Моя покойная прабабушка была писательницей и журналистом. Издавалась мало, печатала свои очерки в местных крымских газетах, а вот архив оставила после себя огромный. Маленькая комната сталинской трешки в центре Керчи была заставлена пожелтевшими от времени картонными коробками.
Отец в последнее время решивший продать прабабушкино наследство, методично коробка за коробкой просматривал бумаги разбирая их на три стопки- интересное, может быть интересным и хлам. Последняя стопка отчего-то была самой большой. Помогая ему я испытывала кайф и драйв одновременно - передо мной открывались тайны нашей семьи, тайны моей страны, тайны моего народа.
Вот так вот я и натолкнулась на три пожелтевших листа, скреплённых ржавой скрепкой. Бросив взгляд на год написания - 1940, я не смогла отложить находку в сторону не прочитав целиком.
"Керченская Ассоль.
Вторая моя встреча с Натальей Грин, носила дружественный характер. Она приехала в Керчь из Феодосии по своим делам, связанным с открытием музея ее покойному мужу, забежала по дороге к нам, оставила свой кофр и уехала на завод Войкова, где ей парторг (из бывших политкаторжан) обещал отлить ограду, извинилась что вернется к ночи. Мы с мамой уговорили ее остаться на пару дней погостить, да она и не особо отказывалась. После нашей с ней первой встречи, прошедшей год назад, Наталья Николаевна ничуточки не изменилась, разве что движения стали более уверенные.
Она вернулась значительно раньше обещанного - чертеж ограды давно ожидал ее автографа в графе "утверждаю". Поскольку мамы не было дома - учебный день хоть и закончился, но кипы тетрадей ждали прикосновения тонких пальцев, мудрого взгляда и конечного оценивания результатов очередного поколения школьников.
- Полина, пока мамы нет дома пойдем на набережную. С меня чудесное мороженное, эклеры и ситро. С тебя компания и настроение. Идет? - При этом кратком монологе она помолодела лет на 15 и стала в моих глазах как старшая сестра. - И не вздумай отказываться. Знаю я как нынешние студенты питаются. Александра Степановича снова издали, вот на его гонорар и шикую. Так что отказ твой восприму как уклонение от генеральной линии партии и комсомола.
Керченская набережная в конце августа. Что может быть лучше! Море по ночам отдает накопившееся за лето тепло, прохладный ветерок нежно ласкает тело и не дает голове перегреваться иначе как от бушующих чувств и вечно спешащих мыслей.
Милый ресторанчик с открытой террасой встретил услужливым официантом вся манера держаться которого убеждала посетителей что тут не отравят и в меню есть все и даже есть то что там не написано.
Заняв ближайший к морю столик, Наталья Николаевна не изучая меню сделала заказ - два мороженных политых клубничным сиропом, бутылку вина, кувшин морса, тарелку пирожных.
Заказ принесли через две минуты словно заранее зная наши вкусы и желания.
- Петр Иванович вечно своими больными занят, так уж получилась что друзей у меня особенно и нет. Сперва умирающий муж а потом лечивший умирающего доктор- рассказывала она мне на открытой террасе прибрежного ресторана - все мои заботы как у обычной домохозяйки ну и по музею хлопоты. Полечка, ты не представляешь, что я придумала и каким чудесным будет местечко в память последнем романтике - глаза ее светились счастьем, голова поворачивалась во все стороны, будто пытаясь облить этим счастьем всех окружающих ...но вдруг она запнулась, лицо моментально поменялось, и старшая сестра уступила место взрослой женщины, взгляд устремился в одну точку - Это она... Надо же сколько лет прошло... Жива... Хотя она только на шесть лет меня старше.
- Кто она? - удивленно спросила я.
- Ассоль, деточка, Ассоль. Да не удивляйся. Ассоль из "Алых парусов". Та что ждала своего капитана Грина - тон голоса сильно изменился, стал грустным и в тоже время недобрым.
- Может Грея - попыталась поправить я.
- В книге то Грея, а в жизни Грина. Не скучай, я сейчас подойду - и не дождавшись моей реакции резко встав из ротангового кресла вышла из ресторана.
Навстречу ей шла обычная пожилая керчанка. Смуглое скуластое лицо, черные вьющиеся волосы, уложенные в узел. Обычное платье в горошек. Увидев Наталью Николаевну сперва остановилась затем ускорила шаг и протянула руку. Обменявшись рукопожатиями они сели на ближайшую лавочку и стали что-то грустно обсуждать.
- Желаете, что ни будь еще? - прошептал мне на ухо приятный баритон.
Повернувшись я увидела обслуживающего официанта с блокнотом и карандашом. (словно наш институтский завхоз - подумалось мне- тоже боится что-то забыть).
- Пока нет, сейчас тетя вернется и тогда подходите.
- А тетя точно придет? Или вы рассчитываться сами будете?
- Придет, придет. Вы не волнуйтесь - стала убеждать я.
- А таки что такое - раздался ставший моментально мне родным голос Натальи Николаевны- Молодой человек, позвольте объяснится, стоит мне уйти, как вы наглым образом, стали домогаться мою племянницу? Кстати, комсомолку и дочь верных членов партии. Или вы пытались сделать ей предложение? Тогда я вас срочно должна представить ее родителям... Стойте же, куда Вы?
- Я женат - единственное что ответил быстро удаляющийся официант.
- Вот так и все они. Обещают, их ждут, потом они женятся ... на других, но ты их все равно ждешь... потом они уходят... в мир иной откуда нет возврата. А ты, остаешься одна на берегу, старая никому не нужная, словно гнилая шлюпка с пробитым днищем. - Да, впрочем, что это я? Давай помянем Александра Степановича - и вылив в горшок с цветами остатки ситро из моего бокала наполнила его до половины вином. Не чокаясь мы выпили
-Вкусное - прокомментировала Наталья Николаевна ставя бокал на столик - Это была Ассоль. Ася с Соляной. Соляная, как ты знаешь это район у вас керчан. Раньше был наиинтереснейший, там и купцы, и моряки обитали, заведения увеселительные одно на одном. Теперь вот пролетариат... Вот эта самая Ася, была дочкой одного из небогатых торговцев, чем торговали не знаю, а только влюбилась наша пятнадцатилетняя Ася в Сашку Гриневского, сбежала от родных за ним в Севастополь, потом передачки ему носила в тюрьму, прошения об помиловании писала. Когда же ему каторгу дали, она не дожидаясь этапа в Тобольск поехала милого ждать.
А тут возьми, да и амнистия выйди. Освободили Гриневского от наказания. Саша думал, что Ася его бросила и Петербург подался. Там как-то узнал где Ася, отправил ей письмо, но снова был арестован. Пока та к нему добиралась его этапом гнали в Тобольский край... Потом побег и нет Гриневского... Есть Мальгинов, которому с прошлым знаться опасно. Дальше работа, революция, тиф, я в конце концов.
В 1923 мы переехали в Крым, сначала думали в Керчи домишко прикупить, но во второй день встретили Асю. Посмеялись, поревели, попили вина разошлись. И я вдруг поняла, что Александр Степанович чувствует себя виноватым по отношению к Асе. Ну я то молодая была ревнивая, устроила мужу "несчастные годы вырванные из обшежизненного контекста", мама моя подключилась и через час извозчик отвозил нас с вещами в Феодосию. Я вот с тех пор ее и не видела.
А вот сейчас встретила и кажется роднее человека нет во всем мире. Представляешь - она никого больше и не встретила из тех, кто смог бы стать ей мужем. Да, Полечка быть Ассолью красиво, романтично, но чертовски страшно. Вдруг "Секрет" не зайдет в твою бухту или чертов Грин, прости Грей найдет другую?"
Сказать, что я была поражена? Это слишком мягкое определение того состояния, в которое отправил меня рассказ Натальи Николаевны.
'Как же так? Почему так несправедлива судьба? Хотя может и справедлива?'
Вдове писателя внезапно перестал нравится и ресторанчик, и погода, да и сам вечер. Через несколько минут мы уже шли к нашему дому. Внезапно Наталья Николаевна повернулась ко мне и с незнакомой мне ранее сталью в голосе произнесла:
- Надеюсь Полечка, ты понимаешь, что о том, что ты здесь увидела лучше не трепать языком. Помнишь, как сказал один из великих греческих мудрецов - 'De mortuis aut bene, aut nihil' - о мертвых либо хорошо либо ничего. Вот и эту историю незачем знать посторонним...'
На этом месте закончился текст...
И вот с той поры во мне проснулся инстинкт присущей гончей или борзой во время гона зверя - при первой свободной минутке я разбираю все коробки с прабабкиным наследием, открывая для себя этот разноцветный и противоречивый мир с интересным дебютом, захватывающим миттельшпилем и непредсказуемым эндшпилем.