Александра Тиранина, писателя, я знаю более 20 лет. Родился он в Сибири, в таёжной деревне Удачное, Больше-Улуйского района, Красноярского края. Отец его во время войны был эвакуирован туда из блокадного Ленинграда, мать - коренная сибирячка. В 1957 году их семья переехала в Ленинград, точнее в пригород Ленинграда - в Верхние Осельки Всеволожского района, на родину отца.
После восьмилетки окончил Ленинградское Железнодорожное училище (ПТУ-34). До военной службы и некоторое время после неё Александр работал помощником машиниста, ездил на электровозах и тепловозах. В 1967-70 г.г. служил на Северном флоте. Демобилизовавшись, переселился из пригорода в Ленинград.
Первые рассказы написал в 26 лет. Два из них были опубликованы в течение 2-3 месяцев после написания. Однако потом наступил период "издательского застоя".
Много ездил по стране, сменил множество профессий - ситуация для биографии писателя нередкая.
В конце 70-х и начале 80-х, он был одним из тех 'непечатаемых' литераторов, чьё творчество не вписывалось в привычные в те годы и, казалось, незыблемые рамки социалистического реализма.
В тоже время 'непризнанным' его назвать вряд ли возможно. Участник Конференции молодых писателей Северо-запада в 1979 году, на которой он получил положительные отзывы и рекомендации в печать представленных на обсуждение рассказов. Был членом Клуба Молодого Литератора (КМЛ) при Ленинградском отделении Союза писателей. По направлению Комиссии по работе с молодыми авторами и Обкома комсомола ездил в писательские командировки.
Однако, как он сам вспоминает о том времени: хвалить - хвалили, но печатать - не печатали. Мужик ты, говорят, талантливый, но вот пишешь... То у тебя люди на дорогу от усталости падают, то какие-то сепараторы вертятся. Если хочешь, чтоб тебя печатали - смотри на жизнь реальнее.
А если вспомнить нашу идеологическую 'бдительность' 70-х - 80-х годов, то здесь уж точно, ходившую по рукам в городе и попавшую 'за бугор' рассказ-притчу Тиранина 'Сепаратор', где в какой-то неведомой стране и в неназванном общественном строе герои рассказа попере-менно становились то заключенными, то тюремщиками, можно было как минимум приписать к идеологически вредным произведениям.
Пара коротких рассказов молодого железнодорожника в отраслевой многотиражке 'Октябрьская магистраль', несколько публикаций в газетах и в ведомственныхных журналах (в последних - под грифом ДСП) по проблемам "трудных детей", да полдюжины выступлений перед читателями, причём, в большинстве случаев, читателями своеобразными - перед заключёнными в ИТУ - вот и всё, что он имел на своём издательском счёту.
Поэтому публикацию рассказа-притчи А.Тиранина 'Балалаечник' в коллективном сборнике 'Круг' (1985 год, литературный 'Клуб-81'), можно было считать удачей и надеждой на развитие писательской карьеры. Тем более что и рецензенты из числа 'официальных' писателей литературную стилистику Тиранина оценили высоко и по линии 'органов' за Александром компроматов не числилось, да и горбачёвская 'Перестройка' невиданные доселе свободы открыла. Пиши, публикуйся, лови момент. Прокладывай свой путь в большую литературу. Но...
Вместо этого Александр выбирает путь, который приводит его к Храму и к Господу, к служению Русской Православной Церкви, которая стала для него духовной опорой в его далеко не лёгкой жизни.
В Церкви он, подвизающийся в больничном приходе св. вмч. и целителя Пантелеимона-на-ручье и благословлённый на редакционно-издательскую деятельность, в то, голодное на православную литературу время, готовит к изданию малотиражные брошюры, необходимые для болящих и новообращенных. Позже принимал участие в подготовке к изданию, практически, всех книг священника и врача, настоятеля Прихода отца Сергия Филимонова; молитвослова для слабовидящих, книги 'О церковной живописи', церковных календарей и некоторых других православных изданий.
В эти годы я ничего не слыхал о Тиранине-писателе. Да и встречался с Александром эпизодически, хотя без малого девять лет мы работали в Петроградском районе почти бок о бок друг с другом.
И вдруг... Просьба прочитать рукопись и высказать, как он выразился, 'своё профессиональное мнение' о повести с таким нетипичным для его стиля названием: 'Шёл разведчик по войне'.
Не скрою, я начал читать рукопись с долей разочарования. Вот, двадцать лет назад человек по имени Александр Тирании подавал надежды занять своё место в современной литературе, работал над формой и стилистикой своеобычных, запоминающихся и западавших в душу рассказов и притч, а сейчас...
Простая история мальчишки-отрока, потерявшего в блокаду Ленинграда родителей; стремившегося на фронт воевать с врагами Родины, а нашедшего себя в качестве военного разведчика. Раз за разом направляемого с заданиями в тыл то к финским, то к немецким захватчикам для сбора разведданных и совершения диверсионных и террористических актов.
Уже после первых прочитанных страниц у меня возникли ассоциации со знаменитым Богомоловским 'Иваном' и запомнившимся чуть ли не из первого класса средней школы рассказом 'Соловушка', в котором мальчик-пастушок звуками дудочки сообщает партизанам информацию о колонне с немецкой техникой.
Да, именно об этом думал я, читая первые строки повести. Однако, дочитав до середины, и особенно в конце книги, читая приведённую автором молитву, я совсем по-другому увидел и прочув-ствовал историю отрока Михаила Метсяпуро.
Читая и перечитывая повесть, я всё больше и больше проникался глубокими симпатиями и уважением к этому мальчишке, который без высокой патетики принял на себя тяжкий крест испытаний, победив в своей личной войне самый гитлеровский фашизм, так и не став ни героем, ни победителем в мирное время.
Я невольно вспоминал одного из своих бывших коллег-чекистов, тогда в середине 70-х годов уже 'деда', которому также, как Мише Метсяпуро пришлось воевать в составе диверсионно-террористической группы. Но ему в 1941-42 г.г. было 15, а Мише всего 11. И стучала, стучала в виски мысль: как, почему не уберегли взрослые Мишу от беды, от напастей, свалившихся на него после войны? Ведь и многие взрослые, зрелые мужчины, пройдя мясорубку Великой Отечественной ломались, уходили в криминал, спивались, кончали жизнь самоубийством во многом потому, что не смогли найти себя в жизни, где нужно не убивать, а созидать, любить, а не ненавидеть!
Ведь они, эти взрослые армейские разведчики должны были 'отвечать за тех, кого приручили'! Понимать, что для пацана, отрока, испытания, которые им уготовили их наставники, были почти запре-дельными с точки зрения общечеловеческой морали. И я вспоминал рассказы полковника, бывшего мальчишки-разведчика, о многочасовом лежании на снегу в ожидании немецкого эшелона, который надо пустить под откос (понимая, что тем самым он лишает жизни десятки, а может сотни людей); о цинге, расплатой за которую были выпавшие в молодые годы зубы... И много - много о чём ещё, что раньше совсем не запоминалось, а казалось естественным и простым.
В том числе и о том, каким тяжким Господним испытанием для героя книги была его личная тайная война. И ещё и ещё раз я осознавал, как тяжко было вспоминать Мише своего сверстника Айно Хокконена, безвинно прошедшего через чудовищные пытки в гестапо, понимая, что за его, Мишины, деяния и, в какой-то степени, по его вине друг принимает страдания.
И я начинал мысленно молиться за рабов Божиих, прошедших путями Михаила, прося Господа о прощении им грехов их вольных же и невольных.
Я не знаю, не могу знать получилось ли у меня предисловие к книге. Но, дописывая эти строчки поздней ночью, я думаю о моих семилетних сыновьях-двойяшках, мирно спящих в своих кроватях. И мне искренне хочется, чтобы они и другие отроки, входящие в зрелую жизнь уже в ХХI веке, прочитали повесть 'Шёл разведчик по войне' и восприняли жизнь Миши Метсяпуро так, как сумел её понять и передать в своей повести Александр Тиранин. И чтобы не только наши дети, но и дети наших детей могли прочитать слова молитвы о юных душах, принявших на себя тяжкое испытание войной.
Может мы увидим эту молитву на стене одного из наших храмов? Думаю, что это был бы лучший памятник не только детям-разведчикам, но и всем отрокам и отроковицам, которым пришлось в самую страшную из всех войн пройти через тяжкие испытания Жизнью и Смертью...