Придумываешь что-то, придумываешь, а это потом возьми и воплотись. И начни вокруг человека круглыми сутками водить хоровод, да так, что и сам человек этот, который напридумал, каждый раз от этого бесконечного вокруг себя вращения тоже постоянно меняться начинает - и то рыцарем выглядит благородным, а то подлецом последним, а то каким-то вообще невнятным недоразумением, и настолько вдруг неожиданно таким вот недоразумением становится, что даже и непонятно - каким же образом совсем недавно его окружающие за подлеца последнего принимали, а еще недавно за благородного рыцаря. И все вокруг такие:
- Да мы сами не понимаем, как такое происходить могло? Не иначе, как заколдовал нас кто-то, или загипнотизировал? А вот теперь-то мы видим - как оно там всё на самом-то деле! И вот настолько возмущены мы всем этим, что даже слов, чтобы свое возмущение выразить - не находим! А если и находим, то исключительно только нецензурные! Вот настолько мы возмущены!
И вот только так скажут те, кто в этом хороводе кружатся, как спустя несколько минут - раз, и неожиданно всё совершенно взялось и поменялось. И смотрят они на того, кто весь этот их хоровод, и их самих тоже напридумывал, и видят вдруг - что никакое это не невнятное недоразумение перед ними стоит, а самый что ни на есть благородный рыцарь! Да еще и на коне, да еще и в доспехах, к примеру.
И настолько неожиданная эта перемена, что становятся они сразу поражены и восхищены одновременно. И думают поначалу так - что совсем это не тот человек перед ними, который до этого был. Не невнятное недоразумение, а самый настоящий благородный рыцарь. И вот тогда-то им сразу и становится понятно - отчего они так весело кружатся в этом своем хороводе уже так давно, и останавливаться не собираются.
Оттого, что отчего же не покружится в этом хороводе, если напридумывал его никто иной, как этот вот благородный рыцарь на коне, да еще и в доспехах красивых? И хоровод, и их самих - тех, кто в этом хороводе кружится? Отчего же и даже не покружится, если рыцарь этот настолько величествен и прекрасен, и смотрит он на всех - как будто так оно всё и надо дальше продолжать. И вняв его взгляду, хотя и не виден он из под тяжелого железного шлема, продолжают кружиться и дальше - и так им всем от этого радостно, что кружится хоровод все дальше, и все быстрее, и все прекраснее, и разнообразнее. Но вот именно в этот момент - берет и меняется все снова внезапно, и вновь вместо рыцаря оказывается не рыцарь, а к примеру важная птица - африканский страус. А может и какая-нибудь совершенно другая птица - и может, что и совсем эта птица не важная, а самая обычная. Из тех, что по двору летают, но только размером эта птица с трехэтажный дом. А может и вообще с небоскреб. И крутится теперь уже хоровод этот не вокруг неё, а где-нибудь вокруг всего одного только когтя этой самой - пусть и не диковинной, но настолько огромной птицы!
И крутиться этот хоровод может и вечность целую будет, а может и ровно до того момента, как переставит она с одного места на другое, собственную ногу. Или даже просто щелкнет по земле этим своим когтем, вокруг которого кружится хоровод тех, кого эта самая птица напридумывала - и закончится сразу и весь хоровод, а может - и не закончится. А может снова обернется внезапно эта птица чем-то совершенно иным, и таким чем еще никогда не оборачивалась. И кто его знает - что будет происходить дальше, потому что случается на Земле самое разное. Но чего-то все-таки на Земле никогда не случается. И, скорее всего никогда не случалось, и не случится.