из них тут же оказались во главе комсомольской, профсоюзной и других
  организаций курса. Зачем им нужна была эта "лабуда", я понял позже, когда
  краем уха из уст одного из них услышал свою собственную характеристику:"Он -
  наивный". "Дембеля" были и по возрасту, и по опыту взрослее нас, вчерашних
  школяров, хотя за моими плечами был год трудовой жизни. Они умудрялись
  работать на нескольких кафедрах, и при этом учиться на дневном отделении.
  Они "заводили амуры", не мучаясь моралью, просто стараясь взять от жизни все.
  Помню, один из них, снимая комнату, умудрился получить табуреткой по голове
  от ревнивого хозяина. Другой чертой некоторых "дембелей" было чрезвычайное
  упорство. Одному такому огромному парню приятели в "общаге" ради шутки
  подкинули "неберущийся" интеграл, якобы не решается задание на дом. Бедняга
  всю ночь его "брал", пока утром над ним не сжалились. Кстати, окончил он курс с
  красным дипломом.
  Другой причиной, пошатнувшей мое желание служить в армии, стала веселая
  студенческая жизнь. Студенческие годы, без сомнения самые счастливые годы
  в жизни человека,даже если они заполнены кропотливым каждодневным трудом
  над конспектами. Всилу этого они противопоставляются армии, о которой
  школьники в мое время судили лишь по книжкам. ВУЗ походил на школу в то время
  не только своими партами, которые я успел застать, но и большим отрывом от
  практики, от жизни. Переоценка своих возможностей вела к тому, что я видел себя
  не иначе, как в науке, и все, что мешало движению к кандидатской диссертации,
  должно было быть отброшено. Так армия попала у меня в немилость. Попасть
  на два года в армию после распределения означало неминуемую потерю
  квалификации, на получение которой было затрачено столько усилий.
  Наверное. не я один думал так же, потому что перед защитой диплома нам было
  объявлено: "Диплом о высшем образовании вы получите лишь после прохождения
  трехмесячных курсантских военных сборов, по окончании которых вам будет
  присвоено воинское звание лейтенант". Таким образом, стопроцентная явка
  на воинские сборы была обеспечена. Впоследствии, на территории воинской
  части, находившейся на берегу Ладожского озера, можно было видеть. например,
  курсанта на костылях, или еще одного, страдавшего геморроем в острой
  форме. Последний, вследствие опоздания с явкой на сборы, был внеурочно
  подвергнут стороевой подготовке. Эти сборы, несмотря на краткость в
  сравнении с двухгодичным сроком срочной службы, открыл многие "секреты".
  Оказалось, что между солдатами и офицерами существует неравенство
  не только в звании. Питание офицеров и солдат происходило в разных столовых,
  естественно, что качество питания было различным. Для меня это было внове,
  потому что из книжек я знал, что великий Суворов зачастую ел из одного котла
  с солдатами. Очевидно, поэтому он и был непобедим. В той, советской армии
  существовала полная зависимость от своих командиров. На грубость,
  рукоприкладство командира некому пожаловаться, солдат оказывается лишен
  основных гражданских прав, подобно заключенному. Даже в царской армии была
  военная полиция, перед которой хотя бы формально были равны и офицер,
  и солдат.
  
   Глава 4
  
  Армия не любит слабых. Частью системы воспитания, которая призвана
  превратить вчерашнего зачастую изнеженного школьника в закаленного бойца,
  являются, как это ни странно, так называемые внеуставные отношения.
  Деление солдат на "старых" и "молодых" создает некую иерархию в солдатской
  среде , что позволяет офицерам, опираясь на "старых" солдат, управлять
  всем подразделением. Эта система противоестественна, но логична, и если
  бы не два следующих фактора, то не имела бы криминального оттенка.
  Солдаты, которые перед действительной "успели" побывать в тюрьме,
  привнесли в казарму уголовные законы. Национальные землячества в
  воинской части зачастую превращали жизнь остальных, в первую очередь
  москвичей, в постоянные унижения и третирование.
  В казарме наша курсантская рота располагалась этажом ниже роты
  солдат-срочников. В первый же вечер после отбоя я обратил внимание на
  какой-то шум, приглушенный топот, стук наверху. Иногда были слышны
  какие-то крики, плач, визг. "Что это такое?", - спросил я. "А, молодых учат", -
  ответил кто-то. За несколько лет до того в этой в /ч повесился молодой
  солдат. Его изнасиловали. Посадили двух бывших уголовников.
  Конечно, тот офицер, который "пас" своих подчиненных, дневал и ночевал в
  казарме, ослаблял проблему, но много ли их было, таких офицеров ?
  Очевидно, что командование было заинтересовано в затушевывании
  подобных фактов.
  В начале 80-х население России практически не возрастало, прирост
  осуществлялся лишь за счет республик Кавказа и Средней Азии. По
  прогнозам, к 2000 году Советская Армия должна была стать, как
  тогда говорили, "мусульманской".
  В нашей воинской части был солдат-срочник по фамилии Ленин. Сейчас
  это был крепкий. рослый сержант, а когда-то, будучи молодым, он
  "хлебнул лиха" от "стариков". Его заставляли заучивать наизусть речи
  вождя мирового пролетариата, а затем произносить их, стоя на табуретках,
  поставленных одна на другую. Горе было ему, если он ошибался.
  Конечно, в каждой части есть и "блатные" солдатские должности,
  как то: художник, музыкант, завклубом, спортсмен. в то время я часто
  вспоминал слова отца: "Учись, Палька, играть на баяне, в армии будет
  легко служить".
  
   ГЛАВА 5
  
  На этих воинских сборах у меня кардинально изменилось отношение к своим
  однокурсникам, отслужившим в армии. Несмотря на пуд соли, съеденный
  вместе за пять лет учебы в институте, взаимовыручку и общие пьянки
  во время праздников, карнавалов и других мероприятий в "общаге", эти
  господа устроили себе на сборах санаторий за счет более молодых,
  конечно. В наряды и караулы они не ходили, будучи назначенными
  командирами отделений и взводов, заставляли своих подчиненных в
  наказание "драить очки". Меня Господь помиловал от этого. Помню
  голос пьяного старшины роты из курилки: "Дневальный, спичку !" Самое
  противное, что в помещении учебной роты у студентов стали пропадать
  деньги.
  Командир учебной роты капитан Калач пытался провести воспитательную
  беседу с нашими "стариками", но безрезультатно.
  Когда я сейчас думаю об армии, то она у меня ассоциируется со специфическим
  запахом пота в солдатской казарме, с кирзовыми сапогами, начищенными до
  такой степени, что гуталин проникал сквозь голенища, и "синей птицей", так
  мы называли дохлых по внешнему виду кур для солдатской столовой. Эти куры
  и явились, очевидно. причиной пятнадцати случаев заболевания дизентерией
  в роте. Когда сейчас порой по телевидению приходится видеть, как солдаты
  помогают фермерам убирать птицу или скотину, павшую от эпидемии, мне
  почему-то все время вспоминается наша "синяя птица".
  Заключительным аккордом моего армейского "ликбеза" стали учения части.
  Натужный рев десятков грузовиков, пожиравших гигантское количество
  топлива, ночевка на голой земле, если не считать брезентового пола
  палатки да шинелишки. беспомощность при выполнении учебной технической
  задачи (вместе снами были слушатели военной академии), все это раскрыло
  мне перспективы армейской службы: выйти в отставку в звании майора, если
  не сопьюсь прежде.
  
   ГЛАВА 6
  
  Так я стал лейтенантом запаса с неопределенным будущим, покольку в
  любой момент мог быть призван на два года. И такой момент наступил,
  пришла повестка. Помню, когда забирал комсомольскую карточку,
  секрктарь комсомольской организации неожиданно сказал: "- Надеюсь, что Вы
  идете не добровольцем в Афганистан.". Тогда мне впервые пришла в голову,
  что и в комсомоле, и в партии существует скрытая оппозиция. "- Конечно, нет",
  ответил я . В Афганистан, я думаю, тогда стремились лишь те, кто искал
  свою пулю, как когда-то , во времена Пушкина и Лермонтова стремились на
  Кавказ те, кто пережил несчастную любовь.
  Тогда мне были еще неизвестны рассказы бывалых солдат о самоубийственных
  атаках афганцев на верблюдах с кремневыми ружьями, а также в полный рост,
  словно фашисты в Отечественную. Афганцы защищали свою Родину от
  чужеземцев, а наши - выполняли приказ. Правда, не все. Ходили слухи, что
  несколько офицеров перед вступлением в Афганистан отказались выполнять
  приказ, и были расстреляны перед строем. Формально , мне кажется, они не
  нарушали присяги, поскольку присяга требует выступить на защиту Родины,
  здесь же защите Родины не было и речи.
  Я уже не хотел быть военным, а значит был бы и плохим офицером. Ведь не зря
  гласит поговорка: - Плох тот солдат, что не хочет стать генералом. Плох
  очевидно потому, что чем меньше у человека желаний, тем труднее им
  управлять. Свободен лишь тот , кому ничего не нужно.
  Смирившись с неизбежностью, я не суетился, не спорил с судьбой. и как
  часто в таких случаях бывает, судьба сама пошла мне навстречу. Главный
  конструктор, Вячеслав Гавриилович, человек. которым я всегда внутренне
  восхищался за компетентность и человеческую мудрость, подошел ко мне и
  спросил:" - Пашуля, а ты хочешь служить в армии?". На это мне только
  осталось ответить, что больше пользы я принесу здесь, и дело было улажено.
  Наверное. я был тогда не худшим инженером, раз понадобился производству.
  
   ГЛАВА 7
  
  Судьба моя была решена, и стех пор мои взаимоотношения с армией
  ограничились офицерскими сборами. Оцениваю их как довольно бессмысленные,
  так как иначе как ознакомтельными их не назовешь. Помню, весной, ещё лежал
  снег, наша офицерская команда маршировала по направлению к столовой.
  Тогда мне пришлось впервые убедиться, до какой степени глупости доходит
  муштровка солдат в учебной части. Солдаты, сгребавшие снег с крутой
  крыши четырехэтажной казармы, вытянулись в постойке смирно со своими
  деревянными лопатами, отдавая нам , офицерам, честь. Поступая согласно
  устава, они рисковали здоровьем и жизнью. Сколько таких жизней оборвалось в
  армии и оборвется из-за высокого начальства, перед которым трепетали
  подчиненные.
  Всех, кто проходит военные сборы у нас, в Питере, принято называть
  "партизанами". Если вы видите на улице дядьку "под мухой", да к тому же в
  военной форме старого образца, знайте, что это и есть "партизан".
  Воинские уставы для него не существуют, а воинские сборы - своего рода
  отпуск, санаторий, который дает возможность отдохнуть от производства
  и семьи.
  Когда я прибыл на офицерские сборы, то сразу почувствовал разительный
  контраст с курсантскими сборами. В спальном помещении стоял телевизор,
  шахматы и шашки так же должны были скрасить наш досуг. В свободное время
  "партизаны" могли "возлежать" на своих койках, томясь от безделья, или
  читать книги. Разговоры были достаточно примитивны и в основном упирались
  в "женский вопрос". Среди "партизан" попадались довольно оригинальные
  личности. Один капитан , таких внушительных пропорций, что хлястик от
  шинели у него на спине не сходился, каждый вечер обходил всю казарму,
  заглядывая под койки и в мусорное ведро. Он клянчил пустые бутылки из-под
  пива и водки. Прямо в форме, с авоськой, набитой стеклотарой, он ходил
  в магазин. У нескольких человек была основная цель в жизни, - "нажраться ".
  Особенным успехом у "партизан" пользовалась телевизионная передача
  "утренняя гимнастика". Когда в один из дней ведущая появилась на экране
  в длинном трико вместо короткого, это вызвало всеобщее возмущение.
  Было срочно сочинено письмо на Центральное телевидение с требованием
  "переиграть обратно" внешний вид ведущей. Письмо подписали три майора,
  шесть капитанов и немеряное количество старлеев и лейтенантов.
  И все же, несмотря на все аргументы, я испытываю угрызения совести, что
  не служил в армии, сожалею, что потерял неоценимый опыт руководства
  людьми, не испытал себя на прочность. Что ж поделать, если в мое время
  считали не очень умным того, кто пошел служить на действительную,
  в то время как раньше, наоборот, больными и неполноценными считали
  тех, кто не служил.
  
  
   ГЛАВА 8
  
  В середине 1985 года я подал заявление на увольнение. Причиной был полный
  моральный и психологический тупик, в котором я оказался. Надежды на
  карьерный рост не было, догоняли (по зарплате) более молодые инженеры,
  наступал компьютерный век, я чувствовал, что мои профессиональные знания
  катастрофически устаревают. В то же время требования по работе
  были достаточно высоки. Опоздания, даже не по своей вине, могли ударить
  по карману. Временами я , молодой двадцатисемилетний инженер, стал
  вдруг "чувствовать" сердце. Доходило до того, что приходилось хватать
  такси, чтобы не опоздать на работу, хорошо что я еще был холост.
  Несправедливостью того времени считал я негласную зависимость размера
  заработной платы от семейного положения, а такая тенденция прослеживалась,
  хотя я, кроме прочего, платил и налог за бездетность. Мечтал я о научной
  карьере, а то что она не складывалась, считал я следствием внешних
  факторов. К тому времени я успел сдать пару кандидатских экзаменов на
  "отлично", поэтому был полон радужных надежд. В собственной неординарности
  даже гениальности, я не сомневался. Правда, подав заявление на расчет,
  я чувствовал себя "не в своей тарелке", чуть ли не предателем, ведь в то
  время верность своему предприятию считалась благом большим, чем
  производственные успехи. Те, кто долго проработал на одном месте,
  попадал, как тогда говорили, "в мафию". Кумовщина была серьезным
  препятствием для молодежи.
  Когда я готовился к сдаче кандидатского экзамена по марксистско-ленинской
  философии, мне пришлось по ошибке законспектировать труд Ленина
  "Материализм и эмпириокритицизм", книжку примерно в 500 страниц. Как
  ни странно, оттуда я извлек доныне дорогую мне мысль, что критерием
  свободы человека является доступ к информации, информация - ключ
  ко всему. Когда же я этот алмаз истины преподнес на работе своим
  сослуживцам, в том числе непосредственному начальнику, то стал
  замечать, что они перестали отвечать на мои вопросы, перестали
  давать личную техническую литературу, в то же время стараясь выжать
  из меня все, что я знал.
  
   ГЛАВА 9
  
  С момента подачи заявления нагрузка на меня резко упала. Я просто сидел
  за столом. Начальство перестало посылать меня на несоответствующие
  должности задания, которые обычно давались молодым : поди туда,
  принеси то, передай это. Видимо, руководство надеялось, что я в последний
  момент передумаю ,или осознавало, что я имею полное право "послать
  их подальше" в тех вопросах, которые меня не касались. Конечно, я мог бы
  пойти, поторговаться, мол, дайте мне должность старшего инженера, и я
  останусь, однако, торговля мне всегда внутренне претила. Я знал, что
  начальство любит обещать : поработай годик, мы тебя не забудем, но уже
  им не верил. Сейчас я осознаю, что руководитель рассуждает иначе : если
  подчиненный ничего не просит, значит он всем доволен. Наиболее умные
  инженеры, те кто чего-то добивался, умели создать "революционную ситуацию".
  Они требовали свое или подавали заявление в те моменты, когда судьба проекта
  и начальства зависела от них : в момент сдачи проекта, например.
  В общем, увольнение мое стало результатом целого комплекса причин.
  Отношение к моему увольнению со стороны сослуживцев было, в общем.
  неважным.
  "-Ты предаешь нас, Паша?". Что оставалось ответить?
  "- Да, предаю..."
  "- Недавно ты разъехался с родителями, теперь расстаешься с нами,
  а завтра..."
  "- А завтра - с Родиной ?", продолжил я про себя, "- нет, слово Родина я
  все же пишу с большой буквы, хотя мне это удается с большим трудом."
  Там, в этой лаборатории, можно сказать, прошла самая активная пора
  моей молодости, там остался цифровой графекон, который я изобретал,
  и который довел до ума Виктор, мой непосредственный начальник, дай
  Бог ему здоровья и удачи! Я слышал. эта штука летала потом на советском
  "Аваксе". Низко кланяюсь в ноги главному конструктору Вячеславу
  Гаврииловичу, одному из самых умных людей, которых я встречал
  когда-либо.
  
   ГЛАВА 10
  
  Итак, уверив всех, и себя самого в первую очередь в том, что увольняюсь, так
  как собираюсь поступать в аспирантуру, я в последний раз прошел через
  проходную завода "Волна". Толстая тетка в синей ВОХРовской униформе
  привычным движением руки прощупала мою сумку на предмет наличия
  недозволенных к выносу вещей, и я оказался в прямом и переносном смысле на
  улице.
  Теперь-то уж больше я ни за какие куличи не пойду работать на завод. Лучше
  быть голодным и свободным, чем сытым на цепи !
  Так мыслил я. Курс был определен, цель была ясна - аспирантура.
  Где легче всего защититься? Конечно , в учебном институте ! Я решил
  посвятить себя персональным компьютерам, подобраться к которым мне
  никак не удавалось в лаборатории. Конечно, сначала имело смысл сначала
  найти место для творческой деятельности, а потом увольняться, но ведь
  это была такая мелочь !
  Оказалось. что молодой талантливый ученый в общем - то никому не
  нужен, и первоначальный план пришлось изменить ...
  В конце концов меня "приголубил" гигантский "Политех". По сравнению с
  моим родным "Бончем" это был целый город. Шагая по широким , гулким
  коридорам центрального корпуса , мимо огромных портретов профессоров
  и академиков, я в полной мере ощутил, что такое традиции. Это самый
  настоящий Храм Науки. Недаром заведующий кафедрой, где я очутился,
  очень не любил, если видел студента или сотрудника в шапке.
  Оказавшись в штате кафедры, я вскоре понял, что Храм Науки - это
  далеко не всегда передовой край науки, во всяком случае. не для всех.
  Где-то, невидимая глазу, кипела научная деятельность, но была она и
  здесь большой роскошью, доступной для немногих.
  Мне стало немного не по себе, когда я увидел свой " персональный
  компьютер ". Это был монстр отечественной техники "Минск 32".
  Он представлял собой россыпь железных шкафов, занимавших площадь
  в девяносто квадратных метров. Там стоял шум. как в столярной
  мастерской : визжали магнитофоны и считки, стучала печатная машинка,
  тарахтел перфокарточный ввод. Не укладывалось в голове, как можно
  учить чему-то студентов, командиров производства будущего, на
  технике каменного века. Очевидно, здесь был какой-то секрет, недоступный
  моему пониманию. Свойство менталитета , создавать и преодолевать
  трудности, здесь было непричем. Скорее всего, недостатки техники
  компенсировались могучей работой мысли.
  
   Глава 11
  
  Несмотря на некоторое разочарование, все же в ВУЗе дышалось легче, чем
  за глухим заводским забором. Чем-то напоминало атмосферу в секретном НИИ,
  где я начинал трудовую деятельность , не пройдя по конкурсу в институт.
  Там коллектив любил подремать после сытного обеда , обеды же были
  сытными вследствие того, что из-за строгого пропускного режима
  работникам столовой невозможно было вынести за ворота "халтуру",
  как они называли украденное мясо и другие продукты. Ощущая приятную
  сонливость и теплоту во всех членах, все, будь то инженер, техник или
  рабочий, старались найти подходящее место для дремоты : один - в
  собственноручно возведенной каморке, отгородившись от остальных
  шкафом с верхней одеждой, плакатами и схемами на штативах; другой -
  зачастую на стуле со справочником, прикрывшись дверцей от шкафа с
  технической документацией; третий - сидя за столом в рабочей позе с
  закрытыми , и т.д. Все были готовы в любой момент изобразить
  напряженную трудовую деятельность. Любимой шуткой в лаборатории НИИ
  было засунуть в рот задремавшему сотруднику ластик, пуговицу или мелкую
  деталь.
  Здесь, в Политехе, тоже можно было дремать, не только во время обеда, да
  хоть прямо с утра, при условии, конечно, что к тебе нет претензий.
  Оформленный вначале в качестве МНС (младшего научного сотрудника), я
  опрометчиво решил, что смогу счастливо совмещать повседневную,
  рутинную работу с "наукой". Но это оказалось просто невозможно в
  нашей скромной каморке обслуживающего персонала. Все, кто в штате
  ЭВМ хотел заниматься наукой, через некоторое время увольнялись. Все мы,
  персонажи, состоявшие в штате, были , по-видимому , типичны для
  лабораторий всех ВУЗов : и.о. начальника машины отставник-военный
  Геннадий Петрович , один из плеяды жежеэсов (ЖЖС - жертвы женевского
  совещания, отставники хрущевских времен); инженер по магнитофонам
  Аркадий Николаевич, единственной любовью которого были продовольственные
  заказы, за что он и был назначен ответственным по кафедре; инженер -
  электроник Вова Семионов, инвалид 3 группы, который занимался ремонтом
  бытовой электроники в рабочее время, невзирая на начальников, меня,
  привыкшего дома к медицинской чистоте, он раздражал тем, что варил
  сосиски в общественном электрическом чайнике; Серега - электромеханик,
  вечерами подвизавшийся играть в ресторане на гитаре, и целый день
  висевший на телефоне в поисках клиентуры; Юрий Николаевич, огромный
  дядька, инженер с незаконченным высшим, мастер - золотые руки и
  одновременно Плюшкин нашего времени, стол его представлял насыпь из
  устаревших и неисправных приборов, мелкой бытовой техники и деталей.
  Девицы же , операторы и программистки, жили в своем, особенном мире,
  уже до меня воспетом классиками кино и литературы.
  Все они, мои товарищи по работе, были хорошими людьми, но не "горели"
  на работе. Очевидно поэтому, среди преподавателей ходило определение
  нас, как "инвалидов умственного труда". Думаю, общим для нас было одно:
  мы не хотели работать на производстве, за забором с охраной.
  
   ГЛАВА 12
  
  Это было настоящее болото, не хватало лишь камышей и лягушек. О
  диссертации я вскоре забыл, сделав несколько неудачных попыток у разных
  преподавателей, в основном сказалось несовпадение профиля моего родного
  ВУЗа и нынешней кафедры. Попытка же поступления в аспирантуру Бонча
  завершилась крахом, неудом при сдаче экзамена по специальности. Перед
  экзаменом я написал реферат по специальности, где проводился обзор
  техники телефонной связи. Один из выводов, сделанных мной, звучал так :
  критерием уровня развития государства и общества является скорость
  обмена информацией внутри общества. А таковая у нас , в СССР была явно
  ниже, чем на Западе. Таким образом, в 1987 году можно было оценить
  истинный уровень "самого прогрессивного " строя в мире.
  Так или иначе, еще перед экзаменом я знал, что мест в аспирантуре нет,
  а посему экзамен я не сдам. Мне так же популярно объяснили, что соискателю
  еще перед поступлением в аспирантуру нужно иметь диссертацию. готовую
  на 80 процентов. Однако я не отступил, вышел на экзамен и "завалил" его .
  Это был сильный удар по самолюбию. Больше попыток я не делал, да и
  осознал простую истину : если хочешь заниматься наукой, вовсе не надо
  идти в аспирантуру. Если неудача при поступлении вызывает отвращение
  к науке - ты не ученый. Науке нужно отдавать всего себя, " с потрохами ",
  не глядя на зарплату, отвергая даже личную жизнь.
  Так трудиться я не мог, я был таким же, как все...
  Но кафедру я все же не покинул, поскольку, соприкоснувшись с компьютером
  вплотную, я все же повышал свою квалификацию, даже не желая того.
  Моего багажа знаний, полученного в середине 70-х, хватило для того, чтобы
  понять : все в радиотехнике и электронике переходит на "цифру".
  Желая быть всегда в профессиональной "форме", я выбрал знания, а не
  зарплату. В то время мне нравились афоризмы, которые, в сущности, и
  были моими критериями, критериями молодого одинокого человека :
  лучше быть голодным и свободным. чем сытым на цепи ;
  мы всегда можем опуститься так низко, чтобы получать большие деньги .
  В то время многие мои сверстники, не мудрствуя лукаво, брали быка за
  рога : устраивались на любую работу, где им вскоре обещали предоставить
  квартиру, либо высокую зарплату.
  Это парадокс довольно давно мучил меня : почему одни, не имея высшего
  образования, прекрасно устраиваются в жизни, имеют и интересную
  работу, и деньги, в то время как другие, высокообразованные, с чистым
  сердцем и душой ( к последним причислял себя я ) остаются на низшей
  ступени жизни. Тогда я считал, что виновато в этом все и вся вокруг меня :
  политический строй, который сковывал инициативу ; рабочее происхождение,
  в результате которого я не получил наилучшего образования и поддержки;
  наконец , люди, добившиеся чего-то в жизни, не казались мне внутренне
  чистоплотными. И лишь футбольная истина, которую я распространил
  для себя на всю окружающую жизнь, дала мне ответ на этот вопрос :
  организация бьет класс. Самоорганизация - важнее ума, и знания,
  практические навыки ничего не стоят, если человек не может использоать
  их полностью. Важно поставить цель, одну цель, и не отвлекаться на
  другие. Как говорил философ Сенека :
   - Кто везде , тот - нигде.
  Однако говорить о своей цели абсолютно неразумно, если цель - личная.
  Организованность - это не только умение зарабатывать, но и тратить.
  Мне почему-то кажется, что человек имеет право тратить лишь те
  деньги , что он заработал сам (один из принципов самоорганизации).
  
   ГЛАВА 13
  
  Итак, наступил день, когда компьютерный монстр "Минск-32" перестал
  удовлетворять даже требованиям ВУЗа. Моральная смерть его наступила
  раньше физической : сработанный по стандартам ВПК, компьютер мог бы
  служить еще лет сто. Ремонт его осуществлялся при помощи канцелярской
  резинки и деревянного молотка : молотком стучали по стойкам с кассетами,
  чтобы восстановить электрический контакт, в разъемах, ластиком же
  стирались окислы с оных контактов. Формально необходимым средством
  для технической профилактики являлся технический спирт, пригодный,
  кроме того " для внутреннего употребления" , поэтому в руки персонала он
  попадал в крайне ограниченном количестве. Спирт хранился в сейфе
  начальника ЭВМ, так как был валютой более крепкой, чем " деревянный
  рубль" при решении хозяйственных вопросов.
  Целый год наша "бригада" приводила старую ЭВМ в состояние, достойное
  для сдачи в утиль : разбирали и сортировали детали с содержанием
  драгметаллов, провода, стальные стойки. Затем наступил черед
  "машинного зала", его нашими силами приводили к европейским стандартам :
  монтаж фальшпола и звукопоглощающей плитки. В результате институт
  стал обладателем несметного богатства - ЭВМ ЕС1045, вовремя снятой с
  баланса на каком - то предприятии . если принять во внимание, что это
  был подержанный аналог американской IBM-370 , изготовленный у нас через
  20 лет , то становится понятным, что решать современные задачи
  на ней можно было. лишь обладая изощренным математическим умом.
  Монтируя шкафы со сложной начинкой, протаскивая десятки многожильных
  кабелей, я утешал себя, что живу в до сих пор еще неведомом мне мире
  компьютеров. По просьбе начальника я пожертвовал отпуском с потерей
  недорогой профсоюзной путевки, учавствуя в пусконаладочных работах, за
  что был вознагражден, получив должность старшего инженера - электроника.
  
   ГЛАВА 14
  
  Профсоюзная путевка была большой удачей для меня, инженера, последнего
  человека в профсоюзной иерархии. Иерархия существовала - это была
  незримая сеть административных сязей, к тому же опиравшаяся на
  классовый подход. При распределении загранпутевок, напримкр, учитывалось
  социальное положение работника, то есть для рабочих, а такие в ВУЗе так
  же присутствовали, хотя и в небольшом кличестве, выделялись отдельные
  путевки. Я, простой инженер, стоявший на нижней ступени иерархии людей
  с высшим образованием, мог рассчитывать лишь на крохи, оставшиеся от
  профессуры и вообще преподавателей. Поэтому мне приходилось, что
  называется, глотая слюну от зависти, слушать байки рабочего - механика
  Сереги о путешествии в Народную Корею.
  "- Знаешь, у них там, если рабочий получил очень серьезные травмы, его и
  лечить не будут. Усыпят, как кошку , или собаку какую..."
  В СССР все профсоюзы были профсоюзами лишь по названию, поскольку
  имели отраслевую структуру. В одном профсоюзе состояли, например, и
  уборщица, и директор. Что могло их объединять, работницу и работодателя ?
  Отличие в зароботной плате составляло десятки раз. Настоящие
  профсоюзы были России до 1917 года, поскольку объединяли работников
  одной професии,стоявших, к тому же наодной ступени административной
  иерархии, "Профсоюз рабочих - металлистов", например. Будучи
  межотраслевыми, они имели значительно более сильные рычаги
  воздействия при отстаивании своих прав. "Школа коммунизма", как
  называли тогда профсоюзы, была лишь ширмой, необходимой для
  демонстрации якобы социалистической демократии. Я мечтал о
  создании профсоюза инженеров-электронщиков, или, применительно
  к ВУЗу, профсоюза учебно-вспомогательного персонала, поскольку в
  ВУЗах существует незримое разделение работников на "белую и черную
  кость". "Белая" - преподаватели, профессура, "черная" - все остаальные
  работники. "Черные" создавали комфортные условия труда для "белых",
  выполняя обязанности неоплачиваемые, не имеющие ничего общего с
  профессией, как то : овощебаза, народная дружина, дежурство по кафедре,
  транспортировка продуктовых "наборов", и т.п. Очень хотел выйти
  из профсоюза.Но мечтам моим не суждено было сбыться :
  невозможно было выйти из "школы коммунизма", профсоюзные
  деятели спрятали мою учетную карточку, пустив меня по
  замкнутому кругу. Было сообщено, что самый легкий способ получить
  учетную карточк - это уволиться. Пришлось оставшийся отрезок
  времени платить профсоюзные взносы.
  
   ГЛАВА 15
  
  В отпуск, на курорт в Абхазии, я все же ездил, но профсоюз там был не
  при чем. В том, как живут профсоюзные небожители, мне удалось
  убедиться неподалеку от Пицунды, известнейшего курорта Абхазии, куда я
  попал благодаря папе с мамой. С борта теплохода, следовавшего из
  Пицунды в Сухуми, взглядам отдыхавших открылась бухта, укрытая от
  ветра скалами.Недалеко от берега возвышалось одиноко белое многоэтажное
  здание, перед ним абсолютно пустынный пляж. На рейде, прямо напротив
  здания, болтался военный кораблик. На наш вопрошающий взгляд экскурсовод
  коротко ответила : - перед вами профсоюзная здравница. Поскольку
  здравница эта расположилась километрах в пяти от так называемого
  "второго" ущелья. где находилась наша турбаза, было очень заманчиво
  побывать вблизи нее. Вскоре прошел дождь, речушка, несшая свои воды
  по дну нашего ущелья в море, превратилась буквально в канализационную
  канаву, и в море возле турбазы купаться стало невозможно. Я предложил
  своим новым знакомым прогуляться к загадочному белому зданию, благо до
  него было рукой подать. Уговаривать никого не пришлось. Вскоре мы уже
  двигались по тропинке, петлявшей среди огромных обломков скал,
  обрушившихся в море. Через некоторое время нагромождения камней
  закончились, и взору представился прекрасный широкий пляж , казалось не
  имевший конца : скалы отодвинулись от моря, подарив туристам-дикарям
  кусочек рая, отгороженного от остального мира . Туристов здесь, впрочем,
  было мало , да и те были в действительности дикарями, поскольку они
  облюбовали в качестве отхожего места удивительную пещеру - тоннель
  с провалами и вторым этажом, вход в пещеру начинался в ближайших скалах.
  Пришлось откорректировать план маршрута.
  Раскаленный песок обжигал подошвы ног, босиком идти было невозможно.
  Через какое-то время и дикари исчезли из виду, на горизонте было стерильно,
  лишь вдалеке маячило какое-то заграждение из колючей проволоки, уходившее
  в море. Даже издали было заметно, что заграждение имеет какой-то
  заброшенный вид : ржавые металлические столбы, оборванная в некоторых
  местах колючая проволока, такая же ржавая надпись "Проход воспрещен".
  Несколько поколебавшись, наша маленькая компания продолжила путь.
  Скалы вновь приблизились к морю, оставив нам лишь узкую полоску пляжа.
  Здесь устроили свое "лежбище " нудисты, или те , кто хотел обгореть
  со всех сторон. Здесь не чувствовалось какой-либо организованности,
  никто не "бряцал" вызывающе своими гениталиями. Пару лет спустя , в 1990-м,
  эта мода на "обнаженку" захлестнула буквально все окрестности лагеря,
  многие не стеснялись никого - ни лиц противоположного пола, ни детей.
  Этот, не побоюсь слова, разврат стал грозным предзнаменованием
  надвигающейся катастрофы, хотя воспринимался как часть наступившей
  свободы. Тогда же, в 88-м, смущаясь очевидно больше, чем загорающие,
  повернув лицо в сторону моря, я шел по линии прибоя к заветной скале,
  за которой должен был открыться вид на "профсоюзную здравницу". Мы
  с соседом по номеру и знакомым мальчишкой "продефилировали" мимо
  молодой пары, одетой, подобно нам. Парень, очевидно, увлекался одним
  извидов восточных единоборств. На наше мирное появление он почему-то
  среагировал, приняв какую-то воинственную позу, которая , очевидно,
  должна была нас испугать. Однако "поза богомола", или еще какого-то
  животного, движения ногами, лишь рассмешила меня, восточные чары
  не подействовали. Мне всегда казалось. что для русского человека
  драться ногами, как и пинать лежащих, дело недостойное. Более того,
  если человек вообще изучает единоборства, значит он ощущает в себе
  какой-то комплекс неполноценности, проще говоря, кого-то боится. Это
  все равно что завести собаку бойцовой породы.
  Но вот и скала. Наконец-то я увижу это загадочное белое здание, пустынный
  пляж ...Ага, вот и бухта ! Но неожиданно из какой-то тени возникла
  мускулистая фигура купальщика в накинутом на плечи офицерском
  кителе. На погонах красовались звезды майора.
  - Куда идете?, - вопрос был задан таким тоном, что сразу захотелось
  все выложить начистоту, чтобы он чего-нибудь не подумал.
  - Хотелось просто посмотреть, - наивно ответил я. Препираться с
  охранником в таком высоком чине очевидно не стоило.Несмотря на то,
  что в нескольких десятках метров загорали нудисты, была зримой
  перспектива оказаться не в отделении милиции, а кое-где покруче .
  - А ну-ка, пошли .
  Словно под прицелом, мы пошли обратно, в нескольких шагах сзади -
  - купальщик в погонах, успевавший, кроме исплнения прямых обязанностей,
  перекинуться шутливыми фразами с обнаженными девицами. Он
  отконвоировал нас до столба с ржавой надписью. Больше искушать
  судьбу мы не стали, не хотелось раньше времени вернуться в Питер,
  мы искупались и вернулись в лагерь.
  Один наш знакомый, любитель острых ощущений и ночных купаний,
  позже рассказывал, как он ночью купался в том же месте.
  - Вода была по ощущениям изумительной, лежа на спине, я любовался
  мириадами зеленых искр, окружавших меня. Сначала это меня восхищало,
  потом стало забавлять, в конце концов я задумался . что же это могло
  быть. Но в голову ничего не пришло. Так я довольно долго плавал, и
  когда стал выходить из воды, то увидел у себя на груди яркое зеленое
  пятно, которое перемещалось вместе со мной . От внезапной догадки
  мне стало не по себе. Все это время кто-то держал меня на мушке, и
  жизнь моя висела на волоске. Поспешно ретировался я оттуда.
  Очевидно, высшие чиновники, к коим можно было отнести и
  профноменклатуру, умели себя защитить. и жизнь свою ценили очень
  высоко.
  
   ГЛАВА 16
  
  Я, как и абсолютное большинство советской молодежи, мечтал побывать
  за границей. Интуитивное стремление к путешествиям можно, наверное,
  облечь и в логическую форму : лишь побывав "за кордоном", можно оценить,
  что представляет собой родная страна, и какое место она занимает в
  вашей душе. Значительно позже меня посетила мысль, что, пожалуй,
  Советский Союз мог бы существовать достаточно долго при возможности
  свободного выезда за границу. Не буду описывать мои чувства, когда я
  узнал, что смогу побывать "за бугром". Такая возможность мне
  предоставилась благодаря "горбачевской оттепели", коей тогда многие
  считали период "перестройки", и за которым неминуемо должен был
  последовать период "закручивания гаек". Лишь недавно закончился период
  правления Андропова, когда люди на улице боялись сказать лишнее слово,
  в Ленинграде, на Невском проспекте командированных и студентов днем
  хватали на улице, "волокли в каталажку" с целью выяснить, почему они не
  работают.
  И вот теперь в Политехе за границу стали выезжать группы по линии
  молодежного обмена. Профсоюз здесь был абсолютно не при чем . Я не
  был замечен в грехах, и "треугольник" кафедры дал добро на мое
  путешествие. Начальник ЭВМ, улыбаясь и глядя мне в глаза, спросил :
  - А вдруг ты уедешь и не вернешься ?
  - Я никогда не подвожу тех, кто мне доверяет, - ответил я. Ответ ,
  по-видимому, удовлетворил его, и он подписал мое заявление.
  Давно известно, как проходят "ликбез" отъезжающие, и что советский
  человек не должен делать за границей. Приведу один пример : нельзя
  спускаться из номера отеля в ресторан в халате и шлепанцах.Кроме
  того, рекомендовалось говорить. что мы едем с учебными целями и по
  обмену опытом, а не в турпоездку. Лишь сев в поезд Ленинград-Варшава,
  я поверил. что возможно побываю за границей. Я ехал в Польшу. Польша,
  конечно не Германия или Франция, но для начала годилась.
  Какие же ощущения испытывает советский человек, пересекающий
  европейскую границу? Во-первых, ощущение пустоты в карманах,
  поскольку наличными выдали грошИ, или грОши, а поэтому жизнь
  иностранную можно наблюдать лишь снаружи, а не изнутри. Во-вторых,
  ощущение, что ты попал в более чистое место. Там все упорядочено
  вплоть до мелочей, и поэтому нет грязи, хотя я, напротив, думал, что
  грязь - это признак нищеты. В - третьих, появляется смысл. ради чего ,
  наконец, стоит жить : чтобы видеть всю эту "заморскую" жизнь.
  Вопрос чистоты меня всегда интересовал. Ответ "потому что там не
  сорят" банален, и не верен. Там. скорее, другой менталитет, другой
  уровень самоорганизации. Известно, что самоорганизация важнее ума,
  личных качеств человека. Возможно, там сильнее чувствуется
  разделение труда. Кстати, считается, что прочность семьи зиждется
  на любви и чувстве ответственности, в то же время не принимается
  во внимание, что не менее сильным фактором является семейное
  разделение труда на мужскую и женскую, тогда супруги становятся
  значительно нужнее друг другу, всилу взаимозависимости.
  Европейцы более высоко организованы, более эффективно используют
  свое рабочее и личное время. Поэтому смешно, когда наши люди
  стремятся попасть на Запад, думая, что там-то они "развернутся".
  С нашим уровнем самоорганизации мы можем претендовать там лишь на
  тяжелую, грязную и вредную для здоровья работу. В нашем стремлении
  на Запад есть что-то от животного мира : владельцы собак и кошек знают,
  как их питомцы любят, вымазавшись на улице в грязи, вскочить дома на
  чистую постель. Мне стыдно сказать, но понятия свалка и кладбище
  вызывали у меня в советское время примерно одинаковые ощущения.
  
   ГЛАВА 17
  
  Что ни говори, а путешествовать во всех отношениях приятно, даже
  когда поезд стоит на границе, по вагону ходят пограничники и служащие
  таможни, скользя наметанным взглядом по лицам, сумкам и чемоданам
  пассажиров. Не хочется встречаться с ними взглядом, не хочется
  раздражать. Здесь, на этом кусочке земли они полновластные хозяева,
  и при желании могут найти повод ссадить любого. Запомнилась смена
  вагонных тележек, когда ощущаешь, что вагон висит в воздухе.
  Наконец покатили по земле польской, по узкой европейской колее. Поезд
  пересекает Вислу и исчезает в тоннеле, который заканчивается
  подземным вокзальным комплексом столицы. Выбираемся наверх, на
  поверхность земли, в ожидании чего-то еще более удивительного, но к
  сожалению попадаем в город, застроенный современными зданиями.
  Варшава ! От нее после Второй мировой войны, конечно же, мало что
  осталось. Всюду кипит буржуазная жизнь. Огромное количество
  маленьких прицепов-домиков на колесах, где молодежь торгует вареными
  сосисками с соусом и булочкой. Первые этажи буквально всех зданий
  превращены в мелкие магазины и лавки. У каждого общественного
  туалета сидит бабушка-контролер, собирает плату. Удивительны
  кришнаиты со своим "Харе-харе", танцами и барабанами. Варшава
  радуется свободе. Символы тоталитаризма уничтожены. Однако один
  символ все-же остался. Это - гигантский сталинский дом-башня,
  копия московских, гигантизм которой вызывает не очень приятные
  впечатления и воспоминания. По иронии судьбы, самый главный
  символ социалистического прошлого Варшавы остался символом
  города, чем-то вроде Эйфелевой башни в Париже.
  Направляясь в Польшу, я отдавал себе отчет, что мы, советские ,
  вызовем к себе негативное отношение. Но оправдалось это лишь
  отчасти. Оказалось, что одна часть населения, в основной массе
  молодежь, была настроена резко прозападно, даже проамерикански,
  вождем их был Валенса. Другая, меньшая часть, и к ним относились
  главным образом пенсионеры, с теплотой относилась к нам, русским.
  Помню, один из них, пожилой поляк, служащий музея в замке Мальборк,
  услышав русскую речь, спросил. откуда мы. Услышав, что из Ленинграда,
  он сказал по-русски буквально следующее :
  - Скоро этого Валенсу под зад ногой из Польши выкинут.
  Он оказался прав, но Польша не вернулась " в лоно социализма".
  В России после 91-го года, и в других постсоветских республиках население
  так же делилось на две основные категории : молодежь, которой казалось,
  что социалистическая система держит их за руки, и пенсионеры, которые
  боялись потерять то , что имеют.
  Комфортабельный пригородный поезд с вагонами купейного типа, дверями
  со стеклами и шикарной большой туалетной комнатой, доставил нашу группу
  сотрудников, студентов и преподавателей в Гданьск, родину "Солидарности",
  где находился наш "отель". Встречали нас две молодые дамы в одинаковых
  строгих плащах сероватого цвета, с какую-то неуловимой выправкой
  военнослужащих, хотя возможно причиной такому предположению была их
  сдержанность. Отношение поляков к Советскому Союзу, и к нам, его
  представителям, было отчужденным. В дальнейшем я осознал, почему. Во
  всех несчастьях Польши были виновны Россия и Советский Союз, так
  думало большинство поляков. Очевидно, что может быть счастлив тот
  народ, который нашел себе врага и может сказать : вот ты виновен во всех
  моих несчастьях, расплачивайся за это. Очень удобная позиция - поиск
  источника абсолютного зла, и абсолютная отстраненность от
  собственной ответственности за все. По логике поляков СССР такой
  же оккупант, как и фашистская Германия, а Польша - невинная жертва.
  Мало кто знает, что когда Гитлер аннексировал Австрию, Польша
  вознамерилась аннексировать Л официальноитву, и только твердая позиция СССР не
  позволила ей сделать это. Это был маленький хищник, и маленький хищник
  был съеден большим. Мы, русские, лишены возможности винить кого-либо
  в своих несчастьях. Наш знак - знак кармы : змея, пытающаяся ухватить
  свой хвост.
  
   ГЛАВА 18
  
  На другой день после прибытия в Гданьск состоялась обзорная экскурсия
  по городу. Экскурсовод не скрывал своих симпатий к рабочему профсоюзу
  "Солидарность", рассказывая о событиях десятилетней давности,
  которые привели к освобождению от "советской оккупации". Тогда в
  Гданьске, на судоверфи имени Ленина,началась забастовка, и власти
  попытались сорвать ее, используя штрейкбрехеров. Очевидно
  штрейкбрехерами считаются те, кто принимает собственные
  решения, не согласовывая их с профсоюзом. У проходной судоверфи
  произошли столкновения рабочих с полицией. В результате погибли
  трое рабочих. На том месте, прямо перед проходной, был установлен
  гигантский монумент из нержавеющей стали, высотой в сорок метров :
  три креста, образующие круг. Монумент этот возвышается и словно
  плывет над крышами Гданьска, когда идешь по центральной улице. По
  стечению обстоятельств, в августе 1991 года в Москве так же пролилась
  кровь трех защитников новой России. В этом есть некий намек на
  искупительную жертву, покаяние нынешних поколений за грехи прежних.
  Такой ценой была куплена свобода.
  Программа нашего пребывания в Гданьске была удивительно демократичной :
  наша сопровождающая просто спросила, чего мы желали бы увидеть. Никто
  не пожелал побывать на предприятии, или в учебном заведении, или в
  научном центре. Интересы оказались достаточно стандартными : Сопот,
  место проведения фестивалей песни, стриптиз-бар, сауна с бассейном в
  отеле "Марианна" (не ошибиться ли с аназванием), католический собор,
  замок рыцарей Мальбург. Впоследствии я часто сожалел, что не предложил
  посетить Вестерплятте, место, где официально началась Вторая мировая
  война. В Сопоте меня постигло разочарование. Легендарный театр под
  открытым небом, столь известный всем советским телезрителям, был
  в запустении. К деревьям и кустарникам годы не прикасалась рука садовника.
  Давно не обновлявшаяся сцена, сиденья зрителей - все было отдано на откуп
  безжалостному времени. И хотя уничтожать этот символ социалистической
  Польши очевидно никто не собирался, он должен был вскоре умереть сам.
  Я покинул это место с внутренним облегчением, как покидают кладбище.
  
   ГЛАВА 19
  
  В свободное от экскурсий время наша четверка волею судеб оказавшихся в
  одном номере "политехников" без цели гуляла по улицам Гданьска : Алик, Саша,
  Егор и я. Алик был сыном солнечной Туркмении, настоящее его имя было
  другим, длинным и не произносимым по-русски. В Ленинград он был занесен
  ветром афганской войны. Как и многие другие, он стал ветераном и героем
  этой войны далеко не посвоей воле. " Нас посадили в самолет, даже не сказав,
  куда летим. Только после посадки понял, что оказался в Афганистане." Это
  было как две капли похоже на чувства солдат. оказавшихся в 68-м в
  Чехословакии. После демобилизации перед ним были открыты все пути, он
  сам выбрал город и институт, где будет учиться. Вот он уже студент
  Политеха, уважаем, и даже преподаватели военной кафедры здороваются с
  ним за руку. Он был наиболее колоритной личностью в нашей компании,
  держался весело и раскрепощенно, что оценила даже экскурсовод,
  предпочитая во время обеда наш столик. Его шутливые ухаживания и
  предложения руки и сердца она принимала до тех пор, пока он не похвастал,
  что воевал в Афганистане. В этот момент мне показалось, что она
  взглянула на него, как на убийцу.
  - Мы знаем, что там было, больше, чем вы. Хорошо, что вы не лишились
  там головы, - ответила она.
  С тех пор она не обращала на Алика никакого внимания.
  
   ГЛАВА 20
  
  В этом городе чувствовалось больше уюта, чем в столице. Невысокие здания
  были явно довоенной и даже средневековой постройки. хотя хватало и
  современных, много зелени. На окраине я заметил мирно пасущуюся на газоне
  лошадь, которая была, очевидно, в частном владении. Для советского
  человека это было удивительно, лошадей разрешалось держать лишь в
  коллективной собственности. О любви горожан к Советскому Союзу говорил
  танк на постаменте, один из тех, что освобождали Гданьск. Танк был
  выкрашен в кроваво красный цвет. Очевидно, в данный момент поляки
  испытывали больше симпатий к Германии, чем к России, которая подарила
  им этот кусок немецкой земли, бывший город Данциг.
  Здесь, в этом городе, я впервые увидел невиданное ранее чудо - киви,
  естественно, не птицу, а плод. Даже неясно было, как его следует есть.
  Каждый плод был упакован в отдельную бумажку. что подчеркивало его
  ценность. Однако попробовать не пришлось, надо было экономить грОши.
  Хотелось в качестве сувенира купить хотя бы один доллар, пощупать эту
  американскую драгоценность, основу демократии, однако вследствие
  высокой инфляции в обменных пунктах не было "зеленых", наблюдались
  большие очереди ожидавших дурака с оными. Нас же, русских. местный
  фарцовщик просто "послал подальше". Прокатиться на такси, как правило
  "мерседесе", так же было дорогим удовольствием, так как таксисты брали
  с иностранцев за одно и то же расстояние в несколько раз больше, чем со
  "своих".
  Интересной особенностью в Гданьске была барахолка. Один раз в неделю
  какая-либо площадь в городе бесплатно отдавалась простому люду для
  торговли "кто во что горазд". Здесь я с удивлением встретил нескольких
  людей из нашей "делегации": студентов и каких-то женщин, не имевших к
  институту никакого отношения. .Кажется. они работали на какой-то
  бензоколонке. Они торговали барахлом, привезенным из Союза : хрусталем,
  электроинструментом, еще какой-то "лажей". Алик тоже не растерялся,
  "толкнул " фотоаппарат со вспышкой, он был не нужен, фотопленка была
  уже использована. Я тоже было поддался искушению, но за мою старенькую
  "Смену" предложили такую мелочь, что я пожалел фотоаппарат. На самом
  же деле покупать там, в Польше , было явно нечего, дешево стоили
  подделки, коими Польша богата, настоящая "фирма" стоила безумно дорого.
  Алик купил целый "дипломат" французских, судя по этикетке духов "Шанель"
  вполне по сходной цене, правда в гостинице оказалось, что некоторые пузырьки
  темного стекла были совершенно пустыми..В Польше повсюду царила
  демократия, это проявлялось в совершенно неожиданных местах, например,
  в бассейне при гостинице "Марианна", куда мы отправились в поисках
  местной экзотики. Оказалось, в бассейн можно ходить как в баню : купил
  входной билет - и вперед! Шапочки, тапочки, мочалка, мыло , справка из
  КВД - не требовались. Всех очень заинтриговало, когда гид сообщила,
  что раздевалка будет общей.Оказалось, что общим было лишь помещение,
  где стояли шкафчики для одежды, а переодевались все в отдельных кабинках.
  Ключ от шкафчика прикреплялся к руке - и добро пожаловать в воду !
  В одном зале располагались два бассейна, соединенные каким-то подобием грота:
  круглый и мелкий с фонтанами детский и глубокий квадратный для
  взрослых. Здесь до меня дошло, что бассейны бывают и без спортивных
  дорожек, а просто для отдыха. В метре от края бассейна стояли столики,
  где можно было отдохнуть за рюмкой крепкого напитка, который тутже
  можно было заказать. благо в помещение бассейна выходило окошко из
  бара. Несколько дверей позволяли попасть в сауну, солярий, и еще неизвесно
  куда. Ничего не скажешь. все было организовано по высшему разряду. Однако,
  через несколько минут после "погружения" я заметил, что студент Егор,
  словно ошпаренный, выскочил из бассейна. Оказалось, он заметил
  чернокожего парня (как в СССР говорили - негра), прыгнувшего в воду. Слово
  "негр" в те годы у нас ассоциировалось со словом " СПИД", так как
  утверждалось, что спид занесен из Африки. Папа Егора был военным врачом,
  и Егор был хорошо проинформирован о положении дел. Вскоре мы последовали
  примеру Егора.
  
   ГЛАВА 21
  
  Так как чернокожий товарищ испортил нам отдых в бассейне, пришлось
  компенсировать настроение более привычным советскому человеку
  образом. Затем, заглянув в солярий, сауну и не найдя ничего экзотичного, крме
  огромной поставленной "на попа" бочки с ледяной водой, заменявшей
  очевидно прорубь, мы с Сашей-преподавателем спустились в зал ниже
  этажем, в зал с кегельбаном. Там я быстро научился играть в эту игру,
  помог "допинг" и интуиция. Оказалось, что если после броска "давить"
  на шар взглядом, то он обязательно собьет все кегли. После третьего
  броска мне стали аплодировать немецкие туристы. Однако вскоре
  соревнования пришлось прекратить. так как в какой-то момент шар
  попал в перекладину, сгребавшую кегли после предыдущего броска, и
  заграничная техника встала. Откуда-то выскочил хозяин аттракциона,
  и стал громко кричать на молодого служащего, подававшего шары.
  Пока они не разобрались, кто виноват, пришлось ретироваться.
  Безрезультатно пытались мы найти нашу группу, вернее ту ее часть, что
  захотела посетить бассейн. Оказалось. что наш гид увела всех к себе
  в гости, и мы лишились редкой возможности побывать в польской семье.
  По рассказам, она открыла дверь в одну из комнат и сказала - а вот
  здесь мой магазин, если хотите. можете что-либо преобрести. Вся
  комната была завешана одеждой.
  Я уже осознал, что поляки нация бизнесменов, хотя. возможно, бизнесменов
  поневоле, первые этажи зданий были сплошняком превращены в лавки
  и магазины, но до магазина в квартире надо было еще додуматься.
  
   ГЛАВА 22
  
  Бар со стриптизом решились посетить все члены группы по молодежному
  обмену : семейные парпы - счастливые обладатели двухместных номеров ;
  солидные дамы, "королевы бензоколонки", как мы их называли по месту
  работы; студенты, не первый раз оказавшиеся в этом городе, судя по
  знанию города и местных "толкучек"; и даже девицы-студентки, что было
  для меня более чем странно. Сцена была отгорожена от остальной части
  зала длиным столом - баррикадой, за который нас и усадили. Пока мы с
  некоторой резвостью опустошали наперегонки предложенные блюда,
  наигрывала и музыка. Потом вдруг неожиданно оказалось , что закончились
  и музыка, и оплаченный ассортимент. Хорошо, что наша четверка была
  по-русски предусмотрительной : из пакетов был извлечен "стратегический"
  запас водки, который и помог скоротать без особых финансовых потерь
  два часа времени до начала представления, поскольку "детское время"
  в Польше заканчивалось, очевидно в ноль часов. Поляки за спиной кричали
  "- стриптиза не будет !", очевидно ожидая, что "баррикада" опустеет, и
  ни получат идеальный обзор, но не тут-то было. Мы с Аликом предложили
  группе скинуться, чтобы оркестр исполнил какую-нибудь русскую песню,
  что было скептически воспринято. Поляки в зале были, правда, так же
  прижимисты, как и наши. Пришлось заказывать вдвоем. Оказывается,
  что когда речь идет о деньгах, поляки хорошо понимают по-русски.
  Песню, которую они исполнили на русском языке, я никогда ранее и позже
  не слышал. Это была довольно складная песня про тогдашнего
  президента Горбачева, помню лишь припев :
   - Михаил, Михаил, ты изменишь целый мир !
  Мы под нее довольно долго "топтались".
  В како-то момент музыка умолкла, свет в зале погас, общее внимание
  было привлечено к ярко освещенной пустой сцене. Наверное, не стоит
  описывать того, что было дальше. Было какое-то чувство, сходное
  чувству посетителя зоопарка, который сквозь прутья клетки
  рассматривает диковинное живое существо. Превалировало чувство
  унижения человеческого достоинства, а не эстетически - эротического
  удовольствия.
  Представление закончилось через десять минут. опять зазвучала музыка,
  Алик вышел на лестницу покурить. Вернулся спустя какое-то время.
   - Артистка уже уехала, сейчас разговаривал с ней.
   - О чем ?
   - Спросил : почему Вы нас так рано покидаете ?
   - А она что ?
   - Сказала, что унее сегодня работа еще в трех местах.
   - Понятно.
  Мы еще немного посидели и пошли к выходу. Общественный транспорт
  уже не работал, и мы решили прогуляться. Была прекрасная теплая
  июньская ночь. тишину пустынной улицы нарушали лишь наши шаги.
  На краю тротуара стояла высокая стопка ящиков, заполненных
  бутылками с молоком. Вокруг - никого . Очевидно, в молочную лавку,
  как обычно, привезли. Такая мелкая деталь, а сразу показала, что мы
  находимся в Европе. Представить подобную ситуацию в России было
  невозможно. У нас это молоко растащили бы по-тихому, поскольку не
  принято оставлять без внимания то, что плохо лежит. Есть даже
  соответствующая поговорка :
   - Если из многого берут немножко, это не воровство, а просто
  дележка.
  А если бы не украли, то "шарахнуть" ногой по стопке мало бы кто
  отказал себе в удовольствии. Подобное желание я ощутил и у себя.
  Похоже, мы станем европейской страной лишь тогда, когда культура
  созидания переборет в душе абсолютного большинства инстинкт
  разрушения.
  
   ГЛАВА 23
  
  Все же, хотя эти улицы были чисто подметены, у людей были проблемы
  иного уровня, почему-то нестерпимо захотелось домой, окунуться вновь
  в нашу обыденную проблемную жизнь, туда, где ждала низкооплачиваемая
  работа, но были и надежды. Здесь была приемлемая жизнь, но надежд -
  не было. Очевидно, это была ностальгия, столь известная многим
  русским на чужбине болезнь. Наверное, раскрепощенной русской душе,
  привыкшей к необъятным пространствам, было тесно и душно в
  маленькой Европе. Европа - царство порядка и целесообразности,
  Россия - буйство природы, частью коей является человек. Все же я
  был благодарен Польше. я понял, что означает быть русским
  человеком за границей. Никто из поляков не мог себе позволить
  смотреть на нас "сверху вниз". Для них я был представителем
  гигантской страны, мировой сверхдержавы, за спиной которого
  ядерная мощь, успехи в космосе и науке. Этого лишены те, кто
  уезжает из страны, становясь эмигрантом.
  В один из дней мы , гуляя. зашли в костел. Впервые я увидел так
  много искренне верующих людей разного возраста мужчин,
  женщин, детей. Помню подростка, стоявшего на коленях в проходе
  перед основным залом. У нас, благодаря пропаганде в кино, прессе,
  на телевидении церковь ассоциировалась с неграмотными, темными
  людьми. Когда на прежней работе я узнал, что один инженер с
  окладистой бородой ходит в церковь, я смотрел на него, как на
  человека из другого мира. Когда в "Политехе" , на встрече с
  американским космонавтом того спросили, верующий ли он
  человек, и он ответил утвердительно, это казалось
  совершенно несовместимым. Религия казалась чем-то
  отторгнутым самим прогрессом человечества, более того,
  прогресс торжествовал на обломках религии, это было для
  меня очевидно.
  Здесь же, в Польше, веровали все. Я видел детей, заходивших
  в храм самостоятельно, без опеки взрослых. Правда, в
  церковной лавке, наряду с образками, иконками и духовной
  литературой продавались значки профсоюза "Солидарность".
  Я решил купить пару значков, и прямо-таки почувствовал, как
  потеплел взгляд пожилой монахини, прежде довольно холодно
  смотревшей на группу советских туристов. Попытка найти
  православный храм не увенчалась успехом, я слышал, что после
  обретения Польшей независимости большинство православных
  священников были репрессированы. Этим Польша разительно
  отличалась от царской России. В Польше всех принудительно
  обращали в католичество. Поэтому-то Россия и стала
  империей, хотя такой же шанс был у Польши.
  
   * * *
  Срок "командировки" подходил к концу, чему я лично был рад.
  Хотелось последний день провести в Варшаве, полюбоваться
  красотами польской столицы. Однако мы не были американцами,
  поэтому не обошлось без сюрприза. Без объяснений и
  извинений нас попросили "освободить помещение" на сутки раньше
  срока. Освободив гостиницу, но отказавшись покинуть в тот же
  день Польшу, мы все же осмотрели Варшаву, хотя и обрекли себя
  при этом на мытарства транзитных пассажиров. Прощание с
  Польшей было нерадостным: зал ожидания, безуспешные
  попытки найти свободное место, поездка до Бреста в
  коридоре поезда на откидных сидениях в состоянии полудремы.
  Брест встретил нас отсутствием билетов на Ленинград, и
  лишь коллективный поход в горком партии, где наши
  представители в красках нарисовали местному "секлетарю"
  картину капиталистической действительности, как нас
  безжалостно "кинули", позволил через сутки разрешить нашу
  проблему. Некоторые студенты, правда, из тех, что провели
  "командировку" на "блошином рынке", ничуть не были огорчены.
  Всю дорогу они пили "французский" коньяк и курили американские
  сигареты, что в советские времена казалось роскошеством.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"