Аннотация: Написан в 2009 году на конкурс журнала "РБЖ-Азимут" (седьмое место). Тема: "Космос". Напечатан там же, #11, 2009.
На траве рядом со старым кострищем у поваленного дерева лежал желтый березовый лист.
Артур прошел на центр поляны, как обычно, едва не на цыпочках, стараясь не потревожить ни единой лишней былинки, и уставился на лист. Тот лежал точно под сорок пять градусов от бревна, если провести линию от обломанного пня. Именно здесь пару недель назад вырос гурт лисичек, большой, двадцать семь грибов. Три в третьей степени. А потом его срезала Мария. Артур устроил ей скандал и потребовал, чтобы она больше не приходила на поляну, но исправить уже ничего было нельзя. Впрочем, палитры остались, их составитель не обратил внимания на вторжение извне.
Да и жаркое получилось на славу.
Оглянувшись, Артур с тревогой заметил еще несколько желтых листьев и еще один красный. Клен рос на поляне в гордом одиночестве, и березовые листья расположились вокруг пятиконечного собрата, копируя ближайшие деревья с небольшим сдвигом, градусов на десять. По часовой стрелке.
Но этот, у пня, выбивался из палитры. Скорее всего потому, что принадлежал какой-то другой. Артур сделал шаг и заглянул за поваленный ствол.
В этот момент еще один лист мазнул его по щеке и скользнул точно на ботинок.
Артур поднял ногу, медленно поднял невесомый желтый кружочек и положил туда, куда бы тот упал в отсутствие помехи. Затем как можно аккуратнее выбрался с поляны и побежал домой, вытаскивая на ходу телефон.
На первый взгляд Руслан Валеев совершенно не походил на руководителя опытного завода с двумя тысячами рабочих мест. Пухленький человечек с наивными голубыми глазами, он излучал дружелюбие и доброту, и был похож скорее на большого Винни-Пуха. Однако полковник Орешин был знаком с конструктором не первый месяц и знал, что подобное впечатление обманчиво. Если требовалось, тот был тверд и решителен, оставаясь при этом неизменно вежливым. Возвращение "Ломоносова", данные, полученные его экипажем в столь трагических обстоятельствах, резко повысили интерес к защитным системам, которыми занимался Валеев, и теперь Орешин курировал его очередной проект, разработку универсального костюма, напоминающего по своей функциональности маленький космический корабль.
Валеев уже собирался уходить и говорил о планах на будущее.
- Если нас пустят на МКС, мы бы отработали весь комплекс испытаний и, возможно, выдали бы окончательный вариант. Но это деньги.
- Это вполне возможно, Руслан Вадимович. Подготовка повторного запуска "Ломоносова" идет полным ходом, и может оказаться, что время важнее денег.
- Это было бы прекрасно. Однако мы не можем дать никаких гарантий, что после этой проверки у нас будет готовый костюм. Поэтому я сомневаюсь.
- Вероятность больше, чем вы думаете... Извините.
Орешин поднес к бритому виску зазвонивший мобильник.
- Да? Да, конечно, Артур... Ну и что?.. Так ведь осень на дворе... Ну, может, и рановато, но ничего необычного... Вот как. Ну, возможно, возможно... Это интересно... Да, конечно.
Полковник сунул трубку в карман и вздохнул.
- Артур? - поинтересовался Валеев. - Тот самый Артур?
- Да, Мартьянов.
- Я видел ту передачу, месяц назад. Артур подложил телевизионщикам огромную свинью, заявив в прямом эфире, что космос безусловно враждебен людям и космических пришельцев следует уничтожать на месте. Насколько я знаю, с ним договаривались о прямо противоположном. С тех пор его, кажется, не приглашают на программы?
- Да нет, приглашают. Но все предложения идут через меня, а я всем отказываю.
- Почему?
- Судите сами. Он звонит мне почти каждый день и при этом повторяется один и тот же диалог. Он сообщает мне, что неведомое существо, живущее в соседней чаще, в очередной раз переместило с места на место листья, или грибы, или шишки, или ветки, или что-то подобное. Я соглашаюсь и уверяю, что информация принята к сведению и ушла на обработку. Все довольны.
- Так он совсем болен? Моя жена обмолвилась, что было бы неплохо пригласить его на какое-нибудь мероприятие.
- Я бы не сказал, что он болен, - нахмурился полковник. - Но все равно не советую. Мало ли что ему может примерещиться среди ваших изысков. Например, он панически боится сосисок.
Валеев расхохотался.
- Сосисок?!
- Да. Сосисок.
- Вы меня разыгрываете!
- Нисколько, - буркнул Орешин.
- Вот ведь как. Ну что ж, я пойду. Буду держать вас в курсе разработок.
Валеев поднялся, пожал руку вышедшему из-за стола полковнику и нахлобучил шляпу. Из груди его продолжало рваться непроизвольное похохатывание. "Сосиски", тихонько повторил он и покачал головой.
- Руслан Вадимович, - окликнул вдруг Орешин. - Вы ведь участвовали в молодости в разработке бронестекла?
- Да, - с гордостью отозвался Валеев. - Это первый мой большой проект. А что?
- В музее Дарвина открылась выставка внеземных организмов. Там как раз ваше бронестекло очень широко используется. Очень рекомендую.
- Вот как? Должно быть, очень опасные зверушки. Это где?
- Что, музей? - удивился Орешин. - Основное здание, недалеко от Академической.
- Ах да, конечно. Непременно зайду!
Дверь закрылась.
"Разыгрываю", передразнил про себя Орешин, усаживаясь обратно за стол. Тут не до розыгрышей. Он хорошо помнил, как смеялись над Мартьяновым ученые - естественно, за глаза - когда тот рассказывал о тысячах паучков, разгуливающих по стенам кают. Смеялись, даже зная, что этот феномен свел с ума двух членов экипажа, а те убили еще одного прежде, чем их смогли нейтрализовать. А потом воссоздали радиационный фон Росса 128, систему которого исследовал "Ломоносов", и выяснили его влияние на покрытие внутренней обшивки кают. Экспериментально. При большом количестве свидетелей. Смех прекратился, начались массовые походы к психиатрам. "Паучки". Несколько ученых даже уволилось, кажется.
А теперь еще эти палитры. Артур постоянно говорил о комбинациях знаков, окружающих каждого человека. Руководствуясь этими знаками, он иногда делал странные вещи, прыгал по лестницам на одной ноге, ходил задом наперед, каждую ночь в своей палате передвигал кровать на другое место. Один раз даже плюнул в лицо какому-то медику. Тот вроде бы не обиделся, но с тех пор старался держаться подальше от Артура. Зачем он делал все эти вещи, никто не знал.
Палитры появились, когда Артура переселили в загородный дом и подселили к нему Марию, штатного психолога, замаскированного под домоправительницу. Практически на следующий день знаки выгнали Мартьянова в близлежащий лес, и там он обнаружил палитры, о чем незамедлительно сообщил Орешину. Поначалу тот не на шутку обеспокоился, но выяснилось, что новое открытие ничем не грозит Артуру. Он не мог расшифровать их. Шло время, отношения Артура с Марией далеко уже вышли за установленные первоначально рамки, но значение палитр так и осталось ему неведомо - как и истинное предназначение Марии.
- Что ты делаешь? - Мария включила ночник, протерла заспанные глаза и посмотрела на часы. Полтретьего ночи.
Артур что-то рассматривал на стене с фонариком. Когда зажегся свет, он воровато оглянулся. Тощий бледный человек на фоне проложенных паклей бревен.
- Показалось, - наконец, проговорил он. И, нырнув под одеяло, повторил более уверенно, будто для себя: - Показалось.
На следующий день желтых листьев стало больше.
Среди них был еще один кленовый, почти полностью укрытый под березовыми. Торчал лишь маленький кончик. Но Артур его заметил.
Кончик указывал на лист, упавший вчера Артуру на ботинок. Тот лежал в гордом одиночестве, и даже трава под ним, казалось, была зеленее, чем на всей остальной поляне.
Жена Валеева, едва увидев истекающих слизью двухголовых свинозавров с эпсилона Эридана, заявила, что выставка не в ее вкусе и резво ушла по своим делам. Валеев остался один, с интересом разглядывая инопланетных монстров. Кроме трех отделений, представляющих три исследованных мира с активной биосферой, обнаружилась еще одна экспозиция. Над большим террариумом красовалась надпись: "Diplopoda Horribilis. Привезены экспедицией "Ломоносов". За стеклом Валеев видел переплетенные ветви какого-то темного, будто обгорелого, дерева и больше, казалось, ничего. Он наклонился рассмотреть повнимательней.
- Не слишком приближайтесь, - предупредил смотритель.
- Это же бронестекло, - добродушно возразил Валеев, не отводя взгляда от террариума. - Его ничто не пробьет. Сам принимал участие в его... Ух ты!
Окончания ветвей будто отломились и бросились ему в лицо. Валеев отшатнулся, его затошнило. Место, в которое он упирался лицом, было с другой стороны покрыто многоножками сантиметров тридцать в длину. Внутренняя сторона этих тварей оказалась не черной, как спинка, а приторно, ярко розовой. Их лапки плотоядно царапали стекло, и Валеев с ужасом рассмотрел, что пары ножек не закреплены друг относительно друга, они постоянно смещались, будто по всей длине существа протягивался длинный, извилистый рот.
- Да, - дрогнувшим голосом сказал он. - Вот уж действительно "хоррибилис".
- Их сейчас около двадцати, - сказал смотритель. - Килограмм мяса сметают за несколько секунд. Хотите, можете подождать, минут через пятнадцать будет следующая кормежка.
- Нет, спасибо! И что, всех их привез "Ломоносов"?
- О, нет! На "Ломоносове" прилетело только пять существ. Они размножились уже здесь, на Земле. Говорят, - смотритель доверительно наклонился к уху толстяка, - есть вероятность, что при вскрытии корабельного отсека, в котором обитали эти твари, нескольким удалось сбежать.
- Не может быть! - испугался Валеев.
- Простите меня! Это всего лишь страшилка для посетителей. При вскрытии применялась такая защита, что вероятность побега практически равна нулю.
- Плохая шутка! - не сдержался Валеев и засеменил к выходу. По дороге он, не удержавшись, еще раз взглянул на террариум. Большинство многоножек расползлось по своим местам, но три особи все еще сидели на стекле мерзкой розовой елочкой.
Орешин смотрел на сидящую перед ним коренастую черноволосую женщину и размышлял, что будь он на двадцать лет помоложе, был бы не прочь за ней приударить. Естественно, если бы она к тому же служила в другом ведомстве. Фигура у Марии была что надо, серая кофта ощутимо выпирала на груди. Ее рот был решительно сжат, взгляд чистых карих глаз устремлен полковнику в лицо.
- Я не хочу больше работать психологом Артура, - повторила она.
- Это твое право. Найдем нового.
- Нет.
Мария замялась. Полковник удивленно поднял брови.
- Я останусь с ним, - сказала она. - Но не как психолог.
- А как кто?
- Как... как близкий человек.
- Нам нужна информация о его состоянии.
- Я сообщу вам, если будут какие-то принципиальные изменения.
Орешин вздохнул.
- Мария, надеюсь, ты понимаешь, что мы не можем оставить мониторинг единственного выжившего астронавта с "Ломоносова"?
Женщина отвела глаза.
- Следите. Но чтобы ни он, ни я об этом не подозревали. У вас же есть такие возможности?
- Конечно.
Полковник задумчиво крутанул по столу шариковую ручку.
- Мария, объясни, зачем это тебе? Ты хочешь, по сути, заниматься тем же, чем занималась раньше, только не требуя за это денег. Ты считаешь, в этом есть смысл?
- Да, - уверенно сказала она.
- Какой?
Мария задумалась, распрямила плечи.
- Вы не будете смеяться?
- Не буду.
- Мне кажется, все в мире переплетено между собой. Каждая частица космоса связана со всеми остальными. И там, на Вольфе, Артур получил способность чувствовать эти связи. Он каждый день ходит в лес на поляну, и каждый день трава с деревьями кричат ему о том, что я не говорю ему всей правды. Просто он не понимает этого. Пока не понимает.
- А откуда ты знаешь, что именно лес говорит ему?
− Я и не знаю. Лес не говорит ему что-то конкретное. Дело в том, что я спрашиваю иногда совета у Артура. Не очень часто, потому что он сильно волнуется. И он никогда не ошибается. Никогда. И я поняла, что он может получить ответ на любой вопрос, если сумеет его задать. Если сфокусирует внимание на нужных знаках. Лес кричит обо всем. Но он не слушает.
- Тогда лес должен кричать ему и о твоих чувствах, не так ли?..
Орешин не пытался язвить или ловить Марию на отсутствии логики. В свое время он воочию убедился в том, что поведение Артура недоступно традиционому человеческому пониманию, и с тех пор пытался проникнуть в его видение мира, где-то глубоко внутри себя осознавая, что это невозможно.
На холодном планетоиде у тусклого красного карлика Вольф-359 полегла вся оставшаяся команда "Ломоносова". Вся, кроме Мартьянова. До сих пор от него не удалось получить связного рассказа о том, что происходило там, на металлических полях, созданных нечеловеческим разумом. Когда он пытался объяснить, его речь сбивалась на бессмысленное перечисление близлежащих предметов, заканчивающееся истерикой.
Знаки, говорил он. Нужно было читать знаки.
Однажды Орешин решил поговорить с Артуром лично, надеясь, что в расслабленной обстановке он будет чувствовать себя спокойнее. Расчет не оправдался, Мартьянов снова забился в угол в позе эмбриона. Полковник в панике вызвал врачей, те ворвались в кабинет так поспешно, что уронили вазу с цветами, стоявшую на резной этажерке, вкололи астронавту успокоительное и увели, оставив Орешина наедине с осколками, похолодевшего и остолбеневшего.
Потому, что трещинки на подоконнике, перевернутая книга и второй от стенки квадрат на ковре означали, что ваза, в которой стоит букет красных гвоздик, скоро разобьется. Так перед нервным срывом успел сказать Артур...
- Конечно, - сказала Мария, зардевшись. - Но он не слушает. Не понимает. А тревожные, темные звуки на любом фоне слышны лучше.
"Палитры лжи", думал Орешин. Почему бы и нет? Будем считать это очередным научным экспериментом.
- Хорошо, - сказал он женщине. - С этой минуты ты у нас не работаешь.
Ее лицо просветлело. Она встала, и не говоря больше ни слова, вышла из кабинета, отправляясь обратно, в домик, где жила с Артуром. Его не было, он, очевидно, ушел в лес, как делал это каждый день, сколько она его знала. Мария собрала вещи для стирки, поставила греться воду и села на крыльце, ожидая любимого человека.
Уже через час полковнику снова позвонил Мартьянов.
- Ушел? - недоверчиво уточнил тот в трубку. - Что, совсем ушел?.. Хаос?.. Да, да, учтем, конечно... Что-то хорошее? Знаки? Ты знаешь, да, пожалуй, случилось... Нет, что ты. Просто у меня такое чувство. А вообще в мире каждую минуту происходит что-то хорошее, Артур... Да, конечно. Ну естественно!
Мария никак не могла добраться до своего дома за это время. Тем не менее, палитры лжи исчезли. Частицы космоса не просто взаимосвязаны между собой, они мгновенно реагируют на любое изменение в душах людей. Как это может быть? Это же невозможно. Это просто невозможно.
Космос не враждебен нам, думал Орешин. Мы просто слишком мало о нем знаем. И главная истина в том, что мы всегда будем знать о нем слишком мало.
Он положил трубку и задумался, не замечая, что улыбается до ушей.
Артур стоял в центре поляны и недоверчиво оглядывался кругом.
Зеленый травяной ковер был усыпан желтыми кружочками листьев, раскиданных в совершенном беспорядке. Ночной ветер заставил деревья скинуть часть своих одежд и раскидал их по всему лесу. Судя по лежащим под березами кленовым лапам, ветер пришел с юго-запада.
Это ничего не говорило Артуру. Как и листья, и пара обломанных веток, и пробившаяся у корней сыроежка. Составитель палитр не принимал в создании этого первозданного хаоса никакого участия. Он ушел. Остались только знаки, которые на следующий день приглашали его в лес, обещая хорошую погоду и грибы. Почему именно на следующий, знаки не говорили. Это значит, что сегодня его ждут в другом месте, сделал вывод Артур.
Он сунул руки в карманы и, беззаботно шаркая ногами по опавшей листве, неторопливо пошел домой.
Семья Валеевых готовилась к традиционному семейному ужину. Руслан Вадимович аккуратно раскладывал вокруг тарелок столовые приборы, одновременно пытаясь защитить от младшей дочери тарелку с колбасой. Та хихикала и бегала вокруг стола, протягивая ручки то с одной, то с другой стороны.
Жена медленно доставала большое фарфоровое блюдо, стараясь не потревожить накопленные поколениями горы хрусталя, когда на кухне раздалось характерное шипение пролитой на конфорку воды. Валеев отвлекся и маленькая прохвостка тут же цапнула аппетитный розовый кружочек.
- Сей момент! - весело воскликнул Руслан Вадимович, погрозил дочери пальцем и побежал к плите.
Он выключил электричество, посмотрел в кипящую воду и отскочил в панике, закричав коротко и беспомощно, как во сне, и заслонил одной рукой лицо, а другой начал вслепую пытаться нащупать дверной проем, не смея повернуться спиной, потому что на этот раз не было бронестекла, ничего не могло защитить его от этих тварей, ничего...
- Эй, что с тобой? - спросила жена и заглянула в кастрюлю. - Ох, совсем разварились, аж наизнанку вывернулись. Ну ничего, так даже вкуснее получается. Тебе сколько сосисок, две или три?
- Я... - прохрипел Валеев и сглотнул. - Я, пожалуй, не буду есть. Не хочется чего-то.
Он приоткрыл окно, прислонившись виском к пластиковой раме, и с недоверчивым страхом и трепетом смотрел на звезды до тех пор, пока семья не начала мерзнуть и жаловаться, но и тогда он продолжал стоять, уткнувшись лбом в стекло, будто внезапно отупев и обмякнув. Но потом жена начала подтрунивать над ним, говорить, что он совсем заработался, до такой степени, что ему мерещится уже всякая ерунда, а дети теребили его и смеялись, дергая за рукава и барабаня по мягким папиным бокам. И, наконец, им удалось оторвать его взгляд от маленьких холодных точек, которые висели в бесконечном космосе так далеко... и которых было так много.