Но вот о чём поначалу не догадывались Феофилакт и соседский помещик Богуслав Олимпиадыч, так это о том, что прямо в данный момент в их комнате - хотя и незримо - присутствовал кое-кто еще. И очень внимательно наблюдал за их разговором, точно так же, как до этого наблюдал за тем, как Феофилакт показывал гравюры привезенные управляющему своему Людвигу Ивановичу и очень внимательно слушал про то, что собирается Феофилакт по подобию этих гравюр окружающую его российскую действительность преобразовать, чтобы и в Калужской губернии апельсиновые деревья за окнами росли, а не одна лишь смородина с яблоньками.
И был эти третьим вовсе не черный паук, которого Богуслав Олимпиадыч разглядеть сумел на гравюрах, а владелец той самой итальянской книжной лавки, в которой гравюры куплены были, известный в узких кругах чернокнижник Карло Паппини. Который всё это время, начиная с того момента, как русский офицер Феофилакт Семирадов приобрел в его лавке гравюры, наблюдал за его дальнейшими передвижениями в магический хрустальный шар. Который не на видном месте в лавке его книжной стоял, а был спрятан в потайной комнате - там, где алхимические трактаты хранились, а также книги по черной магии и различные сопутствующие чернокнижному занятию предметы.
И поэтому обо всех приключениях Феофилакта, начиная с того момента, даже о тех, про которые сам Феофилакт и не помнил уже - настолько давно они были - знал гораздо лучше, чем и сам Феофилакт, и чем кто либо ещё. И о ранении его во время заграничных походов, и о встречах с графом Суворовым, и даже о том, как однажды, возвращаясь в Россию через несколько европейских стран, довелось ненадолго, но сильно Феофилакту влюбиться. Никому не рассказывал об этом Феофилакт, но ведь на то и нужен магический хрустальный шар итальянскому чернокнижнику, чтобы знать о судьбе гравюр из собственной книжной лавки, а заодно обо всем с обладателем этих гравюр происходит. И о том - прибыл ли нарисованный на них черный паук туда, куда и был отправлен таким вот чернокнижным способом - в самое сердце Калужской губернии Российской империи.
Сам Феофилакт узнал про это только спустя четыре дня, когда прислал за ним в поместье свой экипаж Богуслав Олимпиадыч. А вот сам Богуслав Олимпиадыч узнал той же ночью, когда к себе домой вернулся и начал с помощью увеличительного стекла внимательно разглядывать взятые у Феофилакта заграничные гравюры для того, чтобы выяснить - только ли на трех из них присутствует изображение того самого черного паука или может быть и на всех остальных тоже? И нарисован он ли он везде одинаковым способом, или может, быть на каждом изображении какие-нибудь свои нюансы имеются? И если вдруг они имеются, то не образуют ли они вместе какой-нибудь дополнительный шифр или слово, или какую-то другую картинку? И если вдруг действительно всё это так, то для какой же высшей, а быть может и наоборот низшей, цели оказались эти итальянские гравюры в их спокойной и неторопливой Калужской губернии, да к тому же еще и попали прямиком в руки не какого - то случайного человека -а непосредственно его - Богуслава Олимпиадыча - по роду своих занятий профессионального сователя в мир неизведанного с многолетним стажем и многочисленными невидимыми связями в том мире с самими разнообразными формами этого неизведанного - и с энергетическими сгустками, и с тончайшими электромагнитными паутинами, и с такими нелюдьми, которые даже и не нелюди, а вообще непонятно что, которое устроено непонятно как, а единственное что о них известно - это то, что они пульсируют.
А узнал Богуслав Олимпиадыч об этом вот каким способом - разделся он ночью догола, взял одну из этих гравюр, прижал ее к себе и вместе с этой гравюрой начал соваться в неизведанное. И так ловко и внезапно туда посовался, что итальянскому чернокнижнику, который все это время за такими его действиями с удивлением и интересом наблюдал, показалось, что этот необычный русский господин, который его гравюру к своему голому телу прижимает, прямо сейчас возьмёт да и выскочит прямо из его магического хрустального шара. И окажется после этого голый прямо в его секретной и скрытой от посторонних глаз комнате, где вокруг одни только чернокнижные трактаты стоят. А вот что там при этом у этого русского на уме - да кто ж его знает-то? Хорошо еще, если просто снасильничать над ним захочет - так на это и 18-ый век на их итальянском дворе, что сильного удивления ни у кого такое действие не вызовет. Но вдруг что другое? Вдруг это не случайный голый господин - а судя по тому, как он сноровисто разделся и гравюру к своему телу прижал, да из хрустального шара вырываться начал, совершенно определенно, что не случайный. Вдруг это точно такой же, как и он сам - Карло Паппини - тоже чернокнижный колдун, только русский. И прорваться он к нему в потаенную комнату хочет для того, чтобы над ним в чернокнижие верх одержать, трактатами его магическими завладеть, а потом и устроить в этой итальянской провинции свой собственный черный круг, а точнее завладеть его собственным? И устроить жизнь и мироустройство в этой провинции по тому же типу, по которому у него самого в Калужской губернии устроено? Заменить апельсиновые деревья на смородиновые кусты, морских моллюсков на речных среднерусских пескариков, итальянскую пиццу на русские калачи, картины Боттичелли и Караваджо на парсуну с изображением Скопина-Шуйского, а его собственную - Карло Паппини - книжную лавку на русскую баньку. Но только не с пауками, потому что пауков он себе на гравюрах оставил, а точнее сам Карло Паппини, получается, что и сам передал. А с клопами, от которых, как известно не мир и уют, и мух прихлопывать не надо, потому что они сами в паутину попадаются, а только чесотка, и бессонница от этого, и кусают они больно и противно, и запах кроме того идёт от них отвратительный, если поймаешь и ногтем раздавишь. И ведь судя по всему как сноровисто скочит он там в хрустальном шаре голый и с глазами вытаращенными, то ведь и устроить такое способен запросто в самые кратчайшие сроки. И решил тогда не дожидаться итальянский чернокнижник Карло Паппини, пока это произойдет и с помощью магического хрустального шара сам первый к нему обратился:
- Приветствую тебя, неизвестный мне русский сователь в неведомое. Обращается к тебе с той стороны неизведанного мира Карло Паппини, магистр черной магии из Италии. Не можешь ли ты для начала представиться, чтобы я знал к кому именно мне обращаться. И очень прошу тебя перестань вот так, как ты сейчас делаешь, соваться в неизведанный мир, а то у меня мой магический хрустальный шар взорвётся.
И видит Карло Паппини, что тот, кто голый в магическом шаре после слов его вроде как даже и опешил поначалу. А потом, как только понял, что виден он другому кому-то, то так сразу и сильнее к себе гравюру прижал, хотя и так не видно из под нее было срама, и только потом отвечает:
- Приветствую тебя, магистр Карло Паппини. Я - Богуслав Олимпиадыч - русский сователь в неизведанное из Калужской губернии. Не ты ли и есть тот самый владелец той самой книжной лавке, в которой сосед мой - офицер Феофилакт Семирадов - гравюры эти купил, одну из которых я к своему голому телу в данный момент прижимаю? Потому что если это ты и есть, то не сможешь ли ты рассказать мне - что обозначает этот черный паук, нарисованный на этих гравюрах? И только случайным совпадением является тот факт, что попали эти гравюры в руки не кому-нибудь случайному, а мне - Богуславу Олимпиадычу - сователю в неизведанный мир?
И обрадовался сразу этим словам итальянский чернокнижник, и мгновенно всё понял, хотя и произнёс все это Богуслав Олимпиадыч по-русски, а не по-итальянски. Но это оттого он всё сказанное понял, что внутри неизведанного мира все языки человеческие, которые только существуют, звучат как один и тот же язык. И даже что и интонации речевые, которые у каждого народа совершенно разные, все равно одинаковыми кажутся и для человеческого уха привычными. И кажется человеку, что не с иностранным незнакомцем, которого первый раз в своей жизни видит, разговаривает, а чуть ли не со своим собственным соседом по поместью, или даже что и вообще со своим собственным отражением в зеркале - оттого и так понятны и мысли все, и слова, и речевые интонации.
Да и сам Богуслав Олимпиадыч не особо удивился тому факту, что обратился к нему итальянский чернокнижник по-итальянски, а понял он его слова, как если бы он по-русски с ним заговорил. И лишь потом ему эта мысль в голову пришла, но он сильно думать над ней не стал, потому что - зачем, если и так все понятно? И тогда он первым делом гравюру, которую к своему голому телу прижимал, на стол положил, а сам в обыкновенную одежду обратно оделся, чтобы не продолжать такую интересную беседу и дальше в голом виде. А когда оделся, то увидел, что прямо в его комнате вроде как большой мерцающий шар появился. И сквозь этот шар стал виден ему говорящий с ним итальянский чернокнижник Карло Паппини, стоящий в своей секретной комнате в окружении многочисленных полок с чернокнижными трактатами и черепов человеческих, по углам расставленных. И произнес ему Карло Паппини:
- Спасибо тебе, русский чернокнижник Богуслав Олимпиадыч, за то, что в одежду оделся, и перестал эти только на первый взгляд обычные, а на самом деле алхимические, гравюры просто так бездумно к своему голому телу прижимать. Потому что именно с помощью этих гравюр можете вы со своим соседом - русским офицером Феофилактом Семирадовым - воплотить в окружающую вас действительность Калужской губернии Российской империи всё то, что на этих гравюрах изображено и даже больше. А я, могу научить тебя - как именно это сделать безопасность, и без особого урона для вас и всех окружающих, и более того - чтобы произошло это практически незаметно. Не в одночасье, конечно, потому что чернокнижие занятие, которое не терпит торопливости, а наоборот нуждается в плавности и естественности. Но и не через какое-то невообразимое количество лет, когда помрут те, кто это строительство затеял, а те, кто еще жив будут, уже помнить не будут - для чего это всё вообще затевалось? Но сразу предупреждаю - это не бесплатно и кое-что я потребую от вас взамен. Но ты не беспокойся, это не твоя, Богуслав Олимпиадыч, и не Феофилакта Семирадова честь. А нужно мне, чтобы для начала взяли себе тайные имена, которые в моем черном круге приняты. А после этого клятву принесли, что никто из вас никогда не попытается занять мое главенствующее место в этом круге. Ни ты, Богуслав Олимпиадыч, ни Феофилакт Семирадов, ни ваш соседский помещик Ш... Согласен ли ты, на такие условия?
Богуслав Олимпиадыч думал всего какую-то минуту, а потом согласно кивнул головой:
- Уважаемый, магистр Карло Паппини, лично я - согласен. И думаю, что Феофилакт тоже согласиться. Но вот про одно я не понял - причем здесь наш с Феофилактом сосед - помещик Ш..?
- Потому, - ответил итальянский магистр черной магии Карло Паппини, - что это именно его огромное имение вы - и я вместе с вами - и будем перестраивать в итальянском стиле с помощью этих моих магических гравюр с изображением черного паука. Потому что, во-первых, его имение гораздо больше, чем оба ваших. А во-вторых, у него есть деньги. А в третьих - и это самое важное - в качестве платы я возьму три ведра ваших отменных калужских яблочек. По ведру с каждого. С тебя, Богуслав Олимпиадыч, русский чернокнижник. С Феофилакта Семирадова, русского офицера и участника походов Александра Суворова. И с вашего соседского помещика Ш..., основное предназначение которого и необходимость во всей этой истории, еще только должно проявиться и сделаться понятным.