Давно это было. Сейчас уже и не вспомнить, как давно? Я тогда молодой еще был, лет 200-250 мне от силы было. Не женатый еще был. И охотиться еще толком не умел, только учился. Но не читанию или писанию учился, это я уже умел понемногу, а тому, как добычу выслеживать, загонять, ловить, а потом поступать с ней в зависимости оттого, что за добыча окажется. Если послушная - то одним способом, а если непослушная, то вторым. А если сопротивление оказать попыталась - то третьим, а если обхитрить попыталась - то четвертым. Ну и готовить понемногу учился на тот случай, когда к пятому способу прибегать приходилось. А хотя и нечасто, но приходилось.
На улицу я выходил тогда ранёхонько, далеко отойти успевал до того, как светать начинало. Из вещей с собой ничего не брал кроме ножа, потому что совершенствовался я тогда в мастерстве подкрадывания. В общем-то, ничего сложного, только внезапность нужна в необходимый момент. И полное спокойствие всё остальное время. К этому времени у меня уже хорошо получалось, но я хотел количество добычи до чётного количества двенадцати голов живых довести. А у меня пока только семь было. Могло бы и десять быть, но три раза к пятому способу прибегнуть пришлось. Но, в общем-то, тоже неплохо, потому что сушеные запасы тоже полезны. А иногда и совсем жизненно необходимы.
А добычу я в ямах держал. Я хорошие ямы выкопал, глубокие и не тесные. И чтобы не все вместе, а каждой добыче - отдельная яма. Находились эти ямы друг от друга далеко. А сверху каждой решетка деревянная и листья большие с деревьев, чтобы от жары не умерли. От жажды не умерли бы - у каждой добычи своя вода в яме. Каждый день из ручья носил - заботился. Потому что не хочу, чтобы истощенными сильно были. И чтобы понимали, что они мне не для пятого способа нужны. И что пятый способ это вообще необходимость, а не основная моя цель.
Потому что каждый раз, когда к такому способу прибегать приходится, это значит, что за новой добычей идти из-за этого придётся. А это означает, что исполнение основной цели откладывается. Поэтому спокойствие не только на охоте нужно, но и когда среди ям этих с добычей ходишь, и воду каждой из них разносишь, чтобы от жажды не умерли.
А цель у меня тогда была - двенадцать живых вместе собрать и пению их обучить. Чтобы они каждый из своей ямы пел по особому, а вместе их пение в совершенно другое волшебное пение превращалось. Чтобы не только на тот смрад и ужас, который вокруг находился, смотреть приходилось. Чтобы четче понималось - не только это одно вокруг, но и другое тоже присутствует. Не такое, как всё, что вокруг. И когда бы обучились они пению такому все вместе - в иные места отсюда перебраться можно было бы.
Хотя я это тогда так думал, что перебраться можно было. Да и хотелось куда-нибудь еще перебраться, чтобы не только смрад один вокруг. Это потом уже узнал, что перебираться-то и некуда. Да так и остался от тех мест неподалёку. Так что практически там же.
А пели они, конечно, хорошо, когда наконец их всех двенадцать собрал и в разные ямы посадил, и пению обучились. И много времени прошло перед тем, как я тогда на новое место с ними перебираться решил, думая, что там по другому. И много вечеров пролежал, слушая их пение разноголосое, а кричать они к этому времени все уже перестали, потому что знали про пятый способ, и не хотели, чтобы он и к ним применился.
Да я и сам не хотел, потому что пение мне такое разноголосое нравилось. Это уже потом, когда мы на новое место долго перебирались, а оно все равно как старое выглядело. Тогда да - сначала одного, потом второго, потом третьего. И то не сразу, потому что петь вместе я их очень долго обучал, и только когда окончательно пение мне их надоело, вот тогда начал.
Может, изменись те места, где ходил я тогда хотя бы на немного, чтобы отличались от прежних, может и до сих пор бы пели они в своих ямах, и воду бы я им каждый день из ручья носил, чтобы они от жажды не умерли. Но не случилось такого отличия, и сначала одного, потом второго, потом третьего.
А они, когда про пятый способ поняли, что я его к ним применять начал, - все равно петь продолжали, несмотря на то, что их меньше каждый раз на одного становилось. Может, думали, что если их пение лучше станет, то и не случится с ними больше ничего, кроме того, что уже случилось.
Сначала одиннадцать пело, потом десять, потом девять. Потом восемь, потом семь, потом шесть. Когда двое оставалось - они в двух самых дальних друг от друга ямах были, так пели - как и во сне присниться не может, настолько волшебно! Как будто уже с такими голосами родились, а потом еще и совершенствовались всю свою жизнь.
А потом одна добыча осталась, и тоже петь продолжала. А потом и ее не осталось. Только я один, как в самом начале было, до того, как мне такая мысль про коллективное пение в голову пришла, потому что невмоготу стало на весь тот смрад, что вокруг, смотреть ежедневно.
Давно это было. Сейчас уже и не вспомнить - как давно? А с тех пор ничего подобного сделать и не пытался. Ходил на охоту с ножом как обычно. И постепенно дошел в охоте на добычу до совершенства. Но петь больше обучить никого не пытался. Поймал - и сразу пятый способ. И много сушенных запасов. А к смраду и ужасу вокруг рано или поздно привыкаешь.