В статье "Уступит ли мелкая буржуазия в социализме?" ("ЭФГ" N 33.2010) её автор А. Губайдуллин, не имея, видимо, конструктивных аргументов в защиту "общественно-персонализированного" социализма В.С. Петрухина ("Собственность и самоуправление" - "ЭФГ" NN 14-17/ 2010) и применяя поэтому полемический приём "от противного", сразу же "с места в карьер" предлагает мне ответить на ряд, как ему кажется, "каверзных" вопросов, касающихся социализма в СССР.
С удовольствием отвечаю на них, несмотря на некоторую неопределённость объёмов используемых в вопросах понятий, явную размытость их содержания, а также избыточную эмоциональность применяемых автором "аргументов" к моей личности.
Ответ на первый вопрос А. Губайдуллина "Как продвигалось обучение пролетариев" "науке управлять предприятиями"?" - выводит разговор естественным образом на тему культурного строительства в СССР и, в частности, на вопросы образования.
Как известно, этим вопросам советская власть уделяла самое пристальное внимание, начиная практически с первых дней своего существования. Главной в области образования для Советской России была задача преобразования "классового" (разного до революции для богатых и бедных) в "бесклассовое" образование, доступное и равное для всех слоёв населения, включая рабочих и крестьян.
Конкретно в плоскости обучения пролетариев науке управления с 1919 года была осуществлена организация рабочих факультетов, готовивших пролетарскую молодёжь к поступлению в высшие учебные заведения. "Увеличившаяся сеть рабочих факультетов обеспечила возможность пролетаризировать высшую школу, успешно осуществлять подготовку кадров трудовой интеллигенции. 75% выпускников рабочих факультетов поступало в вузы; индустриально-технические и социально-экономические вузы на 80-90% комплектовались рабфаковцами... С осени 1923 года в сельских местностях стали открываться школы крестьянской молодёжи (ШКМ), в создании которых активное участие принимал комсомол. Они давали учащимся наряду с общим образованием знания по агрономии, технике и организации сельского хозяйства. Выполняя свою основную цель - готовить передовых культурных тружеников советской деревни, ШКМ в то же время обеспечивали своим выпускникам возможность продолжать образование в старших классах (VIII-IX) школ второй ступени или в техникумах и поступать затем в высшие учебные заведения" ("Советская школа и дошкольное воспитание в 1921-1930 гг." - "История педагогики". Гл. 22. - www.gala-d.ru). Благодаря этим мерам и появились впоследствии И.А. Лихачев, Ф.Д. Устинов, А.Ф.Засядько, В.А. Стародубцев и многие другие советские руководители, вышедшие из рабоче-крестьянской среды. То есть это условие Ленина - о научении рабочих "управлять самим производством" (в чём засомневался уважаемый А. Губайдуллин), - также с успехом было выполнено.
Нельзя не отметить в связи с этим, что защищаемый "персонализированный" социализм В.С. Петрухина вряд ли обеспечит выполнение подобного условия. Скорее всего он вернёт нас в дооктябрьский 1917 года период нашей истории, поскольку "персонализация" собственности опять приведёт к делению населения в стране на богатых и бедных уже хотя бы потому, что "стоимость" "имущества" и по территории страны, и по месту предприятий в технологической цепочке производства совокупного общественного продукта отнюдь не одинакова, а предлагаемая В.С. Петрухиным последующая капиталистическая конкуренция между возникющими таким путём "экономическими личностями" это неравенство ещё более усугубит (что и показали итоги "приватизации" народной собственности в 1990-е годы).
Перейдём ко второму вопросу А. Губайдуллина. Он состоит из двух подвопросов:
1) "Действительно ли в результате "массового коллективного творчества" рождались новые производственные отношения?"
2) "Или усиливалась власть бюрократии, приведшей к кризису?"
Отвечаю по порядку.
Из учебников по политэкономии следует, что производственные отношения включают в себя отношения собственности, отношения распределения, отношения обмена и отношения потребления. Как известно, господствующей в СССР была общественная (неделимая на доли) собственность на средства производства, которая по форме использования подразделялась на общенародную (примерно 93%) и кооперативно-колхозную (примерно 6%). В индивидуальной собственности населения находилось примерно 1% имущества (в основном подсобные орудия труда и предметы быта). Именно господствующее положение общественной собственности и объясняет имевшее место "массовое коллективное творчество" граждан СССР в процессах централизованного народнохозяйственного планирования, определявших решение вопросов распределения, обмена и потребления производимой обществом продукции между производственными коллективами, а также всем населением страны. Каждый человек рассматривал своё участие в этих процессах как внесение своего личного вклада в дело умножения общего благосостояния страны, в которой он был со-хозяином. И беспокоящий А. Губайдуллина вопрос о "формах присвоения" решался в процессе этого творчества по-социалистически: часть произведенного общим трудом возвращалась работнику в форме зарплаты (по принципу "равная оплата за равный труд"), а другая часть - в форме бесплатно предоставляемых услуг через общественные фонды потребления. При этом доля общественных фондов в реальных доходах граждан последовательно увеличивалась, что в условиях достижения состояния полного социализма, т.е. в условиях коммунизма, должно было завершиться полным отмиранием зарплаты и переходом в оценке труда на "бестоварную форму". Кстати, в СССР никто не имел права потреблять всенародно произведенное, не трудясь. В "персонализированном" же социализме В.С. Петрухина подобное существование, например в виде рантье, вполне допускается.
Таким образом, ответ на первый подвопрос готов. Да, в результате "массового коллективного творчества" новые производственные отношения в СССР рождались!
Теперь о втором подвопросе. Как известно, бюрократия не являлась изобретением советской власти. Этот рудимент достался социалистическому обществу по наследству от предшествующих классовых обществ.
Необходимость построения материально-технической базы социализма вынуждала строителей нового общества использовать не только формы управления прежнего времени, но даже и привлекать (из-за отсутствия подготовленных управленческих кадров из среды пролетариев) к сотрудничеству буржуазных специалистов. Для доказательства этой необходимости немало сил приложил в своё время, как известно, Ленин. Он же и предупреждал о том, что при этом возникает опасность обюрокрачивания новых управленческих структур вследствие "засорения" их людьми с несоциалистическими взглядами. Иными словами, социалистическое строительство происходило не в стерильных условиях.
С унаследованной болезнью боролись и небезуспешно. К борьбе были подключены и Народный контроль, и общественные организации, и СМИ, и всё население. И надо честно признать, что советский человек при общем антибюрократическом настрое в СССР не чувствовал себя беспомощным при столкновении с фактами проявления канцелярского формализма, безразличного отношения к общественным делам, использования служебного положения в личных целях. Его жалобы и предложения принимались, обсуждались и по ним принимались решения на всех уровнях советского и хозяйственного управления. Во всяком случае, такой безысходности при явном попустительстве властей и "персонализированных" хозяйчиков, как в настоящее время, в советское время не наблюдалось.
Но, с другой стороны, всем понятно (и об этом говорил, осуждая бюрократию, Ленин), что "рациональная" бюрократия во много раз лучше, чем несдерживаемая ничем анархия, предлагаемая, в частности, авторами "общественно-персонализированного способа производства" (у В.С. Петрухина в указанной выше статье это выражено словами "народ управляет сам собой"). К тому же у советского "бюрократизма" отсутствовали характерные для буржуазного общества антагонистические ("господские") истоки. Никто из советских управленцев частной собственностью, являющейся необходимым атрибутом буржуазии, не обладал, поэтому попытки их отождествления А. Губайдуллиным с мелкой буржуазией, являются совершенно беспочвенными.
Как правило, "бюрократизм" проявлялся в форме демонстрации технократического высокомерия управленца перед недостаточно подготовленным в вопросах управления дилетантом-производственником. Поэтому и преодолеваться он мог не только путём одёргивания зарвавшегося чиновника, но и путём повышения образовательного уровня (в области управления) производственного персонала. Последнее осуществлялось с помощью разных форм повышения квалификации, начиная от регулярной технико-экономической учёбы персонала по месту работы трудовых коллективов и кончая отраслевыми и ведомственными Институтами повышения квалификации (включая Высшие экономические курсы при Госплане СССР). Этому же способствовали начатые в 1960-е годы в СССР (АСУ Кунцево) работы по переводу управленческих процедур на формализованный "машинный" язык и по поддержке принятия эффективных управленческих решений в диалоговом режиме, инициируемом компьютером, которые сделали доступной логику действий опытных управленцев для менее искушённых в вопросах управления людей.
В дальнейшем же, т.е. в условиях полностью победившего социализма, "как показал Маркс на примере Парижской Коммуны, ... должностные лица перестают быть "бюрократами", быть "чиновниками", перестают по мере введения, кроме выборности, ещё сменяемости в любое время, да ещё сведения платы к среднему рабочему уровню, да ещё замены парламентарных учреждений "работающими, т.е. издающими законы и проводящими их в жизнь" (Ленин В.И. ПСС, изд. 5, т. 33, с. 115). В советское время преодоление "бюрократизма" неуклонно шло в этом направлении, и многое из приведенного перечня было реализовано. К сожалению, из-за стратегической ошибки поздней КПСС, допустившей сращивание партии с государственными структурами (вот над чем полезно поломать голову аналитикам и проектантам будущего социалистического общества!), процесс дебюрократизации затянулся. Но, даже несмотря на это, в общественном сознании народа сохранился достаточно благоприятный образ советского управленца, что особенно выпукло проявляется, когда его сравнивают с сегодняшним буржуазным чиновником. Подтверждение этому можно найти, например, в докладе "Бюрократия и власть в новой России: позиция населения и оценка экспертов", представленном общественности Институтом социологии РАН в ноябре 2005 года. Согласно этому докладу, "если образу советского бюрократа приписываются такие черты, как патриотизм и ответственность, ... то современный российский чиновник, по мнению россиян, преимущественно равнодушен к людям, продажен и безответствен; причём ... патриотизм у российского чиновника по сравнению с советским ниже в более чем 10 раз" ("Нелюдимая бюрократия". - www.zrpress.ru или mba.ru). Также оказалось, что "по сравнению с советским временем чиновников в нашей стране стало больше в 14 раз: 2,5 миллиона на одну только Россию против 400 тысяч человек на весь Советский Союз ("Известия RU" от 11.11.2005). Вот вам и усиление власти "советской бюрократии"!
Таким образом, и по второму подвопросу ответ получается не в пользу А Губайдуллина. Не наблюдалось в СССР "кризисного" усиления власти бюрократии. Зато отчётливо наблюдалось медленное, но неуклонное скольжение (из-за ошибочной стратегии поздней КПСС) в сторону "рыночного" социализма с его неизбежным атрибутом - "персонализированной" собственностью (о чём сейчас вновь пекутся В.С. Петрухин и А. Губайдуллин), которое и привело в конечном счёте к политическому кризису в стране. И, что характерно, после контрреволюционного переворота бывшая советская "бюрократия", по крайней мере в высших эшелонах власти, со своих постов была - где сразу, где постепенно - сторонниками рыночных (капиталистических) реформ отодвинута, а значительная часть управленческих структур советского времени была и вовсе ликвидирована. И какого-либо значительного проявления её "силы" в отстаивании своих позиций (в чём пытается уверить нас своим риторическим вопросом А. Губайдуллин), кроме бесславно закончившегося "августовского путча" ГКЧП с трясущимися руками у его руководителей, замечено не было.
Ну, и, как говорится, для полноты "картины" последний вопрос. Он содержится в заголовке статьи, который традиционно как бы отражает её основную мысль. Как и "последний бой", он оказался "трудным самым", причём, как это ни печально, с точки зрения обычной формальной логики. Дело в том, что в нём отсутствует и предмет самого вопроса (не ясно, о какой уступке со стороны мелкой буржуазии идёт речь), и адресат (не ясно, кому буржуазия должна сделать эту уступку). Согласно теории аргументации (Солодухина А.О. "Юридический диалог: теория и практика, круг проблем". - М., 1998), такой вопрос квалифицируется как логическая ошибка, называемая "беспредметным разговором". Попытка же доформулировать вопрос заголовка с использованием текста статьи натыкается на новое фиаско - в единственной фразе ("Господствовал мелкобуржуазный, государственный "социализм"...), содержащей те же (что в заголовке) понятия, слово "социализм" сопровождено кавычками, что должно означать отрицание его истинного смысла и, следовательно, возможность многозначности альтернативной трактовки обсуждаемого в СССР общественного строя. Иными словами, из-за неодинаковости понятий в заголовке и в тексте статьи возникает своеобразный ребус, ответ на который не известен (что вполне можно предположить) и самому его составителю.
Не хочется думать, что А. Губайдуллин при написании статьи не видел указанную алогичность. Скорей всего он под влиянием рыночных веяний применил её в качестве "пиаровского" хода для привлечения внимания к неходовому товару, каковым является утверждение его соратника В.С. Петрухина о том, что в СССР строился не социализм, а государственный капитализм. Как говорится, идея фикс проталкивается со-товарищами не мытьём, так катаньем. Но безоглядно такой термин к СССР А. Губайдуллин применить поосторожничал, поскольку вынужден был признать (цитируя мою статью "От добра добра не ищут", "ЭФГ" N 21-22/2010), что "всё было сделано так, как завещал Ленин, "был построен фундамент социалистической экономики... то есть выполнено основное, оговоренное Лениным условие победы социализма в стране". К тому же страна научилась сама готовить кадры специалистов разного профиля и уровня квалификации... Следовательно, было выполнено и второе оговоренное Лениным условие социалистического способа хозяйствования".
Единственной зацепкой для педалирования скомпроментированного тезиса (которую А. Губайдуллин и использовал в рассматриваемой статье) стала "бюрократия" в СССР. Но наводить тень на плетень оказалось, ох, как не просто. И в результате получилась элементарная абракадабра.
* * *
В заключение, подытоживая содержательный смысл заочного диалога, можно констатировать, что вопросы А. Губайдуллина, даже при их более чёткой формулировке, вряд ли могут поколебать сложившиеся в общественном сознании истины о социалистической сущности имевшего место в СССР общественного строя. Советский Союз построил и продемонстрировал всему миру научно-обоснованную, саморегулируемую, поддающуюся координации со стороны трудового народа социалистическую экономику, фундаментом которой была не разделённая на доли общественная собственность на средства производства. На этом фундаменте успешно строились новые социалистические отношения распределения, обмена и потребления, формировавшиеся, в частности, путём массового коллективного творчества в процессах централизованного планирования народного хозяйства. Каждый советский человек, как пелось в песне того времени, чувствовал себя "хозяином необъятной Родины своей".
И не надо А. Губайдуллину лукавить, называя социализм в СССР "бюрократическим", в подобный которому пролетарии якобы "не желают возвращаться". Хотели бы, поскольку, во-первых, в буржуазном обществе им терять нечего, кроме своих цепей, и, во-вторых, власть-то в СССР была в руках их Советов! Но, к сожалению, не созрела ещё новая революционная ситуация, когда "верхи не могут, а низы не хотят". И новые социалистические преобразования произойдут не по чьей-либо прихоти, а в силу объективной цивилизационной необходимости. Не исключено, что в авангарде пролетариата, являющегося по определению могильщиком буржуазии (и крупной, и мелкой), будет стоять новая революционная (как и в Октябре 1917 года) коммунистическая партия, в рядах которой, конечно же, найдутся и профессиональные управленцы. Они, безусловно, не только сами будут участвовать в становлении новой социалистической системы управления, но и окажут надлежащую помощь пролетарским выдвиженцам. Единственное, что нужно будет при этом предпринять, чтобы не наступить на старые грабли (отмеченное выше сращивание партийного аппарата с государственным), так предусмотреть приостановку членства в партийных организациях делегированных в управленческие структуры партийных функционеров. Сама же партия, оставаясь в гуще трудящихся масс, должна будет служить организующим началом народовластия и способствовать, согласно коммунистической идеологии, отмиранию института государства, а вместе с ним и сопутствующего ему атрибута - "бюрократии".
А на некорректно поставленный в заголовке статьи А. Губайдуллина "размытый" (на языке теории аргументации) вопрос наиболее вероятным можно считать ответ следующий: "мелкобуржуазный" ("кулацкий", на языке сельчан) социализм, основанный на "персонализированной" собственности, как несовместимый с процессами обобществления производительных сил общества, просто не пройдёт никогда.