- Какой же идиот звонит в такое время? - Битов на ощупь втиснулся в тапочки и, глянув еще не совсем открывшимися глазами на светящийся циферблат часов, выругался,- три часа ночи! Не включая света он медленно пошел из комнаты в прихожую, где вчера, как и каждый день, оставил свой смарт.
Звонок настойчиво повторился. Но не из прихожей. Александр обернулся и увидел мерцающий свет - на книжной полке лежал телефон, который сестра отдала ему за ненадобностью два месяца назад после смерти матери:
- Забери, вроде исправный. Всё память какая-то, мама им пользовалась последние годы.
Только вчера Битов вставил в него новую СИМку. Александр взял мобильник.
"Этого номера еще никто не знает." - На тусклом зеленоватом экране не было номера абонента. На нем вообще ничего не было. И когда вызов повторился стандартной мелодией Билайна, он вздрогнул.
- Алё! Это кто?
- Санечка! - в трубке раздался слабый, еле слышный женский голос. Битов знал его шестьдесят лет своей жизни. Что-то из старых разговоров? Но как? Какие-нибудь замысловатые нейроны этого гаджета запомнили в дальних своих уголках голос матери? Чушь...
- Что же ты так убиваешься, маленький мой? У меня всё хорошо...
Битов совершенно ошалело и отрешенно уставился в темноту комнаты. Вчера он не пил. Но сердце остановилось. В последние недели оно частенько тормозило. И это было даже интересно - наблюдать за своими ощущениями и мыслями как бы со стороны, когда сердце останавливается. Хотя аритмии кардиограмма не показала.
- У меня всё хорошо,- мысленно повторил он,- я и слезы её видел только на фото, где хоронят моего отца. С детства в голоде и рванье, потом война, потом потеря мужа с двумя детьми на руках, ещё двое маленьких и многолетний ужас с алкашом. Уже давно все на ногах. И я не видел её слез. Где же на это силы брались? Зато смеялась она громко и красиво.
Битов действительно все эти два месяца не находил себе места. Молился, ходил к причастию, каялся. Но что такое позднее раскаяние, когда ничего нельзя изменить и память пригвождает тебя болью к каждой обиде, к каждому грубому слову, сказанному матери...
- Санечка...
- Я не знаю что это, Господи, но,- рыдания всколыхнули голос Александра и в крик,- но только, мама, не клади трубку!