В тьме изначальной паря Исандар жлезнобокий;
Мир сотворить, чтобы скуку развеять измыслил.
Сердце немедля огнём изошло, родив солнце;
Ведь для Творца только миг меж идеей с её воплощеньем.
Камень огромный от тела отъял он, земной назвав твердью;
В воды укутав, в ветра завернув повелел висеть вечно.
Солнце тот камень, и воды и даже ветра согревало
Светом Творца наполняя мир новорождённый.
Дабы дыханьем своим не разрушить хрупкого мира;
В помощь себе Исандар создал Младших Творцов числом трое;
Их он отправил с небес на молниях ярких;
Дабы смогли завершить они замысел совершенный.
Первой из трёх была Дева Кситаль, что всю жизнь сотворила,
Травы, деревья, зверей, птиц и рыб равно гадов холодных;
Кроме того и прималов беспечно весёлых;
В мир привела и разумом щедрой рукой наградила.
Следом шёл Аргх, что был ликом ужасен;
Йорхову Бездну он создал, прималам во устрашенье;
Саван, что тьму по ночам давал, юную жизнь защищая;
Силу творца отводя, что в избытке несла в себе гибель.
Третьим был Райль, что открыл Грани Силы в мир новый;
Даром сим прималов Творцу уподобив;
Ибо на то была воля самого Исандара;
Скуку прогнать, себе создавая ровню.
Тысячи лет жили прималы в покое и мире,
Верно Творца своего выполняя благие заветы.
Ни капли крови разумной на землю не проливая;
Знания о Силе и мире дарованных им собирая.
Шли век за веком, явились в мир Исандаровы дети;
Что народились от женщин Творца получивших вниманье.
В небо они были взяты отцом всемогущим на обученье.
И возвернулись, чтоб наставлять беспечных прималов.
Первый, Аквирт, что в гордыне отринул отцовы заветы;
Во тьму убежал, миры сотворяя иные.
Ровней же не был Творцу, что первый мир создал;
Мерзким уродством поделки те были, что сил Исандара не знали.
Брат его, Хо, что остался Отцу всеблагому предан;
Послан был следом чтоб образумить Аквирта.
Удачи достиг он лишь в малой мере;
Лишив гордеца его памяти и воли к жизни.
Сам же от горя разум утратил подобно Аквирту;
Армию создал из тех, кто жил в ущербных мирах прозябая.
Этих людей и чудовищ привёл он в мир Исандара;
Кровью землю залил, прималов искореняя.
Хио, подручный Хо из рода людского;
Временем тем исполнял волю Творца-Исандара;
Миры, порождённые ныне безумным Аквиртом;
Сжирал один за другим, да обрушивал в хаос.
Ллэрэ, изначально приданный в помощь Аквирту;
Позже предавший того, чтоб служить Исандару;
Видя безумие Хо обратился к Аргху;
Йорхов из бездны в мир людской призывая.
Призыв был услышан, и чудищ явились орды;
Пришлых он без труда разметали по миру.
А перед их возвращением в мрачную Бездну;
Ллэре во врата заманил Хо безумца обманом.
Хио же, вернувшись, узнал, что миру остались мгновенья;
Творец Исандар в гневе созданий своих возжелал уничтожить.
Новых создать, его воле отныне покорных;
Чтоб воплотить замысел не помешали.
Вот уж Небесный огонь бьёт по прималам и пришлым,
Сжигает леса и поля, горы и воды в пар обращая.
Смерть тогда принял Хио, отводя гнев Очищения,
В камень безжизненный силой его обращаясь.
Видя, что в гневе едва не сгубил своё творенье;
Нашёл Исандар себе слуг на земле опалённой.
Тех, что должны были миру помочь воспрянуть из пепла;
Знанья и силу Творца получив в распоряженье.
Ай-Ками, дева воительница, что людей учила сражаться и крепости строить,
Мудрец Однорукий Леес, давший письмо, счёт и Сил Райля законы;
Вия, владетельница кровожадных эльвов, что владетелей
Райловых Сил смогла ограничить во власти.
Странник немёртвый, кровью своей нежити давший начало.
Слуг тех, а также Ллэре и Хио люди помнят и ныне;
Кличут их Основателями нового мира;
Ибо только силами их и трудами, мир наш благословенный жив и поныне.
Отрывок из текста "О сотворении мира, Очищении и Основателях", использующийся в служениях Храмов Исандара Творца и Основателей.
В крохотной и тёмной, -- ни единого окна, лишь массивная дверь, -- каморке, закутанная в бесформенный балахон фигура зажигала свечи: капля "древесных слёз" на обугленный фитиль и несколько щелчков сыпящим искрами огнивом. Лампа давала бы свет куда более яркий и ровный, но постоянно таскать её или хотя бы масло для заправки с собой, привлекая ненужное внимание, посетителю каморки не хотелось. Да и чад от сгоревшего масла в крохотном помещении доставлял куда больше неудобств, чем счётная кисть зажжённых свечей. Человек бы вытерпел и рвущее лёгкие желание закашляться, и резь в глазах, и последующую головную боль, но помимо него в комнатке был ещё и тот, кого следовало всячески оберегать от подобных испытаний: куб с зализанными рёбрами, словно отлитый из мутного стекла, лёгкий и тёплый на ощупь.
Закончив со свечами, человек опустился на одно колено, -- не как раб перед богатым тахейцем, расстилающийся пред хозяином плашмя, не как ждущий приговора преступник, падающий на оба колена и молящий о прощении, не как орхотский земледелец, кланяющийся в пояс землевладельцу, пряча дерзкий взгляд, но как преданный слуга перед господином, достойным всяческого уважения, и приготовился ждать. Ждать в этот раз пришлось недолго, тело ещё даже не начало затекать от неудобной позы. Куб засветился и зазвучал глубокий, сильный голос, заполняющий комнату.
-- Новое Очищение грядёт. В прошлый раз я спас этот мир и позаботился, чтобы события давних времён не повторились, сколько бы крови вы ни пролили. Но сейчас беда грозит оттуда, где моей власти нет: из Бездны Йорхов. Сломан замок с той стороны и скоро либо земли Чарама, Тахеи и все прочие этого мира будут выжжены Небесным Огнём, либо их заполонят полчища чудовищ. Ты -- один из тех, кто может предотвратить оба исхода, ведущих к гибели мира. После окончания нашего разговора ты отправишься в земли Вальхов, диких северян. Слушай и запоминай...
Редкий солнечный луч достигал сухой серой земли, просочившись сквозь причудливо переплетённые ветви колючего тёрна, дикой облепной вишни и белолистника, которым густо поросли склоны холма. Меж древесных стволов стояли трое. Одной из стоявших была то ли смуглая, то ли сильно загорелая девушка, смотрящаяся на редкость неуместно в этих холодных северных местах. Одежда девушки тоже была необычна для этих мест: кусок тонкой ткани вокруг бёдер, набранные из ракушек, мелких камешков и кусочков дерева бусы, едва прикрывавшие грудь и плетёные сандалии явно не годились для того, чтобы хранить тепло тела от жадных холодных ветров. Лицо её было закрыто массивной деревянной маской, наполовину красной, наполовину белой, на запястьях и щиколотках постукивали при каждом движении каменные и костяные браслеты.
-- И чего ты затеяла этот маскарад, Сарнад. Только мёрзнешь зря, -- стоящий рядом молодой мужчина зябко поёжился и поплотнее запахнул чёрный кафтан, из-под которого виднелась красно-оранжевая нижняя рубаха, -- За местную всё равно не сойдёшь, они последнюю тысячу лет предпочитают шерстяные платья да кожаные куртки. Да и знают друг друга почти все -- тут населения-то всего ничего. Если же нас прихватят здесь твои коллеги, или даже мои, нам всем конец, во что бы мы ни рядились. Нас если только тёмные не сдадут, с их-то исследовательским зудом и живодёрскими склонностями, -- мужчина кивком указал на третьего спутника, с головы до ног укутанного в мешковатый балахон, на первый взгляд чёрный, но под косыми лучами отсвечивающий то синим, то пурпурным, то зелёным, словно перья ворона-мертвоеда.
-- Я не маскируюсь, Арил, -- девушка несколько раз переступила с ноги на ногу и обняла плечи, -- мы перебрали уже все Слова, которые только нашли в летописях Орденов. Мы даже всю ту чушь из сказок, что сельский люд своим детям на ночь рассказывают, уже произнесли. И всё без результата. Может хоть наряд жрицы Ушедших поможет. Не хмыкай, Вельдт, -- прорези маски уставились на закутанного в балахон, -- если эта дрянь не отмоется с моей кожи, как ты обещал, Свет и Огонь Небесный мне в свидетели -- я не поленюсь организовать карательный рейд в ваши степи. И если какой-нибудь светоносный не снесёт случайно твою лысую голову, я лично тебя выловлю и обмажу этой дрянью так густо, что сможешь сойти за своего среди наших соседей-пустынников!
-- Может мы всё же с местом ошиблись? -- тот, кого назвали Арилом, решил отвлечь гнев девушки от товарища.
-- Зажги огонь! -- девушка действительно отвлеклась от Вельдта, но успокаивается и не думала, -- опасаешься? То-то же. Здесь всё сильнее выходит, а до Проявления любой Грани сотню дней топать, не меньше. Мертвяки откуда пошли? -- Арил и Вельдт едва заметно, чтобы не усилить гнев товарки, поморщились: это для неграмотных землепашцев мертвяки, а для образованных людей они вполне живые, только по-другому, -- Отсюда! До сих пор помнят, кто совсем память не потерял и говорить ещё может. Перемещения на два дневных перехода всегда в одно место приводят -- чуть больше двух тройных дюжин шагов на запад. И ещё здесь Его могила -- спроси Вельдта, он чует. Даже спустя тысячелетия Тьмой разит. И наконец во-он туда взгляд брось, будь любезен, -- Арил послушно оглянулся и в который раз посмотрел на сероватую статую, установленную на небольшом холмике, почти полностью скрытом крынками, ожерельями из зубов, костяными гребешками и наконечниками копий, кусками ткани разной степени сохранности, резными досками, основательно подгнившими шкурками различного зверья и тому подобными вещами, что местные дикари считали достаточно ценными для дара Хио-покровителю и достаточно бесполезными, чтобы не сильно горевать от потери. Статуя изображала человека, чуть пригнувшегося, закрывающего левой рукой лицо и вскинувшего правую руку в попытке защититься от неведомой опасности. Создавалось впечатление, что изначально статуя была изготовлена предельно точно, однако к настоящему времени мелких деталей было не разобрать, словно на мерехском оловянном солдатике, которого злые дети облили свечным воском. Воском, ставшим за века камнем.
-- Хио-основатель, почитаемый местными за своего хранителя! -- девушка окинула мужчин взглядом, -- Так что том это место, то. Только делаем мы что-то неверно.
-- Что же, попробуем в другой раз, -- неожиданно проскрипел Вельдт, заставив спутников вздрогнуть, -- не стоит задерживаться здесь, скоро местные прибывать начнут, для них это место что-то вроде святыни. Оставьте лишнее, чтобы не возникло вопросов у ваших коллег. Особенно это касается твоего наряда, Сарнад. Можете воспользоваться услугами местного божества, -- ухмыльнулся Вельдт, -- вряд ли кто из местных отважится упереть что-то из-под его каменного носа. Да и заметить на фоне этого хлама несколько лишних предметов будет непросто.
Мужчины отвернулись от статуи и встали плечо к плечу, ожидая, пока спутница, прикрытая от ледяного ветра их спинами, скинет свою скудную одежонку и маску и облачится в длинное белоснежное платье ванхаймэ Ордена Гонз, белый же, отороченный мехом жилет, дорожные сапожки, напялит массу мелких вещиц и украшений, возьмёт в руки посох с крестообразным навершием, и оттащит наконец снятое к каменной статуе. Дождавшись окончания процесса одевания, троица, чьи Ордена враждовали уже который век, отправились на восток, подальше от странного места, мешающего нормальной работе перемещения.
Варнир Енире, сын западного владезема Крихира Енире, наконец достиг жиденького соснового бора и вздохнул с облегчением. Сюда разбойники за ним не полезут -- не столь велика добыча, чтобы следить на граничных землях Рамарха, чей глава не скупился на содержании егерских команд. И дёрнула ж его Тьма остановиться в этой корчме! Не насыпали отравы в питьё и не прирезали прямо там -- уже удача! Та самая удача, что провела его до этого бора, позволила сохранить жизнь и почти всё имущество. Даже после того, как меткий выстрел поразил Росинку, кобылка смогла нести своего седока долгие стиги и ведь унесла от преследователей, как только кривоногий мохнатик за ней поспел, но несколько часов дикой скачки и рана в конце концов доконали несчастное животное. Теперь Енире-самый-младший был вынужден передвигаться пешком -- Мохнатик и без того был изрядно нагружен, к тому же прилично устал. Да и под седлом почти не ходил, не для того держали.
А двигаться было надо -- в эту поездку Варнир отправился именно потому, что звался самым младшим. Его ныне упокоившийся в семейном склепе папенька, владезем Крихир, сын Танриха Енире, без всяких указывающих на возраст приставок, заделал двум своим жёнам трёх сыновей и трёх дочерей. Последним родился Грихар Енире-младший. Все думали, Крихир угомонился -- штука ли, три наследника подрастают, три невесты приданного ждут. Но тут одна из жён занемогла и вскоре умерла. Не помогли ни местные врачеватели, ни целители-орденцы с запада, приглашённые дядей Варнира, который в молодости успел повоевать за Свет и Огонь, потому имел добрых знакомых и там, и там. Если, конечно, кого-то из орденцев можно назвать "добрым знакомым". Само-собой Варнир относился к Орденам с должным почтением, как иначе, если в каждом поколении рода Енире кто-нибудь либо участвовал в военных кампаниях орденов, либо отправлял на обучения неведомым наукам способных детей. Однако ж орденцы всегда держали дистанцию с прочими людьми, сколь бы знатны, родовиты и богаты те ни были. Впрочем, отношение отношением, однако по зову дяди прибыли посланцы и от Светлого Гонза, и от Огненного Акэра. Увы, прибыли поздно -- смогли лишь облегчить страдания. У самой могилы, по слухам, лишь Тьма спасти может. Да только какое это спасение?
Крихир Енире погоревал немного, да и взял молодую жену-бесприданницу, дочку владезема-соседа. Вскоре на свет появился Варнир. Как ни надеялся его брат Грихар избавиться от прозвища "младший" -- ничего не вышло, он так остался для всех "младшим", а Варнир стал "самым младшим". И хоть в роду Енире подрастало уже немало Варнировых племянников, из тех, что родились позже Варнира, упразднять "титул" никто не спешил. После смерти Крихина Енире большая часть земель, за вычетом доков и пары небольших участков, вошедших в приданное для сестёр Варнира, отошла к старшему Енире, Паритиру. Хвала Огню, Свету и Основателям, у средней сестры выявили Способности и отправили на обучение в Гонз, а не то небольшой кусок владений ушёл бы ещё и с ней. Верфями на самом западе Чарама, что также принадлежали Енире, занялся средний брат. Уже младший, Грихар, был вынужден отправиться делать военную карьеру на востоке Чарама, что уж говорить о самом младшем. Теперь путь Варнира лежал в Кархайн -- самый западный из городов Чарама, если не считать владений Мерехов на севере и руин городов Забытого Ордена. В Кархайне можно обратиться к давним приятелям покойного отца -- может те помогут советами да связями? Можно попробовать пройти испытание у Ищущих Акэра или Гонза -- маловероятно, что способности не проявили себя до сих пор, однако ж одной из сестёр повезло, как знать, может быть способности она унаследовала от отца Варнира, а не от своей матери?
Предаваясь подобным размышлениям, Варнир петлял среди стройных, будто и не в предгорьях с их бедными почвами и злыми ветрами растут, золотистых от солнечного света сосен, выбирая пригодную для себя и Мохнатика дорогу.
Раздавшийся гром оказался для него полной неожиданностью, задрав голову к ясному небу, Варнир успел увидеть, как над соснами с воем пронеслось, сверкнув светлым брюхом, что-то большое, оставляющее за собой серый дымный след. Мгновенье спустя вновь раздался грохот, на этот раз он был похож не на гром, а на удар камня о скалу и доносился с той стороны, в которой исчезла диковинная тварь, а не сверху. "Упала!", -- встрепенулся Варнир. Может быть, вот так она и выглядит, удача? Варнир был практически уверен: страшная тварь не может быть ничем иным, кроме как злобным огнедышащим змеем, вроде тех, что украшали гобелены в доме отца -- вряд ли посланцы Исандара, о которых толкуют жрецы Храма Основателей выглядят столь мерзко и врезаются сослепу в скалы. Змей ранен и наверняка либо уже издох, от такого-то удара о твердь, либо издохнет к тому времени, как Варнир преодолеет пару-тройку стиг до места его падения. Заявиться в Кархайн с мешком чешуи и зубов (Может, у этой твари клюв, как у птицы? Тогда придётся голову отрезать и тащить!) -- это куда лучше, чем заявиться пешком и в сопровождении лишь верного, но довольно неказисто выглядящего Мохнатика! Под героем могут убить его скакуна, собственно, со звёздочкой именно это беда и приключилась. Но одно дело, когда твою лошадь убивает меткий, а, скорее, просто везучий разбойник, и совсем другое дело, когда верный скакун гибнет в бою со злобной огнедышащей тварью! Животине, понятное дело, особой разницы нет, а вот отношение к наезднику при этом довольно разное. Варнир вовсе не был склонен к геройству и излишнему риску, однако деяния, лишь выглядевшие такими, очень любил. Поэтому он покрепче прихватил узду Мохнатика и решительно двинулся к месту падения змея.
Большой летун тяжело опустился на камень, сложил кожистые перепончатые крылья над увенчанной рулевым гребнем башкой и уставился прямо перед собой. После продолжительного созерцания обстановки рептилия напрягла свой крохотный мозг и решила, что глаза её обманывают. По крайней мере один. Вероятно, левый, что чуть не выбили на прошлогоднем спарище? Летун развернул клювастую башку влево, и посмотрел перед собой правым глазом. Картина утратила объём, но более ни в чём не изменилась. Может правый? Летун повернул голову влево, но картина осталась той же, разве что чуть более мутной. Летун был стар -- почти пятнадцать лет. Стар достаточно, чтобы стать мудрым и осторожным, но при этом отбивать самок у глупого молодняка и строить гнёзда. Вот и в этом году он построил превосходное гнездо, на кривоватом деревце, чья крона свешивалась над отвесной стеной долины -- никто не вскарабкается снизу, никто, крупнее дикого кота, размерами годящегося лишь на закуску птенцам, не проберётся по тонкому скользкому стволу, а воздухе владыки летуны: нет среди летающих никого крупнее и сильнее даже только вылупившегося летуньего птенца! Со дна долины поднимались мощные тёплые потоки -- если, хорошенько оттолкнувшись, выпрыгнуть из гнезда, потребную для охоты высоту можно набрать в считанные мгновенья. Каменные выступы защищали гнездо от злых ветров -- знойного песчаного с юго-востока, влажного морского с запада, сухого и холодного с севера. Ничто не нависало над гнездом -- случайный обвал не мог принести камень и уничтожить кладку... Тем не менее, что-то в гнездо упало. Огромная, покрытая чёрными и зелёными разводами глыба, местами сверкающая на солнце так, что глаза летуна слезились, особенно левый, разворотила один из прикрывающих дерево выступов, пропахала в твёрдой ссохшейся земле глубокую колею, почти выдрала из земли дерево, и уткнулась тупым клювом в его, летунье, гнездо! Глыба качнулась, и в ней открылась пасть, вид которой мгновенно погасил любопытство и гнев летуна и заставил того сделать несколько быстрых длинных прыжков и с воплем сигануть с обрыва в поисках тех самых восходящих потоков.
В ледяной тьме -- он был уверен, что тьма именно ледяная, хоть ощутить холод было нечем, -- появилась голова. И почти одновременно с ней -- боль. Боль перекатывалась по внутренней поверхности черепа, вонзала спицы в затылок, била молотом в темя, тисками сжимала виски. Боль радостно приветствовала жгущий даже сквозь закрытые веки свет и грохочущие звуки, разрывающие барабанные перепонки на части. Из глаз ручьём полились слёзы -- появилось лицо, пока ещё онемевшее. Затем появились лёгкие, дыхание обжигало их огнём и выворачивало наизнанку. Спустя неопределённо долгое время, когда волны боли от головы и лёгких если и не ослабли, то стали куда привычней и не столь мучительны, появилось тело. Непослушное тело, в которое невидимые палачи ввинчивали тысячи маленьких острых иголок. Даже закричать не вышло: дыхание перехватило на столь долгий срок, что некое подобие сознания вновь покинуло терзаемый болью организм.
Он очнулся от собственного вздоха, шумного, со всхлипом. Разлепил веки и попытался сфокусировать взгляд хоть на чём-то -- увы, окружающая обстановка расплывалась цветными пятнами, пускающимися в пляс при попытке перевести взгляд в строну. Спустя некоторое время пришло понимание, что предметы слабо различимы потому, что между ними и глазами есть какая-то мутная преграда. Когда глаза наконец смогли выхватить её, в голове человека зашевелились мысли, нечёткие и пропадающие при попытке на них сосредоточиться: "Всё повторяется... Не совсем так, но повторяется... Это не кошмар... Это явь... Теперь меня зовут Ян...". Лежащий в в прозрачном саркофаге человек смотрел на украшающую крышку его пристанища гравировку: меч, перевитый ленточками.
Над стоящей на небольшом, заваленном всякой всячиной холмике статуей поднимались струйки пара. Не сноси их ветер, пар уже образовал бы подобие нимба над каменной шевелюрой, которая уже не напоминала оплывшую свечу, напротив, позволяла разглядеть даже отдельные волоски. Прошло немного времени, и то, что казалось камнем, начало оплывать, сползать большими кусками, освобождая широко распахнутые глаза и рот, что был открыт открыт в безмолвном вопле тысячи лет. Постепенно статуя превратилась в покрытого истончающейся сероватой плёнкой человека. Как только плёнка перестала поддерживать тело страдальца, тот покачнулся и, не сумев сохранить равновесию, рухнул в натёкшую вокруг его ног, исходящую паром лужу. Человек судорожно, со всхлипом вдохнул и зашёлся кашлем. Некоторое время он просто лежал, затем со стоном перевернулся на живот, и посмотрел в серое небо, что-то беззвучно прошептал обмороженными губами, поднялся на четвереньки и медленно пополз с холма, оставляя за собой след из разбитых и раздавленных черепков, кусочков расползающейся одежды и лоскутов собственной кожи. Спустившись с холма, человек сделал несколько попыток подняться на ноги, но не преуспел в этом. Остановился, словно прислушиваясь, сорвал с левого запястья похожий на паука браслет, испуганно посмотрел на него и отшвырнул украшение в сторону. Похлопал по карманам, нащупал в одном небольшой предмет, разорвал ткань -- справиться с расползающимися волокнами оказалось проще, чем пытаться справиться с застёжкой непослушными руками, извлёк небольшую коробочку и, поколебавшись мгновение, приложил её к сгибу локтя. Спустя некоторое время человек с трудом поднялся на ноги и, шатаясь и хватаясь руками за корявые стволы, побрёл прочь от страшного места, где провёл долгие годы в холодном плену, расплачиваясь за любопытство, глупость и предательство. За его спиной вяло шевелил лапками выброшенный браслет-паук -- человек не пожелал расплатиться свободой за спасение жизни, а сил для принуждения не осталось.
Ян брёл по редкому сосняку, вдыхая тёплый едкий, до першения в горле, пропитанный запахом смолы и хвои воздух. Под ногами -- пружинящий серо-рыжий ковёр из сухой хвои, над головой блекло-голубое небо, вокруг -- золотистые стволы сосен, огромных, словно росли не на бедных горных почвах. Сверху, из ветвей, насвистывали неведомые птицы -- по крайней мере он думал, что это были именно птицы, вдалеке кто-то булькал и ухал, вызывая гулкое эхо. Было хорошо и спокойно, так спокойно, как не было с появления в облачном небе чёрного хищного силуэта, перечеркнувшего всю прежнюю жизнь Яна. Впрочем, тогда ещё не Яна. Плевать, не в первый раз. Стоять на коричневатой земле, в окружении тысяч каменных арок, подойти к одной из них, заслышав музыку, то ли реальную, то ли пригрезившуюся от жары и жажды, сделать шаг сквозь арку, уходя от света двух солнц, колючего песка и тела врага, что остался лежать на песке с раздавленной глоткой... А через мгновенье, ощутив холод и боль, осознать: его снова закинули непонятно куда. Довольно резкий поворот судьбы, не так ли?
И всё же Ян чувствовал себя отлично: в этот раз никто не ловил его у самого саркофага, не втыкал в тело иглы, не обклеивал кожу жгучими пластинками и не указывал, что делать. Напротив, ему пришлось не один час извиваться червём, выпутываясь из фиксирующих тело ремней и сбивать локти и колени в попытке открыть крышку. Не известно, смог ли бы он вообще выбраться, не нащупай левой рукой утопленный в пол саркофага кругляш. И это была не последняя удача. Когда Ян, основательно продрогший, покрытый синяками и кровяными потёками наконец вывалился на ребристый наклонный пол, то прямо перед своим носом увидел горку пакетов. В пакетах была одежда и обувь -- бельё, комбинезон с десятками карманов, креплений, застёжек, плотный жилет, широкая свободная куртка и высокие ботинки на толстой рубчатой подошве, снабжённые широкими ремнями, оборачивающимися вокруг голени и чем-то вроде знакомой Яну липучки. Одежда и обувь были как нельзя кстати, и Ян напялил всё это как только к телу вернулась подвижность.
Осмотрев себя, Ян отметил, что на всех элементах одежды был изображён всё тот же меч с ленточками, а на спине куртки -- крылатый меч с волнистым клинком, напоминающий пернатый штопор. При этом никаких надписей, ярлыков и тому подобного обнаружить не удалось. Потрогав достающие до середины шеи волосы, Ян хмыкнул : "когда-то быстро отрастали, а теперь могу не стричься веками, да что там -- тысячелетиями!". Осмотр тела новостей не принёс, кроме появившейся на левой руке, между большим и указательным пальцем, татуировки, изображавшей некое подобие компаса с древней морской карты -- концентрические круги, восемь стрелок различной длины и непонятные пока символы. С этим Ян решил разобраться чуть позже.
Завершив осмотр себя, Ян переключил внимание на помещение, в котором находился -- прямоугольное, с бледно-серыми металлическими стенами, равномерно освещённое. Центральное место занимал саркофаг, рядом с ним находилась конструкция из металлических трубок, разделённая на три секции. Из первой Ян уже извлёк одежду, во второй находились три небольших ящичка. Помучившись с замком, Ян вскрыл один из них и уставился на ряды вытянутых разноцветных брусков с зализанными гранями. Подумав немного, Ян решил, что это, скорее всего, еда. Никаких запахов не ощущалось, впрочем, на обоняние вполне могло повлиять длительное сидение в саркофаге и лежание на холодном полу, однако чем это ещё могло быть? Аптечкой, набором взрывника, элементами питания для неведомого устройства? Ян пожал плечами, повертел ящичек в руках и прикрепил на бедро при помощи единственного подходящего крепления комбинезона из тех, что не были скрыты под жилетом. Оставшиеся два ящика решил прихватить с собой -- делать в помещении было особо нечего, к тому же пол кренился всё сильнее. Бросив взгляд на третью секцию Ян ещё раз мысленно поблагодарил свою удачливость. Там было оружие, что ни разу не требовалось ему в самой первой жизни, и которого так не хватало в предыдущей. Слишком грозным оно не выглядело: нож с дымчатым лезвием длиной в пол-ладони, скорее не оружие, а инструмент и странное устройство, состоящее из изогнутой рукоятки с выступающей снизу кнопкой и трёх рогов, сперва идущих параллельно, затем истончающихся и склоняющихся остриями друг к другу, верхний рог венчала небольшая дужка "Что ж, как направить на цель понятно" -- Ян вытянул руку с оружием -- "зачем кнопка понятно, проверю когда выберусь отсюда, но как целиться?" -- Ян заглянул в дужку и противоположная стена резко скакнула к нему. Поколебавшись, Ян повесил оружие на жилет, благо там имелась подходящая петля, затем перевесил непонятно устройство на свободное бедро, а нож закрепил на левом плече. Кроме ножа и непонятной штуковины в третьей секции имелся небольшой ящичек с ручками и неряшливым знаком-росчерком на крышке. Когда Ян перевёл на него взгляд, перед глазами вновь встала контрастная картинка пустыни, уставленной каменными арками. Он уже видел подобное, правда, тот ящик был пуст.
За ящиком Ян обнаружил медальон -- округлый стеклянный кулон на золотистой цепочке. "Наивный, но милый обычай", -- пробормотал он, -- "обменяться капельками крови". "Эх, Майрин", -- Ян аккуратно, на сколько позволяли всё ещё дрожащие руки, повесил медальон на шею, -- "где ты теперь", -- стекляшка скользнула за ворот, -- "и где теперь я".
-- Спасибо, что не выбросили! Мне он дорог как память! -- Ян решил, что сказать это стоит, не важно, слышат ли его сейчас, а если и слышат, то понимают ли.
Собрав всё добро, Ян снова осмотрелся. В помещении было две двери -- одна на противоположной от саркофага стороне, вторая -- в паре шагов на боковой стене. Рядом со второй располагался небольшой рычажок и Ян решил начать с неё.
Дверь послушно выдавилась из помещения и ушла в сторону, ослеплённый солнечным светом Ян зажмурился и услышал, как мимо, скрежеща когтями по камням и хлопая крыльями, с хриплым карканьем пронеслось что-то крупное. Спустя пару мгновений Ян проморгался и длинным шагом преодолел провал между порогом двери и рыжей каменистой почвой. Тихий скрежет, раздавший снизу, заставил Яна взвиться в воздух, под ногами пронеслась серебристая плоскость, за спиной хрустнуло, заскрежетало и, чуть погодя, раскатисто грохнуло. Ян оглянулся: за спиной был обрыв, дно которого скрывал густой туман. К обрыву вела длинная широкая полоса вспаханной земли и расколотых камней, рядом с которой Ян и стоял. Оглядевшись, Ян направился к недалёкому сосняку -- больше идти было попросту некуда. Яну было хорошо и спокойно.
Восточнее зловещей для всех, кроме предприимчивых мерешцев, Туманной Долины, южнее и западнее, Элва Кархи, земель серокожих эльвов, расположилась деревенька Содвелин, чуть более трёх десятков дворов, принадлежащих землепашцам. Солнце почти зашло, жители готовились ко сну: в последний раз за день доили мок-нуков, проверяли птичники и крольчатники -- в окрестных лесах и полях водилось немало мелких хищников, способных просочиться в крохотную щель и в кратчайшее время перебить всё пернатое или мохнатое стадо, запирались ставни на окнах и ворота в частоколе, зажигались курительницы, распугивающие пока ещё редкий но уже довольно кровожадный гнус. Пройдёт совсем немного времени, и жители деревни заснут, чтобы с наступлением рассвета вновь заняться своими хлопотами. Так происходило изо дня в день, из года в год, из поколения в поколения. Но не в этот раз.
Привычный и размеренный процесс засыпания деревни был грубо прерван: на опушке недалёкого леса грохнуло, с треском зазмеились по земле ослепительно белые молнии, -- при небе хоть и тёмном, но ясном! -- землю ощутимо тряхнуло. Зашлись лаем четвероногие сторожа. Из медленно расползающегося окрест облака сизого дыма выступили три высокие угловатые фигуры и направились к высыпавшим из ворот людям. Кто-то запалил прихваченный факел, -- палку обмотанную сбрызнутой смесью еловой смолы и дрянного самогона ветошью, -- и столпившийся люд дружно охнул: красноватый свет выхватил суставчатые клешни и хоботы, красными хищными бликами обозначились огромные глаза.
-- Чудища! Йорхи! -- раздались со всех сторон крики, согласные с этими предположениями, но временно не владеющие по причине сильнейшего испуга речью, -- Поддержали догдаливых земляков визгом и нечленораздельными воплями.
Толпа бросилась врассыпную и прежде чем страшилища добрались до ворот, собралась вновь, пусть в меньшем числе, зато вооружённая дубинами, копьями, топорами, луками, пращами. Мелькнула пара самострелов и даже древний самопал, непонятно кем и когда раздобытый. Ворота закрыли, задвинули брусы-засовы в железные, -- нельзя на такое скупиться! -- петли, подпёрли телегами, бочками с дождевой водой, накидали чурбаков из разворошённых поленниц. Несколько человек споро вскарабкались на стрелковые площадки. В зловещие фигуры полетели стрелы, болты, камни. Чудища постояли под градом снарядов, потом одно из них вскинуло лапу, и ворот не стало. Взвился рой щепок, жаля людей, вонзаясь в стены домов. Кто-то заполошно кричал, гулко бухнул самопал, занялся огнём от оброненного факела дом. Чудища вошли внутрь ограды, вскинули свои лапы, и по Содвелину словно пронеслась гигантская метла, разметав по бревнышкам дома и превратив последних защитников в кровавые брызги.
Там, где горы резко, почти без перехода, уступали место сперва каменистой, а затем песчаной пустыне, на перешейке столь узком, что мелким летунам-падальщикам, взлетевшим над его серединой, были видны границы морей по обе его стороны, на пересечении сухопутных торговых путей, пролегающих между вольными городами и монархиями Тахейской пустыни и землями Чарама, высились башни белокаменного Гэвинола, крупнейшего города в известных землях. Города, вот уже не первое тысячелетие стоявшего под этим небом, города, безразличного и к знойному южному солнцу, от лучей которого трескались камни мостовых, и к пыльным бурям, что на недели приостанавливали торговое сообщение, и к морским штормам, что, бывало, захлёстывали перешеек, подступая к самым стенам, и к армиям своих пустынных соседей, что постоянно грызлись друг с другом, но даже на десяток дневных переходов не приближались Гэвинолу. Городу, что облюбовал для своей штаб-квартиры Орден Гонз.
-- Лично приговор в исполнение приведу! Сперва позабочусь, чтобы вынесли самый суровый, а затем лично исполню! Недоумки! -- бушевала, мечась по своим апартаментам в Дворце Спасительного Света, Ниарил Трамиддэ, глава внешней разведки Великого Ордена Гонз, Щита Света и Длани Справедливости на просторах Чарама.
-- Как только додуматься до такого возможно?! Заварить такую кашу, да ещё спутаться с Огнём и Тьмой! То-то их главари потирают загребущие ручонки, выудив у наших раззяв сведения о нахождении Эдал Весп! Что молчишь?! -- женщина резко повернулась к командиру-настоятелю полевых отделений внешней разведке Тейрилу Марро, сгорбленному годами, седовласому старику в белоснежной хламиде. Именно он принёс тревожную весть и сейчас ждал возвращения хладнокровия к своей начальнице.
-- Ну что вы, глава, разве предполагаемое нахождение Эдал Весп является для кого-нибудь тайной? Менее чем в одной стиге от него находится Глаз Ворона, мешающий работе Слов Перемещения. В полустиге -- каменный идол Союза кланов, которого они почитают за поверженного Хио. По крайней мере раньше он там был, -- от этих слов Ниарил помрачнела ещё больше, -- да там каждая пядь земли чуть не через сито просеяна, тысячи экспериментов поставлены. Уж конечно агенты наших западных и северных, -- старик ухмыльнулся, -- друзей обратили внимание на странности, связанные с применением способностей вальхайнов в тех местах.
-- Могли списать на взаимное влияние Граней, -- упрямо проворчала Ниарил, кричать и грозить неведомым соорденцам всевозможными карами ей уже надоело, -- если на карте Отражения всех Граней соединить линиями, то Глаз Ворона и Холм Хио окажутся почти в центре, разница невелика.
-- Не так уж невелика, глава, -- осмелился возразить старик, -- точка пересечения находится значительно южнее и западнее тех мест, где аномалии достигают своего максимума, практически на границе доменов Оким, Мэту и Эгуп, если конечно можно считать доменом земли, где эльвовы порядки -- это легко установить взяв местонахождение Проявлений Граней из хроник или поездив по Чараму и сделав собственные замеры. В упоминаемой вами точке представители любого Ордена ощущают все Грани в равной мере, близ предполагаемого же нахождения Эдал Весп Грани ощущаются слабо, даже наиболее близкая Серая. Зато можно с лёгкостью составлять знаки даже из чужих литер и вкладывать в них куда больше Силы. Разница очевидна. Наши коллеги из Акэра и Хлума давно догадались, просто предпочли помалкивать, чтобы не злить нас зря, репутация Гонза к этому не располагает, -- старик недобро усмехнулся.
-- Ладно, будем считать, что это не страшно. Можно, пожалуй, устроить доклад в Орхотской Академии об этом открытии. И представителей Акэра пригласить -- пусть почувствуют себя дураками, платившими полновесными монетами за то, что раздаётся даром. Заодно и часть расходов по дальнейшим исследованиям спихнём на них или на Орхотскую казну. -- Ниарил почти успокоилась, -- В этом безобразии точно участвовал кто-то из наших?
-- Очень вероятно, глава, -- старик на мгновение задумался, подбирая слова, -- на месте они к Граням не обращались, запитывая заранее заготовленные Слова то ли от принесённых с собой накопителей, то ли напрямую от Эдала, -- Нарилл удивлённо подняла бровь, -- ничего, что могло бы указать на личности присутствующих мы не обнаружили ни близ источника, ни у Холма Хио. Вероятно, что-то смогут сказать оставленные рядом со статуей эсадвайли, но их забрали жрецы клана Марахала Зубастого. Добровольно они их не отдадут, а открыто принудить силой -- значит восстановить против себя большую часть кланов. Марахал фигура известная и связан кровным родством очень со многими семьями в них. Я отдал распоряжение решить это проблему, в течение ближайших двух-трёх дней эсадвайли поступят к нашим специалистам, -- старик слегка поклонился, -- думаю, их выводы подтвердят мои догадки.
-- Догадки основанные на?.. -- Ниарил знала своего помощника довольно давно, и уже привыкла, что тот обычно предпочитает утаивать часть информации, ловко переводя разговор с темы на тему, до тех пор, пока не будет припёрт к стенке прямым вопросом.
-- Оставленные на Холме одежда и маска, -- пояснил старик, -- наши разведчики видели их лишь издалека, но это точно копия наряда жрицы Ушедших. Думаю, не надо напоминать, откуда нам известно, как они выглядели, -- глава согласно кивнула, -- кроме того, эта троица, напоминаю, двое мужчин и женщина -- это легко читалось по следам -- пешком покинула непригодную для использования Перемещения местность и создала... -- старик замолчал и посмотрел на Ниарил.
-- Крылья Света или Сумеречные Пути?! -- зло сузила глаза глава равезки.
-- Нет, Серое Зеркало! Неотслеживаемое нашими методами! Из литер Пифта! -- насмотревшись на поражённую Ниарил, старик продолжил, -- запитали, правда от Трёх Граней. Сокрытники задействовали, но обращение в Граням Гонза, Акэра и Хлума читается отчётливо. Так что один из участников был из нашего Ордена, Безымянные не стали бы маскироваться, Помнящие ещё бы и объявили о своём подвиге во всеуслышание, большинству огненных и тёмных столько Силы от нашей Грани взять сложновато.
-- А Серое Зеркало? -- спросила оправившаяся от потрясения Ниарил, -- откуда они узнали про этот способ вхождения во Тьму? Может, всё же, Безымянные или Помнящие? Мы свои секреты храним тщательно, -- Ниарил поняла, что краснеет под насмешливым взглядом подчинённого и тут же зло вскинулась, глядя ему в глаза.
-- Даже мы не можем отслеживать всё оставшееся со времён крушения Пифта наследие, -- старик поспешно отвёл глаза, -- попало что-нибудь не в те руки, вот и результат.
-- Ладно, -- вздохнула Ниарил, -- что думаешь предпринять по поводу сбежавшей статуи?
-- Да какая ж это статуя теперь-то, -- старик потеребил бороду, -- этот эдикт в своё время просто для успокоения горлопанов из Храма Основателей и выпустили, иначе б народных волнений не избежать: одних возмущало, что Злобный Пожиратель Миров хоть и окаменел, но в груду щебня не обращён, других, что Хио-мститель не на небо в Исандаровы Выси ушёл, а у каких-то дикарей обретается в непотребном виде, насест для пернатой мелюзги изображает. Уже и паломники собрались толпами на земли Кланов валить -- то-то бы те обрадовались. Вот и пришлось подсуетиться, успокоить суеверное дурачьё.
-- Суеверное дурачьё, значит? -- Ниарил хитро усмехнулась, -- а ты, стало быть, в Основателей не веришь?
-- Как не верить, -- старик вздохнул, -- верю, конечно, Свет и Огонь Небесный мне в свидетели, -- добавил он, подняв глаза к потолку и убедительно изображая интонации типичного прихожанина Храма Основателей, -- да только что в них небесного? Вот тот, что с Холма ушёл -- не Творцом уходил и не Хранителем -- человеком. Едва на ногах держался, след кровавый за собой оставил.
-- Не Творцом и не Хранителем... -- эхом отозвалась Ниарил, -- а вернётся кем?
-- Вернётся, глава? Да он, коль не дурак с рождения и совсем мозги не растерял за все эти годы, сейчас в самую глухую щель забьётся.
-- В глухой щели ему не выжить. Слаб, ранен, еды нет. К людям он выйдет. И не заметит, как вместо полотнища на древко насадят -- знамя изображать. Найдут его, из под земли достанут. Под такое знамя столько людей набрать можно -- не один раз все Ордена до последнего человека вырезать, -- Ниарил ударила кулаком по ладони, -- а то и искать не будут, своего сделают. Хлумовы живодёры худо бедно умеют внешность людскую менять, не один душегуб через них новую харю получил. Да и Помнящие, по слухам, умеют. Что им стоит морду переделать, какую никто толком и не разглядел -- чуть не всё наплывы каменные закрывали? Что ж эти олухи клановые за ним не отправились, ведь догнали бы! Там бы мы их и прихлопнули всех разом -- нам гнев Исандара не привыкать изображать!
Глава разведки и старик хмуро уставились друг на друга, размышляя о том, какие неприятности их ордену может принести внезапно оживший Основатель, и как доложить о свалившихся на их головы напастях главе Ордена, Пресветлой Иннол Варрэ.
Немного севернее и куда западнее Гэвинола расположился Агрич, сложенный из красного кирпича и серого гранита, третий по размеру город Чарама. Город-порт, крупнейший на Южном море, город металлургов и ювелиров, что могли померяться известностью с мастерами-мерехами, город Ордена Акэр, Огня Воздаяния, Пламенеющего меча Чарама.
Огненный Круг Ордена Акэр был в спешном порядке собран в Верхнем зале Западной Башни. Верхушка Огненного Ордена, изобразив крайнюю степень недовольства на помятых из-за ночной побудки лицах, слушала доклад о событиях в землях Северных кланов. Время от времени один из них вздыхал и бубнил под нос что-то вроде "явная провокация", "спутались с тёмными" или "пятно на репутации".
-- Вы установили, кто именно втравил наш Орден во всё это? -- мастер-огня, глава Огненного Круга Мехро Тауро хмуро посмотрел на очередного докладчика, распорядителя внутренних дел Ордена, что встал после того, как глава Северо-Западного отделения разведки закончил излагать события последних дней на подотчётной территории.
-- Никак нет, господин Тауро. Но учитывая очевидное участие в провокации представителей Гонза и Хлума, это явно один из них.
-- Веками грызлись, а теперь вдруг объединились против нас? -- агли-марх прищурив один глаз посмотрел на докладчика, мол как выпутаешься? -- Тёмные всегда рады подложить нам свинью погрязнее и выставить нас в невыгодном свете перед союзниками, к Светлым тоже лучше не поворачиваться спиной. Но вместе они никогда не работали! Светлый и тёмный, оказавшись в одном месте и в одно время сразу же пытаются друг друга убить, если только дело не в пыточной одного из их Орденов происходит.
-- Вот из пыточной тёмного и вытащили... -- проворчал кто-то, -- убедили Огневиков подставить. Поди, огнём и убеждали...
В зале послышались вялые и не слишком весёлые смешки.
-- А может светлому мозги затуманили, тёмные могут, -- тут же возразил кто-то.
-- А то и Безымянные или Помнящие всех в кучу сгребли и отправили вершить свои планы. У нас в Ордене, кстати, люди не пропадали в последнее время? -- вступил в беседу ещё один заседающий.
-- Будто Безымянным нужно кого-то похищать, -- хмыкнул знаток способов убеждения, -- они и так себя могут выставить хоть тёмными, хоть светлыми, хоть рыжими, хоть даже серыми....
-- Что же, вопрос "кто" остаётся открытым, -- Мехро Тауро оглядел присутствующих, -- следующие вопросы: "чего ждать?" и "что делать?".
-- Ждать официального выражения недовольства от настоятельницы Гонза, -- поднялся со своего места глава Юго-Восточного отделения разведки Ордена, присматривающего за доменами под патронатом ордена Гонз, узкой полоской суши Гэхи и пустынным Зельтом, -- не удивлюсь, если Светлого из этой троицы выставят внедрённым в состав лелеющей преступные планы группы, плода противоестественного Союза Огня и Тьмы... ...угрозы, предложения направить к нам своих дознавателей с корпусом Светоносных в придачу, чтобы выявить гнездо преступного заговора, пресечь распространение противных храмам Основателей и Исандара ересей, выжечь скверну и так далее. Желающие могут обратиться к архивариусу и посмотреть нашу переписку со Светлыми, там каждое второе послание в подобных выражениях написано.
-- Я думаю, -- подхватил глава-распорядитель акэрских войск, -- боевиков на очередную заварушку на севере запросят. Опять по степям носиться, Тёмных искать. Потом, как обычно, где степь загорится, где кочевники свои шатры с дороги войск убрать не успеют... В общем, соберутся степняки и на юг двинут или на запад: пограбить, рабов раздобыть.
-- Так-так, -- Мехро Тауро сцепил пальцы, -- надо бы срединников контрактами связать, им наша помощь для отражения набегов ещё как понадобится, не Помнящие же за них воевать будут? С этим ясно. По идолу что?
-- Ищем, мастер, -- вновь поднялся первый докладчик, -- как в пламени сгорел, нет нигде. Считаю, дальше на запад отправился: пройдёт через Тамз, далее через Пазт и Врох. Если по пути не сгинет, то к мерехам выйдет -- до них разве что деревеньки на полсотни дворов встречаются, либо, если на север заберёт, может к островитянам попасть, но скорее тоже к мерехам -- в тех краях их флот побережье надёжно контролирует.
-- Главное, чтобы не к эльвам, -- подал голос глава Западного отделения разведки, -- может желтоглазые выродки именно его все эти годы и ждут?
-- Да что вы несёте! -- поморщился разведчик-срединник, -- За последнюю тысячу лет у них полдесятка владычиц сменилось и ни разу владыку не выбрали! Не хуже моего знаете!
-- Что значит "не выбрали"? -- подал голос дипломат-восточник -- речь о королевах, не так ли? Монаршьих особах? Власть по наследству старшему потомку, обруч на голове?
-- Ну а мы как выбираем? Кого захотим, того на трон и сажаем. Просто мы другим сажаем, а эти -- себе, -- многие из присутствующих одобрительно захмыкали, слова срединника-дипломата им понравились.
-- Да и не королевы это, -- ввернул фразу разведчик-срединник, но его никто не услышал.
-- А почему только полдесятка? -- задал вопрос распорядитель войск, -- Даже если они у серомордых с первого шлепка по заду правят, и пока им веки руками не прикроют, всё одно лет по двести получается. Даже для нас неплохо. Их что же, Помнящие пользуют или Тьма какой дрянью снабжает? А то, может, мёртвую кровь хлещут? Тогда и менять ни к чему -- и тысячу лет на троне просидит, обруч ушами подпирая, большего от монарха редко требуют.
-- Какие двести лет, -- пожал плечами разведчик-срединник, -- лет пять их Владычицы в среднем живут. Потом за какой-нибудь проступок с головой расстаются, и эльвы новых по всему Чараму ищут. Как найдут -- так сразу в поход. Чем это для Чарама оборачивается -- все знают.
Присутствующие согласно закивали: желтоглазые и серокожие эльвы были страшными воинами, некрупными и не особенно сильными, но удивительно быстрыми: уворачивались даже от молний Гонза и огнь-копий Акэра, что уж о стрелах говорить! Мечами и копьями владели так, что даже знаменитые акэрские Пламенеющие с трудом могли выдержать поединок с эльвом, а эльвы, к тому же, поединков не любили, всегда старались иметь численное преимущество, нападая лишь там, где их никто не ждал. Их крохотные арбалеты метали свои стрелки-дротики всего-то на полсотни шагов, но смазанные трупным ядом деревяшки всегда находили не прикрытый доспехом участок тела, если и не убивая цель, то надолго отправляя её к лекарям. С крупными армиями эльвы не связывались, растворяясь при их виде в окрестных лесах, чтобы выйти за спиной войск, аккурат к охраняемым ими городам. Ворвавшись же в город вырезали всех, сами при этом теряя от силы десятую часть войска. Если кто и оставался в живых после набега серокожих, так это будущая владычица, найденная эльвами по им одним ясным признакам, впрочем это уже было известно далеко не всем.
-- Что же, -- Мехро на мгновение задумался, -- с эльвами всё ясно. Если кому-то что-то не ясно -- может уточнить в архивах Ордена. Касаемо так называемого Основателя... ...сгинет ли он в тамошних лесах и горах или объявится в местах населённых, на Ордене это не отзовётся... Разве что... ...господин распорядитель войск, усильте подготовку наших воинов. Воскресший Основатель, -- мастер-огневик постарался вложить в это слово как можно больше ехидства и сарказма, -- большой соблазн, наши светлые союзники попытаются вписать его в свои планы. А воплощение их планов частенько оборачивается войнами, да такими, что весь Чарам вздрагивает.
Члены совета переглянулись, и разбившись на группы, принялись вполголоса обсуждать услышанное.
Северо-восток Чарама занимает сухая и холодная степь, над которой едва видимое сквозь нагоняемый с морей туман тусклое солнце освещает поросшую высокой, летом и осенью, -- аж в человеческий рост, -- травой серую землю. Треть года степь покрыта тонким слоем снега, регулярно тающего и столь же регулярно выпадающего вновь. Над степью носятся холодные ветры, осыпая землю солью и ледяной крошкой в зимнее время и разнося кружащие и дурманящие голову ароматы цветущих трав весной. По степи кочуют стада некрупных быков, заросших шерстью так, что даже огромные, в руку взрослого человека, рога лишь кончики показывают из торчащих в разные стороны неряшливых косм. Всюду попадаются табуны диких мохнатых таппов, чьи одомашненные родственники таскают на горбатых спинах поклажу по всему Чараму, похрюкивая сквозь короткий хоботок и демонстрируя своим хозяевам в равной степени фантастическую выносливость и не менее фантастическое упрямство. Быстроногие северные антилопы, вздёрнув рогатые головы, спасаются от охотящихся хищников. По степи кочуют тейпы меднокожих саккатов, самых давних обитателей этих земель, выдавленные из более населённых земель банды, и палаточные городки Ордена Хлум, Первозданной Тьмы, Бархата ночи, или, по другой версии, Чёрной скверны и Проклятья Чарама, чьих последователей объявил первейшим врагом людей Светоносный Гонз.
По коврам и шкурам, разложенным прямо на земле, расселось не менее пяти десятков человек. Половина из них носила балахоны и мантии тёмных цветов -- чёрного словно древесный уголь, фиолетового, как перезрелая слива, красно-бордового, словно кусок сырого бычьего мяса. На кое-ком из присутствующих балахоны были белыми или светло-серыми, густо покрытые разноцветными пятнами, прожжённые во многих местах. Мелькало зелёное, серое и коричневое сукно походной одежды. Между рассевшимися сновали полуголые саккатки, светя тёмной кожей сквозь многочисленные прорехи одежды, будто полностью состоящей из лоскутков и шнурков, разносили жареное мясо, наполняли кубки и рога терпким ягодным вином с земель Северных Кланов, поставляемой торговцами-островитянами горькой пахучей медовухой и местной травяной настойкой, разжигающий в потрохах выпившего настоящий пожар. Над рассевшимися висел гул от ведущихся в десятки ртов разговоров, раздавался громких смех и звонкие шлепки по тугим задам саккаток.
-- Тьма, -- вытер слёзы с глаз один из сидящих, -- как бы я хотел посмотреть на морды Ниарил и Иннол, особенно когда они узнают о роли Светлых в этом мероприятии! И этих болванов из круга огневиков, которых повытаскивали от их любовниц на очередное заседание! И это не говоря уже о жрецах Храма Основателей, а также о почитателех Хио и Исандара! Коллеги, если тот славный человек, что заставил наших общих знакомых так нервничать, находится среди нас -- пусть знает, этот кубок я пью за него!
Пять десятков глоток одобрительно загудели, пять десятков рук подняли кубки. В крупнейшем лагере ордена Хлум царило веселье.
По извилистой горной тропе двигался караван Марахала Зубастого, главы горного клана, что занимал западные предгорья, у самого Накатского залива. Вереница людей и животных размеренно шагала по узкой тропе, ограниченной с одной стороны почти отвесной скалой, испещрённой трещинами и расселинами, и резко обрывавшаяся в пропасть с другой стороны. Тяжко вздыхали горные круторогие нуки, огромные, с некрупного быка бараны, что тащили на себе скатанные палатки, припасы и иной походный скарб. Похрюкивали предгорные таппы, более мелкие, чем их степные собратья, зато не боящиеся высоты и способные долго тащить груз и даже наездника, если это, конечно, не взрослый воин, по горным тропам, не обращая внимания на колючий снег и разрежённый воздух. Время от времени звонко щёлкали трещотки-погонялки, ворчали и повизгивали получившие стрекалом по чувствительным частям животные, негромко переговаривались люди. Воины в большинстве своём шли пешком, лишь дозорные, чуть обогнавшие основной отряд, внимательно обшаривали окрестности цепкими взглядами, рассевшись на спинах верховых нуков. Опасностей на подобных тропах было немного -- кланы в таких местах о взаимной вражде забывали, да и не было той вражды ещё со времён прадеда Марахала. Живности и неживности опасной в таких местах не водилось -- попробуй прокормись на голых каменных склонах. Но порядок есть порядок -- поленишься, пропустишь неведомо как забравшуюся на этакую высоту горную кошку, и вот уже испуганные животные шарахаются по узкой тропе, давя и скидывая в пропасть твоих родичей-соклановцев.
Арла из клана Марахала Зубастого почесала Шустрику, серому как скала меланхоличному таппу, лоб, поёрзала отсиженным задом в седле и украдкой поправила на запястье браслет -- подарок Каменного Хио к её свадьбе, старательно прикрыв его рукавом. В том, что свадьба не за горами, Арла не сомневалась, в возраст она вошла ещё две недели назад, да и под рубахой уже кое что округлилось. Поменьше, чем у старшей Нирлы и уж точно куда меньше, чем у родившей недавно Иралы, но всё же. Пора уже и присмотреть кандидата в мужья, а то ведь так и не догадается бедолага "выбрать" Арлу, пройдёт мимо своего счастья. Лишь бы старейшины не отменили весенние смотрины, что обязательно случались на встрече кланов. И торжище на границе со степью -- надо же вытрясти с будущего жениха подарок? Сами степняки мало что хорошего делать умеют, да и из чего делать -- степь бедна. Зато торгуют с Островитянами, а те аж с Пустынниками, гоняя свои быстрые корабли мимо берегов глупых и жадных гэвилонцев! Какие ткани возят! Какие украшения из золота и морского камня! Только бы не отменили! Со старейшин станется, уж больно много шума от жрецов исчезнувшего Каменного Хио. Подумать только, обратился в человека и ушёл с Жертвенного Холма, оставив тех, кто ему поклонялись ни с чем! Было от чего расшуметься. Впрочем, Арла бога не осуждала -- постой-ка на одном месте столько лет! Ещё прадед Арлы помнил Каменного Хио, и его прадед, и прадед его прадеда. Давно Хио так стоял, ещё со своей битвы с безумным Исандаром, с тех самых пор как Люд Северный возник. Надоело ему, хоть и терпенье божье было, у бога-то, вот и пошёл погулять, размяться. А может способ освободиться от чар Исандаровых нашёл. Правда, жрецы говорили, что на Холме особые амулеты оставили злобные южане, чтобы бога Северного Люда увести и подчинить. Не всем говорили, между собой шептались. Но Арла подслушала. Когда бога на месте не нашли, жрецы, прибывшие с людьми Марахала Зубастого и Вайроха Волкобоя -- самые первые прибыли, хоть и живут подальше прочих! -- прогнали всех, кроме старейшин, с окрестностей Холма. Арлу тоже выгнали, но Арла ж хитрая! Самого начала разговора не слышала, не подобраться было, а потом взяла по котелку с едой в каждую руку, да и пошла открыто к Холму. Кто женщину с едой прогонит? Брата идёт кормить, или отца, или жениха -- не просто так! Четыре ходки сделала, спокойно мимо жрецов со старейшинами ходила, по обрывкам разговоров картину полную составила, в мать умом пошла! Были тут орденцы двумя днями ранее, амулеты оставили свои колдовские, из-за них бог и ушёл! И след за собой оставил, будто не бог шёл, а человек израненный. Хотели охотников по следу пустить, да пока рассуждали, не святотатством ли будет, дождь начался, первый за три декады. Все следы размыл. А Арла, когда от дождя спасалась, подскользнулась на чём-то и на землю полетела, а это что-то её за ногу хвать! Браслет, что на руке бога был, паук страшный! Арла его сразу узнала, хоть и видела впервые: сёстры рассказывали, и дед. Ну это по первости страшный, Арла его легко с ноги сняла -- тот послушно лапы разжал, будто понял, что хотят, повертела-покрутила, рассмотрела внимательно, да на руку и нацепила. Столько лет Хио Люд Северный от напастей оберегал, неужто дочери любимого народа вред причинит? Поутру люди Марахала и Войроха отправились в свои земли, весть о случившемся донести, в лагере только нескольких воинов и оставили -- чтоб те другие кланы встретили и рассказали о случившемся. И Арла домой отправилась, подарок от чужих глаз храня -- зачем свою удачу другим показывать? Не отберут, так сглазят! А это самого бога удача, Арле такая пригодится!
-- Что это ты прячешь, Арла? -- тапп старейшины поравнялся с таппом Арлы, и его наездник потянул вверх рукав девичьей рубахи, открывая примостившийся на запястье браслет.
-- Безумица! Воровка! -- взвыл старейшина, поглазев пару мгновений на украшение, -- Подношение с холма Покровителя утащила? Как посмела? -- сухая рука метнулась к вороту рубахи, -- Несчастий клану желаешь? Гибели лютой?
-- Не украла! Хио подарил! Не подношение это, а самого Хранителя вещь! -- поспешно возразила Арла и охнула, получив подзатыльник.
-- Да как ты смеешь своим глупым языком... -- старейшина запнулся, булькнул и под удивлённым взглядом девушки сполз с таппа вбок.
В следующее мгновение возникшая словно ниоткуда стрела со звонким "дзанг!" отскочила от невидимой преграды, не долетев до груди Арлы едва на палец. Левая рука сама собой рванулась в сторону, так, что хрустнули, кажется, все суставы разом, и Арла, взвизгнув от боли и страха, вылетела из седла и кубарем покатилась по тропе.
Варнир почти достиг предполагаемого места падения летающего чудища, когда вновь услышал грохот. Это самому младшему Енире совсем не понравилось. Неужто тварь ещё жива? Буйствует среди скал? Парень остановился в сомнении. Осторожность советовала не нарываться на неприятности, а любопытство, честолюбие, и жажда наживы в три голоса призывали пойти и проверить, что творится в трёхстах шагах впереди. Один голос против трёх. Варнир привязал Мохнатика к сосновому стволу, пошарив по поклаже и и найдя искомое, сунул животине в пасть кусок спрессованных до состояния камня отрубей и кристаллик соли в полмизинца -- чтоб не скучала и не орала дурным голосом, пока хозяин ходит на разведку. Подумав, взял с собой самопал -- с семи шагов в любой твари дырку в кулак оставит. Жаль, быстро не перезарядить, не самострел, но с тяжёлым самострелом, чей приклад выглядывал из горы навьюченной на Мохнатика поклажи, по лесу особо не побегаешь. Глубоко вздохнув и вознеся молитву Основателям, Варнир отправился в путь.
Ян подпирал сосну и разглядывал аборигена. Невысокий, черноволосый. На вид -- заметно моложе далеко ещё не старого Яна. В рыже-коричневой кожаной куртке, расшитой бляхами из чего-то вроде рога, с ремнями на груди, кожаных штанах и кожаных же высоких сапогах с отворотами. На поясе короткий меч в ножнах. Неподалёку валяется смешной шлем, больше похожий на опять же кожаную шапку, усиленную железными полосами: обод, наносье и ещё две, пересекающиеся в районе темени. Ещё дальше валяется нелепо выглядящий обрез. Явный бандит. Хорошо, что Ян его вовремя заметил, повезло, чего уж там, а то получил бы в потроха свинцовый шарик или кусок стали -- абориген, словно расслышав мысли Яна, заёрзал, обшарил пояс и уставился на валяющийся неподалёку обрез.
"Чем же я его приложил?" -- подумал Ян. Найденное близ саркофага оружие он испытал незадолго до встречи, проделав в подвернувшемся под ногу камне аккуратное отверстие -- тот даже не шелохнулся! -- и разнеся в щепки корягу. Как регулируется мощность выстрела, Ян не понял, но, дважды нажав на кнопку, от дальнейших испытаний отказался -- заряды ещё могут пригодиться, а эффект от выстрелов хоть и мало-предсказуемый, зато почти наверняка убойный. Когда за спиной раздался треск ветки, Ян моментально повернулся на звук и выстрелил -- вот уж не ожидал от себя такой прыти и кровожадности. При этом стрелок отлично помнил, что появившийся непонятно откуда человек, всплеснув руками, упал на землю и скрылся в облаке взметнувшейся в воздух хвои за мгновенье до того, как рука с оружием нашла цель, и палец вдавил кнопку. Заряд, который должен был попасть в преследователя, пронёсся над распростёртым телом и превратил в кучу опилок стоящую чуть дальше сосну -- Ян заметил это уже падая, на него неожиданно накатила слабость, в глазах потемнело, а звуки стали приглушёнными и далёкими. Придя в себя и кое как встав на подгибающиеся ноги, Ян, отплёвываясь от набившейся в рот хвои, доковылял до тела и пинком отбросил от руки лежащего человека обрез. Затем отошёл на пару шагов и прислонился к сосне, ожидая пока неудачливый бандит очнётся, а его самого не перестанет колотить крупная дрожь.
В глазах двоилось, мир плыл, во рту ощущался привкус крови. Варниру доводилось драться и на кулаках, и на палках, падать с лошади и получать по голове учебным оружием. Поэтому никаких вопросов, относительно причин столь неприятного состояния у Варнира не возникло. "Вырубили", -- понял Варнир ещё до того, как сосны прекратили водить хоровод вокруг его распростёртого на земле тела, -- "вот он и вырубил", -- Варнир осторожно повернул гудящую голову в сторону прислонившегося к дереву парня. Худого, c волосами то ли светло-русыми, то ли пепельными, но не слишком чистыми, со скуластым лицом, острым подбородком и внимательными тёмно-серыми глазами. Одежда парня была необычна, но не только своим кроем, а тем, что на ней было как минимум два герба: палаш, перевитый ленточками, образующими замысловатый вензель, и крылатый меч-двуручник, вроде тех, что украшали стены в доме отца, только идущий странными волнами, будто ковавший его оружейник был вусмерть пьян. Варнир напряг память, но не смог вспомнить ни одного рода с подобными гербами. В правой руке парень держал какое-то оружие, но самопал это или же самострел необычной конструкции Варнир не разобрал. "Чем же он меня", -- подумал Варнир, -- "до него ещё полсотни шагов оставалось, от самого места падения чудища вёл, эх, не подвернись та ветка под ногу...". Варнир сел и осторожно ощупал голову, опаслива косясь на незнакомца. "Неужели Силой?!" -- мелькнула догадка, -- "на орденца не похож, если только не Тёмный". От этой мысли стало неуютно и Варнир задумался, как бы половчей выхватить самопал, -- идею о том, чтобы добраться до противника с оставшимся на поясе мечом парень отмёл как не имеющую шансов на успех, -- и всадить незнакомцу пулю в брюхо. "Или Помнящий!", -- самопал понадобился ещё сильнее, на этот раз, чтобы застрелиться. Зачем именно Помнящим могут понадобиться одинокие путники, Варнир знал с детства: в списке главных злодеев сказок-страшилок Помнящие легко обходили хоть Тёмных, хоть любое кровожадное чудище. "Чудище!", -- едва не подпрыгнул Варнир, -- "чудище-то я и не нашёл, только след как ползло! И гору дерьма летуньего -- экое ж страшилище было, что даже этот со страху обгадился! В человека то чудище обратилось! Сейчас обратно перекинется и жрать начнёт!". Незаметно проведя по поясу, Варнир нащупал лишь пустую петлю, несколько мешочков со всякой всячиной, да бесполезный сейчас меч. Взгляд парня заметался в поисках путей к спасению и наткнулся на лежащий на земле самопал, до которого было три далёких шага. На Енире-самого-младшего накатила тоска.
Забившись в крохотную щель у тропы, Арла баюкала покалеченную руку. Что творилось на тропе, она не видела, но слышала крики умирающих соклановцев, редкий звон железа, рёв и визг животных. Оказаться дальше от разразившейся бойни не получилось -- при падении Арла сильно приложилась коленкой и могла лишь хромать. Пришлось встать на четвереньки и, уворачиваясь от копыт беснующихся животных, ползти к ближайшему укрытию. Впрочем, это тоже было не слишком быстрым способом передвижения -- левая рука не слушалась и волочилась по тропе, заставляя скулить от боли, а колени под толстыми кожаными чулками были сбиты в кровь ещё на половине пути.
Внезапно звуки боя стихли. Ещё доносились вопли раненных и напуганных животных, но лязг железа и крики людей прекратились. "Вот и всё", -- обречённо подумала Арла, -- "сейчас и меня найдут и убьют, как остальных...". В щели стало темнее -- выход преградили два силуэта, чёрных на фоне светлого неба. Силуэты не выглядели особенно грозными: хоть один из них сжимал в каждой руке по короткому мечу, а второй -- взведённый арбалет, фигуры были щуплыми, ростом вряд ли больше Арлы.
-- Этта тхат эльво йвайорхо? -- донёсся до Арлы вопрос одного из пришельцев. Арбалетчик изобразил правой рукой волнообразное движение, но не ответил. Тогда мечник склонил голову к щели и, перехватив один из мечей лезвием внутрь, поманил замершую от ужаса Арлу: сильнее меча в руке её испугали жёлтые глаза незнакомца на сером лице.
Арла вжалась спиной в камень, стиснув покрепче браслет Хио, потому как ничто, кроме божественного вмешательства не могло её спасти. И каменный бог кланов вмешался: правую руку обожгло болью, и девушка, вскрикнув, разжала пальцы. Левая рука, оставшись без поддержки, скатилась с груди и, прежде чем упасть на колени, несколько мгновений была повёрнута запястьем к желтоглазому и его спутнику. Как ни был быстр мечник, он успел лишь вынырнуть из щели чтобы тут же быть сметённым с тропы вместе с товарищем. Уже у самого её края два летящих тела догнали выпущенные браслетом светящиеся шарики, размером чуть крупнее ягоды дикой вишни каждый, и исчезли во вспышке, опутав своих жертв паутиной искорок. Тела забились в корчах и, сперва один, затем второй, ухнули в пропасть. На тропе вновь зазвенело железо и послышался гром.
Звуки боя стихли в очередной раз, браслет начал ритмично сжиматься и разжиматься. Гадая, чего хочет подарок бога, Арла подхватила левую руку, направив браслет от себя и стараясь его не касаться: Арла побаивалась своего приобретения, хоть то уже дважды спасло дочери клана жизнь. Браслет изменил ритм, но шевелиться не перестал. Вздохнув, Арла начала продвигаться к выходу из щели, чтобы видеть происходящее на тропе -- что ещё могло понадобиться шестилапому пауку?
Выбравшись на волю, Арла испуганно огляделась и всхлипнула. Всюду валялись тела людей: утыканных короткими стрелами воинов клана в коричневый кожаных куртках и выглядывающих из-под них вышитых рубахах, странные серокожие уродцы, щуплые словно мальчишки, кто-то разрубленный на части, кто-то скорчившийся, с чёрными подпалинами, люди в тёмно-серых плащах, с мечами и луками, некоторые без видимых повреждений, некоторые -- в луже крови, натёкшей из разрезанного горла, некоторые -- убитые теми же стрелками, что и люди Марахала. Пять десятков мёртвых тел, из которых половина была людьми клана, что ещё утром опекали Арлу будто родные братья и беззлобно подшучивали, смеясь над девичьми ругательствами. Сейчас все они лежали на этой горной тропе, пропахшей кровью и палёным мясом. На дальнем конце тропы виднелись четверо выживших: два воина в белых плащах с надвинутыми на лицо капюшонами стояли, обнажив длинные, чуть изогнутые мечи, ещё один, в такой же одежде, присел, держась за плечо. Четвёртым был огромный воин, с ног до головы закованный в доспехи: блестящая сталь с белыми, похожими на кость вставками, словно сплетёнными из ивовой лозы. Заметив Арлу, гигант направился к ней, перешагивая через мёртвые тела, обходя лишь убитых животных -- через тушу нука даже ему было не перешагнуть. Два плащеносца следовали за ним словно тени. Подойдя к девушке, закованный в броню гигант некоторое время смотрел на неё, затем протянул руку и из-под дырчатого забрала донеслось глухое: "Амулеты с Холма Хио, живо!". Заметив, как взгляд Арлы метнулся к левому запястью, гигант хмыкнул и собрался уже сграбастать девушку, но тут же замер, мелко задрожал, за забралом слабо полыхнуло и потянулись тонкие струйки дыма. Гигант покачнулся. Девушке пришлось резво, на сколько позволяла ушибленная нога, отскочить в сторону, чтобы закованная в броню туша, падая, не раздавила её. Спутники броненосца успели вскинуть мечи, но сразу же лишились их: железки вывернулись из рук, взмыли в воздух и со звоном приземлились где-то за спинами их бывших владельцев, которые к тому времени уже скорчились на тропе и замерли. На другом конце тропы полыхнуло, и Арла осталась одна. По левой руке разливалось тепло, боль отступала. Внезапно вокруг вспыхнул синий, ослепляющий свет, и мир исчез.
Эльвы! Серокожие уроды, пожри их йорхи! Всего-то и надо было перерезать глотки нескольким десяткам дикарей-северян -- плёвое дело для боевого Хвата Гонза! Стоит Светоносному Тарвэ вскинуть латную перчатку, и на врага накидывается сеть молний, жалящих, обжигающих, лишающих руки и ноги силы! Или же воздух, став послушным, выбивает оружие из вражьих рук, а затем вяжет эти руки невидимыми, но неразрываемыми для простого человека жгутами. Вспышка ослепляющего света, удар булавы в землю, оглушающий всех противников на полтора десятока шагов вокруг и роняющий их на землю -- Светлый Гонз снабдил своих слуг многими чудесами! Затем девять бликов несколько раз взмахнут мечами, и воля Светлого Гонза исполнена! Так бывало уже не раз. Но не сегодня... Надо же было наткнуться на самого страшного противника Ордена на всё Чараме, более страшного, чем твари Тёмного Хлума, Безымянные отступники и регулярные войска Мереха вместе взятые! Несколько мгновений, и вот уже хват потерял полдюжины бликов, а Тарих поймал болт в шов доспеха. Правда, и эльвам не поздоровилось, все полтора десятка положили...
Тарих Гирр, единственный выживший блик из хвата Светоносного Тарвэ закашлялся и сплюнул солёную слюну. Всё, теперь ему сюда не вернуться... В следующий раз Тьма его узнает и не пощадит. И Свет не успеет спасти... Тарих как мог ускорил шаг, стараясь не терять направление -- здесь, во Тьме, этого делать нельзя. В этот раз Свет спасёт, вернёт в знакомый мир, мир живых. Но лучше бы это произошло попозже, когда Тарих окажется подальше от эльвов -- наверняка перебили не всех, -- и той странной девчонки, убившей Светоносного Тарвэ и Вилха с Тормом. Из-за неё Тарих активировал амулет Крыльев Света -- донести до братьев и сестёр злую весть... ...и спасти свою шкуру, чего уж там. Невероятная удача, что Тарвэ оставил единственный на весь хват амулет на попечение раненного -- не пожелал тащиться с ним к этой девке... Попозже бы увидеть Свет!
Пространство вокруг Тариха, чернильно-чёрное и безмолвное, внезапно оказалось залито ослепительным белым светом, а в голове, едва не разрывая череп на части, прогрохотал голос, который вполне мог принадлежать Исандару-творцу или, самое меньшее, одному из его наиболее приближённых слуг. Ослеплённый и оглушённый Тарих замер на несколько долгих секунд, а затем рухнул в заросли папортника. Свет вновь спас своего преданного слугу, вытащил из погибельной Тьмы... В последний раз, ибо больше блик Тарих Гирр во Тьму не ступит...
Улица круто спускалась вниз, и Кейонир ставил ноги осторожно -- толстый слой каши из воды и снега покрывал исключительно скользкий лёд. Один неверный шаг, и можно проехаться до самого низа улицы, по мере возможности уворачиваясь от литых опор фонарей, скамеек и нередких прохожих, и стараясь не вылететь на обледенелую брусчатку справа от тротуара с утопленными в ней стальными балками. Вечер был довольно ранним, хотя тёмное, беззвёздное, подёрнутое блекло-фиолетовыми и белёсыми разводами облаков небо, могло и ввести в заблуждение чужака, незнакомого с местными погодными особенностями. Дойдя до нужного дома, Кейонир поднялся на второй этаж и дёрнул за верёвку колокольчика. Спустя несколько мгновений, показавшихся необычно долгими, дверь распахнулась, и Кейонира обдало сладкими пряными запахами.
-- Кейо! -- на его шее повисла золотоволосая девушка и с громким чмоком поцеловала в щеку, -- Наконец-то! Все наши уже собрались! Проходи!
Кейо ввалился в полутёмную прихожую, бросил быстрый взгляд в залитую ярким жёлтым светом комнату -- как много знакомых лиц! -- скинув верхнюю одежду и обувь, он пошёл на свет. В руке мгновенно оказалась исходящая паром кружка -- сделав глоток, Кейо не почувствовал ни жара, ни сладости, но не придал этому значения -- что бы там ни было, оно должно быть горячим и сладким. И немного горьким от добавления чего-нибудь крепкого. Вокруг шумели разговоры, кто-то хлопал по плечу, о чём-то спрашивал, а Кейо во все глаза смотрел на неё. Надо же как мало изменилась за эти годы. Фигура стала чуть полнее, местами сильнее округлилась, отрастила волосы до талии -- раньше едва доставали до плеч. И красится иначе. И всё у неё хорошо... Как не изменилась? Она не могла не измениться! Откуда здесь все эти люди? Они ни при каких условиях не могли собраться вместе!
Кейо открыл глаза. Ощущение правильности и покоя, возникшее во сне, словно сдуло порывом ветра. До конца дня его будут преследовать досада и мрачные мысли, а накатившая апатия не даст сделать ничего полезного. Так всегда бывало, когда Она являлась во снах. Кейо сел и обхватил себя руками. Было очень холодно -- вот откуда взялся снег, и мечты о горячем питье. От одежды Кейо избавился -- та давно уже не грела, расползаясь на отдельные волокна, что норовили повиснуть на любой веточке, мимо которой Кейо проходил. вряд ли хоть кто-то последует за ним в этой глуши, но лучше не рисковать. Обувь тоже развалилась на части. Остался лишь широкий ремень -- натуральная кожа пережила криостазис неплохо. Впрочем, ремень годился на роль оружия, но никак не одежды: тяжёлая бляшка превращала его в неплохой кистень, а после заточки на камне годилась для разделки мелких грызунов, достаточно медлительных и глупых, чтобы не увернуться от удара Кейо, ещё не восстановившего былую координацию движений. Жаль, что нож с пояса пропал -- то ли Кейо стряхнул его во время бегства из превратившийся в западню Пирамиды, то ли потерявшие прочность ножны и крепёжная клипса незаметно отвалились уже после пробуждения. Обмороженная кожа быстро восстанавливалась, порезы на руках и ногах, полученные от черепков хрупкой керамики на том заваленном мусором холме почти зажили, оставив лишь розовые шрамы -- как тут не поблагодарить кудесников-чудотворцев последнего альгхианца. Пройдёт ещё немного времени, и к Кейо вернётся вполне человеческий вид. Надо только хорошо питаться: крошечные целители, снующие по его сосудам, при недостатке питания могут сожрать и его самого. Живой себе пропитание найдёт, а неживые на поле боя не нужны. "Пожиратель сожрал сам себя!" -- Кейо хмыкнул, -- "Пожирателя сожрали другие пожиратели!". Конечно, можно было разжиться чем-нибудь менее опасным, но зато менее эффективным и, возможно с рядом особенностей, неизвестных широкому кругу лиц. А тому, кто ввязался в борьбу с "Н`Порто", подобные особенности могли стоить куда дороже вечно голодной, зато честной мелюзги.
Дождавшись, пока тело обретёт подвижность после ночи на ворохе сваленных на земле веток, Кейо двинулся дальше, внимательно смотря под ноги в поисках поживы.
Варнир понуро шагал между сосен, украдкой поглядывая через плечо. Получалось плохо, как ни скашивал парень глаза, напяленный на голову шлем и подбитые волосом плечи куртки заметно мешали боковому зрению. Поэтому местоположение пленителя Варнир определял в основном на слух -- кольчужная пелерина шлема была отстёгнута перед выходом в разведку и сейчас лежала в одной из навьюченных на Мохнатика торб, посему открытые уши чутко ловили любой шорох. А шороха, хруста, треска было изрядно: пленитель был явно из городских и по лесу ходить не умел. Будь подлесок чуть погуще, как в том месте, где незнакомец отправил Варнира поваляться на усыпанной хвоей земле, можно было бы рискнуть и, метнувшись в сторону, скрыться среди ветвей. Но к сожалению вокруг был чистый и пустой бор, просматривающийся очень далеко. А у чужака было его странное, но очень грозное оружие, разносящее в щепу не самые молодые сосны -- просто чудо, что Варнир выжил! Может, незнакомец промазал, а может и с самого начала стрелял с таким расчётом, чтоб только оглушить -- кто знает, какая у этой штуки точность боя? Может, как у арбалетов Гонза или даже эльвов, а может и как у мерехских длинных самопалов, за владение которыми в Чараме даже знатный человек угодит к орденским дознавателям, а после короткого, но предсказуемого суда -- в болота серых земель или рудники Агричского хребта, упорным трудом искупать преступления против Огня и Света. И никакой Обруч не поможет: Орхотская монархия против Орденов не пойдёт никогда. Оно и понятно: на западе выродки-эльвы, на востоке и северо-востоке -- степняки-саккаты и Тёмные, а на юге -- Агричский порт, дающий выход во Внутреннее море и Гэвинол -- ЗамРк Пустыни.
Помимо странного оружия, у незнакомца есть ещё Варниров самопал -- изделие не мерехское, но два выстрела -- круглой пулей и картечью -- это тоже довод против глупых выходок. Меч был всё ещё при Варнире -- но сколько тот меч тянуть из ножен, пока в спину тебе смотрит сама смерть? Ладно, дойти бы живым до Мохнатика: городской-то городской, а сообразил, что Варнир не на своих двоих в эту глушь забрался, пальцами шевелил перед Варнировом носом, да рукой на уровне груди показывал, мол где твоя, парень, животина, со всем добром? Может у Мохнатика не сразу кончит, а сперва по сумам пошарит -- хоть какой, а шанс. А потом точно к Основателям отправит, гербоносец. Поди, с такого же неудачника одежду снял, кровопийца.
-- Что выяснил ваш отряд? -- Ниарил буравила взглядом закованную в броню фигуру светоносца, что с каменным лицом пялился куда-то поверх её головы. Этот наглый тип отчаянно не нравился главе разведки Светлого Ордена Гонз -- Ниарил вообще раздражали те, кто не выказывал почтительного опасения пред нею. Она, конечно, заправляет разведчиками, а не дознавателями, но и те могут и право имеют творить такое, от чего любой вояка должен дрожать словно лист на ветру. А этот впечатал сапоги в пол, пристроил шлем на сгибе локтя и с каменной мордой таращится вдаль! Ишь как доспехи сверкают, будто не по горам и лесам лазил, а по брусчатке Гэвинола вышагивал! Чистоту наводил, пока она, Ниарил, ждала результатов! Старик совсем не умеет подбирать исполнителей! Где-то на краю сознания главы разведки брезжило осознание того обстоятельства, что, представ пред её очи грязным, светоносный раздражал бы её никак не меньше. Ниарил тряхнула головой, прогоняя неуместную мысль прочь.
Из боевого хвата, -- десять опытных воинов, снабжённых оружием, доспехами и эсадвайлями Гонза! -- отправленного на захват предметов силы с Холма Хио, двигающихся с людьми Марахала Зубастого в его дикарские земли на краю обитаемых земель, вернулся лишь один! И тот был ранен, чудом спасся, за момент до гибели направив доступные крохи силы в медальон с Крыльями Света! Вместо кучки дикарей хват встретил не меньше десятка эльвов -- не сиделось серомордым уродам в их лесах! Да ещё странная дикарка, при помощи Сил убившая командующего отрядом светоносного, не взирая на изрезанный каналами Сил доспех и эсадвайли работы лучших специалистов Гонза! Как обо всём этом доложить настоятельнице Варрэ?!
-- Отряд людей Марахала уничтожен эльвами, кроме одного человека. Выжила девчонка, о которой упоминал Тарих Гирр, блик из первого хвата, обнаружить её не удалось. Сейчас на месте ещё работает группа из исследователей и дознавателей, по предварительным результатам девчонка переместилась.
Ниарил недоверчиво нахмурилась: какой-то дикарке известен способ перемещаться с использованием Сил?! Лишь сильнейшие орденцы Гонза и Акэра способны на это, да ещё Пифт в прошлом! Свой способ если не мгновенного, то очень быстрого преодоления больших расстояний есть и у Хлума -- неуклюжий и грязный, как всё, связанное с Тьмой. Ещё, пожалуй, Безымянные чем-то таким владеть должны, раз их до сих пор не передавили. Но в любом случае: нужно немало силы и знаний. Переместиться -- не поджечь стог сена и не убить корову молнией, без серьёзного обучения в эту область нечего и соваться! Или, -- Ниарил преисполнилась надеждой, -- девчонка переместилась спонтанно? Испугалась до смерти, и нашла такой способ "спасения"? И уже задохнулась внутри скалы, утонула в окружающем Чарад океане, убилась, упав с высоты, или разлетелась кровавыми ошмётками где-нибудь над полями, над лесами! Это было бы чудесно: девчонке всё одно не жить, -- убийство светоносного не может сойти с рук никому, -- а Ниарил меньше проблем.
-- Предметы сил с Холма Хио найдены и доставлены исследователям.
Хоть это удалось, -- Ниарил подавила вздох облегчения, -- не найдись амулеты, главная цель приведшей к столь неприятным результатам операции, её будущий доклад настоятельнице выглядел бы совсем уж скверно.
-- Из накопителей доспеха и медальонов светоносного Тарвэ, а также из накопителей медальонов двух его спутников откачан весь запас сил.
Брови Ниарил поползли вверх: да кто она такая эта девчонка? Перемещение, откачка сил -- уровень мастера, не ниже. Интересно, как она убила светоносного и его подчинённых?
-- Все трое были убиты при помощи Силы Зонг. На теле светоносного Тарвэ обнаружено множество небольших ожогов, особенно сильно пострадали лицо и грудь. Вероятнее всего, небольшая молния остановила сердце. На телах его "бликов" обнаружены глубокие ожоги размером с монету, на расстоянии двух ладоней от ожога в мышцах и органах выжжены тёмные ходы. Таким же способом убиты два эльва -- их тела найдены несколько ниже места схватки. Тела наших людей доставлены в Гэвинол. Тела эльвов оставлены на месте. Когда побережный клан обнаружит место этой бойни, у них не возникнет сомнений в том, что их соклановцев убили эльвы.
-- А эльвов кто убил? -- Ниарил смерила Светоносного презрительным взглядом, -- Вожди этих дикарей хвастливы и тщеславны, но совсем не дураки. Дураки у них дохнут до того, как первые шаги к шатру вождя делать начинают. Края суровые, нравы незамысловатые. Два с лишним десятка воинов и жрецов ничего бы не смогли противопоставить десятку внезапно напавших эльвов. Да половину из них первый же арбалетный залп снёс -- хоть в донесение этого Тариха не заглядывай! Где только схорониться от вальховых жрецов смогли на горной-то тропе...
-- Им сопутствовала удача самого Хио, -- не меняя выражения лица заявил светоносец.
-- Шутишь, воин? -- прошипела Ниарил, -- А молнии в руки этим дикарям тоже Хио вложил?! Чуть не половина эльвов ими изжарена, -- глава разведки схватила со стола исписанный убористыми строчками желтоватый листок и потрясла им перед носом невозмутимого светоносного, -- Тарвэ с "бликами", да девка, которую вы найти не можете, постарались! Тела с тропы убрать и уничтожить, убитую скотину -- тоже. Хоть в пропасть за ней лезьте. Оплавленный камень убрать, стрелы и оружие собрать, кровь хоть с мылом отмывайте! Или местную живность там какую прибейте, падальщики поработают -- не разобрать будет. И если только этот Марахал или его побережный клан, или вообще хоть кто-то хоть что-то, указывающее на Гонз найдут, -- Ниарил понизила голос до зловещего шёпота, -- лучше сразу вешайся, светоносный, я тебя по всему Чараму искать буду! Что с тобой потом сделаю -- дознаватели будут конспектировать в целях повышения квалификации и перенятия полезного опыта! Пшёл вон!
Светоносный развернулся на каблуках и, чеканя шаг, вышел за дверь.
На лесной опушке, в небольшом, щелястом сарайчике, что с середины лета и до конца зимы служил своим хозяевам сеновалом, а сейчас пустовал, сидели на затащенных снаружи чурбачках двое мужчин, один в чёрно-оранжевой мантии, второй -- закутанный с головы до пят в тёмный матерчатый плащ. По сарайчику металась светловолосая девушка в коричневом дорожном плаще, из-под которого едва виднелся подол белого платья. Время от времени каблуки её сапожек проваливались сквозь трухлявые доски пола, тогда девушка резко останавливалась, взмахивая руками для сохранения равновесия, и, тихо рыча, выдёргивала обувь из плена, после чего продолжала мерять шагами помещение и бросать злобные взгляды на мужчин.
-- Сарнад, не мельтеши, -- проскрипел мужчина в балахоне, -- и так уже из-за тебя в глазах рябит...
-- Не мельте-ши-и...-- девушка резко развернулась к сказавшему, -- это ведь всё из-за тебя, Тёмный! Скажи, ты долго вынашивал план, как подставить меня и весь Гонз вместе со мной? Или внезапно озарило?
-- Сарнад, -- вступил в разговор второй мужчина, -- не надо обвинять во всём Вельдта, мы все участвовали.
-- Но оставить амулеты на этом холме предложил именно он! -- палец уткнулся в Вельдта.
-- Правильнее говорить эсадвайль, "предмет силы", -- поправил девушку Вельдт -- "амулетами" звали первые носимые эсадвайли, когда научились их делать весом меньше, чем в пол-унха, но ещё не научились умещать все потребные свойства и функции в размер кольца или серьги. Вот посмотрели прежние вальхайны на дикарей, таскающих на шеях копыта таннов, черепа воронов и тому подобный хлам, призванный охранять от зла, призывать удачу и даровать мужскую силу, да и назвали свои изделия "амулетами".
-- Издеваешься?! -- по рукам девушки зазмеились синеватые искорки, -- Потащат к дознавателям -- сразу же тебя сдам, Тёмный!
-- Если б подозревали, уже бы потащили, -- пожал плечами мужчина, -- уж больно пытать любят. Нет бы проследить аккуратно, выявить связи подозреваемой и накрыть всю компанию, после чего цивилизованно напоить нужными зельями и выслушать правдивые и подробные рассказы. Дилетанты.
-- О да, доброта Тёмных! -- искры на руках Сарнад погасли, а голос из злого стал язвительным, -- Да ни одна наша пытка не сделает с человеком того, что творят эти ваши "нужные зелья"! Вы терзаете не тело, но разум!
-- Зависит от рецептуры и способа применения, -- снова возразил мужчина, -- какие-то разработаны, чтобы терзать, калечить, уничтожать, другие -- чтобы бережно и без последствий для допрашиваемого получить нужную информацию. Молнии и огонь такой избирательностью не располагают, только грубо, только через боль и увечья.
-- Не ссорьтесь, -- снова вмешался в разговор второй мужчина, -- в самом деле, кто ж знал, что практически осушенных вещичек хватит для освобождения Хио? Веками стоял почти у самого Центра Сил, и ничего. Жрецы вокруг прыгали -- снова ничего. А тут какие-то амулетики -- как такое предвидеть было?
-- У меня есть мысль на этот счёт, Арил -- Вельдт поскрёб под капюшоном бритую на лысо голову, -- кто может обращаться к Силам?
-- Все, кому отвечает Эдал или хотя бы одна из его Граней. вальхайны, Владеющие Силами, как ты их называешь, -- девушка не упустила возможность подчеркнуть, что Светлый Гонз имеет свою точку зрения на этот вопрос, зовя способных обращаться к Эдалу Сатнарги, Слугами Граней.
-- А что их всех объединяет? -- Вельдт хитро прищурился и внимательно посмотрел сперва на Арила, затем на притихшую Сарнад -- Наводящий вопрос: наши знакомые, которые живы-не-совсем-так-как-мы, они могут обращаться к Граням?
-- Нет, конечно, -- Сарнад брезгливо передёрнула плечами, многие из них и двух слов связать не в состоянии, имени, что при жизни носили, большинство не помнит -- какие уж тут силы!
-- Очень хорошо! -- Вельдт усмехнулся, -- а ваши светоносные могут к Граням обращаться?
-- Могут, да толку, без амулетов они даже... -- светлая запнулась и уставилась на Вельдта, -- так у него был амулет?! Амулет не может обратиться к Граням, для этого требуется живой человек! Но заряженный амулет может выполнить несложное действие... Хио оживил его амулет! А силу он взял из моих побрякушек -- напрямую-то не мог зачерпнуть! Но как?! Я же их почти полностью осушила, полдня на ветру почти голой проторчала! -- девушка вновь заметалась по сарайчику, не замечая довольных мужских улыбок, -- Мастера двух орденов (тёмный хмыкнул и поймал два быстрых заинтересованных взгляда) ничего не могли поделать с этой статуей, гори она в Небесном Пламени...
-- Горела, если легенды помнишь, -- Вельдт внимательно посмотрел на девушку, -- а твои побрякушки стали, вероятно, последней каплей. Изделие Пришлых веками копило потребную силу. И накопило. А затем оживило своего хозяина.
Арил и Сарнад замолчали, переваривая услышанное.
-- Пришлые. Или Основатели, гори они в Небесном пламени, -- устало вымолвила Сарнад, -- тут ещё и их работа засветилась. Мало мне шума из-за побрякушек...
-- Тоже горели, причём и те, и другие,-- меланхолично заметил Вельдт, -- а что за шум, кстати? Выяснить, кто их изготовил и затем использовал невозможно: источник надёжный. Следов ты не оставила -- я проверил...
-- Группа, отправленная на перехват северян, вёзших мои амулеты, уничтожена эльвами и какой-то девчонкой-дикаркой, -- девушка остановилась и прислонилась к хлипкой корявой стене, нимало не заботясь о сохранности плаща, -- весь Гонз кипит как котёл.
-- Эльвы и девчонка, -- Вельдт снова поскрёб ногтями голову, -- получается, очередная Владычица лесных головорезов получила отставку, сопряжённую с усекновением головы, или как они их там казнят? Серомордые ищут новую невезучую дуру на следующие лет пять? Поздравляю, Сарнад, теперь ты знаешь, как та девчонка выглядела: все Владычицы эльвов похожи друг на друга словно родные сёстры. Портреты можешь поискать в "Хрониках войн Срединного Чарама", уверен в Гонзовских библиотеках этот сборник сплетен, слухов и пропаганды имеется. А ещё ты теперь располагаешь отличным предсказанием ближайшего будущего. Из ваших такой идеи ещё никто не озвучил? Арил, тебя тоже касается: когда Орхотский Обруч начнёт заключать с Акэром соглашения, проследи, чтобы ваш Совет не продешевил. -- Вельдт явно развеселился и скрывать своего настроения даже не думал, -- Я так понимаю, юная стервочка приказала эльвам покромсать ваших воинов, несущих свет, справедливость, порядок, и всё прочее, что умещается на заточенных частях их мечей и наконечников стрел?
-- Нет, Вельдт. Она убила их молниями. И пару эльвов тем же способом. А затем переместилась. Куда -- отследить не удалось.
-- Вот как... -- Вельдт Ватеро понял, что сегодня ему повезло как никогда в его жизни: он узнал у кого находится могущественный предмет силы Пришлых, и как этот кто-то выглядит. Созданный в допрималовы времена, принадлежавший тому, кого считали одним из Основателей, а то и Творцов предмет силы, что смогла подчинить глупая девка-дикарка! Скоро, очень скоро это поймут все. Да уже поняли, но пока секретничают и решают, что делать. А Вельдт знал, что делать. И этим знанием не стоило делиться с кем попало. Им вообще не стоило делиться. Перебросившись с товарищами парой фраз, Вельдт сослался на дела и ступил на Сумеречные Пути. Он найдёт девчонку первым!
Ослеплённая вспышкой Арла отчаянно моргала и тёрла глаза здоровой рукой. Увы, способность видеть так и не вернулась -- вокруг была кромешная тьма. Девушка вытянула вперёд руки и сделала несколько осторожных шагов -- под ногами была ровная, чуть шершавая, ровно настолько, чтобы подошвы сапог не скользили, поверхность. Браслет на левой руке шевельнулся и озарил пространство вокруг неярким, впрочем поначалу заставившим зажмурить глаза, светом. Вернее, попытался осветить -- пятно света захватило небольшой, шагов десять в поперечнике, кусок пола, но ни стен, ни потолка видно не было.
-- Эй! -- робко подала голос Арла, -- Здесь кто-нибудь есть? Слова срывались с губ и уплывали в темноту, медленно и безответно -- даже эхо не спешило посмеяться над испуганной дочерью северных кланов. Арла покрутила головой и, выбрав направление наугад, побрела, время от времени всхлипывая и называя одно из имён тех, кто остался лежать на горный на тропе. Иногда вместо всхлипов она зло и неразборчиво шептала что-то про ордена и силу. У сильнейшие организаций Чарама появился очередной враг.
Кейо пристально, ловя каждое движение, смотрел на людей. Раскрученный ремень наполнял правое ухо уже даже не свистом, а басовитым гудением. Только он и удерживал нападающих на расстоянии: один из них уже получил массивной бляхой в лоб и до сих пор не мог подняться на ноги, второй, подвывая, разглядывал изувеченную руку, по которой прошлась разогнанная вращением остро заточенная кромка, лишив невезучего оружия и нескольких пальцев. Оставалось ещё двое, что осторожно пытались обойти Кейо с разных сторон. Худой, голый и грязный человек страха внушить им не мог, а что прыткий -- так может и не таких на ножи брали. Хотя нет, таких точно на брали. Кейо криво ухмыльнулся и оба его сохранивших боеспособность противника резво отпрянули. Значит, ждут сюрпризов. Не совсем дураки. И чего, спрашивается, напали на одинокого путника, у которого всего имущества -- изрядно потрёпанный ремень? Куда потянулся?! Кейо поставил на пути ремня левое предплечье, одновременно делая шаг вперёд, бляха резко изменила траекторию и чиркнула оставшегося без пальцев бандита по лицу. Тот снова начал подвывать и попыток вернуть себе оружие больше не делал. Двое его товарищей рванули было к Кейо, но помешали друг другу, да и раненый не давал быстро приблизиться, так что Кейо успел отскочить назад и вновь раскрутить потерявший скорость ремень. Пришла лёгкая слабость, принёсшая с собой озноб. Через мгновенье слабость отступила, оставив после себя сильный жар, кожа стала мокрой от пота.
"Этак я всё сожгу", -- с тревогой подумал Кейо, -- "придётся этих жрать. Плохо.". Не то чтобы он испытывал какое-то предубеждение к человечине, но подозревал, что людоедам спокойно не живётся. Едящий человечину с точки зрения большинства известных Кейо людей был куда страшнее тех, что убивали сотнями, тысячами, а то и миллионами. Особенно если последние могли красиво и доступно для дурака объяснить, зачем они это делали. Кейо никогда не объяснял. Эвольта, Арш, Риджал-Б и, в какой-то мере, нынешний Рубеж, если это всё ещё он, конечно -- окружающие пейзажи куда больше напоминали холодную родину Кейо, нежели тропические леса сгинувшего в бесцветном пламени мирка... Кейонир Карраниин грустно усмехнулся: Пожирателю Миров предстоит первый раз в жизни сожрать разумного. Буквально сожрать. Масштаб меньше, злодеяние серьёзней. Надо будет подумать о сокрытии следов: стоит кому-то найти тело с недостающим куском, как начнётся охота. Кому охотиться тут наверняка есть, загнал же кто-то этих недоумков в лесную глушь, вряд ли они поджидали именно Кейо: среди этого бурелома вообще кого-то поджидать бессмысленно.
Наконец один из нападающих решил, что танцы с голым доходягой закончены и бросился на Кейо, норовя поднырнуть под раскрученный ремень. Кейо шагнул в сторону, пропуская разогнавшееся тело и прикладывая ему по затылку бляхой, резко оттолкнулся ногами, рыбкой нырнув к залитому кровью бандиту. Пальцы сунулись в траву и вцепились в громоздкий двуствольный пистоль, удачно выбитый из рук одного из бандитов ещё в начале боя -- самое серьёзное оружие банды. Первый выстрел достался стоящему на ногах нападающему, -- раздался дикий грохот, руку Кейо рвануло вверх, а лицо бандита разлетелось кровавыми брызгами. Второй выстрел -- не глядя назад, где захрустели под тяжёлыми башмаками ветки, вопль, слышимый даже сквозь грохот подсказал Кейо, что тот не промахнулся. Кейо с трудом поднялся на ноги: желудок резало ножом, сворачивало в узел, растягивало и выжимало, по сосудам разливался огонь, глаза застилала темень: жрать! В этот момент изрезанный бляхой бандит неожиданно подскочил мячиком и попытался здоровой рукой вцепиться Кейо в горло, но тут же упал со сломанной челюстью. Кейо упал на него и начал бить по лицу кованой рукояткой пистоля. Жрать! Сзади навалилось натужно сопящее тело. Руку за спину, рывок -- оглушённый бандит оказался перед лицом Кейо и, встретившись с ним глазами, заверещал от страха. Зубы Кейо-Пожирателя сомкнулись на горле трепыхающегося тела. Жрать!
Ян был голоден и стоял перед дилеммой: отведать содержимого прихваченной с места своего появления в этом мире коробки, или же попробовать утолить голод при помощи остро пахнущих тёмно-коричневых кусков вяленого мяса, бледно-жёлтых, более похожих на строительные материалы, чем на еду, брусков сыра и твердокаменных серо-рыжих сухарей, что нашлись в сумках, навьюченных на четвероногого спутника незадачливого следопыта. Оба варианта представлялись довольно рискованными. И это не единственная проблема. Ян посмотрел поверх сумок на стоящего напротив парня. Убивать не хотелось: на счету Яна пока была лишь одна прерванная жизнь, вполне вероятно, что прерванная не окончательно, да и человеком убитый мог считаться лишь условно. Однако больше Ян убивать не станет. Без крайней необходимости. Разве что он встретит наёмника убитой нелюди, того, что преградил путь на узком верёвочном мостике и выполнил приказ хозяина... Ян разогнал воспоминания по закоулкам мозга и сосредоточился на текущем моменте. Связать и оставить здесь смысла нет. Если крепко -- всё одно, что убить, места, похоже, глухие. Если не очень крепко, то как освободится, легко Яна выследит и догонит -- вон как по лесу ходит, ни одного лишнего звука. И как только на ту ветку, выдавшую его Яну, умудрился наступить? А в рукопашной с ним Ян не справится -- железку на боку парень явно не для красоты таскает, обращаться, скорее всего, обучен. Да и связать кого-то целая наука, а с узлами и верёвками Ян никогда не дружил. Значит, надо налаживать отношения. Без знания языка это довольно сложно -- Ян уже убедился, что ни один из известных ему языков парень не понимает, а сам, похоже, знает всего один язык или несколько похожих. Иногда в его сбивчивой речи мелькали вроде бы знакомые слова из второй жизни Яна, из языка, что он разучивал вместе со смешливой Майрин -- где-то она теперь? -- но смысл фраз уловить не удавалось. Заметив участок не заросшей землёй травы, Ян подобрал с земли веточку и жестом показал пленнику подойти поближе. Там, где бессильны звуки, могут помочь картинки.
Варнир старательно водил палкой по земле, вырисовывая жуткое чешуйчатое страшилище с зубами, когтями, крыльями и бьющей из раззявленной пасти струёй пламени. Рядом уже был изображён схематичный человечек в шлеме, с двумя палками, длинной прямой и маленькой кривой, в ручках. Закончив рисунок, Варнир ткнул пальцем в человечка и стукнул кулаком в грудь себя, назвав имя, затем указал на чудище и на стоящего в паре шагов парня: "чу-ди-ще! тварь! зме-ю-ка кры-ла-тая!". Парень хмыкнул, похлопал себя ладонью по груди и заявил: "Ян!". После чего отогнал Варнира от песчаного пятна и начертил прямоугольник с лежащим в нём человеком, над которым змейкой поднимались кривоватые литеры Зельт. При этом парень склонил голову на плечо, подложив под неё кулак и прикрыв один глаз -- второй продолжал следить за Варниром. Впрочем, Варнир и так догадался, что ему пытаются показать сон -- в детстве он нередко играл со старшими сёстрами и подрастающими племянниками в "угадай-изобрази", не смотря на следовавшие за этим наказания со стороны родителей: "не след владеземовым детям кривляться словно шутам и актёришкам-бродяжкам!". К счастью, запреты и наказания отпугнуть от весёлой игры не могли. Вот и пригодились навыки спустя годы, пригодились не меньше умения махать мечом и стрелять.
На предыдущем рисунке Яна был изображён человечек с мешком внутри, а сзади него, пригнувшись, крался в окружении кустов человечек в шлеме и с двумя палками, в котором Варнир узнал себя. Затем человек с мешком был нарисован лежащим, с глазами-крестиками, волнистой линией-ртом и высунутым языком, из спины торчала палка, а рядом стоял схематичный Варнир с мешком в руке и загогулиной на круге-лице, изображавшей улыбку. На третьей картинке нарисованный Варнир сидел на земле, вокруг его головы были изображены кривоватые пятиконечные фигурки, а линия-рот смотрела своими концами вниз, изображая, как понял Варнир, огорчение. Нарисованный Ян, напротив, улыбался и направлял на Варнира загогулину, скорее всего изображающую странное оружие, выбившее из Варнира сознание и разметавшее на щепы дерево за спиной.
Тогда-то Варнир сообразил, что его приняли за грабителя и принялся рисовать чудище, поиски которого вывели его на Яна, со всем возможным старанием: людей, что церемонились бы с грабителями дольше времени, потребного на выяснение имён подельников и местонахождения скрада с награбленным, Варнир ещё не встречал. Чудищ, кстати, тоже.
Чуть западнее Орхота, номинальной столицы Земель Чарама и сопредельных территорий, в самой гуще лиственного леса стоял заброшенный замок, или скорее, учитывая его размеры, каменный форт, что некогда звался своими владельцами Орокалад, Крайняя Власть. Люди оставили его, спасаясь от дротиков и клинков желтоглазых воинов, невысоких, хлипких на вид, но удивительно быстрых и бесстрашных, бьющих исподтишка и тут же исчезающих. В последнее Серое Нашествие полчища нелюдей прошлись по этим местам, не дойдя лишь самую малость до Орхота, на защиту которого ордена стянули всех Светоносных Гонза с их "лучами" и "бликами" и Пламенеющих Акэра, придав тем поддержку из владеющих силами боевиков. Совместно с остатками Орхотской армии и частями западных владеземов Орхот удалось отстоять. Эльвов было совсем немного в сравнении с противником, но каждый унёс не по одному десятку жизней. И это были жизни не только простых солдат, но и орденцев -- самой грозной силы Чарама. Уцелевшие эльвы откатились обратно в свои леса, оставив исследователям орденов тела своих соратников и мёртвой Владычицы, дочки мелкого владезема с юго-запада материка. Более их здесь не видели, однако даже спустя полсотни лет люди избегали селиться в этих местах, вырезанные селения и форты продолжали пустовать, отдавая свои улочки, дворы и площади новому захватчику -- лесу, что решил, пользуясь случаем, вернуть отобранное людьми. Орокалад не стал исключением, поборовшись несколько лет, он проиграл схватку. Камни мостовой во внутреннем дворе, почти невидимые из-за высокой травы в местах сухих и солнечных, лишайников там, где от солнца защищали стены и мхов вокруг обвалившегося колодца и в сырых вымоинах, образованных стекающих с крыш после дождей водой, были вспучены и раздвинуты стволами лесных захватчиков. Стены и донжон были увиты плющом и хмелем, и во многих местах обвалились, подрытые узловатыми корнями. Впрочем, заброшенным форт только выглядел. Люди и правда не появлялись тут уже много десятилетий, зато каменную развалину, поросшую растительностью, облюбовали эльвы. Высокие стены им были ни к чему -- эльвы не охраняют груды камней, колодец тоже -- в окрестных лесах можно найти воду и без него. Зато частично сохранившиеся крыши и перекрытия этажей давали защиту от непогоды, а растительность -- от любопытных глаз. Слишком могучий для разумного существа инстинкт требовал от эльвов селиться в заброшенных постройках людей, и эльвы ему по возможности следовали.
Змеятся сумрачные пыльные коридоры, вокруг оглушительно грохочет и веерами рассыпаются щепки. Сверху копьями бьют тонкие лучи света. Лучей становится всё больше, а грохота -- меньше. Вот уже можно различить короткий свист, обрывающий серии громких щелчков. Наступает звенящая тишина.
-- Виккир, локо аль ай`экста! -- кто-то с силой хватает её под локоть и потащил.
"Виккир, двигаем к выходу!", -- понимает Арла, но удивление от знакомства с чужой речью сменяется отчаяньем, -- где этот выход, и как до него добраться? ОНИ не выпустят. Семь лет назад выпустили, а теперь -- нет. Семь лет назад она смогла убежать от серых низкорослых уродцев, учинивших бойню в родном селении. "Никто не смеет причинять вред Владычице! Никто не смеет перечить Владычице! Образ её в нашей памяти, воля её в наших делах!" -- серокожие твари! Семь лет назад получилось убежать. От тел отца и брата, которым перехватили горло за грубую речь и оплеуху, знакомого парня, поймавшего глазом стрелу за шлепок пониже спины. От десятков изуродованных тел: "мы защищали тебя, Владычица!". Лживые выродки! И надо же было вернуться! Чтобы увидеть гибель Ржи, ставшей новой семьёй! Откуда только в ключ-портале этой н`портовской стервы оказались координаты дома?! Ненавистного дома... Раздаётся скрип, в глаза бьёт солнечный свет и рука, сжимавшая локоть слабнет, соскальзывает. Арла-Виккир катится по земле. Всё кончено. Все мертвы. Тень заслоняет солнце: "Ты не Владычица! Ты не Эванна! Ты лишь используешь её образ!". Кто-то кричит, почти ревёт: "Виккир!". Громкий хлопок и в лицо летят горячие капли. Тени больше нет. Арлу-Виккир тормошат, хлёстко бьют по лицу -- на мгновение взгляд фокусируется на женском лице, почти круглом, смуглом, с полными губами и тяжёлыми веками. Затем Арлу-Виккир снова куда-то тащат, сильный пинок под зад -- и воздух вокруг становится сухим и горячим, а в лицо врезается красноватая земля. Арла-Виккир поднимает голову, сплёвывает песок, и видит два солнца на блеклом небе. Солнца светят всё ярче и девушка растворяется в их свете. И летит...
Арла распахнула глаза и с воплем упала в кусты. Тьму сменил лес. Обычный лес, вроде того, что рос на южной границе клановых земель.
Браслет шевельнулся на руке.
-- Сина сона ми?
-- Да, подарок Хио, я тебя понимаю.
Этим днём в Орок-аладе собралось немало серокожих воинов -- по цепочке пришла из северных земель важная весть: появилась новая Владычица! Эльвы, прикрыв глаза, передавали друг другу образ зарёванной испуганной человеческой девочки -- последнее, что увидели собратья, прежде чем умереть. Это была ОНА! Эванн Орхо! Владычица! Столь похожая на Образ, сколь не был похож никто вот уже тысячи лет! Владычица, по чьим следам эльвы пришли в этот мир две тысячи солнц назад! Спешно формировались поисковые отряды и тут же отправлялись во все уголки Чарада. Если потребуется, они отправятся и в Тахейскую пустыню, и за Серые Земли, войдут в любой наргвесп -- для ищущих Владычицу преград нет! И Владычица будет править ими так, как должно. А если нет -- умрёт.
Сквозь ветви и облака светило блеклое, почти не греющее солнце, по двум сторонам от узкой, засыпанной мелкой колючей хвоей тропки высились мохнатые ели с серыми стволами и тёмно-зелёными, почти чёрными лапами. Цветастое разнолесье с его оттенками зелёного и бело-жёлто-розовыми облаками припозднившихся с цветением кустарников осталось далеко позади, и перед глазами вот уже полдня маячила одна и та же мрачная картина.
Шагающий Кейо тоже был мрачен. Даже сытость настроения не улучшала. Он потерял над собой контроль, вновь обретя сознание лишь в предрассветных сумерках, у изорванного в клочья тела. События, последовавшие за боем с четырьмя не слишком удачливыми лиходеями память не сохранила. Впрочем, хмыкнул про себя Кейо, что тут происходило, понятно и так, достаточно лишь бросить взгляд на землю. Ошибиться можно лишь с видовой принадлежностью оголодавшего убийцы: следы зубов на изуродованном теле вполне человеческие, да только какой человек способен натворить такое? Значит, голодать Кейо ну никак нельзя. В населённых землях такие выходки могут стать причиной его преждевременной насильственной смерти. Никто не будет интересоваться, за дело ли был убит некий подозрительный и, в прошлом, агрессивный тип, если найдут рядом убийцу, обгрызающего мясо с костей. Альгхианский подарок как он есть. Или уже не альгхианский? Не повлиял ли на жителей его крови тот странный браслет, что Кейо вытащил из саркофага Храма Трёх Сторон на Перекрёстке уже неведомо когда? Он ведь мог отомстить за отказ от "щедрого" предложения... Впрочем, стоит ли себя жалеть? Возможно, Кейо стал чудовищем, искусно маскирующимся под человека, так что с того? Человек не пережил бы освобождения из каменного плена. Человек не выжил бы в схватке с четырьмя головорезами. Превращение даже к лучшему: лишние шансы выжить и выяснить, что именно произошло в прошлом.
Была у мрачности Кейо-пожирателя и иная причина, с новоприобретёнными свойствами тела не связанная, зато связанная с тем самым прошлым. Кейо всегда уходил не оглядываясь -- увидь он плоды своих прежних трудов, что бы стало с его решимостью, столь нужной, чтобы не отступить от намеченной цели? Пожирателем называют не за добрые дела. В этот раз он впервые за многие годы нарушил своё правило, о чём уже не раз успел пожалеть...
Он очнулся, весь покрытый пятнами засохшей крови и грязи. Изрядно повозившись, Кейо кое-как очистил кожу от крови при помощи листьев и пучков травы и отправился мародёрствовать. В первую очередь ему требовалась одежда: еда досталась совсем не просто, нельзя было позволять утреннему холоду её бесполезно сжигать. Походив среди тел, Кейо выбрал наименее запачканную кровью куртку без крупных дыр и не испорченные посмертными выделениями жертв штаны. Морщась от омерзения, облачился в потёртую, грубо выделанную, неприятно пахнущую кожу. Из остальной одежды нарезал чистых лоскутов -- в ремонте кожи Кейо понимал мало, но действо представилось ему вполне логичным: мало ли на что сгодятся, хоть некое подобие верёвки сплести. Подобрал две пары сапог, но надевать побрезговал, по крайней мере до ближайшего водоёма, если такие попадутся на пути. Разобравшись с одеждой и обувью, собрал оружие: несколько длинных ножей, парочка которых вполне тянула на короткие мечи и небольшой топорик. Прихватил и сослуживший добрую службу пистоль -- никаких боеприпасов к нему обнаружить не удалось, но смертоносная машинка вполне могла чего-то стоить, до конвейерного производства местные жители, похоже, не доросли. Также он снял с тел пару деревянных фляжек с резко и неприятно пахнущим содержимым, и два ноздреватых коричневых камешка, в которых опознал кремний. Ни денег, ни украшений, ни каких-либо бумаг, годящихся для первого знакомства с местной письменностью, Кейо не нашёл.
Уже собравшись уходить, он бросил прощальный взгляд на место битвы и прошипел ругательство: рядом с растерзанным телом валялось крупное насекомое, вероятно раздавленное Кейо, скакавшим по поляне в припадке безумия. Огромный, в половину ладони размеров москит, узорчатый, словно отлитый из серебра и меди, с острым шилом хоботка и крыльями из дымчатого стекла, бросающими робкие блики в лучах утреннего солнца. Москит, прилетевший к мёртвому телу пить остывающую кровь. Собрат тех кровососов, из-за которых Кейо был обращён в камень. Слуга Храма Трёх Сторон.
Теперь Кейо быстро, едва не переходя на бег, шагал по лесу, стараясь оказаться подальше от места страшной находки. О том, что расстояние не помеха ни этим тварям, ни силам, что они способны пробудить, Кейо старался не думать. Пожирателю не стоит оглядываться назад.
Арла понуро брела по узенькой лесной тропинке, на которую полдня назад вывалилась из вспышки света. Подарок Хио, вытащив её из резни, унёсшей жизни попутчиков-соклановцев, затих и на все попытки заговорить с ним не обращал ни малейшего внимания. А поговорить-порасспросить было о чём: Арла впервые в своей недолгой жизни оказалась одна-одинёшенька, да ещё и не на землях Клана. При себе не было ни еды, ни хоть какого-нибудь оружия, только запылившаяся и изрядно потрёпанная одежда. Тропинка куда-нибудь да выведет, вопрос в том, когда. И что она, Арла, будет там делать? Еды нет, купить не на что. Как добираться до дома -- непонятно. А добраться надо -- известия печальные принести матери и клану. Погружённая в невесёлые думы, девушка заметила стоящих на тропинке людей, лишь когда едва не уткнулась носом в ближайшего.
-- Ты пасмари хто тута шляетса! -- просипел один из встреченных и радостно оскалился.
-- Э, какая девка! Не местная и совсем одна! -- поддержал его товарищ, -- Уж не заблудилась ли, красава? Так мы дорогу подскажем и покажем! Недорого!
-- Расплатишься тем, что всегда с собой! -- добавил третий.
Троица радостно заржала.
-- Идите своей дорогой! -- помощь Арде была нужна, но от встреченных её вряд ли дождёшься, скорее уж наоборот.
-- Так мы своей дорогой идём, красава! -- почти пропел один из встреченных, -- И ты с нами пойдёшь, не можем же мы тебя одну в лесу оставить, вдруг что плохое случится?
Растерянность Арлы резко сменилась злобой: ту, что пытались убить эльвы и колдуны, не напугать каким-то оборванцам!
Мысль про оборванцев Арлу несколько смутила -- сама-то она после всех своих злоключений выглядела не лучше. Троица же приняла проступившее на лице девушки выражение за проявление страха и перешла к действиям. Ближайший шагнул за спину и схватил за руки, ещё один быстро обыскал, не забыв сунуть руку в вырез блузы, третий же принялся распускать пояс.
Пару раз дёрнувшись, Арла поняла, что самостоятельно освободиться не сможет. "И это нас считают дикарями", -- зло подумала дочь кланов, -- "да у нас каждый знает: если набросится на женщину -- позор на него и весь его род! Никто на такое не пойдёт! А пойдёт -- потрохами побережников пернатых кормить будет, пока не сдохнет!". "Это если узнают, по следам, скажем, выследят", -- пришедшая в голову мысль поразила своей непривычностью, -- "а если никто не узнает, да встреченная тобой девка тебе совсем-совсем никто -- всяко выйти может. Этих, может, тоже за такую выходку со вспоротым брюхом к местной живности отправят, но только если узнают, а кто узнает-то?". Арла наконец сообразила, что дело принимает для неё совсем неприятный оборот, и если срочно что-то не предпринять, то к местной живности в итоге отправится она, а не обидчики.
-- Хио! -- крикнула она, пиная стоящего сзади и одновременно поворачивая левое запястье браслетом в его сторону.
Раздался вскрик, хватка чуть ослабла, но воспользоваться этим у Арлы не вышло: в живот врезался кулак, а мгновеньем позже в глазах потемнело от сильной оплеухи. Рки отпустили и девушка упала на четвереньки.
-- Ат сука, прям по шарам, -- просипел один из напавших, -- Осторожно шагая зашёл сбоку и ударил Арлу ногой под живот.
От удара девушка перевернулась, левая рука оказалась сверху тела и браслет коротко и ярко вспыхнул, ослепив даже сквозь сомкнутые от боли веки. Раздался дружный вопль трёх глоток.
-- Хлаза, хлаза выжжла! -- сипели с одной стороны.
-- А-а-а-а! Не вижу, не вижу! -- верещали с другой.