Смотрит Сапфировая на маленькую Аурелию, и ничего вначале не отвечает Сапфировая. И кажется в этот момент Аурелии, что она и раньше ничего не говорила, но если не она - то кто же говорил? Неужели это сама маленькая Аурелия и говорила?
Ну, конечно, же сама! Ведь это именно она каждый раз разговор с куклами начинает. И сначала говорит им, что именно она хочет сказать, а вот уже потом выслушивает их очень подробный ответ. Но что если куклы и вовсе не говорят, а это только кажется маленькой Аурелии? И на самом деле это она сама за них и говорит - точнее отвечает вот те вот длинные и подробные ответы, которые потом с таким вниманием выслушивает, и старается даже не перебивать, и даже не перебивает.
Но даже если и так - то что для самой маленькой Аурелии важнее - то, что она сначала сама говорит куклам и о чём их спрашивает? Или же тот ответ, который на самом деле она с самого начала подготовила, чтобы в большей степени услышать, нежели самой вслух произнести, а как будто кто-то другой говорит ей это? И даже может, что сама она не знает этот самый ответ, настолько не придумывала она его, а сам он где-то в глубине её мозга и знаний, и наблюдений от ежедневных прогулок сложился, что если бы и произнесла маленькая Аурелия его вслух - не удивилась бы, не обрадовалась, ничего не узнала бы нового.
А вот, когда кукла говорит этот ответ - как вот сейчас Сапфировая, то кажется он маленькой Аурелии - и удивительным, и неожиданным, и восхитетельно-прекрасным, и слушая его - не может она не удивляться - как же умна эта кукла Сапфировая! Как же она наблюдательна и какие интереснейшие истории с ней приключались? Даже если это всего лишь одна история, и не то, чтобы слишком уж интересна она, хотя - без сомнения - необычна.
И вот тут-то и думает вдруг неожиданно маленькая Аурелия такое, о чём никогда и не думала:
- Но если вдруг это не кукла Сапфировая говорит, а я - то откуда же мне про такое известно, о чём она мне рассказывает?
Про этот конвейер с куклами, по которому едет сама Сапфировая, еще в несобранном виде? И про человека этого - Паблито - который по очереди куклам всем - таким же как она - головы, руки и ноги приворачивает? И который неожиданно ей возьми да и скажи, что похоже она - то есть Сапфировая - особенная. И не оттого, ей так он сказал, что скучно сделалось стоять возле конвейера и заниматься исключительно однообразной работой, а потому что знак случился совершенно неожиданный и в тот момент как раз, когда он в руки её взял, чтоб прикрутить ей голову, а после положить обратно на конвейер. А самый, что ни на есть настоящий знак - пришли к нему в этот момент из полиции, чтобы узнать что-то по поводу каких-то ста двадцати трупов. Ох как же интересно ждать Сапфировой - о чем же хочется узнать им от Паблито этого? Какие еще трупы? Почему сто двадцать? И почему Паблито обо всём об этом знать вообще обязан?
А что если виновен сам Паблито в этих трупах? Или напротив - вдруг Паблито - бывший полицейский, который некогда каким-то этим делом занимался - одним из этих дел, но было это так давно, что делом занимаются сейчас другие и появились у Паблито что-то разузнать о тех деталях? А может просто жил когда-то этот вот Паблито в том доме, где случилось что-то, что он мог бы видеть? А может всё-таки виновен - это очень интересно! Ведь вот насколько же он кровожаден, и хитёр, и спрятался он ото всех на очень выгодной работе - никто не смог бы заподозрить в ста двадцати убийствах человека, работающего на конвейере сборочного цеха и целый день прикручивающего головы, руки и ноги, бесконечной веренице кукол, что по этому конвейеру движутся. И целый день молчит, как правило, лишь головы прикручивает. Ох и хитёр Паблито! Ох, и изворотлив! И что же скажет он сейчас тем полицейским, которые к нему пришли - да и вообще - вернётся ли? Но ведь сказал - вернётся, а не тот Паблито человек, чтоб не вернутся, если так сказал - то значит обязательно вернётся! Не стал бы говорить он просто так еще не до конца им собранной Сапфировой, что он вернётся, если не был бы уверен, что вернётся. И просто положил бы на конвейер, и ничего не стал бы говорить - пусть себе дальше едет по конвейеру, как вместе с ней другие куклы едут - точней еще не куклы дальше, а всего лишь части кукол, которые свинтить-то далеко не вся работа.
Ну вот откуда знать об этом маленькой Аурелии? Она слова-то эти в первый раз и слышит - конвейер, полицейские, старший мастер. Сто двадцать трупов, и слова "виновен" или "не виновен". Так может это все же сама кукла ей говорит, а не маленькая Аурелия заранее ответ приготовила, или даже не сама приготовила, а он самостоятельно у неё в голове сложился, чтобы вроде как устами Сапфировой вслух произнесенным оказаться? Ведь совершенно не такая эта вот история, чем те, которые рассказывали ей Сардоника или Саллюстия. Нет, там совсем всё просто было, даже что и Аурелия за них такое говорить могла, когда была еще совсем-совсем маленькая, а не такая, как сейчас. А в этот раз всё совершенно по другому. И отчего Паблито вдруг зовут того вот человека, кто создал Сапфировую?
Нет, это явно не маленькая Аурелия такое имя придумала, потому что никого с таким именем она в жизни не встречала. И никого не слышала, даже по телевизору, и даже, когда там фильмы разные показывают - даже что и старинные, которые еще черно-белые. Потому что единственный, с кем она разговаривала, это Аурелиано. А у него имя такое же, как и у самой Аурелии, только мужского рода единственного числа именительного падежа вневременное, потому что имена по временам не склоняются в отличие от глаголов, которые вообще не склоняются, а спрягаются, потому что склоняются существительные, а не глаголы, так по телевизору ведущая говорила в передаче - "Весёлая азбука для малышей и малышек". Там иногда все еще разговаривать перестают, выходят все на середину и танцуют, приседают, разные буквы и слова собой все вместе изображают. Иногда такое, а иногда другое, а иногда такое, что краснеет от него маленькая Аурелия, потому что это слово плохое.
Но какие бы слова в этой передаче не изображали и не говорили, но ничего про Паблито, конвейерный цех и сто двадцать трупов точно не говорили. А значит и впрямь - не сама Аурелия устами сапфировой об этом рассказывает, а сама Сапфировая то, что с ней когда-то случилось пересказывает. И тогда становится понятно - откуда вдруг возникла в жизни маленькой Аурелии опасная бритва, которую показывал ей Аурелиано, и возможно тот человек, от которого опасная бритва дедушку Аурелиано на фронте спасла, является самым первым из этих ста двадцати трупов?
Но когда же, когда же снова заговорит кукла Сапфировая? Чем же там закончилась история её и этого Паблито. А быть может кукла Сапфировая уже давно продолжает рассказывать эту свою историю? А просто сама Аурелия отвлеклась и не услышала, как она заговорила?
Нет, не продолжает еще Сапфировая свою историю. Возможно, передохнуть ей надо, а может слишком горьки для неё эти воспоминания? Ведь неизвестно - чем же там закончилось всё у Паблито? Может, он ушёл. да и не вернулся, хотя и обещал, и мало ли по какой причине?
Но нет, замечает маленькая Аурелия, что кукла Сапфировая вроде как шевельнулась. И ведь не сама это она её рукой подтолкнула, а именно что - сама шевельнулась. И сразу все мысли свои отбрасывает маленькая Аурелия, потому что чувствует, что начнётся сейчас продолжение истории куклы Сапфировой, и каким же оно окажется?
И хочется очень маленькой Аурелии поторопить Сапфировую с её рассказом, но она не торопит - вдруг Сапфировая возьмёт и обидится. И тогда не узнает маленькая Аурелия окончания её истории и придётся ей выдумывать его самой, а это не так интересно.
Но к счастью молчание куклы Сапфировой не длится долго. Не исключено, что по причине того, что и самой ей хочется рассказать маленькой Аурелии о том, что же там дальше случилось? И вот какое это продолжение её рассказа. Продолжение, но всё еще не окончание, всего лишь продолжение.
- Вот как ты думаешь, маленькая Аурелия, интересно ли лежать не до конца готовой кукле возле конвейера? Вот так отвечу тебе - как на духу - может быть что и интересно? Особенно, если перед этим ей сказали, что она особенная, и не просто сказали, а еще и продемонстрировали - доказали, скажем так, вполне определённым поступком - взяли из общей кучи и в сторону отложили, пускай остальные дальше себе едут, потому что не особенные они, а самые обыкновенные. И вот лежу я себе на этой тумбочке рабочей возле конвейера, в которой Паблито сигареты хранит, и жду - когда же он вернётся меня доделывать? И думать я об этом могу, потому что он голову мне успел прикрутить, а ногами и руками шевелить не могу, потому что их он мне прикрутить еще не успел, потому что к нему полицейские пришли. И вот вдруг вижу - и впрямь возвращается обратно Паблито, и идёт себе совершенно спокойно, как обычно ходит, и лицо и не радостное, и не огорченные, а самое обыкновенное - и вообще не поймешь какое. И вот дошёл он до своего рабочего производственного места и посмотрел на меня, и говорит мне вот какие слова:
- Удивителен мир этот, Сапфировая! Ты не станешь возражать, если я стану называть тебя отныне Сапфировой? И не оставлю тебя здесь, а возьму с собой домой, чтобы ты стояла на полке в моей скромной и бедной, но очень опрятной квартирке, потому что ты и впрямь совершенно особенная и познакомились мы с тобой именно в тот день, когда и в моей жизни произошло нечто не обыкновенное. Потому что именно в этот день - и сама ты оказалась этому свидетелем - пришли ко мне полицейские, чтобы спросить - Не знаю ли я ничего о ста двадцати трупах? А я им ответил:
- Нет, не знаю. Какие еще такие сто двадцать трупов? Откуда мне о них знать, я же всего-навсего простой рабочий на конвейере, целый день занимающийся тем, что приворачиваю бесконечной веренице кукол головы, руки и ноги? Откуда же мне знать про какие-то сто двадцать трупов, если я даже газеты очень редко читаю, а по телевизору смотрю в основном музыкальные комедии, еще черно-белые, какие сто двадцать трупов?
И полицейские сами подумали - И впрямь, откуда? А мне ответили:
- Ну, извините тогда. Просто мы подумали - а вдруг вы об этом знаете? А теперь нам и самим понятно, что вряд ли. Но если что, то вот наша визитка - звоните, если что-то вдруг вспомните. Вот она, эта визитка, Сапфировая.
И он показал мне визитку, которую ему дали на случай, если он что вспомнит.
И уже потом прикрутил мне руки и ноги, а вечером забрал с собой, как и обещал - заплатив за меня в специальную кассу, как за полностью готовую, такую, которые в магазине фирменном при заводе продаются. Но это, маленькая Аурелия, было лишь началом истории, потому что когда я дома у него оказалась, то сразу понял - не так-то просто этот Паблито! И не сказал он, похоже, всей правды тем полицейским. Потому что когда он принёс меня домой, то сказал:
- Я тебя сейчас, Сапфировая, один альбом покажу. Я в него сам разные фотографии наклеиваю. Я только сперва поужинаю чем-нибудь.
И я подумала - что же это он за альбом собирается мне показать? И сделалось мне еще интереснее, но немного боязно.