Вернулись они такие домой, поели, молча, икры кабачковой с яичницей, а мне за всё это время ни слова не говорят. И сами друг с другом тоже не разговаривают. А потом поднялись, один посуду помыл, а второй курит. А потом, по-прежнему молча - в комнату, чтобы за печатные машинки усесться и дальше фантастические рассказы и повести, на основе уголовного кодекса сочинять. Но внезапно как бы развернулись и у меня почти в унисон спрашивают:
- А там, что, правда, совсем ничего целого от него не осталось?
Я плечом, которое женское у меня, пожала и отвечаю:
- Ну, почему же ничего? Нога осталась, и рука еще. И как бы остов тоже остался. И одежда с документами. Не выяснили, кстати, кто это был? По профессии там, а не по кобелиному призванию изменщика?
Они такие:
- Нет, нам про это заместитель начальника, наш приятель, ничего не говорил. Может, и сам еще не знал, а может - права не имеет такие секреты разглашать. Но даже, когда выяснят - вряд ли в газетах об этом напишут. Скроют всю эту информацию под грифом "секретно", и не раньше, чем лет через пятьдесят об этом разговаривать можно будет. Может, конечно, и будут до этого какие-то слухи и отрывочная информация просачиваться от работников тех же архивов, которые такими вещами интересуются. Но так чтобы публичная огласка - не скоро еще, мы сами вряд ли до этого времени доживём.
И как только произнесли это вслух, так сразу у них новая творческая идея появилась. Практически одновременно у обоих. Да так она их захватила, что они на время даже про злобу, которую на меня затаили, забыли. Куда-то вглубь собственной памяти отодвинули вроде как.
А идея эта вот в чём состояла. Подготовить за те пятьдесят лет, пока все материалы об этом преступлении кровавом будут в специальном архиве храниться, как бы такой извилистый путь с помощью собственных произведений, который будущим читателям как бы объяснит, что они хотели обо всем этом еще в начале 60-х годов рассказать, но им не дали. Потому что всё, что в это время было связано с религией (особенно с дьявольскими силами и чернокнижием), было строго под запретом. Но несмотря на это отдельные смелые и порядочные люди, как бы на протяжении всего этого времени, оставляли как бы такие своеобразные следы и намеки, чтобы тот (или та), кто однажды решит распутать это дело, сможет с помощью их произведений найти относительно короткий и прямой путь к ответу.
Кое-что - незначительное - они, конечно, решили не рассказывать. Вроде как про водочные бутылки и про пентаграмму, солёными огурцами выложенную. Поэтому с тех пор, памятуя о запечатлеваниях, которые Создатель ежесекундно делает для будущего, в окружении бутылок стали появляться реже, а вот с различными рукописями в руках - чаще. И как бы вспомнив окончательно, про что я им рассказывала, стали это своё многотомное произведение записывать, используя сатанинскую технику произнесения заклинаний наоборот. То есть по их задумке - самый последний их роман или повесть, или рассказ - должен был в результате оказаться - самым началом всей будущей эпопеи.
Но вот одной - крайне важной детали - они тогда совершенно не учли. А сама я им из вредности не сказала, потому что они мне кабачковой икрой угоститься не предложили за завтраком. Хотя я ее и не люблю особо после того, как человечье мясо отведала. А конкретно и непосредственно не учли они тот факт, что если изначально произведение задом наперёд сочинять начинаешь, то это означает, что это не ты для написания сатанинскую технику письма используешь, а сама сатанинская техника тобой по клавишам печатной машинки настукивает. А сам человек, как бы и не замечает этого, потому как все то время, пока текст набирает, ему кажется - будто это на него самого озарение какое-то нашло. И неожиданно вдруг текст умный, оригинальный да удачно воедино связанный прямо от таланта неожиданно в нём проснувшегося чуть ли не сам на бумагу ложится. И аккуратно так - буковка к буковке, речевой оборот к речевому обороту, и интрига выстраивается, и мысли умные, и советы конкретные, и персонажи для читателя привлекательные, и спать ложишься потом под ночь уставший, но удовлетворенный собственным творческим днём. И кошмары не сняться, и разные мысли о кознях сатанинских, противу тебя замышляемых адептами его, в голову не приходят и от продуктивного творчества не отвлекают.
Но обманчиво это впечатление. Потому как всё это время Сатана тобой управляет, и делает это так искусно, что сам человек никогда и не заметит за собой ничего подобного. Разве что другие, кто его давно знает, могут остановить так при встрече и удивлённо сказать:
- А знаешь, ты очень изменился за последнее время. Стал спокойнее.
Но лишь пожмёт в ответ плечами такой человек, негласным наборщиком текста самого Сатаны в данный момент служащий. Не до всех этих людей ему, и не до их наблюдений, и вообще не до окружающего мира. И не думает он в это время даже особенно, просто стукает равномерно по клавишам печатной машинки, и лишь потом читает, что получается за день, и практически каждый раз остаётся довольным.
Потому как не он перечитывает под вечер, что у него за день получилось. А сам Сатана пробегает с помощью его глаз набранный текст для того, чтобы сам человек себя автоматоном механическим не чувствовал. И вы_бываться, и дальше по машинке пальцами стучать отказываться не начал.
Вот и с ними у Сатаны этот приём тоже сработал. Потому что ничего на свете больше человек не любит, как если ему умная какая-нибудь неожиданно в голову пришла. Потому что кажется он сразу себе не тем, кем на самом деле является - субстанцией нелепой, которая проживёт сколько сможет, криво да косо, то пьяным, то трезвым, то голым, а потом и помрёт, и сгниёт, без особых со стороны окружающих сожаления и печали. Потому как жизнь человеческая - это всего лишь скучная констатация того малоинтересного факта, что окружающий мир вполне бы мог быть прекрасен и совершенен, если бы не было в нём человека. И не потому что - первородный грех там или пер_ит человек время от времени. А оттого, что всё, что вокруг него имеется, человек в состоянии только нарушить, сломать и испортить. И, возможно, что именно для этой цели существо такое никчёмное и было Создателем на Земле придумано, чтобы помнил Создатель каков он сам, когда долго пьёт, а потом спьяну на Земле и в Эдемском саду такая х_йня появляется.
Вот как мыслит Сатана, и мыслит так он практически безостановочно. Вроде как грампластинку в голове человека заводит старинную, где кроме этой мысли ничего другого и нет. И усаживается такой человек за печатную машинку и начинает круглыми сутками до изнеможения полного бесконечные тексты набивать, и хитроумные интриги в произведениях выстраивать, и персонажей увлекательных и симпатичных придумывать, и общаться с ними, и может быть даже обижаться на них. А когда понимает, что хвалят его за это и поощрения всяческие выказывают, типа там сиськи показывают и курочкой кормят регулярно, и другие разные приятные вещи делают, то еще пуще прежнего принимается он по печатной машинке пальцами бегать, так что скорость печатания может в результате развить такую, какая и гепарду в саванне не снилась.
А некоторые, кто нечто подобное видит, как бы дополнительно подначивают его, говоря ему, что наверное он наркоман. А лучше бы правду сказала - что никакой этот человек не наркоман, а просто Сатана им в данный момент управляет. Но не могут сказать так, потому что сами не замечают. А если и скажет кто, так они тому человеку глупыми кажутся и необразованными, либо еб_нутыми на всю голову. И это тоже Сатана окружающими наборщика своего текста людьми так управляет, чтобы дельные и правильные мысли произносимые ему, исходили исключительно из таких уст, которые самому человеку мерзки и неприятны, и глупы такие люди, по его разумению, до безобразия.
Потому как всё то время, пока человек у Сатаны наборщиком текста служит, он весь окружающий мир и других людей по иному совсем видит, нежели они на самом деле есть. Окружающий мир кажется ему привлекательным, а вот те, кто пытается ему сказать, что он попросту ё_нулся, и крыша у него съехала - завистниками кажутся и доносчиками. И избегать таких людей человек начинает, и сторониться их. А вскоре и всех вообще людей избегать начинает, а вскоре они и сами забывают, что жил такой человек, да был, да они с ним недавно еще общались, а некоторые что и другом называли, а если не другом - то приятелем там, или коллегой, или на худой конец собутыльником, и оказывается такой человек как бы в вакууме, который есть самая что ни на есть полнейшая и глубочайшая пустота или ничто, или полная жопа. И лишь продиктованные Сатаной мысли проявляются буква за буквой на белой бумаге формата А4, с одной единственной целью, чтобы все будущие читатели, которые станут читать однажды написанное таким человеком, дочитав до конца, попали в ад. И чем дальше будут читать они, тем неспокойней им будет становиться, потому что всё отчетливее будут понимать, что читают всё это время - не художественное произведение, а описание собственной жизни, и собственных всех поступков. И выглядит эта жизнь так, что никуда кроме ада попасть они по завершению чтения больше и не могут. И ужасней всего, что и прекратив читать - тоже. Потому всё, что окажется непрочитанным, мозг их, отравленный уже, допишет самостоятельно, основываясь на событиях собственной жизни. И ничего хорошего или бодрого, что вселяло бы гордость за себя или уверенность в завтрашнем дне, он не придумает, не вспомнит, и не напишет. Вот такая х_йня.
Но не знали об этом еще писатели Аркадий и Борис Натановичи Стругацкие. На тот момент это показалось им идеей грандиознейшей в мире эпопеи, в конце которой остроумнейшим образом раскрывалось бы четырехбуквенное имя Создателя, на поиски которого ученейшие каббалисты всей человеческой истории безуспешно потратили свои долгие и наполненные ежедневными трудами и молитвами жизни. И именем этим окажется БОАР, сокращенно Борис и Аркадий.
И настолько им понравилась эта мысль, что даже и не обратили они внимания насколько похоже придуманное ими имя на имя учителя философии, любящего порассуждать об Анаксагоре, и повелителя 50 адских легионов - демона Буэра.