Было это как-то летом. Может в июле месяце, а может и в августе, уже не помню. Да не так это и важно, поэтому может, что и в самом начале июня. А может быть и середине июня, когда дожди двухнедельные уже прошли, и стало тепло и жарко, и дорога за забором не просто грязная и мокрая стала, а размыло ее так хорошо, что из-под верхней всей земли, глиняные слои показались. Самая настоящая такая глина, из которой лепить можно. А поскольку развлечений других никаких не было, а большей радости в четыре года, чем в грязи покопаться, придумать сложно - начал я и другие ребята, которые по соседству жили, из этой глины всяческое разное лепить. Как будто взрослые мы и серьезные, и не просто в грязи копаемся, но что-то полезное сделать хотим. Посуду там глиняную, поделки всякие в виде животных, один даже вроде как танк делать начал. И так ловко у всех всё получаться стало, что очень нам всем это новое развлечение понравилось. Так что несколько дней подряд, только этим и занимались. Только у меня ничего не получалось, потому что старался я плохо.
Хотя на самом деле не плохо, а просто ничего с самого раннего детства я тщательно и аккуратно сделать не мог. Я и сейчас не могу, если уж совсем честно. Хотя не то, чтобы завидно мне было, глядя, как у других все хорошо получается, но все же слегка обидно.
У одного такая глубокая тарелочка получилась - такая аккуратная-аккуратная. У второго фигурки какие-то, но вполне себе на человеческие похожие. А у меня ничего не получилось. И все, что я бы не сделал - то разваливалось, то имело какой-то такой кривой вид, что было даже непонятно - что же это вообще такое? Да я и сам не знал - что это такое, поэтому как-то даже и не говорил, что это я так специально задумал, потому что не знал - каким словом это назвать? А если уж совсем честно, то понимал, что ничто это иное, как обычной комок глины, из которого я ничего, хотя бы отдаленно похожего на какой-то знакомый предмет, не смог слепить. И как-то так смотрели другие ребята - мои приятели - на меня свысока и слегка жалостно, и в общем подарили они мне то, что получилось у них, а сами домой ушли.
А может и не подарили, а просто там на улице и оставили, потому что им это было не нужно. Это я уже потом сам взял и домой принес, и сказал, что это я сам из глины вылепил, чтобы туда конфеты складывать. И хотя мне, разумеется, не поверили - потому что знали, что сам я толком ничего красивого и полезного сделать самостоятельно не могу, но разубеждать меня не стали и смеяться тоже. Так та тарелочка на окне и стояла с тех пор. А когда мы в конце лета в город уехали, то там и осталась. Я ее хотел было с собой увезти, но мне сказали - не надо. Ну и осталась она там, хотя и жалко было. Я уж и сам к этому времени начал думать, что это у меня самого так хорошо слепить получилось, хотя и знал - не, не у меня все же. Но мало ли - вдруг когда-нибудь и у меня так хорошо и ровно слепить получиться?
Это уже потом в школе, классе во втором, сказали нам сделать дома поделки какие-нибудь на выходных и в класс принести, что в шкафу, который в углу стоял, вроде как выставку постоянную сделать. Какие мы в общем все мастеровитые, и как у нас все интересно получается. Ну и воспитательный эффект, конечно, во всем этом должен был быть. Чтобы заходя в класс, видели мы сразу этот угловой шкаф с поделками из пластилина да из шишек лесных, да аппликацию какую-нибудь, да кукол вышитых или еще чего - и как бы откладывалось бы у всех в подсознании - чем именно надо заниматься по выходным. И пока мы дети еще, и когда вырастем.
Ну, сам-то я естественно ничего сделать не смог - за меня мама делала. А я вроде как ей помогал, потому что не мешал. И сделала она какие-то вишни с настоящими листочками с деревьев, и все это красиво в коробку поместила, и в общем очень меня классная руководительница похвалила, хотя и очевидно было - что это я не сам сделал. Потому что сам я даже рубашку ровно на все пуговицы застегнуть не мог, за что мне регулярно та самая классная руководительница в дневнике высокохудожественные замечания писала об этом. Иногда штук по пять на неделе, и когда я впоследствии вырос - очень мне их перечитывать нравилось. Потому что несмотря на то, что тогда, когда я их получал - смешно мне совершенно не было, но вот после - было. Потому что к написанию этих замечаний она и впрямь подходила с душой, некоторые из них я до сих помню, но не скажу - потому что это очень личное на самом деле.
А вот так потом и повелось - это уже когда я подрос - стали самые разные люди в самых разных местах у меня спрашивать - сам ли я то сделал? Или может не сам? И с какого-то момента понял я, что это они надо мной так подшучивают. Но была при этом и разница. Потому что некоторые просто подшучивали, как одни люди над другими всегда подшучивают. А вот в вопросах других людей - звучала скрытая издёвка. И непонятно мне было - отчего так, поскольку часто людей этих я вообще в первый раз видел. И у меня ли они вообще это спрашивают, а может еще у кого, кого я не вижу, но они знают, что он нас с ними в момент этого вопроса видит. А может, и случайное это было стечение обстоятельств, но слишком уж часты были эти такие вот повторения. И чем старше я становился. Тем меньше было в этих вопросах подшучивания, и больше уже не издёвки даже, а злобы какой-то скрытой. Вот как будто бы убили они бы меня с удовольствием, но не могут. И так много внутри них чего-то, чему я в их жизни ужасно мешаю, что и не хотели бы они ко мне подходить с таким вот вопросом - сам ли я что-то сделал? - но не подойти и спросить - не могут. А почему я не знаю - может, им кто-то десять копеек за это заплатил? А может и больше? А может, я сам их настолько сильно раздражаю, что просто не могут они не подойти, не могут остаться в стороне и безучастными, потому что иначе накроется вся страна наша бескрайняя и тазом медным и х_ем с пи_дою. А всё из-за этого вот незаданного в очередной раз мне вопроса.
А мне самому к этому времени всё это тоже порядком надоело. И с какого-то момента начал я всё делать сам, даже дрочить. А кроме того проснулся у меня к этому времени интерес к искусству - к живописи там, к скульптуре и всему остальному, что в музеях выставляют, и начал я в эти музеи частенько захаживать. Одно время даже более часто ходил, чем в кино. Особенно в Пушкинский. Ну и вот как-то раз забрёл я туда по зиме от нечего делать. А внизу там- на первом этаже, где темно и мало кто ходит, висели какие-то небольшие гравюры малоизвестных голландских художников. Хорошие гравюры, очень они мне сильно нравились за тщательность и проработанность в деталях. Вот именно то, чего мне всегда не хватало. Ни в детских поделках, ни во взрослых произведениях. Вот смотришь на такую гравюру и понимаешь - не, это явно не я сделал, у меня бы терпения не хватило бы, даже если бы я рисовать умел. Очень мне нравились, я глядя на них успокаивался. И обидно мне было, что у некоторых там художников, имена никому неизвестные, потому что никто и не знал, как их звали на самом деле. А может, у них так и принято было - рисовать, не подписываясь?
А у меня в тот день настроение оказалось скверное. И всё из-за этого вот с детства меня преследовавшего вопроса. А на этот раз случилось всё вообще весело, потому что кто-то от всей души наблевал прямо на автобусной остановке. И как это не удивительно, на этот раз это и впрямь оказался не я. Хотя до этого пару раз, конечно, бывало. Хотя я предпочитал не на автобусной остановке, а в кустах - за автобусной остановкой. Там удобнее, смотрят меньше, и за кусты держаться можно. А в этот раз я вообще даже и на остановке этой не стоял, а мимо шел. Ну, может, вид у меня был мутноватый и лицо неприветливое, но когда до остановки дошел - мне навстречу женщина какая-то идёт. Подошла и так укоризненно на асфальт заблеванный глядя:
- Сам сделал?
А я посмотрел на неё и отвечаю:
- К сожалению не сам. Но идея хорошая. Вы не находите?
А она мне:
- Хамло!
И пошла себе гордо. Надеюсь, не поскользнулась.
И вот тогда и подумал я - а не доехать ли мне до музея. И нервы в порядок придут, и все равно делать особо нечего. И пока ехал - сделалось мне как-то обидно. Вот почему как ни спросят - оказывается, что это я не сам. И пришла мне в голову тогда одна замечательная и бесшабашная идея. И связана она как раз оказалась с музеем и с теми гравюрами малых голландцев - небольшими, но очень хорошими.
Приехал я в музей, направился сразу туда, где они висели. Посмотрел по сторонам, чтоб убедиться, что никто ничего не увидит. Снял со стены самую маленькую и засунул себе под свитер в джинсы. Убедился, что она не торчит и направился прямиком к смотрительнице зала.
- Здравствуйте, - говорю, - а не подскажите - почему там одной гравюры на стене нету? Её в запасники убрали?
А она мне - какой такой гравюры?
Я говорю:
- Ну вот там одна в нижнем ряду висела. Я просто часто на них смотреть прихожу, и все их знаю. Поэтому и спрашиваю.
Она подошла, посмотрела и спрашивает:
- А вы давно заметили, что её нет?
Я говорю:
- Да я только что пришел, уже не было. Может, ее украли?
А она:
- Кто же ее украл-то?
А я:
- Я сам.
А она:
- Не смешно.
Ну, в общем, пошла она за охранниками и за специалистами, которые знают, что там должно на стене висеть, а что не должно. А я домой отправился. Вместе с гравюрой. И уже потом она у меня одно время даже на стене висела, когда я вообще ни с кем не общался. И поэтому никто ее и не смог бы у меня увидеть. А потом стали ко мне время от времени разные люди захаживать, и я тогда ее со стены снял и в специальную папочку убрал, и от всех спрятал. Хранилась она у меня где-то среди старых журналов, и годами я ее не доставал и не трогал. Всё думал - может однажды кому подарю, кто такими вещами интересуется, но при этом никому и не расскажет. А потом у меня как-то в квартире прибирались, когда меня дома не было. Да и выкинули половину этих старых журналов вместе с папкой, в которой гравюра лежала. Так что где она может быть сейчас, я даже не представляю.