Всю середину темноватого зала занимала странная машина. Ее полупрозрачные детали слабо светились, придавая сооружению сказочные очертания.
Возле машины стояли двое. Высокий военный в форме, напоминавшей петровскую, держал руку на толстой рукояти. Второй, круглый, светловолосый, очень важный, напоминал чем-то персидского кота.
- Запускай, Петраков, - важный достал из резной шкатулочки леденец и бросил в рот.
- Эх, опять ничего не выйдет, - вздохнул первый.
- Не рассуждай, Петраков. Запускай, - решительно приказал круглый.
- Так без толку же, ваше превосходительство! Все одно ничего не получится.
- У нас нет другого выхода, Петраков. Нет у нас другого выхода, - перебирая конфетки в поисках самой вкусной, ответил его собеседник.
- Как бы того... осечки не вышло.
- Давай, Петраков. Не робей. И проследи, проследи, а не как прошлый раз, - начал терять терпение круглый.
Петраков рванул на себя ручку, послышалось тихое гудение, и на панели странной машины возникло изображение летней улицы.
Глава 1
1
Тим получил пятерку по экономике, и настроение было соответствующее. Он брел по бульвару, ловил подхваченный теплым ветерком тополиный пух, с удовольствием вдыхая июньский воздух Заливного Осетра. Этот маленький южный городок находился в ста километрах от моря, и на выходных вполне можно было сгонять в Новоморск на пляж, поскольку экономика была последним экзаменом.
Денис с Ритой и Любочка наверняка составят ему компанию. Не то чтобы он был влюблен в Любочку, но встречаться с ней приятно - ее стройное тело в купальнике и белые волосы до лопаток заставляли мужскую часть посетителей пляжа завистливо вздыхать им вслед.
Тим шел медленно, совершенно не торопясь домой. Там наверняка хозяйничает этот болван Анатолий, к которому благоволит мать. И чего ей с отцом не жилось? Отец, конечно, на много лет старше матери, но с ним, хотя бы, есть о чем поговорить - все-таки профессор, разбирается в истории, политике, увлекается театром и футболом. Отец не пропускал ни одних гастролей. К ним-то в Заливной Осетр редко приезжали театры, а вот в Новоморск в курортный сезон по три раза в месяц приезжали какие-нибудь артисты.
И материально отец их обеспечивал. Мать постоянно ходила то на фитнес, то в салон красоты. Вот на фитнесе и подобрала этого мускулистого идиота. Зарабатывал он тоже неплохо, но в остальном... Понятия у него, как в девятнадцатом веке - все должны его слушаться и не возражать. А Тим имеет собственное мнение по всем вопросам.
Тим с удовольствием поехал бы в Новосибирск к отцу, куда того пригласили работать, но собственных сбережений у него не было, а просить у Анатолия он не хотел. Да и не бросать же институт на втором курсе...
Как Тим не тянул время, впереди показался их дом - хрущевская пятиэтажка. Они с матерью жили на первом этаже. Парень вошел в подъезд и достал из кармана ключи, сунул их в скважину. Черт! Не открывается. Видно, Анатолий закрылся на задвижку. Тим позвонил в дверь.
- Ну кто там? - раздался недовольный мужской голос, - Тим, ты?
- Дед Мороз, - огрызнулся студент.
- Тим, ты как со старшими разговариваешь? - возмутился Анатолий, открыв дверь. Старше он был всего на десять лет.
- Толь, ты зачем на задвижку закрываешься? - спросил парень.
- Не Толь, а дядя Толя. Закрываюсь, чтобы воры не влезли.
- У нас красть нечего. Мать дома?
- Нина еще с работы не пришла, - ответил бойфренд матери.
Когда мать развелась с отцом, ей пришлось выйти на работу. Денег Анатолий ей давал мало - только на продукты.
- Ты вот что, парень, сбегай за пивом. Жара такая, что сил нет, - приказал мамин друг.
- Сам и иди. Я пива не пью, - огрызнулся Тим.
- Ты, во-первых, меня на вы называй. А во-вторых, ты мой хлеб ешь. Так будь любезен подчиняться.
- Пошел ты...
Анатолий размахнулся и ударил парня по щеке.
- Сволочь! - крикнул Тим, - скажи матери, что я тут больше не живу.
Он схватил рюкзак, приготовленный для поездки в Новоморск, ветровку и выскочил на улицу. Хорошего настроения как не бывало. Щека горела, на глаза навернулись слезы.
Навстречу студенту из-за поворота вышла его мать, нестарая еще шатенка с хорошей фигурой и молодыми золотистыми глазами.
- Тимочка, родной, как хорошо, что я тебя встретила. Сдал экзамен? - обрадовалась женщина.
- Сдал на пять, - ответил парень.
- Вот молодец. А я торт купила и шампанского, - сообщила Нина Николаевна.
- С чего это вдруг? - удивился сын.
- Есть повод. Я тебе заранее скажу, чтобы ты правильно отреагировал. Мы с Анатолием решили оформить свои отношения, - радостно сказала мать.
- Поздравляю, - язвительно произнес Тим.
- Сынок, ты предвзято к нему относишься. Он хороший человек. Он тебя, как родного, любит, - уговаривала его мама.
- Он никого не любит, просто пользуется, что у нас квартира трехкомнатная. Ему это подходит - живет бесплатно. Не будь тебя, ему бы пришлось в частном секторе комнату снимать, - возразил сын, - он и младше тебя на пятнадцать лет. Думаешь, он моложе не мог себе найти?
- Ты не прав, сын. Он меня любит. Женщины такое чувствуют. Зря ты его оговариваешь, - мать обиженно отстранилась.
- Ну и живи с ним как хочешь, а я в бабушкиной квартире буду, - крикнул Тим и рванулся прочь.
- Тимушка, постой! Как же я без тебя? - прокричала ему вслед Нина.
Но парень не слушал. В рюкзаке у него лежали плавки, смена белья и немного денег для поездки в Новоморск. Жаль, что стипендию дадут только в понедельник. Выходные надо как-то продержаться. Может, к Любочке сходить поужинать? Пока, правда, рано. Она после института ходит на тренировки по художественной гимнастике. И Тим медленно побрел по улице.
Жить он будет в оставшейся от бабушки однокомнатной квартире на бульваре Островского. Все необходимое там есть. Вот только где взять денег на жизнь?
Но это проблема разрешимая. Вон Генка Копейников подрабатывает в магазине грузчиком. Там всегда люди нужны.
Домики в этой части города почти все были одноэтажными, только несколько пятиэтажек нарушало сельский пейзаж. На бульваре, на лавочках среди каштанов сидели мамочки с колясками и старые бабушки с вязаниями. Прогуливались парочки. Все хотели насладиться южным ранним летом.
В частном секторе вдоль улиц росли абрикосы и черешня. Никто их не обрывал, поскольку у всех на участках росли те же деревья, только ухоженные. Тиму же бесплатное угощение пришлось кстати. Он от души наелся ягод и побрел дальше. Парень свернул к автобусной остановке и пошел по направлению к центру. Там вечером будут сверкать рекламные плакаты, засветятся витрины магазинов, зажгутся стилизованные под старину фонари.
2
Июньский вечер стремительно таял. Голубые сумерки скрывались под бархатным ковром ночи. Свежий ветер забирался под одежду, гнал прочь, домой.
Старенькая ветровка плохо защищала от холода, и сейчас Тим жалел, что не прихватил чего-нибудь посущественнее. Прохожих не было, только машины продолжали свой вечный бег по мостовой. Тим шел, куда глаза глядят, и позванивал монетками в кармане. У него всегда собиралось много мелочи, да еще ключи. Мать ругалась, что все карманы в дырках. Черные силуэты деревьев отделяли парня от ярко освещенной проезжей части. Листья шелестели на ветру, сквозь зелень проглядывали фонари с вьющейся вокруг мошкарой.
Свет раздражал, резал глаза. Тим свернул в первую попавшуюся боковую улочку. Здесь горел лишь один фонарь, но зато вспыхивала и гасла вывеска на зале игровых автоматов. В ее разноцветном сиянии мир казался сказочной декорацией, стены домов таяли в призрачных волнах. Это было хорошо, но Тим не остановился. Что-то гнало его вперед, в темноту.
Внезапно синяя вспышка осветила лежащий на тротуаре предмет. Тиму показалось, что это бумажник. Толстый, кожаный, с блестящим замком. Он лежал у самой стены. Глупо оставлять его тут: скорее всего, потерявший его прохожий хватится пропажи только утром. И потом, вдруг внутри документы? Тогда можно позвонить владельцу и отдать. Хорошо бы за вознаграждение.
Тим наклонился и протянул руку к бумажнику. Повторив цикл, вывеска вновь плеснула на тротуар синим светом. В его лучах было ясно видно, как бумажник отпрянул от протянутой к нему руки и скользнул в незамеченную до этого щель в фундаменте. Тим по инерции рванулся вперед и схватил беглеца в самой щели. Внезапно закружилась голова, желудок сжался, словно кулак. Время растаяло, как кусок льда под лучами горячего солнца. Мир остановился.
Хриплый крик вернул Тима к действительности. Через минуту он понял, что кричит он сам. Тим замолчал и огляделся. Он сидел, прислонившись спиной к шершавой кирпичной стене. Заметно похолодало. Видимо, прошел дождь. Пестрые кленовые листья скользили по лужам, деревья тянули ввысь растерявшие одежду ветви.
3
Пахло подгоревшей едой. По мостовой с грохотом катили автомобили. Присмотревшись, Тим понял, что проезжая часть представляет собой именно мостовую. Каменная брусчатка, выложенная лесенкой. Неужели он так задумался, что не заметил, как оказался в центре?
Мимо прошел мужчина, взглянул на него брезгливо и отвернулся. Интересно, который час? Часы остались дома. Тим вытащил из кармана телефон, на экране высветилось время: двадцать два часа пятнадцать минут. Пятнадцатое июня. Между прочим, в июне не бывает желтых кленовых листьев.
Да и прохожий был одет как-то странно. Тим только сейчас сообразил, что на нем длинное черное пальто и котелок. Тим огляделся. На другой стороне улицы обнаружилась булочная. Над вывеской на крюке висел большой желтый калач. Сразу захотелось есть. И потом, там, наверное, тепло.
Подъехал автомобиль, остановился возле магазина. Вышедший из него человек - тоже в длинном пальто и котелке - скрылся в дверях.
По спине побежали мурашки. Где это он? Похоже на съемки фильма. Сейчас он перейдет на другую сторону, войдет в булочную и увидит оператора с камерой, всю съемочную группу...
В булочной было прохладно и пусто. У прилавка стоял вышедший из автомобиля мужчина. Увидев Тима, продавщица, пышная тетка в цветастом платье с белым фартуком и маленькой белой наколкой в волосах, сказала: "Закрываемся через пять минут". Такую одежду у продавщиц Тим видел в каком-то старом советском фильме. Но деревянный прилавок, заставленный корзинками с выпечкой и конфетами, блюда с пирожными заставили Тима испугаться по-настоящему. Какой фильм, никого же нет!
- Закрываемся, - повторила продавщица.
- Дайте мне булку с изюмом, - Тим порылся в кармане, положил на прилавок металлическую десятку и две рублевых монеты.
Продавщица взяла рубль, положила на прилавок булку и сдачу - несколько бумажек. Тим молча сгреб деньги, мельком удивившись, почему такая сдача, схватил булку и выскочил на улицу. Автомобиль заурчал и уехал, оставив после себя запах разогретого масла.
Вновь пошел дождь. Мелкие капли висели в воздухе, кружились в свете бледных фонарей. Прохожих не осталось. В такую ночь люди сидят дома, у телевизоров. Надо бы поймать машину, но денег нашлось пятьдесят рублей тридцать одна копейка. Далеко не уедешь. А пешком - сыро и холодно. Да и, честно сказать, Тим представления не имел, где он находится. Спросить бы кого-нибудь. Жаль, булочная уже закрылась.
Булка оказалась вкусная и свежая, но слишком быстро кончилась. Эх, лучше бы он купил батон!
Впереди из переулка вышел мужчина в темной куртке, подошел к стоящему на углу фонарю и начал что-то отвинчивать. Тим испугался, что сейчас он закончит свою работу и уйдет, и побежал к фонарю.
- Скажите, пожалуйста... - мужчина снял верх плафона и стал сыпать что-то в образовавшееся отверстие.
- Ну? - неприветливо пробурчал тот.
- Как пройти к автостанции? Что это вы делаете?
- Что, фонарщика не видел? Шли бы вы, сударь, домой. Или поймайте пирог, да и поезжайте, - мужчина говорил, как-то странно ставя ударения.
- Какой пирог?
- Ну, самэк. Поздно уже, вас, небось, дома заждались.
- Самэк?
- Самэк. Самоходный экипаж. Вы, сударь, с Луны свалились?
Очевидная нелепость происходящего лишила Тима возможности соображать.
- Что это вы сыпали в фонарь?
- Крупу. Перламутровок кормлю. Работа у меня такая. Может, кому-то она и не по душе, а мне нравится. Сам себе хозяин. Когда хочу, тогда и выхожу. Видишь, как они мне радуются? Ты руку - то не суй. Укусят. Они больно кусаются.
- А если фонарь разобьется?
- Тогда, конечно, они вылетят. Только чего ему биться? Сто лет стоит. Эти фонари еще мой прадед обходил.
У Тима закружилась голова.
- Э-эй, сударь! Вам, никак, плохо? Вот обопритесь-ка об мое плечо.
- Ничего... Сейчас все пройдет.
- Нет уж. Я вас так не брошу. Фонари и подождать могут. Я перламутровкам много сыплю, не то, что некоторые. Они и до завтра подождать могут. Где вы живете?
- Сосновая, дом один.
- Вот и славно. Сейчас поймаем пирог - и домой, баиньки. А вот и он, родимый. - Фонарщик вытянул руку и помахал проезжающему автомобилю с синей лампой на крыше. - Друг, свободен? До Сосновой господина подбросишь?
- Рубль двадцать.
- Совести у тебя нет.
- Ночь уже, ночные ставки. Чего это он у тебя шатается? Больной? Не повезу.
- Сам ты больной. Устал человек.
- Тогда садись тоже. Я за него отвечать не хочу.
- Ладно, сам виноват. А все сердце мое доброе. Вечно через него неприятности. Залезайте сударь. Вот сюда пожалуйте. Ну, давай, трогай.
Ехали молча. Тиму отчего-то было жутко и холодно. Незнакомые улицы. Высокие дома в три окна. Запах разогретого масла - не машинного, подсолнечного. Все вместе создавало пугающее ощущение чего-то неправильного, чужого.
- Приехали. Вот вам Сосновая. Какой дом?
Тим выглянул в окно. На этой улице он никогда не был. Узкие дома с закругленными окнами, каменные ограды палисадников... Теперь уже он испугался по-настоящему.
- Что, сударь? Не узнаете? Ну ничего. Сейчас свезем вас на квартиру, устроим в лучшем виде. Давай, друг, на вокзальную площадь.
- Как скажете, только денежки плати.
- Давай, давай. Видишь, господину дурно.
Круглая красная луна выкатилась на середину небосвода и нагло заглядывала в окно. Тим уставился на свои колени и попытался взять себя в руки. Главное - не трястись. Утром все разъяснится, встанет на свои места.
Вокзальная площадь была пуста, но фонарщик знал здесь все, как свои пять пальцев.
- Сворачивай направо, во двор. У подъезда остановись.
Распахнув дверцу, он уверенно подошел к окну и принялся барабанить в стекло. "Так только в деревнях делают", - отрешенно подумал Тим.
За окном включили свет, через минуту дверь парадного отворилась. На пороге стояла бабка в темном халате и тапках на босу ногу.
- Чего стучишь? Люди спят. Вечно вам, шелопутам, покою нет.
- Молчи, Пелагея. Я тебе постояльца привез. Комната свободна? Вот и славно. Сколько положишь за ночь?
- Три рубля, известно. А может, он у меня неделю проживет и столоваться будет. Тогда пять.
- Видно будет. Выходите, сударь. Пелагея хоть и ворчунья, но у ней чисто и насекомых нет. Она вас и чаем напоит. Ну, а я поехал. Работа.
Тим кивнул и вошел в пропахший кошками подъезд. Бабкина квартира изнутри напоминала избу. Деревянный стол с вышитой белой скатертью, всюду салфеточки, занавесочки, кровать с высокими потемневшими от времени резными спинками и даже печка в углу. Но вникать в такие подробности сейчас не было сил. Странное неприятное чувство сковывало движения, не давало задуматься. Тим понял, что боится, боится этой неизвестности, нелепой обстановки, людей, которые отнеслись к нему с участием, устроили на ночь. Он чувствовал, что стоит хорошенько пораскинуть мозгами, и действительность окажется такой жуткой, что лучше уж ничего не знать и не понимать. Он боялся именно того, что всему непонятному найдется объяснение.
Бабка суетилась вокруг него, выставляла на стол какие-то миски, чашки.
- Проходите, сударь, проходите. Может быть, чайку?
- Спасибо, я позавтракал.
- Эка, милой. Ночь уже, ужинать, и то поздно. Ты поешь, поешь, устал с дороги. Поешь и ложись, я тебе в угловой постелю. Там кровать мягкая, пуховая. А денежки и утром заплатить можно, не к спеху.
- Я сейчас заплачу.
- Вот и хорошо. Ты, милой, присядь, откушай.
Тим достал из кармана бумажки, полученные на сдачу в булочной, и уставился на них в недоумении. Там значились числа с большим количеством нулей. Бабка подвинулась ближе, вытерла руки о фартук и приготовилась, но, увидев купюры, сделала шаг назад и притихла.
- Сколько с меня причитается?
- Три рублика за ночь, но если вам, сударь, здесь понравится, то я и на полный пансион беру, всего пять рублей.
- Возьмите сами, сколько надо за неделю с полным пансионом, - неожиданно для самого себя предложил Тим.
- Да у меня и сдачи-то с таких денег нет, господин хороший. Вы уж не обижайтесь на старуху. Потом заплатите, когда пожелаете.
Тим пожал плечами, и сел за стол. Только сейчас он понял, как замерз и устал. Бабкин чай пах незнакомыми травами, пирожки с капустой таяли во рту.
После еды сразу потянуло в сон. В соседней комнате стояла необъятных размеров кровать с кучей вышитых подушечек. Маленькое окошко выходило на задний двор и стену соседнего дома. Но Тиму было не до красот. Как только за бабкой закрылась дверь, он разделся, влез на предложенное ему ложе и утонул в мягких перинах. Ему вспомнилось, как когда он был маленьким и все они еще жили вместе, мать качала его на руках, и ему было так же уютно и мягко, как на этой перине. Он заснул, успев еще подумать о том, что перин теперь не бывает, и они, наверное, ровесники резной кровати.
4
Вряд ли его сон был бы так спокоен, знай он, что происходит за дверями спальни. Бравый фонарщик, обеспечивший ему приют на ночь, никуда не ушел, а напротив, терпеливо дожидался чего-то, прохаживаясь вдоль соседнего дома и стараясь не мелькать перед окнами бабкиной квартиры. Наконец, когда Тим уснул, Пелагея вышла на крыльцо и поманила его к себе.
- Он? - спросил фонарщик.
- Точно он, - заверила его старуха. - Одежа чудная, и денег куры не клюют. Выложил мне такие тыщи, что я и не видала никогда.
- Тыщи - то тут причем? Что он говорил?
- Молчал все больше и по сторонам оглядывался. Да ты не сумлевайся, ступай. Наше дело доложить, а господин квартальный сами разберутся, тот или не тот.
- И то верно, - согласился фонарщик. - Ладно, пойду. А ты смотри, чтобы не вышло чего, уйдет - сама знаешь, обоим нам не поздоровится.
- Спать он будет, не раньше завтрева проснется.
- Опять твои штучки? Ох, Пелагея, отравишь ты кого-нибудь своим зельем.
- Нешто я не понимаю? Ступай, ступай, ночь на дворе, тебе, полуночнику, все одно, а порядочные люди отдыхают.
***
Утро пришло в комнату шуршанием бабкиных тапок за стеной, красноватым светом, отразившимся от стены соседнего дома и высветлившим на полу потертый вязаный коврик.
Тим проснулся от биения собственного сердца и сразу все вспомнил. Открыл глаза, но не пошевелился, из-под ресниц разглядывая комнату. Что-то в ней было не так.
Занавески чуть шевелились, словно за ними прятались любопытные, ждавшие его пробуждения. Часы на стене, комод, не такой как дома, а старинный. Ну и что? У стариков часто все обставлено мебелью, купленной в молодые годы. Привыкают и ни за что не хотят менять.
На табурете рядом с кроватью Тим обнаружил свою одежду, вычищенную и даже, кажется, отглаженную. Вот бабка дает! За это, небось, тоже денег попросит. Кстати, почему она вчера с него ничего не взяла? Да и что это за цена такая - пять рублей за комнату?
Тим вскочил с кровати, натянул джинсы и футболку, взялся за ветровку и первым делом проверил карманы. Все было на месте: и телефон, и ключи, и деньги. Купюры надо бы вернуть продавцу. Или не стоит? Сам ошибся, сам пусть и отдувается. Тим взял одну и обомлел. Она была желтого цвета, и на ней отчетливо цифрами и словами был обозначен номинал: сто тысяч рублей. Таких купюр оказалось семь и еще пять по сто пятьдесят тысяч. Вот тебе и сдача с рубля...
По спине опять побежали мурашки. Теперь уже нельзя было сделать вид, что все в порядке и скоро прояснится. Куда это он попал?! И как? А главное, как отсюда выбраться?
Бабка услышала, что он ходит по комнате и без стука распахнула дверь.
- Выспался, голубчик? Не желаете ли откушать? Я вам молочка парного и медку приготовила. И блинки еще. Откушайте, не побрезгуйте. Медок деверь привозит, пасека у него. Нигде такого не найдете.
Тим хотел отказаться, но понял, что зверски проголодался. Он вышел в бабкину комнату и сел за стол. Блины оказались и правда хороши. Тонкие, румяные. Мед пах летним лугом, а парное молоко сравнить было не с чем. За всю свою жизнь Тим не пробовал его ни разу, только читал. Он так увлекся едой, что не сразу обратил внимание на топот сапог и громкие голоса под окном. Властный голос звал старуху по имени, она выскочила, что-то залебезила тоненько и негромко.
- Не бойся, все, что тебе причитается, получишь, - успокоил ее властный голос. Кто-то вошел в дом.
Не понимая, зачем это делает, Тим рванул в свою комнату, распахнул окошко и выскочил на задний двор. Узкий и глубокий, как колодец, он отделялся от улицы каменным забором с калиткой. Но на калитке висел солидных размеров замок. Тим растерялся, но тут в окно выглянул усатый мужчина в фуражке, увидел Тима и рявкнул:
- Стоять!
Неведомая сила сама собой подняла Тима в воздух, помогла зацепиться за выступ и перемахнуть через забор. Сзади что-то кричал полицейский и заискивающе причитала бабка. Не оглядываясь и не задумываясь, Тим выбежал на улицу и побежал в ту сторону, откуда приехал вчера ночью. На бегу он сообразил, что было не так в бабкиной квартире, и это придало ему дополнительных сил. Там не было ни одного металлического предмета.
Раздосадованный квартальный не сразу понял, что парень сбежал. Но кроссовки Тима не шли ни в какое сравнение с кожаными сапогами полицейского. К тому же Тим выиграл пару минут и уже подбегал к заросшему кустами переулку.
Квартальный выбежал на Вокзальную, посмотрел по сторонам, но везде было пусто. И самэком не пахло. Бедняга тяжело вздохнул. Придется докладывать. А за то, что упустил парня, по головке-то не погладят.
Глава 2
5
Тим спрятался в кустах, еще не растерявших последнюю листву. Было холодно и сыро. С чего это он решил сбежать? Может, визит полицейского не имел к нему никакого отношения. Однако проверять это отчего-то не хотелось. И куда ему теперь податься?
Нет, ясно, что приходили за ним. Тим машинально похлопал себя по карманам и понял, что паспорт остался дома. Не у бабки, а там. Впрочем, паспорт вряд ли помог бы ему в этом мире. Как-то само собой пришло понимание, что он перенесся в совершенно незнакомое чужое место. Еще вчера вечером он гнал от себя такие мысли, они пугали до дрожи и лишали сил. А сейчас, утром и на сытый желудок, стали привычными и неглавными. Сейчас надо было решать, куда бежать.
Весь день Тим слонялся по городу, стараясь не покидать людных мест. Он обнаружил рыночную площадь с открытыми торговыми рядами, магазинчики, выходящие на площадь и торгующие всякой всячиной для тех, кто побогаче. Приобрел на рынке плащ, похожий на распоротый по краям мешок, шляпу с обвисшими полями и заплечную сумку. За все это он отдал самую мелкую из полученных в булочной купюр и опять получил целую кучу сдачи. Сначала это поставило его в тупик, но скоро Тим сообразил, что неожиданным богатством он обязан металлическому рублю. По-видимому, в этом мире металл представлял собой такую большую ценность, что скопившаяся в кармане мелочь могла здесь оказаться настоящим сокровищем.
Единственным относительно знакомым человеком в городе казался ему фонарщик. Вчера он отнесся к нему с сочувствием, и Тим ждал вечера, чтобы расспросить этого доброго человека, когда тот снова выйдет кормить перламутровок. Надо же, какое освещение!
Впрочем, не только фонари показались Тиму достойными внимания. Его поразили автомобили. Как там назвал их фонарщик? Пироги... Действительно, от них пахло разогретым растительным маслом. По форме они, пожалуй, напоминали первые автомобили, созданные на Земле. Но вполне возможно, что в движение их приводил какой-то совершенно другой тип двигателя. Как бы то ни было, выхлопными газами на улицах не пахло. Напротив, город утопал в зелени. Перед каждым домом располагался небольшой садик. Пожелтевшие кусты, тут и там усыпанные красными ягодами, поздние астры и все еще яркая трава после прошедшего дождя блестели на солнце, как полированные.
"Надо бы узнать, какое тут число и какой год. Похоже на осень", - думал Тим, переходя с одной тенистой улочки на другую и приближаясь к тому месту, где вчера встретился с фонарщиком. Вдруг ему подумалось, что кирпичная стена, у которой он сидел вчера вечером, где-то совсем рядом. Если он провалился там в параллельный мир - а как еще прикажете его называть? - то надо попробовать отыскать это место и вернуться домой. Тим готов был оставить все здешние загадки неразгаданными. Подвиги привлекали его только в приключенческих фильмах, а сам он был бы страшно рад просто вернуться домой.
Он легко нашел вчерашнюю стену, булочную с калачом, то место, где сидел. Но никакой щели в фундаменте с этой стороны не было. Да и призрачный синий свет от вывески магазина остался там, дома. Деваться было некуда, и Тим, опустив голову, пошел искать фонарщика.
6
Сколько Эрмина себя помнила, рядом были только отец и брат. Ее лучшими друзьями были куклы и котенок по имени Цеси. Другие дети никогда не попадали за высокий забор, окружавший их просторный, добротный дом.
Отец редко рассказывал о жене, и дочери сказал только, что чудесные волосы - это подарок ее матери. Девочка каждый день расчесывала золотые кудри и пыталась представить себе мать.
Дни Эрмины проходили однообразно. Отец владел не только хорошим деревянным домом, но и большим участком вокруг него. Весь двор был в ее распоряжении, но Алез строго-настрого запретил девочке выходить наружу.
Днем отец был занят на службе, а с Эрминой оставался брат, Балгран. Он рано стал взрослым. Уже в тринадцать лет ему приходилось варить обед, кормить кур, доить корову, подметать полы в комнатах. Несмотря на это, парень был доволен жизнью. Он нежно относился к младшей сестре, да и хлопоты по хозяйству ему нравились.
Учился Балгран дома, по купленным отцом учебникам, а Алез по вечерам проверял у сына уроки. Когда дети оставались одни, брат следил за сестрой со всей ответственностью. Если она во дворе падала во время игры и ранила коленки, он мазал их йодом. Когда ее золотые волосы растрепывались, он заплетал ей косы.
Эрмине было интересно во дворе. Она выгуливала там своего котенка, бегала за курами, возилась с разными мошками и жучками. Двор казался ей таким большим!
Постепенно ситуация изменилась. Девочка росла, ей хотелось играть с другими детьми, но отец запрещал. Он объяснил, что золотые волосы есть только у нее, и другие девочки будут ей завидовать. Они могут ее даже побить.
Алез не хотел пугать дочь, поэтому не говорил ей, что золотыми волосами могут заинтересоваться жадные люди, для которых жизнь девочки ничего не стоит. Ее могут украсть и держать взаперти, сделав источником наживы. Злодеи вряд ли убьют ее, поскольку тогда ценные волосы перестанут расти, но могут запереть в неволе на всю жизнь.
К тому времени, когда Эрмина стала подростком, Балгран превратился во взрослого мужчину. Он пошел работать, а девушка весь день оставалась в доме одна. Теперь ей иногда приходилось бывать в городе, но по приказу отца она тщательно прятала от посторонних глаз свои волосы. Как-то раз она собралась готовить ужин к приходу отца и брата, которые вдвоем трудились в мастерской по ремонту музыкальных инструментов, но в доме не оказалось нужных специй.
Девушка аккуратно убрала свои волосы в глубокий капор и, сняв фартук, пошла на базар. Было жаркое июльское утро. На сельской улочке пахло летними цветами, щебетали птицы, легкий ветерок нежно касался щек Эрмины, солнце слепило глаза. Она не торопилась, ей так редко удавалось побыть на улице! Обычно брат или отец закупали продукты в свои выходные дни.
Торговец специями хорошо знал семью Алеза, а его жена часто сидела с Эрминой, когда та была совсем маленькая. Девушка купила приправы и осталась около лавки поболтать со старой знакомой. Только когда хозяин позвал жену помогать ему в магазине, златовласка не спеша отправилась домой.
***
Лиарант по будням работал с отцом в пекарне. Сегодня его послали за мукой, поскольку отцу повезло получить большой заказ на свадебный торт и пирожные. Парень уже купил все, что надо, и брел к выходу с базара мимо ларька со специями, как вдруг увидел девушку сказочной красоты - она стояла около лавки с женой продавца.
Лиарант подошел поближе, но красавица не обратила на него внимания. Парень привык к такой реакции, девушки его не слишком-то жаловали: плотная фигура, круглые щеки, толстые руки и ноги лишали сына пекаря привлекательности. Парня это обстоятельство раздражало, но не тревожило. Он знал, что придет время, и отец выберет ему невесту, которая выйдет за него замуж, невзирая на полноту жениха.
Но вдруг все для Лиаранта изменилось. Ему страстно захотелось понравиться голубоглазой красавице. Она была такая тоненькая, а ее лицо казалось волшебным! Длинные ресницы загибались вверх и, оттеняя ясные глаза незнакомки, делали их загадочными. Девушка тряхнула головой, и из-под объемного капора ей на щеку свалилась золотая прядь волос. Она ничего не заметила, но ее собеседница быстро заправила волосы девушки обратно под головной убор.
Лиарант, затаив дыхание, спрятался за тумбу, на которую обычно клеили объявления, и стоял, не спуская глаз с незнакомки. Наконец девушка попрощалась со своей собеседницей и медленно пошла прочь с базара.
Сын пекаря, прячась за углы торговых лавок, пошел за ней. Он решил разузнать, где живет девушка и кто ее родители. Возможно, она покажется отцу хорошей партией. По крайней мере, отца наверняка заинтересуют ее волосы. Они так сверкали на солнце, словно и впрямь были золотыми!
Эрмина пошла по главной улице, затем завернула за угол и направилась к своему переулку. К досаде Лиаранта, она отперла калитку в сплошном заборе вокруг третьего дома и захлопнула ее за собой. Единственное, что парень успел заметить - большой двухэтажный дом и яркие клумбы около входа.
Лиарант оглянулся и заметил раскидистое дерево напротив жилища незнакомки. Он решил, что может задержаться на некоторое время. Отцу скажет, что лавочник уезжал, и ему пришлось ждать на базаре. Сын пекаря с трудом залез на толстую ветвь дуба, около которого очень кстати стояла скамейка, и обосновался там.
С ветки дерева прекрасно просматривался двор незнакомки, но она сама ушла в помещение. Парень сидел на дереве минут сорок, никто не появлялся. Он вынужден был слезть и идти домой. Но главное, он теперь знал, где живет красавица!
На следующий день Лиаранту было некогда следить за девушкой - они с отцом возили торты и пирожные на свадьбу. Зато в понедельник он снова пришел к заветному дому, снова залез на дерево и был за это вознагражден. Незнакомка кормила кур во дворе. Ее ничем не защищенные волосы сверкали чистым золотом. Ближе к вечеру в дом возвратились отец и брат девушки.
- Эрмина, иди в дом, - позвал ее старик.
Теперь Лиарант знал имя. Он тут же составил план, как узнать об этой семье побольше. Постучав в соседние двери, сын пекаря спросил, не продается ли дом за сплошным забором, мотивируя интерес тем, что его отец хочет приобрести большое помещение, защищенное от любопытных глаз. Пожилой соседке, жене моряка, не с кем было поговорить, и она с удовольствием рассказала, что Алез, ее сосед, дом не продает. Он очень нелюдим, и специально выстроил такой забор, чтобы никто за ними не подглядывал.
Лиарант сказал, что отец может заплатить очень большие деньги, но соседка объяснила, что Алез не нуждается в деньгах. Во-первых, они оба с сыном работают, а во-вторых, говорят, что умершая жена оставила им большое наследство. Когда и отчего умерла жена Алеза, она не знала, но все соседи наблюдали за этой семьей уже много лет, и видели, что женщины у Алеза никогда не было.
На следующее утро Лиаранту удалось проследить за отцом девушки, и он узнал, что тот работает в мастерской по ремонту музыкальных инструментов. Теперь можно аккуратно сообщить отцу, что есть подходящая партия в смысле женитьбы сына. Но Лиарант отложил разговор с отцом на будущее и продолжал следить за золотоволосой девушкой, тратя на это все свое свободное время.
7
Эрмина долго лежала в постели без сна. Она думала о матери. Соседи считали Алеза вдовцом, но это было совсем не так.
Ее мама, Элиза, прожила со своим мужем счастливые десять лет. Муж работал, она занималась хозяйством и детьми. В свободное от домашней работы время женщина любила плести кружева. Трехлетняя Эрмина всегда надевала самые красивые платья, таких больше не было ни у кого, а сама мать покрывала голову кружевным платком. Обо всем этом девушка знала из рассказов брата. Когда мама жила с ними, Эрмина была еще слишком мала. Из детства ей вспоминались теплые мамины руки. Пушистые волосы щекотали ей нос, когда мама наклонялась к дочке. И еще забавная песенка про кота, живущего на чердаке.
Немудреное житейское счастье закончилось, когда никто этого не ожидал. Алез в тот день занимался срочным заказом - у богатой клиентки во время пожара во флигеле, в котором она обычно репетировала, сгорела виолончель. На виолончели она играла на приемах и званых вечерах. В этот раз она готовилась к балу, который должен был состояться на День Принцессы, праздник, во время которого запрещалось работать, полагалось только гулять и веселиться. Но для Алеза было сделано исключение, он изготавливал новый инструмент. И Элизе пришлось идти гулять с детьми без мужа.
Трехлетняя Эрмина давно просила мать, чтобы та покатала ее на игрушечных самэках. В центральном парке был такой аттракцион. Элиза арендовала два автомобильчика - один для девятилетнего Балграна, другой - для себя и Эрмины. Августовский день выдался жарким. Элиза одной рукой держала руль, другой обнимала испуганную дочку. Лямка сарафана скользнула по взмокшему плечу вниз, и Элиза не смогла ее сразу поправить.
В машине следом за женой Алеза и его дочкой ехал Огмун с маленьким сыном. Элиза не знала, что за ее спиной оказался маг, посланный Городом магов находить среди людей будущих волшебников. Он словно почувствовал, где встретит нового ученика. На правой лопатке женщины красовалась родинка в виде небольшой звездочки. Огмун сразу увидел этот знак. Он проследил за молодой женщиной, а потом сообщил верховному магу ее адрес.
Через неделю Элиза была вызвана в Город магов. Обычные люди никогда его не видели. Для них недалеко от столицы располагался огромный пустырь, пугающий странными свойствами. Перейти через него было невозможно. Каждый путник, ступивший на эту землю, оказывался сбоку на границе пустыря, как бы он не старался пройти территорию напрямик. Место пользовалось дурной славой, жители окрестных мест старались обходить его стороной.
Элиза с опаской подошла к опасному месту, сделала шаг... и увидела невероятной красоты замки, башни, городскую площадь и узкие переулочки. Ей показалось, что она спит, так прекрасен был открывшийся ее глазам город.
Верховный маг Танкард лично принял женщину в своем замке. Он объявил ей, что отныне она должна остаться здесь. Ее ждет долгая учеба и удивительная жизнь. Элиза плакала, просила отпустить ее к мужу и детям, но Танкард объяснил, что не может удовлетворить ее просьбу. Она помечена Господом и рождена быть магом.
Чтобы утешить бедняжку, Верховный маг обещал позаботиться о ее семье. Ее дочери волшебники города подарили золотые волосы. Если у Алеза не будет работы, он сможет прокормить себя и детей, отрезая понемногу волосы Эрмины и продавая золото в ювелирной лавке.
Элизе разрешили раз в месяц видеться с семьей. Чтобы не пошли разговоры среди соседей, свидания велели устраивать только на нейтральной территории, вдали от дома Алеза. Элиза выбрала местом свиданий рощу за поселком. В любое время года она устаивала на небольшой поляне июльский зной. Семья расстилала одеяла, Алез приносил из дома фрукты, холодное мясо и лимонад, и каждое свидание превращалось в замечательный пикник.
В одну из таких встреч Элиза подарила дочери необыкновенную вещь - брошь в виде живой бабочки. Если кто-то из семьи нуждался в срочной помощи матери, девочка запускала бабочку в небо, и та летела в Город магов подать Элизе сигнал, что требуется ее вмешательство.
А пока женщина обосновалась в Городе магов. В ее распоряжении оказалась небольшая квартирка на втором этаже высокой башни. Ее обставили всем необходимым еще до приезда Элизы, поскольку свободным временем для обустройства ученики не обладали. Элиза только поставила фотографию своей семьи на письменный стол около окна. Но скучать ей было некогда. Она готовилась стать волшебницей.
Школа магов располагалась в замке на главной площади города. Первый урок с новыми учениками провел сам Танкард. Он рассказал, какие предметы предстоит изучить и что требуется для приобретения статуса мага. В первый же день Элиза познакомилась с Габриэлой. Они вместе ходили на занятия по превращению неодушевленных предметов. Преобразования одушевленных предметов в неодушевленные и в другие одушевленные предстояло пройти во втором полугодии. В первом же полугодии изучали еще воздействие на людей при помощи волшебной палочки, которую каждому ученику торжественно вручил Танкард.
Элиза увлеклась уроками приготовления зелий. На них она узнала, как можно скрыть от простых людей золотые волосы дочери. Если приготовить сироп из корня ариеды и смазать им голову, они потускнеют и станут обыкновенными. Заклятие держалось до следующего мытья головы. Волшебное растение встречалось редко, но при известном упорстве его можно было найти в лесу.
Каждый месяц учебы завершался экзаменами. Элиза и Габриэла занимались вместе в уютной комнатке последней. Они быстро стали близкими подругами. Габриэла жила в городе волшебников с самого детства. Сюда пригласили еще ее мать, а поскольку та растила дочь без отца, то девочку разрешили взять с собой. Постепенно у малышки проявилась заветная звездочка на правой лопатке, и ее тоже начали обучать магии.
За годы жизни в Городе мать Габриэлы стала настоящей волшебницей. Выученные приемы и заклинания помогли ей сделать свою маленькую квартирку удобной и уютной, это было ее дипломной работой. В гостиной всегда горел огонь в камине. Когда на улице было жарко, он не давал тепла, а только создавал уют. Две птички в клетке служили будильником. Когда пора было вставать, они начинали петь изумительную песню. А на кухне сами по себе начинали жариться блины и варился кофе. В холодильнике не переводилась свежая густая сметана. Элизе очень нравилось бывать у подруги. Заниматься в квартире Габриэлы было гораздо приятнее, чем в ее собственной.
Первый экзамен у подруг принимал Огмун, который когда-то приметил врожденную склонность Элизы к магии. Женщина не держала на него зла, поскольку в городе магов вскоре почувствовала, что обрела в жизни именно то занятие, для которого была рождена. Обе подруги сдали свой первый экзамен с высшим баллом.
Жизнь в городе текла своим чередом. Всем управлял Верховный маг, которому помогал совет старейшин. Его собрания решали самые насущные вопросы. Полиции среди волшебников не было, равно как и тюрем, поскольку провинившиеся маги изгонялись из Города решением Совета.
Город снабжался необходимым продовольствием и товарами быта извне - нанятые магами люди привозили товары к воротам города в определенные часы, где их встречали колдуны-хранители. В оплату торговцы получали так ценимые в стране металлические деньги, которые маги получали превращением дерева в железо.
Постепенно Элиза привыкла к своей новой жизни. Габриэла подарила ей блюдечко с наливным яблочком, и женщина могла в любой момент посмотреть, как дома живут ее муж и дети.
8
Народ в кабаке сиживал простой. Посетители просили себе пива и вареных колбасок, бывало, что и рыбы. Сидели подолгу, встречали знакомых, общались. Сержант Джонс заходил почти каждый вечер, если не был занят на службе. Жены у него пока не было, дома никто не ждал. А вот молодой Лиарант, сын пекаря, забегал только тогда, когда в кошельке заводились денежки. В этот вечер он сидел с Джонсом, уговорил уже три кружки, а кружки-то немалые. Язык у него заплетался, но парню требовалось излить душу. Поэтому он наклонялся к Джонсу, тряс у него перед носом толстым пальцем и что-то говорил, говорил... Пиво заказывал Лиарант, поэтому Джонс терпел.
Хозяин любил эти вечерние часы, когда можно было наблюдать людей, слушать, что говорят. Почти всех посетителей он знал не первый год. Редко в кабаке появлялись новые лица, особенно из богачей или знати. Если такой заходил, то непременно спрашивал себе вина. Вино следовало подавать в стеклянных стаканах, а еду - на фарфоровых тарелках. И пусть такие гости бывали редко, хозяин каждый вечер протирал стаканы и тарелки для богатых чистым полотенцем. И нетрудно, и при деле. А сам с интересом разглядывал пришедших и пытался понять, что привело их в его заведение.
Сегодня в кабак тоже заглянул один богач. Он сидел за столиком у стены, лицом к двери. То ли ждал кого-то, то ли хотел знать, кто заходит. Он давно уже съел жаркое и тянул второй стакан вина. По всему было видно, что денег он не считает.
Стараясь не пялиться на гостя, хозяин то и дело отводил глаза, но через минуту смотрел снова. Уж очень заинтересовало его, что молодой человек ловил каждое сказанное Лиарантом слово. Что общего может быть у ученика пекаря с таким молодцом?
Гриид давно уже мог уйти, но слова пьяного парня, совсем, видно, непривычного к спиртному, заставили его задержаться. Тот расписывал приятелю свои неудачи на любовном фронте. Все эти глупости не стоили бы внимания Гриида, если бы речь не шла о девушке с золотыми волосами. Сначала казалось, что это просто блондинка, но когда парень принялся рассказывать, как трудно эти волосы поднять, а потом, стуча себя кулаком в грудь, убеждать собеседника, что они из чистого золота, Гриид насторожился. Он давно слышал о подарке, сделанном магом из Города кому-то из простолюдинов, но такие рассказы могли оказаться байкой. Этот же парень клялся и божился, что видел волосы своими глазами и даже подобрал пару золотых нитей. Гриид решил, что слова пьянчужки надо проверить.
Глава 3
9
Альбидария Густармец была так близка ко двору, как только возможно. Юной девушкой она стала любовницей прежнего регента, второго после ухода покойного короля. Это случилось много лет назад, но и сейчас, по дворцовым меркам, она было еще очень хороша. Можно было попробовать соблазнить нынешнего регента, однако Альбидария не хотела рисковать. Нынешний регент, Резегемут, благоволил ей по старой памяти. Они были одних лет, но Альбидария еще любовницей его отца относилась к Резегемуту, как к сыну, и он видел в ней скорее мать.
Красавица не обладала никакой властью при дворе, зато владела информацией. Никто не мог иметь от нее тайн, а это тоже немалого стоит. Альбидария старалась со всеми поддерживать хорошие отношения. Это относилось не только к аристократам, но и к слугам. Самый незначительный человек во дворце хоть раз испытал на себе доброжелательное внимание Альбидарии. Слуги обожали ее, простые работники гордились ее вниманием, а знатные особы опасались, так как понимали, что в любой момент она может вспомнить что-то, что поставит их карьеру или даже жизнь под вопрос.
Такую осведомленную особу часто приглашали на вечера и приемы. Вот и сегодня на балу у графа Вороникия она была в числе самых почетных гостей. Таким же важным, как она, здесь был лишь Хостраф, королевский звездочет.
Знавшая все обо всех, Альбидария, тем не менее, не могла сказать, маг он или нет. Хостраф был исключительно важен для королевства, так как он один мог определить, в какой момент их мир соприкоснется с другим, и появится возможность извлечь из него принца. Попытки разбудить принцессу повторялись уже много лет, в королевство попало множество самых разных людей, но того, кому суждено исполнить предсказание, пока не нашлось.
Альбидарию такое положение устраивало. Делить свое влияние с уснувшей сто лет назад девчонкой она вовсе не хотела. Однако рано или поздно предсказание сбудется, и к этому нужно быть готовой.
Несколько дней назад до Альбидарии дошел слух, что в столице живет девушка с волосами из чистого золота. Это могло быть правдой. Если рядом стоит Город магов, то не стоит отмахиваться от любых новостей. Девушка, по слухам, молода и хороша собой, а значит, из нее выйдет прекрасная жена или хотя бы любовница для регента. Тогда, если принцесса и проснется, ей придется быть на вторых ролях. Конечно, она получит трон и регента, но, проспав сто лет, вряд ли сможет управлять страной. А если сердце регента будет занято, то его брак с принцессой не грозит никакими неприятностями.
Чтобы заинтересовать регента, надо было действовать решительно. Резегемут обещал заглянуть ненадолго на бал, и Альбидария собиралась использовать это, чтобы рассказать ему о девушке с золотыми волосами.
Танцы были в самом разгаре, когда ко дворцу подкатил великолепный самэк регента. Хозяин тотчас остановил веселье, слуги выстроились вдоль лестницы, а Альбидария заняла выгодную позицию наверху, чтобы первой из гостей встретить Резегемута.
Регент вошел стремительной походкой. Был он все еще подвижен и поджар. Все гости присели в низком поклоне, но Альбидария позволила себе подняться первой и подойти к почетному гостю.
- Рада вас видеть, ваше величество, - сказала она, чтобы польстить регенту. На этот титул права он пока не имел. - У меня есть для вас интересная новость.
Разговор велся вполголоса, чтобы окружающие не могли услышать.
- Я должен поздороваться с подданными, - ответил Резегемут, - но прошу вас оставить для меня следующий танец.
Поклоны и приветствия не заняли много времени, и вот уже снова зазвучала музыка и нарядные пары заскользили по паркету. Альбидария подала руку регенту, они прошли в самую середину зала. Здесь можно было шепотом обсудить любое важное дело, и никто не смог бы ничего услышать.
- До меня дошли сведения о появлении в городе красавицы с золотыми волосами. Именно золотыми, из металла высшей пробы. Я решила, что это судьба. Кому и владеть таким сокровищем, как не правителю королевства? - вкрадчиво произнесла Альбидария.
- Вы полагаете, что это правда? - заинтересовался регент.
- Я полагаю, что это вполне возможно, - невозмутимо ответила его партнерша. - Уточнить это - дело вашей полиции и первого министра. Ведь не зря же вы содержите всех этих людей.
- Пожалуй, я попробую выяснить все подробно. Благодарю вас, Альбидария. Вы верны мне так же, как были верны моему отцу, - с улыбкой ответил регент.
На самом деле, он был не так уж и неправ. Будучи любовницей, Альбидария хранила регенту-отцу верность, так как изменять было слишком опасно, а свою жизнь и свой комфорт красавица ценила больше всего.
- Что же вы хотите, чтобы я сделал с этой девушкой, если она действительно существует? - подумав, спросил Резегемут.
- Полагаю, это зависит от того, действительно ли она так хороша, как говорят, - осторожно ответила придворная дама. - Вы, как никто другой, заслуживаете такую любовницу.
Как не тихо они говорили, Хостраф, стоявший в стороне от танцующих пар и не сводивший глаз с регента, услышал часть разговора. С минуту он размышлял, что делать. Мало кто знал, что великий звездочет приходился двоюродным братом простому мастеру. Алез с детьми были единственными родственниками звездочета, и он точно знал, что девушка с золотыми волосами - не выдумка. Как защитить родных, если регент задумает их схватить?
- Господа, пришло время выслушать прорицание, - возгласил он.
Музыка смолкла, все остановились и с интересом повернулись к Хострафу.
- В нашем королевстве появилась необыкновенная красавица. Ее волосы, ниспадающие до земли, сияют чистым золотом. Но главное ее богатство - не драгоценный металл. Ее кроткий нрав и юная прелесть превосходят все, что можно представить.
- Вот вам и подтверждение! - прошептала Альбидария.
- Но на девушке лежит заклятье, - продолжал звездочет. - Тот, кто попытается схватить ее или причинить ей вред, будет наказан быстро и жестоко. Волшебные силы, охраняющие нашу страну, способны дарить нам чудесные дары, но они же наказывают за непослушание. Остерегайтесь! Остерегайтесь! Остерегайтесь!
- Да уж, нечего сказать, хорошенькая перспектива! - ворчливо заметил регент. - Стоит ли связываться, даже если она так хороша, как говорит Хостраф?
- Ее нельзя взять силой, но ведь можно уговорить, - кротко заметила Альбидария. - Вряд ли она откажется посетить дворец, если вы ее пригласите.
- Надо все хорошенько обдумать. Но ничто не мешает мне узнать, где живет это сокровище, - ответил регент.
10
Сержант Джонс гордился службой в полиции, своей должностью и даже своим командиром. Для этого были основательные причины. Младший сын бедного крестьянина, он и в город попал первый раз, когда ему стукнуло пятнадцать.
Отец и старшие братья работали в поле. Три сестры возились с курами и козой, пряли, ткали, но и ели. Да еще их надо было выдавать замуж. Мать, уже не приносившая пользы на полевых работах, мыла полы у зажиточных односельчан.
Сначала маленького Петра приспособили помогать по хозяйству. Он носил воду, топил печь, за хворостом в лес бегал. Потом отец стал брать его на работу в поле, но невысокий от недокорма, худосочный мальчишка больше мешался под ногами, чем помогал.
Мать жаловалась на жизнь всем соседям, и однажды добрый батюшка предложил выучить мальца грамоте. Денег он за ученье не брал, и Джонс выучился читать, писать и даже считать монетки. На этом учеба закончилась. Подумав, отец решил свезти Петра в город и пристроить к какому-нибудь делу.
И тут судьба улыбнулась мальчишке. Он попался под ноги воришке, убегавшему с рынка с добычей. Тот упал, и гнавшиеся за ним полицейские смогли схватить беглеца, а главный из них сказал, что со временем из Петра выйдет хороший полицейский. Отец поймал довольного сержанта на слове, и у мальчишки началась новая жизнь.
Сначала он был посыльным, а заодно мыл полы в участке и мел двор. Потом его приставили к городовому - учиться. Со временем он и сам стал городовым. Каждое повышение происходило не само по себе. Петр твердо усвоил, что единственный шанс продвинуться - это оказать услугу важной особе. И ради этого он готов был на все.
С годами он сам стал сержантом, но по-прежнему держался просто и водил компанию с простыми людьми. Заноситься было опасно и невыгодно. Вот и в этот раз он выпивал с сыном пекаря. За пиво платил Лиарант, а послушать пьяные жалобы приятеля от него не убудет. Так Джонс и узнал, что бедолага - приятель влюбился в обладательницу золотых волос. Утешая дружка и потягивая за его счет пиво, сержант размышлял о превратностях судьбы. Такая красота уж точно не должна была достаться какому-то сыну пекаря. А кому?
И тут Джонса осенило! Надо доложить по начальству. Достанется этакая красота майору, или тому придется уступить ее самому министру? А вдруг и до его светлости, господина регента дойдет? Это Джонсу было все равно. Главное, чтобы про него не забыли. А за такое известие и лейтенантом можно стать.
Проводив приятеля, чтобы чего не вышло, до самого дома, сержант направился в участок. Его начальник, лейтенант ТомА, все еще сидел над бумагами. Завидев подчиненного, он заволновался. Никак что-то произошло на территории их участка? Но Джонс поспешил разубедить лейтенанта. Тома сразу смекнул, что полученная сержантом информация может прийтись по вкусу наверху. Джонс убедительно просил не забыть, кто принес лейтенанту добрую весть, но тот и сам был не прочь поощрить старательного подчиненного.
В результате известие о появлении в городе девушки с волосами из чистого золота достигло ушей Первого министра. Озабоченный пропажей выуженного из параллельного мира парня, министр отвлекся и расслабился. Следовало все продумать, узнать, кому еще известна история красотки. Может быть, о ней уже слышали при дворе? И где ее искать?
Так над семьей Алеза сгустились тучи.
Первой, кто даже раньше министра узнал об Эрмине, была Альбидария. Начальник Джонса, толстый Тома, мечтал оказать услугу доброй госпоже. Нечего и говорить, что он известил ее даже раньше, чем своего командира. Это позволило придворной даме первой сообщить новость регенту.
Первый министр подозревал что-то в этом роде, но не слишком беспокоился. Оставить девушку для себя он бы не рискнул: выгода сомнительная, а попасть в опалу можно легко. Однако следовало все же ее найти, а заодно решить, что должен думать о ней Резегемут. Регент любил, чтобы все проблемы решались сами собой, и первый министр старался его не разочаровывать. Ради сохранения приличий Резегемут вынужден был скрывать своих женщин даже от придворных. То есть о них знали многие, но те, кто решался открыть рот, оказывались на острове или даже на плахе. Поэтому если правителю придет в голову мысль сделать златовласку любовницей, устроить ее надо неподалеку, но не во дворце.
Разговор с регентом откладывать не следовало. Легко соглашавшийся с любыми доводами правитель был, однако, весьма упрям. Если кто-то другой подаст ему мысль, как поступить с еще не найденным сокровищем, переубедить его станет трудно.
Не теряя времени, первый министр отправился с покои своего повелителя. Резегемут пребывал в прекрасном настроении. Его покои, декорированные в золотистых тонах, в любую погоду казались полными солнца. Сам регент расположился в гостиной. Он с удовольствием внимал звукам арфы, на которой играла Альбидария.
- Ваше высочество, эта музыка воистину прекрасна, - желая разом польстить и правителю, и его гостье, произнес первый министр.
- Вот как! Я и не знал, что вы способны оценить исполнение, - ехидно заметил регент.
- Не являясь таким знатоком, как ваше высочество, я все же слышу чарующие звуки, - Резегемута следовало во что бы то ни стало настроить на мирный лад.