Необходимую схему я нарисовал быстро - она оказалась даже проще, чем я предполагал. Два десятка шестеренок и необходимые соединительные пластины. Ну и разнообразные сопутствующие детали - в общем-то ничего сложного. Закончив, протянул листок Ивану Теодоровичу.
- Приблизительно так.
Он посмотрел на рисунок, хмыкнул, посмотрел на меня и улыбнулся:
- А вы знаете - ведь и впрямь может сработать. И искусственная кровеносная система на такой механизм прилаживается легко. Завтра же отправлюсь в ремесленные цеха и приобрету всё необходимое. Когда мне вас ожидать, Игнат?
- Через два дня. Может быть через три. Раньше не получится, я сейчас работаю над одним срочным заказом. Постараюсь прийти сразу после ужина - часов в девять. До утра сможем начать работать над первым существом.
Иван Теодорович хлопнул меня по плечу.
- Просто великолепно! Буду ждать с нетерпением. К этому времени приготовлю всё необходимое - не только то, что нужно для сборки механизма, но и подходящее мертвое животное. До встречи, Игнат.
Мы пожали друг другу руки, и я вышел из мастерской на морозный воздух. Было не слишком холодно и, к счастью, не слишком оживленно. На улице так и вовсе никого не было, лишь впереди - там где несколько фонарей освещали площадь - виднелись фигурки людей, которые шли поодиночке, а иногда парочками. И маячила фигура солдата с ружьем, охранявшего вход в городскую ратушу.
Мне не раз случалось проходить мимо него - или его сменщика - они выглядели совершенно одинаково - и мне всегда казалось, что он спит стоя, хотя глаза и были открыты. Но я ни разу не видел, чтобы он моргнул, или вообще шевельнулось на его лице хоть что-нибудь, мускул какой-нибудь дёрнулся. И если бы я несколько раз не видел - как именно происходила смена караула - то решил бы, что передо мной искусно выполненное изваяние.
Сейчас я так не думал - сейчас, после разговора с Иваном Теодоровичем - я думал об этих его механических часах в обличие живых существ. Возможно, именно так они и станут выглядеть, и так же двигаться. А что, если какой-нибудь другой изобретатель уже опередил Ивана Теодоровича и наводнил весь город таким вот искусными подделками? Хотя можно ли их считать подделками? Возможно, что и наоборот? Ведь те существа, о которых мне рассказывал Иван Теодорович, и к созданию которых мы должны были приступить со дня на день. - это не подделка, а скорее новый тип живых существ, даже с учетом того, что они не живые, а полуживые.
Но ведь по мысли Ивана Теодоровича - они должны были обитать за стенами города? Для того, чтобы оставить живых с живыми, а не живущими как бы одной ногой в мире живых, а второй - сразу на кладбище? Возможно ли, что тот второй - возможный изобретатель решил поступить иначе, решив населить город своими изобретениями, а всех живых постепенно отправляя за стену города, чтобы они там как можно быстрее становились мёртвыми, и ему было с чем продолжать работать?
Вот с таким мыслями я шёл по темной улице по направлению к городской площади, и наверное дошел бы с ними и до самой мастерской нашей, если бы мне в плечо неожиданно не ударился брошенный кем-то снежок. Это вывело меня из моих невеселых раздумий, я начал отряхиваться, а потом посмотреть - кто же это таким образом решил надо мной подшутить? Но увидел лишь, как за углом скрываются чьи-то бегущие силуэты и раздается хохот. Подумал о том, что для вечера - это довольно-таки неожиданно, хотя может быть и не было в этом ничего странного. А просто я сам слишком редко выходил на улицу и общался с кем-то еще, помимо моего мастера.
Ну а с другой стороны - а куда мне было ходить? Да и зачем собственно? За исключением регулярных прогулок по окраинам городских кладбищ с вполне определенными целями никаких других интересов и развлечений у меня не было. Да и развлечением бы я эти свои прогулки не назвал бы - скорее важной и неотъемлемой частью работы по изготовлению миниатюр. Я задумался над тем - а изменилась бы моя жизнь, если моего мастера, к примеру, внезапно не стало бы? И я бы остался единственным владельцем мастерской. Но что еще важнее - смог полностью и самостоятельно распоряжаться всем своим временем, да и вообще всей своей жизнью? Безусловно бы изменилась бы! И я даже знал - с чего бы именно я начал бы ее менять.
Разумеется. Первым делом я побежал бы в ту лавку, в которую и так заходил регулярно, чтобы рассматривать то, что там было представлено - гравюры, различные странные и необычные предметы. И первым делом скупил бы всё, что мне только могло понравится, потому что за несколько лет проживания в этих местах, я буквально каждый предмет в этой лавке знал наизусть. По крайней мере - очень многие. Некоторые предметы меня попросту не интересовали, но кто знает - будь у меня возможность приобрести те, которые мне хотелось, может я и еще чем-нибудь после этого заинтересовался бы?
И после того, как купил бы эти гравюры и еще кое-что из того, что строго-настрого мне запретить приносить в мастерскую мой мастер, то всё первое время занимался бы развешиванием этого всего на стенах, так чтобы перестала быть наша мастерская настолько аскетичной. А чем бы я занялся после? Ответа на этот вопрос я не знал.
Тем временем я прошел площадь, и заметил, что с неба пошел снег. Не сильный, а такой, который наверное очень любят изображать художники, которые рисуют зимние пейзажи, чтобы ими украшали стены трактиров, а может - и стены более приличных домов. Задумался над тем - может в том случае, если бы я остался в мастерской один, то тоже бы начал иногда для развлечения что-нибудь рисовать? Почему бы и нет, мне кажется - у меня получилось бы.
Мне вообще всегда казалось, что изготовление часовых механизмов и рисование - очень близкие по духу и по подходу своему занятия. И то, и другое требует усидчивости, внимательности и долгих лет обучения. Безусловно, искусство часовых механизмов несоизмеримо более сложное, не в обиду художникам. Наверное, именно по этой причине художников в любом городе как правило много, а часовых мастеров - двое, или в особо больших городах - несколько. Но нечто общее, безусловно, есть. И наверное то, чем мы собирались заняться с Иваном Теодоровичем, тоже отчасти можно было отнести к некоторому виду искусства. Своеобразные живые скульптуры, которые станут двигаться. Существа, принадлежащие сразу к двум мирам - мертвых и живых, но не духовно, а физически.
Это не призраки и не привидения, про которых так любят рассказывать народные сказки. Не посланники неба, и не посланники ада, не тени ангелов или демонов, не выходцы из преисподней. Это существа, у которых и вовсе нет душ, но физически они обитают и в мире мертвых, и в мире живых.
Они станут ходить - сначала по мастерской, а потом и за стенами города. И лишь поначалу смотреть на них станет живым непривычно, а возможно и страшно. А кто бы не испугался?
А потом мы наделаем с Иваном Теодоровичем их так много, что они превратятся в целый отдельный вид, который будет становится всё многочисленнее. Потому что любой умерший станет его пополнением, и новой и цельной рабочей единицей. А вот когда их станет так много - что станут они отдельным большим народом полуживых, то станут ли они чем-нибудь заниматься? Помимо исполнения своих обыкновенных обязанностей - по распахивания пашен, участию в битвах, охране города.
Будут ли они общаться друг с другом, станут ли иметь привязанности? Станут ли помнить песни живых и петь их по вечерам у костров, или придумают новые песни? И о чем тогда окажутся эти песни, и будут ли они веселые или печальные? И будут ли понимать те, кто станут их петь - о чем эти песни или станут их петь обыкновенно и механически? Точно так же - как будут ходить по земле от того, что внутри них станут вертеться искусно составленные шестеренки, а сквозь умершее тело струиться по кровеносной системе лекарство Ивана Теодоровича, напоминающее синюю краску?
С такими мыслями дошёл я до нашей мастерской и отпер большим ключом входную дверь. Зашел внутрь, закрыл её - и сразу все мысли остались за дверью, в морозном и тёмном вечернем мире, как если бы их и совсем не приходило мне в голову.
Сейчас недавний разговор показался мне даже каким-то нереальным и странным. И медленное бредущее по полу мастерской Ивана Теодоровича мертвое животное, и сам Иван Теодорович, и даже я сам - так легко и охотно согласившийся работать с ним вместе над созданием полуживых механических организмов. Но кое-что из недавних событий заставило меня слегка улыбнуться. Это та легкость, с которой я почти молниеносно сумел изобразить на листке необходимый нам механизм. Определенно, какие-то художественные задатки у меня присутствовали.
Но в ближайшие несколько дней меня ждала привычная работа по починке часов, и меня это даже обрадовало.