Павел Митридатович Куполович быстрым шагом шел по коридору, на ходу разглаживая помявшийся пиджак, и стараясь при этом не уронить папку с бумагами. Никаких особо ценных, важных или нужных бумаг в папке, конечно, не было, но приходить в кабинет начальства совсем с пустыми руками он считал неправильным. Так хоть листы можно перебирать - вроде как что-то важное ищешь. Это если беседа затянется. А беседы с начальством иногда бывают такими долгими! И непонятно при этом совершенно, что это самое начальство от тебя самого при этом всё время ждёт и хочет? Может, ждёт, что ты возражать начнешь? А может, что наоборот соглашаться? Может, желает, чтобы ты инициативу проявил? А может наоборот, чтобы на приглашение зайти - хотя и с предварительным извинением, но все-таки твердо достаточно ответил:
- Извините, но именно сейчас я не могу. Потому что у меня срочные и важные дела, и раньше, чем через неделю времени найти я попросту не смогу.
Может и такое быть. Но чаще прямо обратное. Ответишь вот так начальству один раз - а начальство возьмет да и обидится. Потому что вроде как косвенно заявил ты этому начальству о том, что в отличие от тебя - трудолюбивого, разумного, ответственного и неравнодушного - само начальство нихуя совсем не делает, а исключительно лишь скучает. И вот от этой бесконечной скуки своей и придумывает такие вот развлечения -оторвать своего самого ценного сотрудника от его срочных и горящих дел, вызвать себе в кабинет и целых два часа потом наблюдать за тем, как будет он на кресле перед начальственным взором трудолюбивого и ответственного изображать, пытаться понравиться, а может и шуткам пытаться смеяться, если ему какой-нибудь анекдот расскажут. А сам при этом все время силиться понять будет - вызвали его для того, чтобы премию и новый проект дать, или для того, чтобы старый отобрать и вообще на_уй послать. За лень, пьянство, излишнее хамство, неприветливое выражение лица и брюки с мокрым пятном в районе конца.
Вот именно для того, чтобы ни о чем таком не думать и носит с собой Павел Митридатович специальную папку. И все время, пока начальство с ним разговаривает, либо пометки в ней делает, либо разные исписанные листы перебирает. Потому что не просто каракулями бессвязными они исписаны, а различными собственными заметками по текущим вопросам, соображениями, которые пока нигде не пригодились, но это оттого, что часа своего ждут, или разными полезными сведениями - которые напрямую текущих вопросов может и не касаются, но вот косвенно очень даже что и могут в случае чего пригодиться. Главное, чтобы случай подвернулся. А рано или поздно он всегда подворачивается, потому что вопросов текущих много.
Сейчас вот, конечно, всё то же самое можно и с помощью телефона современного делать, но не то это - как будто сумку с собой в кабинет начальства большую принёс и в ней роешься. А чего именно ищешь - при этом не говоришь - вроде как должно найтись, потому что сумка большая, и чего в ней только нет. Но начальству такое обычно не очень нравится. Потому что и выглядит неаккуратно как-то, и смотреть оно вынуждено - не на лицо сотрудника, а на его затылок склоненный. А мало ли что там на затылке чужого человека? Может царапина, может перхоть, а может и прыщ какой-нибудь не сильно приятный. И не в поклоне пред ним - начальством - склоненный, а к какой-то там, на полу стоящей сумке. Как-будто то, что лежит в этой сумке гораздо важнее и уж тем более интереснее начальства. И вот такого начальство тоже очень не любит. Поэтому лучше небольшая, но аккуратная папка. Сразу видно, что человек и дельный, и опрятный, и к встрече с начальством подготовился, даже и не зная - что именно оно сказать ему хочет. И как-то не хочется сразу ни новый проект отнимать у такого сотрудника, ни на_уй его посылать, ни слишком уж долго над ним издеваться, проверяя на подобострастие.
И вот по этой причине носил Павел Митридатович Куполович с собой постоянно папку с бумагами. И если бы жил в наше время, то скорее всего - тоже носил, а не телефон мобильный. И хотя оглушительно успешной карьеры у него не складывалось, но и на_уй пока не послали. А для того учреждения, в котором он работал уже несколько лет, это было не то, чтобы скрытое обещание каких-то там будущих перспектив, но вполне себе признание на местном уровне - вроде как нужный сотрудник.
Постороннему человеку со стороны такое "признание", конечно, могло показаться чем-то очень незначительным. Но на то он и посторонний человек, чтобы не разбирался во внутренних порядках подобных учреждений. Потому что люди в нём в массе своей ходят аккуратные, и только некоторые очень пьяные. И борода только у трети мужского коллектива присутствует, а остальные, как правило, выбриты, хотя и не все чисто. А если на стене картина какая-нибудь висит - то это вообще ничего не обозначает. А портреты в таких учреждениях на стену вообще вешать не любят - только в кабинете директора, и один в общем, зале для торжеств - Генриха Шлимана. Первооткрывателя Трои - археолога-самоучки, потратившим всё свое состояние на благородные цели просвещения всего человечества, потому что в детстве прочитал в древних книжках об очень большом кладе размером с город. И нашел.
Потому как учреждение, в котором работал вот уже несколько лет, Павел Митридатович, занималось ничем иным - как самыми разнообразными археологическими раскопками. Но не простыми раскопками - чтобы там просто древности обычные выкопать. Этим обычные археологи занимались, которых и без Павла Митридатовича на Земле - и в нашей стране тоже - превеликое множество. А вот это учреждение занималось раскопками исключительными. И не раскопками даже, а отыскиванием. И отыскиванием не просто древних городов и раскапыванием самых разнообразных курганов, а тех мест внутри эти городов и курганов, которые в те времена, когда там еще люди проживали, считались запретными. И не оттого, что там святилище было, или жертвы самые разнообразные богам приносились. А потому что нельзя было туда ходить, потому что происходили там странные вещи. Мог превратиться, к примеру, человек в зверя. А мог в деревянную повозку. А мог и вовсе исчезнуть, как будто его никогда и не было. И не только физически, но и вообще из памяти всех окружающих. И хотя известно о таких местах было только из древних легенд, но тем не менее и впрямь находились они иногда после того, как обычные археологи свои раскопки провели, но в том, что раскопали не всё до конца поняли.
Или и того хуже - случаться вдруг с ними что-то начинало. Что-то такое, чему разумного объяснения ни у археологов, ни у физиков не находилось. Но определенно не с волшебством эти явления были связаны, потому что уж в чём-чём, а в волшебстве советские археологи толк знали. Да и вообще любые археологи, потому что сам род археологических занятий к этому обязывает.
Потому что работать приходиться с такими местами древними, где люди жившие тогда, в волшебство верили. И поэтому для волшебства и прочих похожих вещей - в древних городах отдельные места выделены были. Может, в самом городе, а может - и за городом. Но любой археолог сразу определить мог бы - вот здесь колдовали.
Но были и другие места - которые в большей степени, наверное, с наукой тогдашней были связаны. И скорее даже с тем ее разделом, который - если с современностью аналогию проводить - ближе всего был бы к виртуальной реальности. Но это, безусловно, абсолютно ничего не объясняющая аналогия, потому как даже самая современная наука 1957-го года не способна была толком объяснить с точки зрения физики - что же такое эти вот места, которые учреждение, где Павел Митридатович работал, внутри древних городов отыскивали, - собой представляли?
А заинтересовались такими местами всерьез на самом высшем уровне лет за двадцать пять до этого. Когда во время одной из крупных экспедиций в Среднюю Азии случилось с ее участниками нечто такое, что так никто и не понял - что именно? Притом что не раскапывали они тогда никакую зловещую гробницу, над которой древнее проклятье тяготело. Или какие-то языческие храмы и капища. А самую обычную улицу в каком-то хотя и очень древнем, но совершенно в исторической науке не славном городе. В котором и стояло что с три десятка крохотных глиняных домишек, остатки колодца и небольшая площадь. А вот когда раскопали - то и начало твориться неизвестно что. Потому что в экспедицию отправилось семнадцать человек, а из экспедиции вернулись трое. Все оборванные, в ушибах и с глазами безумными. Разговаривать из всех троих лишь один в состоянии, а вместо четвертого участника - осёл в полосатой попоне, которого единственный говорящий отчего-то Антипкой называет и утверждает, что это никто иной как бывший руководитель их археологической экспедиции - доктор археологических наук Антип Елизарович Рубинштейн. А про всех остальных объясняет, что они все внезапно исчезли. А куда именно исчезли - объяснить не может. И что Антип Елизарович тоже сначала так же, как и все остальные исчез, а потом вместо него обратно вот этот осёл появился. И только по полосатой попоне его и признали, потому что у самого Антипа Елизаровича рубашка полосатая была - вот точь в точь именно такая же, как эта попона. Но понятное дело - сам он объяснить ничего теперь не может, но это было стопроцентно не древнее колдовство, а древняя наука.
Тогда им, разумеется, никто не поверил, потому что времена были суровые, и шныряли тут и там заграничные диверсанты и помогавшие им внутренние вредители. И на всякий случай всех выживших расстреляли, включая осла Антипа Елизаровича, или, как его теперь звали Антипку. Людей куда-то в общую могилу безымянную определили, а из Антипки сварили наваристый суп, которым накормили целую солдатскую роту сапёров.
Но выяснить, что произошло, все же решили. И отправили туда еще раз вместе с обычными археологами - пару ученых, и специалиста по всякому такому, которое вроде и не наука, но при этом и не деревенские заговоры о том, чтобы сметана не скисла. Мрачный, одним словом, человек. И имени его никто не знал, а он и не представлялся. И, в общем, после того как съездили, поговорил он где-то в верхах с кем неизвестно, и приблизительно спустя пару месяцев и открылось то учреждение, в котором сейчас работал Павел Митридатович.
Полусекретное, к какому ведомству относится - не до конца понятно, а на вопрос - чем занимаетесь? - сотрудники отвечают - раскопками. И так при этом на вопрошающего смотрят, что второй вопрос обычно редко кто задавать решался.
И вот именно по коридору этого самого учреждения и шел сейчас Павел Митридатович Куполович, сжимая подмышкой папку с бумагами. Прямиком в кабинет самого главного директора, а год на дворе стоял 1957-ой, май месяц.
Постучал в дверь, дождался, пока позвала секретарша. А еще спустя пару минут пригласили и в кабинет директора. Директор рукой на кресло показал, в него и опустился. Раскрыл папку. Пару минут длилось молчание, а после директор и говорит:
- Ну что, поздравить вас хочу, товарищ Куполович. Дали наконец-то добро на вашу экспедицию. Сколько вам надо на сборы?
И сердце в груди у Павла Митридатовича застучало так часто-часто.
- А на какую именно экспедицию? А то я на три сразу запрос делал.
- На ту, которая в пустыню Кара-кум. Года полтора назад мы бумагу отправляли. И вот ответ пришел. Одобрительный. И более того - обнадеживающий. Потому что если будут результаты - сразу и две другие ваши экспедиции соберут безотлагательно и на более серьезном научно-техническом уровне. И людей больше получите. Но это если будут результаты. А результаты будут?
- Должны быть, - Павел Митридатович начал перелистывать бумаги, пока не нашел нужный листок. - Вот, на этом месте приблизительно в третьем тысячелетие до нашей эры несколько раз пропадали целые караваны. А еще пропал военный отряд из четырехсот человек. А спустя еще тысячелетие пропал и сам город. Но разрушен он не был, и пустынной бурей его тоже не занесло. А именно что взял и пропал. Об этом есть в авторитетных арабских источниках того времени. Последний раз его пытались найти англичане в конце прошлого века, но не нашли.
- Что, тоже пропали?
- Хуже. Полностью лишились рассудка и памяти. Их и нашли-то потом случайно - потому что с аэроплана увидели. Так что вроде сейчас в полном составе обитают в одной из лондонских психбольниц. И больше с тех пор никто туда съездить на раскопки не пытался. Так что совершенно по профилю нашего учреждения. Надо ехать!
- Согласен, - кивнул директор. - Соберите все что надо - и отправляйтесь. Но только это - у нас тут не Англия. Поэтому вы там аккуратнее и с ума сходить не вздумайте. Нам результаты нужны. Потому что если что не так случиться - сумасшедшим домом не отделайтесь. И даже я помочь не смогу.
- Понятно. Тогда я пойду народ собирать?
- Ступай. Тем более один из участников твоей экспедиции уже приехал. Кто он - я сам не знаю, странный какой-то. Но человек серьезный, сразу поймешь, как увидишь. Поэтому мой тебе совет - ты его на всякий случай особо ни о чем не расспрашивай. А то ты мне обратно живым нужен. И с результатами. Ладно, ступай. Зайди потом перед выездом - присядем на дорожку.