Писать я начала с одиннадцати лет, при чем, как мне говорили, я писала по хорошему плохие стихи. С тех пор и продолжается эта игра. С крупномасштабной прозой пока как-то не складывалось, но на этот раз я твердо намерена довести дело до конца.
Очень хочется опубликоваться. При том обилии действительно плохой литературы, моя неплохая должна иметь шанс. А может быть, я просто обманываю себя, кто знает.
Пьеса в двух частях "Носок ведьмы"7k "Пьеса; сценарий"
Аннотация к разделу: ..."Пора, пора, пора лететь!" - кричала пустельга.
"Тебя заждались дебри леса, моря берега!Пора, пора, давно пора пуститься в дальний путьК костям земли, к стопам камней и к вереску по грудь!..
От города остался только арматурный костяк, который глодали периодические ливни и сильный ветер с равнин. Но тут до сих пор находился важный транзитный пункт, а значит, тут до сих пор жили. Каждый месяц к воздушному порту прибывали караваны дирижаблей Корпорации, перевозившие груз для северных колоний. Каждый месяц мертвый город оживал, выпуская из потайных щелей самые отчаянные банды, которые бросались на приступ хорошо укрепленной башни порта в надежде отбить груз Корпорации. Чтобы прожить еще один месяц.
Танк выстрелил. С чудовищным грохотом высотное здание начало переламываться пополам. В воздух взлетели тучи пыли. Высотка рушилась с тектонической медлительностью и грацией, рассыпаясь на куски. Часть дома обрушилась на соседний, отколов от него огромный кусок стены. Стив схватил Лейн за руку и потащил ее по узкому проулку, ведущему на параллельную улицу. Тига пригнулась и побежала за ними. За их спинами танк продолжал расстреливать самые высокие здания. Поднявшаяся пыль смешалась с песком, дышать стало практически невозможно.
- Именно поэтому, исключительно ради научного интереса, я предлагаю вам маленькое пари, - второй заместитель переплел пальцы под подбородком и искоса посмотрел на собеседника. - Если Корпорация потеряет еще один транспорт в пункте К 411, то вы подпишете договор о финансировании еще одной транзитной вышки в северо-западном секторе.
Бо, не спешивший отходить от двери, которая по каким-то необъяснимым причинам все никак не закрывалась плотно, удовлетворенно крякнул, когда из душа донесся звук текущей воды, и наконец-то отвлекся от щели. - Хор-р-рошенькая, - поделился он наблюдениями со Стивом. Тот угрюмо кивнул. Бо наградил его долгим взглядом и добавил: - Хотя твоя Лейн тоже ничего. Живенькая.
[ЗАВЕРШЕН]Стив переступил с ноги на ногу, тяжело вздохнул и, невзирая на вялые попытки Лейн сопротивляться, крепко обнял ее. - Вот дура-то, - прошептал он девушке на ухо. - Мне на это наплевать. Лейн всхлипнула и прижалась лицом к плечу парня. - Этот ублюдок даже подохнув продолжает мне гадить, - едва слышно пробормотала она. - Братик, мать его растак...
Эринан едва переставляла ноги, плавясь под полуденным солнцем. Каждый шаг ее босых ног поднимал маленькие буранчики пыли, которые беззвучно оседали на щиколотки. Женщина то и дело спотыкалась. Слезы, застилавшие ей глаза, почти ослепили Эринан, но она продолжала брести по дороге с завидным упорством. Потные пряди то и дело падали ей на глаза, и женщина нервно отбрасывала их за спину, еще больше пачкая лицо кровью и грязью.
По потолку полз луч света. Он бесстыдно прокрался в щелочку между тяжелыми коричневыми шторами и теперь нагло обследовал темное пятно в углу. Девушка сидела на матрасе обняв колени и смотрела на свет. В обволакивающей темноте были видны только ее глаза, на которые падал слабый отблеск. Часы показывали без малого три. Машина остановилась и заглушила мотор. Луч погас, так и не добравшись до края пятна. Девушка моргнула, слегка покачнулась и поплотнее завернулась в одеяло. К запаху тишины примешивался запах валерьянки...
Чего ты ждешь, воздевши руки к Фебу? Чтоб счастья всем, чтоб всем вина и хлеба? О, друг, получишь только то, что сам возьмешь, И ничего не обретешь, таращась в небо...
Не бывает глупых шутов и злых королей, Не бывает прекрасных дам и честных фрейлин. Наши грезы и сны стоят у зеленых дверей, И впускают туда только тех, кто действительно предан.
...Я улыбаюсь до побелевших костяшек, Киваю, здороваюсь, жму людям руки, А на столе умножаются кольца от чашек, Кольца на дереве, запечатлевшие скуку, Дни и недели, и месяцы, целые годы...
"Пора, пора, пора лететь!" - кричала пустельга. "Тебя заждались дебри леса, моря берега! Пора, пора, давно пора пуститься в дальний путь К костям земли, к стопам камней и к вереску по грудь!
Я проиграла этот бой, спасите боги! Я проиграла этот бой, не держат ноги, Нет, не споткнулся сильный конь на поле брани, И за спиной искристый звон - мой друг не ранен...
Когда идешь по песку, не смотри под ноги, Под ногами лежат миллионы песчинок. Песчинки думают, что песчинки - боги. О, боги, какой печальный поединок...
Она лежит, раскинувшись, в траве, И волосами пышными шутя играет ветер, У ног ее ручей журчит, он отражает свет И нежный лик ее полнится этим светом...
Приветствую тебя, живое. Позволишь пригласить на танец вольный? Мы будем так близки с тобою... Не убегай, тебе не будет больно Истому тела победить. Уйти ведь не страшней, чем быть...
Накрыло. Без звука, без предупреждения, накрыло резко и с головой, заставляя хрипеть и захлебываться этой глупой и мерзкой горечью депрессии. Без причины, ни с того ни с сего. Живущие в лабиринтах моего сознания прервали свою встречу и как-то очень быстро разбежались по своим комнатам, оборвав разговор на полуслове...
Луч света из приоткрытой двери падал прямо на глаза, заставляя устало жмуриться и кривить губы. От холода не спасало даже тяжелое ватное одеяло, ноги безнадежно замерзли и я поджала их под себя, пытаясь согреть ладонями. Что вызвало дополнительную волну холода и озноб. Кто-то глупо и мерзко хихикнул. Я? Ага.
...Пока я стоял и разевал рот, как выброшенная на берег рыба, единорог преспокойно вылизал тарелку и уставился на меня. Свысока, надо сказать. С эдаким непередаваемым озорством. Не ждали, дескать. А глаза у него умные-умные. Красивые глаза. Такие и у людей редко увидишь. А тут у зверя... Да и сам он красивый. Белый-белый, дымчатый какой-то. Как камень, лунным называешься. Смотришь вроде белый. Да только голубым отсвечивает...
...Я - человек. Я маленький человек с прозрачными глазами и волосами цвета усталого леса. Я заворачиваюсь в осенние листья и подтягиваю колени. Волосы путаются в холодном ветру, вплетаются в его серебристые ленты и остаются на ветвях жалкими лохмотьями. Мне холодно. Мне холодно, а лес мертв. Он сожжен, сожжен одним неосторожным движением и теперь пахнет мокрой копотью. И пряди волос болтаются на обгоревших остовах нелепыми листьями. Там, где была трава, теперь катаются горелые листья, чудом уцелевшие после огня. Или не так?..
...У тебя выдержанные руки, да. В те редкие минуты, когда сигарета оказывается в моих пальцах, дурацкая, легкая, я чувствую тепло. Даже дым. А твои руки? Скорее всего нет. Лом, лопата, арматура... Многие предметы весьма неласковой формы и предназначения загрубили кожу твоих рук. Интересно, а могут ли они еще поймать ветер? Чувствуют ли твои пальцы пряди ветра, текущие между ними? Сочные, прохладные, гладкие, как шелк. Интересно. Вот меня развернулись на встречу ветру и немного наискось, и он путается в меня, создавая вихри и потоки. Или ты не чувствуешь это? Что-то наощупь всегда похоже на что-то другое...
...Она выскочила из дома, когда небо начало сереть. Тихо, бесшумно бежала босыми ногами по холодному асфальту, ежась от холодного апрельского ветра. Он безжалостно ощупывал ее щупленькое тельце сквозь тонкое платье, покрывая кожу мелкими пупырышками...
Слова, слова, слова. Ты удивляешься, почему так много внимания я уделяю словам. Потому что зачастую остальные не уделяют им внимания, и сами слова, как акульи плавники в тихой воде, выдают опасные намерения. Ты никогда не подбираешь слова. Я - всегда. Ты говоришь "люблю". Говоришь "люблю всех". А потом говоришь, как. И я понимаю, что слова... Слова важны. Не менее важны, чем смысл, вложенный в них. Обманывает не смысл - обманывают слова.
Мы все попадаем на землю, как метеориты. Стараемся добраться до нее, хотя шанс невелик. В нас заложена система самоуничтожения. Либо сгораем в атмосфере, даже не увидев планеты толком, или рассыпаемся уже на излете, а может, просто в огне падаем на ее спину, оставляя после себя глубокую яму и мертвый камень. Живем, пока летим. И умираем, добираясь до цели.
