Аннотация: Зарисовка из книги Принц-вампир. Вдэлла Ора опять попала в чужое тело. Ну, что ж, ей не привыкать. Она старается выжить, но это не мешает ей замечать красоту мира.
Дверь в подвальчик отворилась. Дневной свет отскочил несколько раз от великолепных зеркал в резной раме, которые висят уже несколько веков в длиннющем коридоре старинного замка, заглянул в помещение, где хранились скоропортящиеся (и не очень) продукты, а так же беглые преступники, осветил тучку редкостной пыли, чихнул и решил, что тут для него непаханое поле работы - его лучам предстоит ослепить двух неожиданных обитателей подвала, показать юному хозяину замка, что не мешало бы обставить пустое помещение чем-нибудь пополезнее голых каменных стен, и попытаться достать зануду-сумрак, прячущийся от хозяина светлого времени суток в тёмных закоулках графского подвала, и заставить того играть по своим, дневным, а отнюдь не полуночным (и это в самый разгар полудня!), правилам. Ну а воздух решил лишь то, что кислорода тут слишком уж мало для такого внушительного количества разумных, а, посему, двоим обитателям подвальчика не помешает проветриться.
Так и быть, соглашусь с вами, свету просто теоретически не чем чихать, но... Даже в Вероятности я чувствую свет, как живое существо. А вам никогда не казалось, что у света есть свои оттенки настроения? Вот-вот. Ну, а у кого есть настроение, у того должны быть и способы его выразить. Я права? Так вот, сейчас у света, было то самое настроение, которое, будь он человеком и имей лёгкие, он выразил бы чихом. Не в том смысле, что "чихал я на вас на всех", а в смысле: "тут так неуютно, что у меня на это место уже завелась аллергия; тут просто необходимо срочно прибраться". И я его прекрасно понимаю. Правда, со своей, человеческой, точки зрения. Всё-таки даже мне холодно сидеть на каменном полу. А сижу я на нём лишь потому, что помимо "стульчика" за стенкой, сидеть тут больше не на чем; а малыш слишком сильно устал, чтобы позволить ему стоять неизвестно сколько часов. Я, конечно, привычная к сидению-стоянию-лежанию даже в самых неприспособленных для этого местах - зябала я и не так; но эту привычку я бросила лет века два-три назад, и возобновлять как-то что не собиралась. Я перевела взгляд на дверной проём.
На пороге стоял молодой человек лет двадцати пяти или что-то около. Я смотрела на него в упор, не отводя глаз. Красивый, среднего роста, благородная осанка выдаёт человека, который следит за собой лишь потому, что иное поведение могло бы стоить ему жизни (иногда в настоящей схватке даже такая мелочь, как гибкий позвоночник может спасти вам шею. Ну, а как тут сохранить гибкость, если на него всё время такие вредные нагрузки, как неправильно распределённый вес вашего тела? Всё-таки сила притяжения есть сила притяжения, и если использовать её без всякой логики, то потом не стоит ругать физические законы - закон суров, но он закон, а коли уж ты решил его нарушить, терпи - если будешь сидеть тихо (то бишь соблюдать правила и использовать природные силы так, как нужно), срок могут даже и отменить), тёмные волосы, аккуратно собранные в хвостик струятся по плечам, спадают на грудь и спину, а цвет костюма, который каким-то невероятным образом одновременно и противоречит цвету волос юноши, и скрывает их настоящую длину, почти полностью растворяя сходные оттенки различных цветов друг в друге, и из-за странного цвета его кожи разумного, казалось: ещё чуть-чуть и он превратится в какого-нибудь диковинного зверя, на которого глупые люди долгое время охотятся лишь ради его великолепной шкурки, в то самое время, когда он, давно отказавшийся от сырого мяса, только развлекается, наблюдая как охотники попадают в заранее расставленные им ловушки, а потом, ободрив дружеским пинком, отпускает на их свободу; и тонкие губы, растянутые в приветственной улыбке и в тоже время намекающие на некую склонность их хозяина к ехидству, казались произведением искусства, которого никогда ещё не касалась рука человеческого мастера, однако над которым природа трудилась ни одно столетье, а оттого кажущееся оно казалось неправдоподобно настоящим. Одет молодой человек всегда с иголочки и, насколько мне известно, именно так, как он хотел бы сам. То есть это платье сшили по его личному заказу. И по его выкройке. Да-да, не благородное это дело... Впрочем, юношу такие мелочи не волнуют. Будет ещё кто-нибудь указывать ему, что его дело, а что не его. Он - граф, и никто, даже сам император, не вправе указывать, что он, граф, в праве делать, а что - нет. Разумеется, пока его действия соответствует закону и пока он не поступит на военную службу. А сейчас он сам в праве решать, как ему одеваться. Тем более, что у него есть вкус. До чего же он любит смотреть, как вытягиваются физиономии коллег-политиков, когда на вопрос о том, кто сшил ему такое платье и нельзя ли нанять этого мастера за соответствующие деньги на недельку, он честно отвечает, кто шил, кто продал такую ткань, а кто придумал проект его нового платья! Благородные, которые уже нарвались на эту шутку, считают хорошим тоном подослать кого помладше и наслаждаться уже его - а не своим - замешательством. Что, впрочем, нисколько не сказывается на репутации графа. Он умелый политик и позволяет смеяться над собой только когда сам того хочет. Ну, или, когда надо разрядить обстановку. Однако... Красив, умён, не сволочь. Этот граф начинает мне нравиться, даже очень. Но что это меняет? Смогу ли я признаться умному, красивому, хитрому политику, что я не его друг? Ага, чтобы меня тут же посадили в психушку? В лучшем случае. А о том, что он решит сделать со мной, если поверит моему рассказу, но сочтёт его немного приукрашенным, страшно даже подумать. Нет, он не плохой... Просто даже очень добрый человек может хорошенько надавать вам по морде, если решит, что вы угрожаете жизни или здоровью его друзей. И будет прав - друзей надо защищать.