Ткаченко Константин Николаевич : другие произведения.

Жижийное

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Содержание собственного Живого Журнала за 2005 год

  18 февраля 2005 г.
  
  Дварка
  
  Хочу увидеть Дварку, море, непременно на закате.
  Мне кажется, что тогда я узнаю нечто важное. Дварка - по санскритски дверь, проем, ворота. Куда они ведут? Почему это место на крайнем западе Индии имеет такое название? Почему город стоит на берегу моря? Запад - страна заката, место угасания солнца. Море для индоевропейцев было всегда связано со смертью, слова даже звучат похоже во многих языках (но не в санскрите, где корень мар-мор еще отождествляется со смертью, а вот море называется по-другому, например, синдху).
  Море - обитель Варуны, самого первого из царей богов, олицетворения справедливости и миропорядка. О нем, как и о его других ипостасях, греческом Кроносе, римском Сатурне, забыли даже сами бессмертные боги, не говоря уже о краткоживущих людях. Есть понятие мифологическое время, время, когда зародился наш мир и были установлены его законы. Царство Варуны относятся к еще более ранним временам, когда не было самого времени.
  Что, если Дварка - переход в тот, совершенно другой мир?
  И почему Дварка стала городом Кришны?
  Ничто не связывает междуречье Ямуны и Ганги, родину Кришны, сердце материковой Индии, с побережьем Аравийского моря. Их разделяют полторы тысячи километров, расстояние достаточное, чтобы даже в новое время существовавшие там государства не испытывали никакой тяги к объединению. И вот пастушеское племя ядавов переселяется в совершенно непривычную для себя обстановку, в приморский город, центр торговли с дальними странами. Сейчас Гуджарат не самое благоприятное место для земледелия и скотоводства, вряд ли и тогда он превосходил благословенную землю Враджа, был привлекательнее ее.
  Дварка - только западные ворота В Индию.
  Может, это еще ворота ИЗ Индии? Портал для связи с другим миром
  Мне хочется очутиться на пляже вечером. Когда затихает суета рыбаков, стихает ветер и солнце спускается в море как в расплавленное золото. Если быть внимательным, то можно заметить, как где-то вдалеке от ленивого прибоя, там, где тысячелетия назад была береговая линия и разгружались океанские суда, всплывают призрачные корабли тех времен. Я даже не могу представить их форму. В любом случае они не могли быть привычными нам, килевыми и обшитыми досками по шпангоутам, такие появились гораздо позже. То ли это огромные плоты, то ли тростниковые ладьи вроде хейердаловского "Тигриса", то ли вообще непонятно что. Почему-то кажется, что они напоминают лежащий горизонтально ковш луны, так как она видна в низких широтах. Серповидный контур - а над ним еще один символ, круг, перечеркнутый крестом, как кельтский крест. Знак древних мореплавателей, которые всегда вели свои суда навстречу солнечному диску и постоянно видели его в перекрестье мачты и реи.
  Они и сейчас плывут за солнцем, по дорожке из солнечных бликов за солнцем, опускающимся в море. Но солнце исчезает только для меня, прикованного к берегу, а для них оно светит всегда.
  Почему-то кажется, что дальше происходит то, что описано у Толкина в "Падении Нуменора", в том месте, когда он описывает путь эльфийских кораблей, когда те плывут на Заокраиный Запад. Ладьи отрываются от моря, прилегающего к шарообразной земле, и прямо продолжают свой путь к Валинору.
  Тысячелетия спустя от Дварки к закату все еще отходят древние корабли ....
  
  Интересно, если бы я наяву увидел это, у меня бы хватило смелости бросить все и отправиться с ними?
  
  19 февраля 2005 г.
  
  Рамаяна
  
  От Рамаяны у меня осталось странное ощущение.
  Такое впечатление, что это вообще самый древний сюжет, сохранивший реалии чуть не мезолита.
  Если убрать начало и конец (первая и последняя книга считаются поздними богоугодными вишнуитскими вставками), то есть описание обстоятельств изгнания Рамы и его же возвращения, то картина получается следующая.
  Трое людей, муж с женой и примкнувший к ним брат мужа скитаются по лесам и горам, промышляют охотой, живут в плетенных хижинах и практически не встречают людей, если не считать отшельников и людоедов - ракшасов. Нет упоминания о том, что они хоть раз занялись огородничеством или земледелием. Оно, конечно, не царское это дело, но для того чтобы в тропиках вырастить банан достаточно посадить пустую кожуру и он вырастет сам через год. Сита облачается в лубяное одеяние, то есть в кору дерева, братья одеваются в шкуры. Братья пользуются луком и стрелами, но нет четкого упоминания о материале наконечников и о том, что у них в охотничьем обиходе хоть что-то металлическое. Создается впечатление, что для их окружения этот вид оружия в новинку. Обезьяны, медведи и прочая мобилизованная на борьбу с Раваной фауна воюет по принципу: "Сила есть - ума не надо", то есть обходится собственными лапами и клыками, изредка для разнообразия применяет камни и дубинки, причем в виде вывернутых с корнем деревьев. Ракшасы, живущие в блистательной Ланки, не на многим лучше. Сами бои выглядят даже не как стенка на стенку, то есть с каким то минимумом организации, а как исключительно поединки, один на один.
  Жалко, что нет академического издания Рамаяны с пространными комментариями. Может многое бы прояснилось, но все равно миф явно сохраняет сведения о временах, когда не было ни лука, ни ткачества, ни примитивного огородничества, ни прочих примет цивилизации неолита.
  И все-таки зачем то человеческая память сохраняла его несколько тысяч лет.
  
  20 февраля 2005 г.
  
  "Александр" - фильм
  
  Вчера сподобился посмотреть "Александра" Оливера Стоуна.
  Впечатление сильное.
  Я не говорю о Роксалане с отчетливыми негроидными чертами и о битве слонов и фаланги в джунглях, это тема особого разговора о специфическом восприятии американцами истории.
  Я долго не мог понять, отчего битва Александра с Дарием происходит в пустыне. Нет, правда, ни одно из исторических свидетельств не сообщает о том, что битва при Гавгамелах происходила именно в пустыне, да и просто здравый смысл против этого. Во-первых, по пустыне не могут перемещаться крупные массы людей и животных, а во-вторых, достаточно пробежаться по песку сотне человек и поднявшаяся пыль на полчаса закроет обзор. А если там сотни тысяч ног, столько же копыт, то это чисто "Ежик в тумане", видимость на расстоянии вытянутой руки. То есть управляемость процессом тотального убийства на нуле. Становится просто неинтересно воевать.
  У меня единственное объяснение и оно меня немного пугает.
  У Оливера Стоуна сам факт похода Александра Македонского в нынешний Ирак вызвал устойчивую ассоциативную связь и он не смог от нее избавиться несмотря ни на что - ни на собственное образование, ни на консультации историков. Ирак - арабы - враги - бен Ладен - убить. Арабы появились в тех местах через тысячу лет, это неважно. Неважно, что Дарий был персом, то есть индоевропейцем южно-европейского типа, то есть ни антропологически, ни по культуре не отличался сильно от македонца Александра. Дарий в фильме - типичный араб. И похож на бен Ладена. Я понимаю, что похож с точки зрения русского, для которого все арабы на одно лицо, но почему у киношного Дария и реального бен Ладена один и тот же тип внешности. Худощавый стройный араб с тонкими чертами лица, лицо удлиненное. Традиционно азиатских владык изображают толстыми с обрюзгшими мясистыми чертами лица.
  Собачка Павлова в натуральном виде, условный рефлекс.
  Я не смею утверждать, что товарища Стоуна вызвали в Беверли-хиллзовский райком республиканской партии Соединенных Штатов Америки и суровые люди с печатью заботы на лице о счастье прогрессивного человечества сказали ему:
  "Оливер, ты нужен стране и своему президенту. Мы не можем поймать бен Ладена, наши парни скучают и ты обязан их взбодрить, показать мы, хорошие англосаксы, надирали задницу плохим арабам и ныне, и присно, и во веки веков, и еще две тыщи лет назад. На сем стояла и стоять будет земля американская" (проигрыш гимна, все встают, прикладывают правую руку к сердцу и плачут светлыми мужскими слезами).
  И со значением добавили:
  "С кем вы, мастера культуры?"
  Короче, самоцензура - страшная вещь.
  Завещаю пристрелить меня, если обнаружатся первые симптомы.
  
  22 февраля 2005 г.
  
  Александр Великий - человек и герой
  
  А был ли Александр Македонский?
  Не в том смысле, что сомневаюсь в историчности, а в смысле адекватности восприятия биографии вполне реального человека в наше время и в течение всей истории.
  Причем любопытно, как менялось это восприятие в разные эпохи.
  В античности Александр Македонский был героем античной драмы. Впору задаться вопросом, что было раньше - курица или яйцо, то бишь, Александр сознательно копировал жизнь своего любимого Ахилла, классического героя на все 100%, или же его окружение и биографы не могли иначе воспринимать его.
  Во-первых, сам факт рождения Александра свидетельствовал о его божественном происхождении. Какие-то неясные слухи мигом стали легендой, приписали вакханке Олимпиаде связь со сверхъестественным змеем. Это стандартный путь рождения эллинского героя - один из родителей бог, другой смертный.
  Во-вторых, судьба героя, трагическая, полная опасностей, трудностей, который сам их ищет по принципу: "В жизни всегда есть место подвигу... и приключениям на собственный зад". Хор обывателей призывает одуматься, остановиться на достигнутом, вернуться к золотой середине своих возможностей и исполнения желаний, а герой с тупым упорством бодается со всеми преградами, которые встречаются на его пути. Полная иррациональность, которая вроде бы не приветствовалась разумными эллинами, зато находила полный восторг в их подсознании.
  И, наконец, смерть. Герой дерзает оспорить ясно выраженную волю богов, которые ревниво относятся к деяниям смертных и четко обозначают границы их деятельности. В любом случае смертному запрещается копировать деяния богов. Расплата ждать себя не заставляет. Александр захотел то ли повторить поход Вакха, то ли вообще вырваться за пределы ойкумены Олимпа. При весьма странных обстоятельствах поход в Индию кончается провалом и вскоре Александр умирает, от упадка сил или от лихорадки, то есть без конкретного диагноза. Так убивают боги. Крушение великих замыслов, публичная казнь при странных обстоятельствах.
  Но это не конец. Это начало катарсиса. Смерть героя в драме - необходимое условие для его возвеличивания, торжественного введения в сонм богов, примирения богов и смертного, познание их неисповедимых путей в педагогических целях для всех зрителей трагедии.
  Александр становится богом.
  Алилуйя.
  Как сюда вписывается тот факт, что перед походом в Азию сам Александр и его отец Филипп задолжали столько, что за эти деньги можно было продать всю Македонию с потрохами и что возвратиться он мог только к кредиторам с включенным утюгом? У него был выбор - славная смерть в бою или гниение заживо в долговой яме. Александр выбрал бессмертие.
  
  25 февраля 2005 г.
  
  Махабхарата облаков
  
  До сих пор не встретил четких свидетельств об одушевленности животных в индуизме. Одушевленности - в смысле присутствия души, аналогичной той, что есть у человека, сопричастной Духу, Абсолюту и т.д.
  В христианстве и исламе такое отрицается, но там нет доктрины кармы.
  Если же существует карма, то есть возможность и необходимость то временное пребывание души, атмы, в животном воспринимается двояко.
  С одной стороны, можно допустить, что пребывание души в животном есть просто кармическое следствие предшествующей жизни как заключение в тюрьму после преступления. Душа просто отбывает положенный срок и ждет искупления наказания. Попутно животное как инструмент всемирной кармы участвует в развязывании кармических узлов других душ - например, убивает тех, кому это предназначено или служит пищей, транспортным средством и т.д. В данной версии атма не в состоянии решить никаких кармических задач, распутать предшествующие кармические узлы и совершить новые действия, могущие иметь кармические последствия. Душа исключается из кармического процесса, что противоречит аксиоме кармы - причинно-следственная связь кармы распространяется абсолютно на всю вселенную.
  Тогда получается, что животное и находящаяся в нем душа обладает определенной свободой воли и возможностью, пусть и ограниченной, влиять на карму души. В индуизме (а также буддизме и джайнизме) признается, что только человек может достичь мокши, освобождения, слиться индивидуальной душой с Абсолютом (в той или иной форме). Значит, это единственное отличие человека от животного.
  Как может выглядеть дхарма тигра? Какие ему положены добродетели - а какие преступления, за которые находящаяся в нем душа может скатиться на низшую ступень форм жизни?
  И как звучат звериные Веды, упанишады камней и брахманы деревьев, Махабхарата облаков?
  
  27 февраля 2005 г.
  
  Похоронное
  
  Пока не придумал, какую музыку заказать на собственные похороны.
  Хотелось бы "Нет, не жалею" Эдит Пиаф. Она хорошо ложится на момент спуска гроба. А потом по эксклюзивному заказу - труба, чистый высокий проигрыш - и оборвать на самой высокой ноте. Потом тишина, только глухой стук земли о крышку.
  Немного пафосно.
  Лучше что-то душевнее, Боба Дилана:
  " Сколько дорог должен каждый пройти,
  чтоб стать человеком он смог..."
  Хорошая песня, ее стоит петь на похоронах настоящего человека. Под нее можно даже плакать и этих слез не стоит стыдиться.
  Если бы не наши идиотские законы, завещал бы похоронить себя где-нибудь в лесу, под светлой березкой. Только не на кладбище. Современное кладбище - это посмертная толпа на веки, загнанная в загон. Только нам, привыкшим к толпе всюду и всегда, такое положение кажется нормальным. Я бы еще смирился с обществом близких мне людей, родных, нескольких настоящих друзей, но хоть после смерти надеюсь обрести покой и свободу. И от государства, и от людей, превращенных государством в быдло, посмертно загнанных в огороженное стойло.
  А так было бы хорошо - легкая резная сень березовой кроны, желтые листья, падающие на пожухлую траву, бурые перепрелые слежавшиеся листья, через которые пробивается нежная весенняя травка. Небольшой бугорок, к которому приходили бы иногда друзья, затевали бы пикничок, трепались бы ни о чем и смотрели в белые облака сквозь зеленую листву. А когда умерли бы друзья и осел бы бугорок, я бы совсем исчез, белые корни высосали бы из меня все соки и память бы обо мне развеялась бы с последними листьями от порывов северного ветра.
  И все.
  Боже, как хорошо узнать и принять Твою истину, пока недоступную мне!
  
  1 марта 2005 г.
  
  Город Змеи
  
  Очень давний сон.
  Город (я знаю, что это город, хотя не могу ясно различить ни одного дома, все они скрыты в тени деревьев). Выступают только отдельные участки стен. Колышатся плотные блестящие листья, танцуют черные тени.
  (Я какой-то миг вижу его сверху), он лежит в джунглях, в долине между невысокими горами с плавными заросшими склонами. (и парадокс сновидения - каким то образом от города открывается вид на море, точнее лагуну с дальней полоской берега на самом горизонте).
  Город тих, но это не пустота безлюдия. Людей в нем немного, они есть и прячутся от праздного взора. Город слишком насыщен собственной жизнью, чтобы тратить ее на чужака.
  Это город теней и снов, неспешный хоровод листьев и мыслей. По его улицам нельзя просто идти, по ним нужно скользить подобно змее, поворот за поворотом, угол за углом, выступ за выступом, и тогда тайная, недоступная чужаку жизнь начинает открываться, медленно, исподволь.
  (город как-то связан со змеей, змеями, Змеем. Даже изгибы улицы созданы под движения змеиного тела).
  Я по-змеиному скольжу по переулкам и улицам, пока не открываю перед собой неожиданный простор. Площадь, точнее набережная, обрывающаяся в море. А над морем в веселом сиянии распрямляется радуга, совсем как настоящая змея выгибается упругой дугой, пылает нестерпимыми яркими цветами и наконец медленно тускнеет в голубом небе.
  Я не видел на улицах людей.
  Я хочу увидеть город, в котором площади существуют только для того, чтобы смотреть на радугу.
  
  2 марта 2005 г.
  
  Перо-послание
  
  Я могу припомнить только один случай в моей жизни, который можно назвать знамением. То есть я нуждался в помощи и мне был послан знак, который можно было достаточно четко истолковать как указание на благоприятный исход события. Конечно, речь не шла о жизни и смерти, или еще о каких то фундаментальных вопросах бытия. Но было чертовски приятно, что о тебе есть кому заботиться.
  Знамению предшествовала странная история. Я потерял ориентировку, причем в ситуации, когда такого произойти не могло.
  Условия задачи: пройти 10 км на запад в четырехугольнике, ограниченном с востока и запада речушками, а с севера и юга - профилями. Для выхода к интересующему меня мосту на западной речушке необходимо было держаться южного профиля. Дед в деревне примерно указал мне направление, да я поленился сразу же выходить к южному профилю, я видел издали дорогу, по которой прошли грузовики, и решил двигаться наискось, чтобы в конце концов пересечься с ней. Местность позволяла это - поля, пастбища, березовые колки и небольшие леса. Еще одно обстоятельство - времени было в обрез, часа три до захода солнца, его едва хватило бы на переход и обустройство ночевки.
  Я резво взялся с места по вихлястой колее, размышляя от нечего делать, что послужило причиной расположения такого количество поворотов на ровном поле - то ли сгинувшие со временем какие-то препятствия, то степень опьянения водителей. Последнее теоретически казалось невозможным, потому что машина на очередном повороте ушла бы в кустарник, а управлять машиной на таких виражах мог только редкостный каскадер. За рассуждениями я не заметил, что контрольное время давно истекло, поблизости никаких признаков дороги или даже шума транспорта. Я по наивности горожанина считал, что можно дополнительно ориентироваться по шуму (как потом выяснилось интенсивность движения в вымирающих сибирских селах составляет одно транспортное средство в час) и что по лесу можно ходить напрямик.
  Я и ломанулся прямо, как мне казалось, к профилю. Суровая действительность не имела ничего общего с привычными городскими парками, хотя это был вполне проходимый смешанный лес. Бурелом, паутина, подлесок, трава по пояс с какими то корягами - так, мелочь. Но оставалась часа полтора до заката и комарье зверело на глазах. Приходилось почти бежать, чтобы быть впереди почти осязаемого звенящего облака. На открытых местах этот рой немного сдувался ветром, зато в лесном затишье становилось немного страшно. Хваленные репеленты, может, и отпугивали худосочную западную мошкару, но на ядреных сибиряков скорее действовали как красная тряпка на быка. Мысли были примерно такие - сколько выдержит человек моей комплекции комариных укусов в единицу времени, чтобы не загнуться. Я был где-то у критической черты. В принципе пока ничего страшного не происходило - я знал свое местоположение в относительно обжитом районе с точностью до нескольких километров, четко знал направление, и ночевку в лесу при наличии костра и дыма можно было пережить. Но бессонная ночь в душном темном лесу меня привлекала мало. Я почти бежал по направлению к дороге.
  Тогда я увидел перо. На высокой траве лежало большое перо веселой рыже-бело-черной расцветки. Ястребиное или коршунье, маховое или из хвоста. Эффект был такой же, как шок у Робинзона при виде отпечатка босой ступни. Этого не могло быть - и это было.
  Перо не могло при падении сверху достичь травы, оно должно было застрять в густых кронах. Оно не могло лежать поверх травы, оно должно было провалиться к земле и я бы его точно не увидел. И сколько времени оно лежало здесь? Сколько требуется дней, часов, чтобы жадные до каждой калории лесные падальщики не взяли бы его в оборот и не слопали без остатка?
  Стечение места и обстоятельства вне всякой теории вероятности. И обстоятельства, сопутствующие находке.
  Это мог быть только знак.
  Перо - птица в воздухе - свобода - простор.
  Знак одобрения, знак участия, знак близости того, к чему я стремился.
  Не могу сказать, что эти мысли у меня оформились именно тогда, скорее, именно в тот момент было ощущение поддержки и моей ответной благодарности.
  И еще довольно долго я сшибал лбом сучья и в голос матерился, пока впереди не посветлело и за стволами объявился широкий сенокос с разбросанными там и сям посеревшими прошлогодними стожками. Солнце почти касалось верхушки деревьев, но пока было довольно светло. А у дальнего леса виднелась колея.
  Перо вывело меня.
  
  3 марта 2005 г.
  
  Размышление об индуизме
  
  Что же все-таки такое индуизм?
  Это понятие слишком амфорное, чтобы ему можно было дать определение. Точнее, определение дать-то можно, можно найти кучу наукообразных слов и попытаться втиснуть образ чуждого нам мира в лингвистическую клетку. То, что выпирает за прутья - кастрировать нахрен. Наверное, в русском и европейском языках нет ничего подобного, нет представления, которое было бы изначально заложено подсознанием и потому разум человека вынужден делать огромные усилия, чтобы одновременно избавляться от навязанных ему собственной культурой комплексов идей - и одновременно постигать нечто непонятное и притягательное.
  Почему-то европейской культуре хочется представить индуизм оригинальной эклектичной формой религии. Если бы еще понять, что такое религия...
  Почему индуист верит одновременно во все - и не считает это нелогичным? Может, в этой парадоксальной наивности как раз больше настоящей веры, чем в миллионах сухих богословских трактатах, сочиненных европейцами. Все равно, Бог недостижим и для меня, и для тебя, и для рационального англосакса, и для примитивного индуса. Бог вне логики, парадоксов и нашего желания понять Его. Иначе, Он был бы порождением человеческого разума, а не то, что Он есть на самом деле - личность, Абсолют, многое другое и все в одном.
  Может, сокровенная - и лежащая на поверхности мудрость Индии заключается в том, что не стоит познавать Бога, а нужно жить ради Него. Это как жемчужина, скрытая под толщей вод в ребристой раковине в упругих мускулах - и все равно настолько притягательная, что в поисках ее моря пересекают корабли и пловцы.
  Я понимаю дхарму как вопрос тех, кто некогда создал Россию. Настоящую Россию.
  Они, темные смерды и блистательные князья, могучие патриархи и безмолвные отшельники спросили некогда самих себя: "Как жить, чтоб святу быть?". С этого вопроса, с представления о своей стране, раздавленной, раздробленной, бессильной как о Святой Руси, о стране Бога, о пронзительном свете чистоты над сумрачными лесами, началась истории России. Стоило это произнести - и все стало возможно, все оказалось простым и достижимым. Оказалось, что можно гнать татар, поднимать пустоши, строить города, в лаптях протопать пару континентов и на равных говорить со всем миром.
  Дхарма, ключевое слово индуизма, имеющая сотни переводов и толкований, так до конца и не понятое, отражается в том давнем (Боже, до чего актуальном и сейчас!) вопросе.
  
  Как жить, чтобы твоя жизнь была не актом биологического существования, питания и размножения, а чем-то большем?
  Большем настолько, чтобы вместить в себя все: наглые требования похотливого и ненасытного тела - и напряженный покой нирваны, почитание семейных божков - и принятие наднациональной и надчеловеческой веры, спасительности страдания и отравы гордыни.
  Интересная психологическая особенность - поисками смысла жизни по индийской традиции в Росси занимаются люди, которые могут воспринять только религиозную составляющую индуизма. Такова социальная среда, из которой они вышли, и черты их характера.
  В доступной мне литературе никогда не встречалось утверждение, что индуизм допускает существование человека-одиночки. В целом индуизм нацелен на выживание всего общества, а не человека, иногда даже за счет интересов отдельного человека. Индуизм до сих пор сохраняет жестокие правила игры первобытных общин - интересы группы превыше интересов одиночки, выживает только коллектив, то кто вне жилища, семейного круга около очага - тот обречен. Индуизм в моем представлении есть такая община, ведийское примитивное племя, за несколько тысячелетий распространившееся на субконтинент, разросшееся до численности второй нации в мире и вступившее в ядерную эпоху. Но принципы сохранились.
  То, что Индия до сих пор остается Индией, подтверждает правильность этой линии поведении абсолютного большинства населения. Из общего правила есть исключения, но только как исключения. Из всеобщей обязанности продолжать род, питать души предков, продолжать занятия своей касты освобождаются только те, кто посвящает свою жизнь религии, Богу. Они нужны общине как люди, которые своими духовными поисками не дают индуизму обмирщиться, создают своей деятельностью противовес утилитарной направленности законов самосохранения, напоминают, во имя чего высшего все-таки следует блюсти обряды и законы общины.
  Если попытаться обрисовать облик человека, интересующегося "Индией" (знакомых лично мне очно и заочно, всплывающие иногда факты биографии в текстах и форумах), то это практически всегда выходец из интеллигентной семьи, очень редко имеющий семью, практически никогда - детей. Он никогда не ощущает поддержки от родных, от семьи. Иногда он прибивается к крохотной группе единомышленников. Таких групп множество, но за редким исключением они непостоянны и враждуют друг с другом.
  Он один.
  Это саньясин индуистской традиции, асоциальный элемент, бредущий по бесконечным дорогам Индии в надежде угадать, какая из дорог приведет его к освобождению от бесконечного путешествия. Только в России ему никто не протянет подаяния и не попросит благословения. У него нет никакой социальной роли кроме маски юродивого и чудика.
  Это одиночка второго уровня.
  Человек, во втором или третьем поколении целенаправленной государственной политикой оторванный от народной традиции. Советская власть весьма преуспела в формировании нового демографического явления - общности советских людей. Это не народ, это больше сотни миллионов одиночек, оторванных голодом, индустриализацией, репрессиями, поисками лучшей жизни от родных корней, неоднократно перемешанных на пространстве в одну шестую часть суши. Такова была социальная опора советской власти - люди, которые верили в коммунизм, потому что не знали, что можно верить во что-то другое, и жили при развитом социализме, потому что не могли представить другой жизни. Дезориентированные, лишенные корней одиночки - идеальный материал для строительства любой империи, хоть СССР, хоть США.
  Я сам могу только представить по неясным ощущениям, какова была жизнь в общине, в тесном окружении друзей, соседей и родных, жизнь, подчиняющаяся неписаным твердо установленным правилам, сообщество людей, связанных совместным выживанием, жестко отторгающее всех, кто не подчиняется общепринятым нормам поведения. То есть та жизнь, которой живут индуисты. Я застал в детстве такую общину в Орджоникидзе, где я родился и провел часть детских лет. Потом я встретился с нечто подобным в деревне, где жила моя жена. Контраст предельно четок. Я, человек со стороны, не имею никакого желания снова сливаться с общиной. И я знаю, как страдают люди, оторванные от таких общин.
  И это человек, который сознательно порывает даже с традициями той интеллигентной городской среды, из которой он вышел. Не секрет, что при всей любви к Индии хуже всего его окружение реагирует именно на уход "в Индию". Я не знаю, что тому причиной - то ли излишнее миссионерское рвение Общества сознания Кришны, то ли еще что-то. Но хуже Кришны может быть только Герболайф.
  Такой человек может обрести только одну опору - религию. Бог - единственное, что позволит ему элементарно выжить. И то, что он может воспринять. И он познает Бога индуизма. Не знаю, насколько доступны пусть даже начитанному, склонному к восприятию нового и искренне верующему человеку религиозные откровения индуизма. Наибольшее количество людей нашло себя в Кришне вайшнавов. Это показатель, насколько русские в поисках индийского не хотят оторваться от привычного мировоззрения. Кришна - одна из немногих в индуизме форм Бога - личности, по этому признаку близкая к личностным формам Бога в христианстве, мусульманстве и иудаизме. Русские столкнулись с буддизмом более трехсот лет назад, но даже такая упрощенная буддизма как ламаизм очень далека от них. Философский буддизм понимали и принимали сердцем буквально единицы.
  Так что мы ищем (и находим) в той стране, о которой Афанасий Никитин сказал: "и от всех наших бед уйдем в Индию!"? Веру, которая является отражением нашей веры, от которой мы открещиваемся?
  Может, более правы были те племена аборигенов и завоевателей, которые всем гуртом переходили в индуизм и находили в нем свою нишу, свое место. Индуизм принимал их, как отторгает сейчас индианизированных европейцев. Они не нужны ни своей собственной Родине, ни стране, в которой они чают обрести ее вновь. Никому, кроме самих себя.
  Я считаю, что религия, религия настоящая, есть акт прозрения человеком трансцендентности бытия. Человек осознает, что в мире есть что-то еще, выходящее за пределы обозримого пространства, высшее по отношению к самому человеку и окружающему его миру. В любом случае это сугубо индивидуальный акт, обращенный только к личности человека, его душе. В дальнейшем человек пытается достигнуть своего недостижимого идеала. При этом его семейное, общественное положение и другие социальные функции личности по сути не могут оказать никакого влияния на этот процесс, так полностью принадлежат материальному, низшему миру, а цель религии находится в совершенно другой плоскости бытия.
  Индуизм основан на религии так же как православие диктовало все формы общественных отношений в дореволюционной России и коммунизм - в советской. Суть индуизма, по крайней мере декларируемая - достижение мокши, Освобождения, выход души человека из сансары, бесконечной цепи перерождений, слияние индивидуальной души с Единым Духом, от которого она когда-то отделилась. В этом отношении многие религиозные течения в индуизме бескомпромисснее христианства.
  В идеале индуизм является четко разработанной схемой, пошаговой безошибочной стратегией достижения мокши индивидуумом. Жизнь превращается в бесконечный обряд, от скрупулезности соблюдения которого зависит достижения единственной цели жизни - прекращения мучения (=жизни) в материальном мире. Индуизм попытался (и пытается) совершить невозможное в принципе - совместить достижение Освобождения индивидуумом и, одновременно, обосновать значимость земной жизни человека в религиозном смысле.
  Мне кажется, что суть индуизма - именно обряд, со всеми плюсами и минусами.
  Плюс - так же как и во всех религиях обряд гарантирует верующему достижения своей цели, даже если сам верующий лишен религиозного чувства. За него и на него работает мощная система церкви, организация, имеющая колоссальный опыт в таких делах.
  Минус - этот же обряд принижает индивидуальное религиозное чувство, уничтожает индивидуальность, стандартизирует, направляет в ранее разработанные рамки исключительно личностный характер общения человека с Богом.
  Диалектика, мать ее....
  У меня сложилось личное впечатление, чисто интуитивное, которое я не могу обосновать, что современный индуизм в Индии направлен на сохранение формы обряда, но не на развитие его сути. Когда-то обряд создал современную Индию и сохранил ее до нашего времени, теперь он удерживает жизнь в Индии в застывших формах.
  Европейцы, увлекающиеся индуизмом - буддизмом, по сути протестанты, отвергающие надстоящий над ними любой религиозный авторитет, так уверены в непосредственной связи с Богом. Они признают живую, динамичную составляющую индуизма, различные религиозные формы, но по психическому складу совершенно не воспринимают обрядовую сторону.Они однозначно нацелены на Освобождение без всякого желания участвовать в обряде.
  
  6 марта 2005 г.
  
  Word*овские гремлины
  
  Слишком часто замечаю, что в текстах, напечатанных и сохраняемых в компьютере, происходит нечто странное. Не хочу себя хвалить, но я орфографических ошибок не делаю, ну, разве появится желание ввернуть слово позаковырестее, а вспоминать его полностью лень. Природная грамотность человека, много читавшего - можно совершенно не знать правила, но интуитивно или по памяти писать грамотно. Это я к чему? Ах, да...
  А к нелепейшим ошибкам и опечаткам, которые возникают даже после многократных просмотров, причем в местах, где их просто не может быть. Такое впечатление, что они возникают самостоятельно, словно под покровом темноты отключенного компьютера какие-то зловредные твари намеренно перетаскивают буквы с места на место. А когда текст появляется из файла - весело гогочут на трехэтажный мат пользователя.
  Может, они есть на самом деле? Компьютерные паразиты, word*овские гремлины, какая-то зараза, расплодившаяся в джунглях двоичного кода.
  И если они есть - то что с ними делать?
  Могли ли они появиться самостоятельно? Так сказать самозарождение виртуальной формы жизни в питательном бульоне электронных сетей и программ, покрывших Землю еще одной оболочкой. Понятно, ЧТО может родиться в интернете, ну, уж точно не белые и пушистые ангелы.
  Если принять версию о том, что они появились одновременно с материнской программой, Word*ом, то с ними ничего не поделаешь. Они неистребимы как само зло, как очередная ипостась антихриста, их разработчик Билл Гейтс. Они как мелкие бесы народного христианства, которые способны только на мелкие пакости человеку.
  Компьютеризация - одна из форм апокалипсиса, экслюзивный вариант для жителей "золотого миллиарда". Тем, что победнее - голод, СПИД и удар мачете, к тем что побогаче конец света придет в виде е-мейла, мол, все, администрация предупреждает, что это последнее письмо к Вам и вообще последнее, что Вы увидите перед всадниками апокалипсиса.
  
  А пока пусть резвятся word*овские гремлины, пусть разминаются....
  
  10 марта 2005
  
  Ачаирский монастырь
  
  Странное место...
  
  Я раз за разом возвращаюсь туда и пытаюсь разобраться в своих ощущениях.
  Женский монастырь построили на землях казацкой станицы в начале двадцатого века. Я не знаю тех времен, я не могу сказать, что двигало людьми, строившими храмы и населявшими их. Подвигла ли их искренняя вера, требовавшая выражения в освящении их обыденной трудной жизни сиянием куполов и густым звоном колоколов, разнарядка ли Святейшего Синода на строительство центра политпросвещения, требовавшая воспитывать подданных в вере в Бога, царя и отечество, что-то еще или все вместе. Большевики разогнали монахинь и потом создали лагерь. Вообще в ГУЛАГе была определенная логика, стране требовался рабский труд, но были места, которые создавались просто для уничтожения, без всякой логики и пользы для экономики. Таким был Ачаирский лагерь. Зеки вымерзали бараками в сибирские зимы. Их хоронили во рвах в братских могилах. Имена их Ты один, Господи, веси... Десятки тысяч скелетов покоятся сейчас на территории монастыря или поблизости.
  В девяностых монастырь возродили. Лет десять строили часовни и церкви между автодорогой и берегом Иртыша в небольшой березовой роще. Как говорится на пожертвования. Может быть. Еще на территории монастыря с удивлением приметил охранные таблички магистрального газопровода. Я сам проектировщик и уразумел, что единственный способ обезопасить людей, которые ходят по подземной полости, заполненной взрывоопасной смесью, да еще под давлением - держать их как можно дальше от этого места. Впрочем, нам не привыкать...
  (Религиозность омского руководства - тема особого разговора. Город заполнен храмами, в которые никто не ходит. Благостные ожиревшие физиономии регионального руководства, которые от тяжкого труда и заботе о земляках уже не влезают в экраны телевизоров, маячат круглые сутки на ТВ в дни христианских праздников. Завидую мусульманам и иудеям, хоть их праздники не отравляет лицезрение доморощенных удельных князей. Только один раз губернатор Полежаев изменил своему правилу засветиться на Пасху. Год назад в вечер перед Пасхой местный хоккейный клуб "Авангард" стал чемпионом. Разумеется, ночной карнавал и попойка во имя победы клуба, финансируемого "Сибненфтью" Абрамовича и прорвавшегося к победе на штыках легионеров, затмило предпасхальное бдение. В Пасху о Пасхе на ТВ уже никто не вспоминал.
  Авангард воскресе !- Воистину воскресе, Леонид Константинович.)
  Так, к слову, чтобы было понятно мое отношение к насаждающемуся сверху православию.
  В первый раз я был там ранней осенью, пожалуй, в серый апрельский день. Монастырь был пуст, пронзительно пуст. Я видел только нескольких монахинь в черном и редких прихожанок, в платках и резиновых сапогах, видимо местных. Солнце иногда прорывалось через пелену и наносило свежие краски на всеобщую серость - проявлялись белизна берез, густой сурик кирпичной кладки, янтарь лакированного дерева, золото куполов. А потом все становилось тусклым и безжизненным. Среди голых стволов стояли на холодном ветру закрытые часовни. Они словно хранили в себе свою тайну, свою веру, отгораживались от людей. Мне представлялось, что эти одинокие храмы - вызов жизни, одинокие воины, стоящие на поле боя уже проигранного сражения. В них никто никогда не войдет, но они будут стоять и стоять, храня в глубине алтарей неугасимый огонек лампады - свою душу. А потом они рассыплются во прах и ничего уже не будет на земле, кроме грязи и греха. Но пока они стоят - есть надежда. Хотя неизвестно на что.
  Во второй раз я был в компании летом. От Омска туда ходит речной трамвай. Час туда, час на ознакомление с достопримечательностями и час обратно. Пикник за городом. Буйную толпу сгрузили у дебаркадера под надзором строгой монахини. Кто-то возмущался, что с него берут деньги за вход, хотя он уже все оплатил, кто-то ругался, что ему запрещают курить. Что ж, логично, если за все уплачено, то все позволено. Народ с радостными воплями рванулся к центру притяжения монастыря - источнику горячей минерализованной воды. Говорят, лечебная. Источник выложили камнем, получилась небольшая купель метров пять в длину. Можно плескаться и лежать, если найдешь место в этом лежбище. Право не знаю, как это, дородные телеса в купальниках среди монастыря, но это же Россия, страна парадоксов. Короче, обстановка была как на пляже, только без пива и шашлыков. Люди церковного вида в черном и редкие прихожанки в платочках без тени смущения проходили мимо, попутно отвечая на какие-то вопросы и мило улыбаясь. Какое-то странное чувство правильности, что так оно и должно быть, что на этом пятачке церковь и весьма далекие от нее люди соединяются вместе, объединяются на короткое время. Не важно, что никто не крестился на храмы и не заходил в них, зато они здесь, они причастны чему-то, они в монастыре, они в церкви. Монастырь был полон отдыхающими и любопытствующими, радостен, светел, причем как-то по-детски. Храмы и часовни лукаво выглядывали из густой листвы, точно играли в прятки. Долгий и счастливый летний день, один из тех редких дней, которые долго-долго не кончаются и навсегда остаются в памяти.
  Третий раз. И снова весна, но уже стремительная и буйная сибирская весна, которая стремится за два месяца настоящего лета дать холодной земле золотое солнечное тепло - как мачеха в редкие минуты раскаяния одаряет неродных детей. Свежая глянцевитая листва берез, белоснежное облако, окутывающее посадки яблонь, густая трава, покрывшая бурые листья. Я по ошибке не доехал до места и километров восемь шагал по трассе, по пыльной обочине, мимо серых деревень и заросших жесткой травой полей. А потом вдали поднялись веселые золотые маковки. Никогда не был любителем помпезной православной архитектуры, но сейчас понял ради чего обкладываются сусальным золотом купола церквей. Они как маяки, указатели конца дальнего пути. Золото на голубом. Торжество надежды и веры. И понял, что ни к одному храму не стоит подъезжать, к нему надо идти верста за верстой, и радоваться каждому шагу, и тому как вырастает над тобой золотое сияние. Я спустился к купели, там плескалась парочка ребятишек, и долго сидел в ней, а густая горячая вода отрывала меня от мощенного дня и обвевала колючими пузырьками. Редкое ощущение покоя, настоящего покоя. Там, за оградой, где глухо рычит дорога - другая жизнь, полная тревог и трагедий. А пока ты здесь - с тобой пребывают мир и покой.
  Жуткая аллегория современной России - храм на костях и газе.
  Памятник возрождению или посмертная эпитафия... Не знаю
  
  11 марта 2005 г.
  
  Мартовское (совсем не кошачье)
  
  Начинается пасмурная слякотная весна.
  Месяц - полтора хмурых облаков, подстегиваемых напористыми южными ветрами, оседающего в лужи серого снега, черной грязи, которая расползается с дорог и тропинок на весь город.
  Время, когда вытаивает и выходит на поверхность вся мерзость, милосердно прикрытая пушистым снегом: пластиковые бутылки, обрывки пленки, собачье дерьмо, вообще непонятно что. Город превращается в сплошную помойку, меняется только толщина слоя.
  Пора всеобщего уныния и апатии. Холодные липкие туманы, кажется, рождаются не в атмосфере, а исходят из множества душ, уставших ждать весну.
  Иногда мне кажется, что время может остановиться и навсегда оставит город по колено в собственной грязи. Что тогда будет? Захлебнется ли город в собственной блевотине или будет продолжать жить как ни в чем ни бывало... Наверное, последнее.
  
  19 марта 2005 г.
  
  Николай Гумилев "Северный Раджа"
  ...посвящается Валентину Кривичу
  1908 г.
  
  1
  Она простерлась, неживая,
  Когда замыслен был набег,
  Ее сковала грусть без края,
  И синий лед, и белый снег.
  
  Но и задумчивые ели
  В цветах серебрянной луны.
  Всегда тревожные, хотели.
  Святой по-новому весны.
  
  И над страной лесов и гатей
  Сверкнула золотом заря -
  То шли бесчисленные рати
  Непобедимого царя.
  
  Он жил на сказочных озерах,
  Дитя брильянтовых раджей.
  И радость светлая во взорах,
  И губы, лотуса нежней
  
  Но, сына царского, на север
  Его таинственно влечет:
  Он хочет в поле видеть клевер,
  В сосновых рощах желтый мед.
  
  Гудит земля, оружье блещет,
  Трубят военные слоны,
  И сын полуночи трепещет
  Пред сыном солнечной страны.
  
  Се - царь!Придите и поймите
  Его спасающую сеть.
  В кипучий вихрь его событий
  Спешите кануть и сгореть.
  
  Легко сгореть и встать иными,
  Ступить на новую межу,
  Чтоб встретить в пламени и дыме
  Владыку Севера, Раджу.
  
  2
  Он встал на крайнем берегу,
  И было хмуро побережье.
  Едва чернели на снегу
  Следы глубокие, медвежьи.
  
  Да в отдаленной полынье
  Плескались рыжие тюлени,
  Да небо в розовом огне
  Бросало ровный свет без тени.
  
  Он оглянулся. Там, во мгле
  Дрожали зябнущие парсы
  И,обессилев, на земле.
  Валялись царственные барсы.
  
  А дальше падали слоны,
  Дрожа, стонали, как гиганты,
  И лился мягкий свет луны
  На их уборы,их брильянты.
  
  Но людям, павшим перед ним,
  Царь кинул гордое решенье:
  "Мы в царстве снега создадим
  Иную Индию - виденье.
  
  На этот звонкий, синий лед
  Утесы мрамора не лягут,
  И лотус тут не зацветет
  Под вековою сенью пагод.
  
  Но будет белая заря
  Пылать слепительнее вдвое.
  Чем у бирманского царя
  Костры из мирры и алоэ.
  
  Не бойтесь этой наготы
  И песен холода и вьюги.
  Вы обретете здесь цветы,
  Каких не знали бы на юге.
  
  3
  И древле мертвая страна,
  С ее нетронутою новью,
  Как дева юная, пьяна
  Своей великою любовью
  
  Из дивной Галлии вотще
  К ней приходили кавалеры,
  Красуясь в бархатном плаще,
  Манили к тайнам чуждой веры.
  
  И Византии строгой речь,
  Ее задумчивые книги
  Не заковали этих плеч
  В свои тяжелые вериги.
  
  Здесь каждый миг была весна
  И в каждом взоре было солнце,
  Когда смотрела тишина
  Сквозь закоптелое оконце.
  
  И каждый мыслил: "Я в бреду,
  Я сплю, но радости все те же,
  Вот встану в розовом саду
  Над белым мрамором прибрежий.
  
  И та, которую люблю,
  Придет застенчиво и томно.
  Она близка... Теперь я сплю,
  И хорошо у грезы томной".
  
  Живет закон священной лжи
  В картине, статуе, поэме -
  Мечта великого Раджи,
  Благословляемая всеми.
  
  
  Мне не удалось разыскать никаких сведений о том, как появилось это стихотворение, откликом на что оно было. Кажется, больше у Гумилева больше нет стихотворений, посвященных Индии, тем более в таком неожиданном ракурсе. И для поэтов серебряного века такие мысли тоже не были характерны. Индия для них была чуждой и далекой экзотикой.
  Мне оно попалось на глаза в самом конце восьмидесятых, в одном из первых сборников гумилевской поэзии. Оно легло на мысли и чувства так, словно в душе с самого начала оставалось пустое место, предназначенное как раз для него. Какая-то необходимая деталь мозаики, которую я должен собрать в течение всей жизни, созвучие, которое не хватало для моей песни.
  
  4 апреля 2005 г.
  
  "Свеча горела на окне, свеча горела..."
  
  В биографии Киплинга мне запомнился эпизод из главы о его попытке поселиться с молодой женой в Новой Англии. Они выбрали для этого достаточно уединенное место вдали от заштатного городка.
  У них были средства на покупку лошадей и время на конные прогулки. Однажды Киплинги посетили соседей, чету фермеров во многих милях от их имения. Жена фермера застенчиво призналась, что долгими зимними вечерами и ночами она не могла оторвать взгляд от едва заметного огонька - освещенного окна в поместье Киплингов. Она осмелилась попросить не тушить свечку. Киплинги до своего отъезда в Англию никогда больше не гасили на ночь свет в этой комнате.
  Случайное пересечение нескольких жизней, соприкосновение на несколько фраз. Можно представить, каким событием было появление и проживание пришельцев, объехавших весь мир, в лишенной всяких новостей глубинке Америки. И как это могло отразиться в мыслях женщины, не знавшей до этого ничего кроме плоских пуританских правил и каждодневного беспросветного труда. Слухи и сплетни могли породить в ее душе очень многое, чего она сама даже не могла осознавать. Но почему об этом вспомнил сам Киплинг на склоне лет, вычерпавший отведенную ему судьбу до конца, поднятый до Олимпа известности, вращавшийся в кругу подлинных вершителей судеб мира?
  Он доподлинно узнал, что факты его жизни имеют значение в жизни другого человека, что от его существования, от его зажженной свечи кому-то стало чуть светлее и радостнее. Ему посчастливилось узнать об этом.
  Не так уж мало даже для лауреата Нобелевской премии.
  
  6 апреля 2005 г.
  
  Очарование антикваров
  
  Навеянное "Книгой мечей" Ричарда Бёртона.
  Вообще почему-то самая качественная литература энциклопедического, обзорного характера, которая попадается мне в последнее время, написана в девятнадцатом веке, самое позднее - начале двадцатого.
  Особенно это касается оружия. Мне повезло, в начале девяностых купил переиздание Павла фон Винклера "Оружие", что избавило меня от напрасных трат на покупку макулатуры современных авторов. С тех пор я предпочитаю старые добрые первоисточники, а не их современные переложения, неверно понятые и неряшливо оформленные, да еще сумасбродным ценам. Бёртон из той же серии.
  Мда, ностальгируем-с потихоньку.
  Если кратко изложить впечатление о "Книге мечей", то это уважение к читателю. Автор сообщает то, что он видел сам, сам измерял или то, что ему сообщали люди, в правдивости которых он полностью уверен. Веет забытым духом понятий честь, порядочность. И еще кругозор. Насколько я понял, по профессии Бёртон был дипломатом, то есть человеком, для карьеры которого его познания в этнографии, металлургии, истории не имели никакого значения, только обузой и лишней тратой времени. Но его страсть к неизведанному, к путешествиям во времени и пространстве, создает труд, логично низводящий от универсальных законов природы к деталям вроде способов закалки лезвия и особенностям приемов рукопашного боя. Он прав, почтенный джентльмен, он видит живую жизнь во всем ее многообразии, в полноте ощущений и описывает прекрасным старинным слогом.
  Я не могу понять, почему труды той эпохи имеют для меня такое значение и почему в современности не создается ничего схожего по уровню и широте обзора. Может, и создается, но до широкой публики не доходит. Возможно, публике это и не нужно. Возможно, нет авторов, воспринимающих науку во всей совокупности и многообразии. Сейчас время узких специалистов со всеми плюсами и минусами.
  Помню впечатление от Гиббоновского "Падения Римской империи". Слава Богу, издание сохранило все авторские примечания, хотя и безнадежно устаревшие за полторы сотни лет, зато сохранившие аромат эпохи. Я открыл для себя науку антикваров, любителей древности семнадцатого - девятнадцатого веков. Их эпоха закончилась во второй половине девятнадцатого века с появлением современной археологии. Они знали немного, их кругозор был ограничен Библией и римскими историками, они слыхом не слыхивали о целых цивилизациях, но на основании нескольких тысяч печатных страниц, осмотра руин и собственной любознательности они умудрялись воссоздавать погибшие миры. По крайней мере, со времен Гиббона наше представление о римской истории не изменилось, мы по-прежнему живем в атмосфере созданных ими новых наукообразных мифов. Современность не смогла породить ничего равноценного. Они все были любителями, история была для них хобби, даже не наукой, а скорее эстетикой, предметом любования, упоения деталями, но не расчленения и анализа. Несколько сотен джентльменов-помещиков, аббатов, школьных учителей и профессоров, разбросанных по всей Европе и сообщавшихся друг с другом с помощью писем, которые шли месяцами, и научных трактатов, которые появлялись далеко не каждый год, были орденом антикваров, сообществом людей, преданных своей Святой Троице - Мудрости, Истине, Красоте. Все это они находили в античной классике, точнее, в своем представлении о ней. Дух высокого духовного братства диктовал особые взаимоотношения, которые сейчас невозможно представить на базе научного исторического симпозиума.
  В любительстве есть свои преимущества. Человек оценивается не по месту в структуре научных должностей, а по личным качествам и реальным своим трудам. Если сейчас чушь пишет профессор и советник президента, то это автоматически имеет характер истины в последней инстанции, так устроено восприятие современного человека. Если пишет свой брат-любитель, то оценивается только содержание. Репутация приобретается совершенно другим образом без ученых рангов и степени доступности к масс-медиа. Единственное, что имеет ценность - степень приближения к идеалу, к той самой троице антикваров: полнота Мудрости, озарение Истины, восприятие Красоты. Этому невозможно обучить, с этим можно только родиться и воспитывать в себе всю жизнь. Фальшь чувствуется мгновенно.
  Антиквары не могли позволить себе ложь, по крайней мере преднамеренную. Заблуждались они часто, но добросовестно, и в первую очередь вводили в заблуждение себя, а уж потом своих собратьев. Никакой корысти они от этого все равно не получали. Ученные, как профессионалы, так и любители того времени писали о своих достижениях, которые каждый желающий мог повторить в собственном доме или перепроверить другим вполне доступным образом. В том времени, когда ложь была грехом, ввергавшим в вечные муки ада, и преступлением против чести, могущим иметь последствием дуэль, публично врать осмеливались немногие. Никто бы не стал их слушать, если бы не имел бы к этому шкурный интерес. А антиквары точно не имели такого интереса. Ложь выбрасывала несчастного собрата из обители науки и искусства в далеко не комфортный повседневный мир.
  Они представляли окружающий мир как Универсум, Космос, то есть как нечто упорядоченное, взаимосвязанное, гармоничное и прекрасное. Они искали следы этого в истории - и, разумеется, находили то, что хотели. Прекрасная беломраморная Греция и могучий демократический Рим - из их представлений. Есть еще прекрасное слово: Мироздание - и сразу же представляется величественное прекрасное здание, созданное Богом для своих возлюбленных чад. И только грехи людей превращают прекрасный замысел Творца в то, что мы видим вокруг, в скверну и зло. Такое ощущение давно утеряно, исчезло с развитием современной материалистической науки. Замена религии на науку означало замену замысла, основанного на добре и красоте, на законы природы, лишенные этического содержания, отталкивающую теорию вероятности. Космос стал Хаосом. Антиквары остались в своем идеализированном прошлом и сами стали прекрасным ушедшим, светлым и чуть печальным воспоминанием.
  Жаль, мне не хватает в жизни этих чудаков.
  
  9 апреля 2005 г.
  
  Цитата
  
  "Добро - это то, что мы хотим сделать, а зло - что из этого получается".
  Лайош Мештерхази "Загадка Прометея".
  Фраза, которая засела в голове.
  
  Она не следует из сюжета, ее произносит, даже произносит, а думает персонаж, который только упомянут в эпизоде.
  Загадка Прометея - это загадка, почему Прометей, ну если не демиург, есть и такой миф, ну хотя бы культурный герой, тоже, знаете ли не последний в мифологической табели о рангах, не был предметом обожествления в античной Греции. Это уже потом атеисты сделали его имя символом борьбы против косности религии, а в древности он терялся даже среди своих собратьев титанов, не говоря уже о любовницах Зевса. Неблагодарность, оно конечно, присуща человечеству, но не до такой же степени, чтобы забыть о том, кто дал огонь, да в виде бонуса еще кучу вещей.
  Сам автор находит ответ в том, что Прометей был просто добрым и совестливым существом, а такие исчезают незаметно. Ну, согласен.
  Ладно, речь не об этом.
  Итак, эпизод с освобождением Прометея.
  Геракл подстрелил орла-грифа, нашел прикованного титана и притащил его к биваку. Довольно пикантная ситуация, потому как Геракл есть сын Зевса и всю жизнь деятельно насаждает зевсизм, то есть высокоморальные эллинские принципы там, куда дотягивается его дубина. А Прометея-то, сердешного, приковали к скале по приказу того же самого Зевса, да еще разнообразили жизнь в садистском стиле (это я про очередную невинную жертву Геракла - грифо-орла). Вся компания активно дискутирует на тему - что же произошло? Сын пошел против отца (Павлик Морозов в львиной шкуре, дубль первый), то ли неисповедимы пути Господни и Зевс специально подстраивает так, чтобы его любимец разрешил очередную этическую коллизию необходимости наказания и милосердия. Вроде бы и наказать Прометея, паршивца, надо, стащил огонь и отдал людям, с другой стороны его жалко, как никак родич, да еще старший, да и кому стало плохо оттого, что люди приносят жертвоприношения на огне? Богам это приятно. Провисел - промаялся, бедняга, тыщу лет и хватит с него, пора освобождать, но так, чтобы никто не заподозрил Олимп в слабости или, не дай Бог, в милосердии. Все сделал Геракл, а что с него возьмешь? Эта версия становится основной.
  Вот тут один из спутников Геракла и думает про себя:
  "Добро - это то, что мы хотим сделать, а зло - что из этого получается".
  Уже ни к чему, официальная версия есть, все довольны, а какая то недоговоренность остается. Остается занозой в памяти.
  Лайош Мештерхази - классик советской венгерской литературы. В той же книги есть еще один его рассказ о жизни комсомольцев сразу после освобождения (это тогда освобождения, сейчас уж и не знаю) Будапешта от немцев. Они весело создавали новую жизни на руинах, они верили в светлое будущее, которое уже началось. Он явно был среди тех, голодных и энергичных, которые верили в добро и что его можно воплотить в жизнь.
  И вот проходят десятилетия. Что еще написать о своей жизни, о ее смысле?
  Прорывается только одна случайная фраза, осознанно или нет.
  
  13 апреля 2005
  
  Заяц Кришны
  
  Мне интересен феномен Кришны. Как получилось, что Он до сих пор ничей. Нет, конечно, есть масса людей, церквей и организаций, которые ответственно заявят, что Кришна - их бренд, у них на Него монопольная собственность и даже покажут кучу справок и сертификатов. Очень солидно и в это нельзя не верить. Кришна добрый, Он не может не пойти навстречу людям, которые искренне верят в Него и в то, что Его именем смогут сделать мир лучше. Он дает себя связать и смирно сидит, когда Ему курят фимиам под нос. Возможно, Его это забавляет. А потом Ему становится скучно и Он уходит. Мама Яшода тоже привязывала Его младенцем к ступе - и что? Его это удержало?
  Наивные гопи с их детской любовью и женской преданностью - разве Он осчастливил хоть одну из них? Даже во время раса-лилы Он окутал себя тысячами фантомов, чтобы не обидеть никого из деревенских простушек. Каждой из них казалось, что Он танцует только с ней - а на самом деле, с кем Он был? Так ли уж права эта гордячка Радха, которая хвасталась, что в ту ночь Кришна был с ней? Не ушел ли Он снова, высвистывая на флейте смешливый мотив?
  Этакий колобок с павлиньим пером - и от бабушки ушел, и...кто там еще по списку, а уж от вас то я подавно удеру.
  Он как солнечный зайчик, который все видят, но никто не может поймать. Легкий солнечный луч скользнет мимолетным теплом и светом по раскрытой ладони - а стоит сжать ее, как он тут же останется снаружи. Он принадлежит всем, всему миру - но никому одному.
  Так Кришна учит своей первой и простой заповеди - Бог не принадлежит никому, Он стоит над миром, а тот, кто считает, что Бог как какой-то мелкий джин может быть пойман и запечатан в книгу или в идола - тот и будет служить только книге и идолу.
  Он уходит всегда, оставляя разбитые сердца и слезы, Его невозможно поймать, Он ничей. Он сам по себе. Это нужно принять сердцем, что есть на свете только одна вещь, которая никогда не будет твоей, которую нельзя купить, продать, получить, завоевать, добиться аскезой или раболепием. Есть Бог, который вне нас, вне нашего мира. А вот когда боль от невозможности познать Бога рвет душу в агонии - вот тогда и замечаешь где-то рядом проказливую рожицу.
  Он смеется над нами и хохочет над Самим Собой.
  Знаете, как звучит Махамантра в переводе с английского через транслятор:
  "Заяц Кришны, заяц Кришны, Кришна - Кришна, заяц - заяц,
  Заяц Рамы, заяц Рамы, Рама - Рама, заяц - заяц".
  Он даже молитву Себе обратил в детскую считалку. Или Он считает, что детская считалка должна быть молитвой?
  Как все-таки поймать вечно ускользающего и смеющегося Пастушка?
  
  27 апреля 2005 г.
  
  Кришнаитская байка
  
  На форуме разговорились о туристских байках. вечная тема - гаишники, и что это: профессия или состоние души.
  Вспомнилось из слухов...
  Один кришнаит возвращался после Индии из Ташкента в Ханты-Мансийск. Причем на автобусе. То ли был напряг с деньгами, то ли индийских приключений оказалось мало. На заключительном этапе Омск-Хантыманси ничего интересного не было, его привели в состояние, не шокирующее окружающих, речь о поездке по Средней Азии.
  Он ехал на нелегальном рейсе Ташкент - омская оптовка с торговцами сухофруктами. Впереди колонна КамАЗов, позади раздолбанный Икарус, набитый под завязку узбеками. Для полного абзаца туда затесалась фигура в дхоти в качестве нижнего одеяния и телогрейке поверх, в полной боевой вайшнавской раскраске и с мридангом. Для начала с товарищами колхозниками он провел ознакомительную лекцию: "Кришна - Магомет - братья навек и вообще вечный бхай-бхай!". После этого он получил кличку Дервиш и полное право пять дней нести все, что ему вздумается. Внимание и благожелательность аудитории были ему обеспечены. Узбеки - исключительно вежливые люди, они портятся только на российских базарах. Вдобавок он обложил всех данью, церковной десятиной, и на остановках устраивал прасад из собранных сухофруктов. А потом Дервиш пел бхаджаны и узбеки дружно подпевали ему что-то родное.
  
  Идиллия нарушалась только на КПП. Понятно, как приятно скрашивало трудные боевые будни гаишников всех стран появление такого лакомого куска. Тут на первый план выступал наш герой и играл свою скромную всемирно-историческую роль. Сперва его отбирали из общей серой толпы по внешнему виду, потом свое веское: "Гав!" говорили розыскные овчарки. Они были натасканы на наркотики, но поскольку дхоти было пропитано запахом благовоний, они терялись и на всякий случай подавали условный сигнал кинологам. Дервиша начинали шмонать. Особое внимание привлекал рюкзак, набитый вриндаванской пылью (на полном серьезе, там хранился целлофановый пакет кг этак на пять с землей и сушенными листьями тулси). Заграничный паспорт с индийской визой все ставил на свои места. Отборный индийский гашиш прямым ходом ехал по богоспасаемому СНГ. Начиналась дегустация пыли. Вдоволь полюбовавшись на благолепную картину причащения святыни, Дервиш разъяснял, что именно дегустируют гаишники, и, пользуясь, минутным замешательством, приступал к проповеди. Чтобы вконец добить ментов, он по большому секрету сообщал, что является эмиссаром "Общества Сознания Кришны" по уникальному бизнес-проекту. Проект заключался в организации поставок бананов из Индии в Сибирь сухопутным путем. Через Пакистан и Афганистан. Последующая реакция окружающих превосходно описана Ильф - Петровым в главе о Нью-Васюках. При звуке волшебных слов Пакистан и Афганистан гаишникам чудилась волшебная золотая река наркотрафика, текущая мимо их КПП, из которой они могут черпать полными пригрошнями. На волне эйфории Дервиш отставлял текст Махамантры на доске приказов, для уяснения и запоминания, и отбывал к автобусу в ореоле мессии. Ошарашенные менты ограничивались весьма скромной мздой с узбеков и даже не проверяли КамАЗы. Как уверял сам Дервиш, вслед ему еще долго доносилось дружное скандирование "Харе Кришны" и вой служебных собак на мотив Махамантры. Но в это я не верю. В то, что милиция в состоянии так быстро выучить шестнадцать слов.
  По приезду в Омск, Дервиш заявился в местный храм, навьюченный сухофруктами как верблюд в караване, от благодарных узбеков. Тут его вернули на грешную землю, ввели во вменяемое состояние. Как потом передавали, он сам считал, что никогда его проповедь не имела такого успеха.
  
  Мечта идиота
  
  Моя абсолютно несбыточная мечта - полетать над Индией на дирижабле.
  ( Я достаточно четко представляю перспективы дирижаблестроения, так что мне это не грозит. И никому вообще)
  Я хочу (могу покапризничать?), что бы это были не современные "гудиеры", предназначенные для вечно жующих и восторгающихся американцев. Их запихивают в салон типа микроавтобусного и они старательно визжат от восторга, обозревая виды с высоты птичьего полета. А что им еще делать, если они оплатили полет и приходится верещать, чтобы убедить окружающих и самих себя, что услуга стоит потраченных баксов?
  Мне нравятся цеппелины, нечто вроде великих "Гинденбурга" и сто-тридцатых. Обязательно с немецкой командой, потому как кроме немцев никто с ними обращаться не умел. Согласитесь, как ласкает слух лающее "Яволь, херр капитан!" вместо ленивого, сквозь зубы: "О/кэй, кэптн!" или, не дай Бог, отечественного: " А на хрена?". Немецкая речь механика, как и еврейский акцент стоматолога, всегда подсознательно успокаивают, ставят все на свои места, восстанавливают пошатнувшиеся основы мироздания.
  Для справки: дирижабли над Индией никогда не летали. Климат местный для них не подходил, что ли. Единственный, кто мог совершить это, был злосчастный R101 королевских ВВС. Он изначально предназначался для обслуживания линии Лондон - Дели и его первый серьезный перелет был приурочен к коронации вице-короля в 1930 г. Еще он должен был ненавязчиво демонстрировать сотням миллионов индийских подданных далекого, слишком уж далеко Альбиона, преимущество белой расы в виде средства бомбометания. R101 нес в себе родовое проклятие всех гигантских жестких дирижаблей, которых пытались после первой мировой войны в странах-победительницах скопировать с цеппелинов. Трофейный цеппелин можно было разобрать по винтику для изучения, но собрать заново работоспособную конструкцию никому не удавалось. Величавые корабли уходили прямо в катастрофы. Так случилось и с R101, основанном на слепо скопированных немецких разработках. Он разбился во Франции по пути в Индию.
  "Чуден Ла-Манш при тихой погоде, но редкий дирижабль долетит до середины Франции..."
  Я пытаюсь представить, что значит лететь не на тяжелом самолете, тупо устремленном к цели, а на странной конструкции, сочетающей в себе габариты "Титаника" и невесомость перышка. Которая может упрямо ломиться сквозь ураган, ровно и четко отмерять мили сотни за сотнями, или дрейфовать по течению слабого ветерка, плыть в воздушном потоке, так что на борту не ощущается ни малейшего дуновения. Олицетворенная хрупкость и уязвимость - парусина не прочнее обычных джинс, натянутая на фермы, как на детской карусели - и слава самого страшного оружия первой мировой, возможность перевозить в утробе десятки тонн грузов, вываливать тонные бомбы или выпускать из ангаров самолеты.
  В дирижаблях есть что-то переходное от века девятнадцатого, века штучных вещей и людей, изделий, имевших собственные характеры от своих создателей - к веку двадцатому, времени жалких штамповок в индустрии и демографии. Гордые гиганты, которым не нашлось места и дела в мире убогих карликов.
  Огромные корпуса, вальсирующие вокруг причальных мачт, и томно покоряющиеся толпам людей, которые затягивают их в эллинги. Стремительно вздымающиеся после сброса балласта или устало приникающие к земле, когда из них, из пробоин или разрывов выходит газ, как кровь из живого существа. Они даже умирали как благородные существа - пылали огненными сгустками в небе предвестием Рагнерека, даруя всем мгновенную смерть, или плавно опускались к земле, из последних сил сохраняя жизнь командам. Они были живыми.
  Наверное, поэтому в моей мечте они оказались совмещены с Индией, страной мыслящих и живых виман, летающих колесниц, кораблей и городов.
  Наверное, полет на дирижабле всегда сопровождается шелестом ослабшей сочленений обшивки, хлопаньем ее от встречного потока. Еще постоянный скрип ферм и стрингеров, соединяющих их. И ровный отдаленный гул моторных гондол. Впрочем, часто мне встречалось описание работы двигателей того времени как стрекотание или пульсирующий стук. Пусть будет так. На дирижаблях не было капитальных стен и переборок, только парусиновые. Все мягкое, плавно изогнутое по контуру цилиндрического корпуса. Металлическими были немногие детали полов и лестниц. Я смутно представляю дизайн внутренних помещений - какая-то невероятная и гармоничная смесь роскоши атлантических лайнеров и скупость тогдашнего конструктивизма.
  ОбычныйТерминСписокопределенийАдресЦитатыФорматированныйИ еще. Имею право покочевряжиться? Хочу стюарда - статного индуса с огромными усами и огненным взором. Непременно в тюрбане. Негромкий стук в дверь и вопрос:
  -Сэр, встречный ветер не дает совершить посадку в Бангалоре. Свежие сливки кончились. Соблаговолите приказать принести консервированные?
  То, что меня не устраивают в качестве спутников американцы и соотечественники, уже понятно. Я достаточно насладился их лицезрением по ТВ и под боком. Мне этого хватит на несколько жизней вперед.
  Хочу англичан. Холенных породистых старомодных англосаксов - сухопарых седовласых джентльменов и изящных леди. Для разнообразия пусть резвятся надоедливые детишки и тело фальстафовских габаритов вечно дремлет под пледом. Короче, англичане, но не слишком, в смысле не слишком уж английские, а в разбавленном виде, доступном для потребления иностранцами.
  Что это за путешествие? Круиз? Быть может.
  Или это частный цеппелин, высшее проявление снобизма:
  - Яхты уже не в моде, приходится летать на скромных дирижаблях.
  - Ну, что Вы, сэр, на скачках все только и говорили о Вашем новом приобретении..
  - Право слово, не стоит, не стоит...
  (Странно, "откуда у парня испанская (то бишь, английская) грусть?"
  Мне самому интересен этот заворот в моих мечтах. Никакого пиетета перед викторианской чопорностью я никогда не испытывал, в англоманах тоже не числился. Можно любить или Англию, или Индию, выбор однозначен и не допускает компромиссов. Или человек признает право "нести бремя белых", или причисляет себя к "покоренным и угрюмым племенам", по отношению к которым это бремя осуществляется по полной программе. Но в каждом из нас живет неосознанная ностальгия по стране, которая исчезла с политической карты более полувека назад, но которая до сих пор царит в наших умах. У нас нет иного восприятия, мы вынуждены смотреть на Индию через призму специфического восприятия и видеть преломленные, то есть искаженные краски. Это Англо-Индия, Индия, переданная нам в наследство англоиндийцами, писателями и ученными, военными и администраторами. У них, у лучших из них, была мечта привить к мощному дикому искривленному стволу древней цивилизации благородные ветви идеалы французских просветителей и английское промышленной производство, чтобы создать новое общество. Ничего хорошего из этого для Индии не вышло. А мечта осталась. И мне хочется очутиться в давно угасшей мечте, в мире этих людей, в достопамятных тридцатых, мире настоящих леди и джентльменов, кастовом замкнутом мирке, развеянном временем.
  Если бы жил в тридцатых, то, боюсь, в поисках применения своего специфического чувства юмора, составил бы компанию тому недорезанному романтику от Коминтерна, который посоветовал слить воедино Русскую православную церковь и индийских фомистов. Это был бред почище того, что я сейчас пишу. Его нельзя оправдать даже взаимной страстью русских и англичан гадить друг другу под азиатскими фасадами своих империй. А я бы обратился к тов. Сталину, лучшему другу всех угнетенных народов, с предложением той же степени шизофрении - организовать на базе подпольщиков - тугов команду экспроприаторов или разработать культ Ленина в качестве одиннадцатой аватары Вишну).
  Мне бы хватило года, чтобы увидеть Индию с высоты птичьего полета. Так, как ее не видел никто. И, наверное, никогда не увидит.
  Я представляю, как поднимается дирижабль сквозь слоистые муссонные тучи, которые прошивает насквозь оглушающий треск и совсем рядом в секунду, которая длится вечность, змеится молния. И дирижабль всплывает медленно-медленно как в вязком ночном кошмаре сквозь осязаемый иссини - черный пласт облаков. А потом оседают вниз последние, светлые, почти белые слои и солнце встречает нас выше облаков и порывов ветра. Вокруг лопастей пропеллеров, разбрызгивающих веселые брызги, возникает радужное сияние, от обшивки струится легкий парок испарений. Над нами только солнце, а внизу уходит на безопасную глубину темное море облаков. Под их плотным покровом ворчит гром и слои туч слабо подсвечивают изнутри разряды молний.
  Мы бы летали над раскаленным Раджастханом, рассеченном хребтами как рубцами неудачно заживших шрамов. Дирижабль бы летел на уровне утесов и мы бы видели как окна своего дома - соседнее поместье, старинные родовые раджпутские гнезда, их оплывшие глинобитные стены и руины башен над отвесными обрывами. С них бы взмывали бы огромные орлы и лениво кружили вокруг нас на огромных распахнутых крыльях. А далеко внизу драгоценными камнями в инкрустации- изумрудами искусственных садов, сапфирами прудов, рубинами стен в оправе золотых кровель, виднелись бы феерические дворцы их потомков. Тех, которые променяли прадедову честь на сытое позолоченное рабство.
  (а западло им пальнуть в виде приветствия из своих игрушечных пушек? Вот так, декоративные царьки с кольцами в носу, и еще пару залпов в честь больших белых сагибов!)
  Или рассвет над джунглями где-то в предгорьях... Наверное, Ассам. Сквозь молочное месиво проступают очертания округлых холмов - точь в точь как в китайской живописи тушью, только оттенки серого - темнее заросшие горы, светлее ложбины, все влажно и размыто, никакая резкая деталь не царапает взгляд. Туман стекает вниз, оседает в низинах, проступают очертания склонов и сквозь них прокладывают путь солнечные лучи. Тень дирижабля лежит четким пятном на стене тумана как на киноэкране. Очень тихо, густой запах влаги и перепрелой зелени поднимается к нам.
  Другая картина - городишко с высоты птичьего полета, как термитник, весь из глины и серой соломы, слепленный вкривь и вкось, выпячивающийся на голой земле. По нему снуют микроскопические люди и к нему ведут настоящие муравьиные тропы, заполненные снующими крохотными человечками. Они мельтешат взад-вперед в своей неустанной и непонятной деятельности. И осознание того, насколько разделены два мира - один рафинированный мирок обитателей дирижабля, и их, который лежит в грязи и пыли. Мы так далеки от них, что даже густое зловоние не доносится до нас.
  Ночь над лесом. Корабль набрал высоту и лег в дрейф на слабый попутный ветер, лишь иногда по всему корпусу проходит волной шорох - это работают тяги рулей. Прохладный воздух доносит все звуки из черной глубины. Все прекрасно слышно сквозь тонкую обшивку, как через стенки палатки, стоящей на земле. Металлический звон цикад, резкие вскрики. А потом нарастает из самых глубин сказочных чащоб низкий и жуткий рев тигра. Кажется, от него трясется даже корпус дирижабля. Вот звук проходит сквозь нас - и мощно устремляется дальше вверх, к тонкому серпу луны. И долгая-долгая тишина в которой засыпаешь, убаюканной безопасностью.
  А есть еще море, вечное живое море, бесконечная полоса золотых песчаных пляжей в белом обрамлении пенного прибоя. Пляжи рассекают два зеленых океана - один океана вод, другой зелени. Ребристые тусклые листья кокосовых пальм мерно вздымаются и опадают под ударами ветра с жестяным грохотом. За ними совсем не в такт колышется разнообразная и разномастная растительность, сквозь которую просвечивают коричневые стенки и кровли рыбацких деревень. В пене ворочаются совсем как неуклюжие крокодилы длинные лодки, мельтешат лапками - веслами. Чуть дальше от берега, на мелководье, колышется калейдоскоп солнечных бликов и изумрудных пятен, сквозь который проступает взрябленный песок. Стаи серебристых рыбок снуют туда-сюда.
  А далеко от берега, на застывшем зеркале глубокой синевы золотится одинокий косой парус дау. Или вальяжно развалился огромный тупоносый сухогруз, оставляющий за собой плоский веер пены и скрученный в сигару шлейф дыма. Над ним всплывает белое облачко и спустя долгие секунды доносится басовитый гудок. А с дирижабля "с разрешения леди" приветственно рявкает сирена. И мы медленно расходимся встречными курсами.
  Снова ночь. Огромные звезды словно прибиты к черному бархату. Их блеск ничем не умаляется как при виде с земли - ни пылью, ни дрожанием воздуха. Их свет пронзает глаз как серебряная спица. Огромная полная луна с ясно видными лунными морями заливает все ровным белым светом. Капитан положил дирижабль в дрейф и он плавно скользит над Гангой, над Бенаресом. Млечный путь отражается в темных водах. А потом каждое отражение звезды рождает другой огонек - звезды остаются на месте, но плывут крохотные светильники, едва заметные с высоту. Плывут мимо притихшего города, превращенного лунной ночью в изображение в технике бидри - серебряные освещенные поверхности на глубоком черном фоне теней.
  Негромко шуршит патефонная пластинка. Вечные "Брызги шампанского". Нет, лучше вальс.
  Синие глаза - луна,
  Вальса белое молчанье,
  Неизбежная стена
  Ежедневного прощанья
  Черные глаза - жара,
  Сонных звезд в воде круженье,
  И у борта до утра
  Поцелуев отраженье.
  (ну и что, что плагиат. От Киплинга не убудет, а у меня к месту!)
  А потом бы мы пролетели над Гималаями. Это надо было видеть, как опасно увеличивается тень корабля, скользящая по голубому сиянию, вслед за нами, то пропадая в бездонных черных пропастях, то возникая на отполированном снегу ледников. Как эта тень хищно догоняетдирижабль, отчаянно молотящий лопастями в почти пустом воздухе, почти поглощает его на склонах пиков. Как скрежещет командирская гондола, врезаясьв молитвенные пирамиды на перевалах и мы постигаем жестокую иронию буддистских паломников, высеченную на скалах: "Вы еще не научились радоваться трудностям?" Смотреть, как наливается густым фиолетом прозрачный воздух и уходит вниз, проваливается, умаляется весь прежний мир, домашний и уютный, соразмерный слабому человеку. А рядом с нами только зазубренные острые пики, то пылающие огнем в кровавом закате, то выступающие призрачным сиянием в свете близких огромных звезд. Чувствовать опасный неровный стук моторов, передающийся содроганиями всей ажурной конструкции. Слышать шелест опадающего инея с обшивки и видеть, как покрывается смертельно опасной ледяной коркой тело дирижабля, как ледяной саван отбирает у нас считанные метры запасы высоты. А потом - обрыв, почти падение с огромной высоты и невероятный, подлинно океанский простор Тибета: каменные волны, застывшие в бесконечных рядах скал. Ряд за рядом, уходящие к песчаному и пустынному северу. А над всем этим - голубое небо, опрокинутое и разбившееся вдребезги на бесчисленные бирюзовые озера плоскогорий. Ровный и непрестанный сильный ветер, сдувающий все живое с голых скал и загоняющее стада яков и людей в рыжие от выгоревшей травы низины.
  И как мы приглашаем капитана в гостиную и награждаем его сдержанными аплодисментами. Английский джентльмен всегда джентльмен. Он ценит мужество героя и виртуозную работу мастера, даже когда помнит, как вот так же подбирались к Лондону последние высотные цеппелины с обезумевшими от недостатка кислорода командами. Капитан и команда дирижабля были фахманами, немногословными и упрямыми людьми дела.
  Нет сюжета, нет морали.
  Здравый смысл не присутствовал изначально.
  Есть только грусть о том, что ушло безвозвратно, так и не став реальностью. Или стало реальностью в другом измерении.
  Как воспоминание о мимолетном сновидении, забытом с первыми проблесками сознания.
  Слабый изысканный аромат мечты на резком холодном ветру реальности.
  
  
  29 апреля 2005 г.
  
  Обращение
  
  Есть странные совпадения.
  Когда-то, в очень уж сейчас далеком 90-м, совпали весна, книги и стихи. А еще страна, люди и еще Бог весть что.
  О стихотворении я уже писал в Живом Журнале ("Николай Гумилев", 19 марта). Мне "Северный Раджа" всегда вспоминается именно весной. Хотя, кажется, купил эту книгу в другое время, скорее всего предшествующим летом. Тогда это было первое практически полное издание Николая Гумилева, расстрелянного белогвардейца. Есть авторы, которые мгновенно становятся своими - интонацией, темой, своей правдой, которая становится твоей. Редкая удача, на которую можно не набрести целую жизнь. Этот образ похода из Индии в Арктику, поражающий своей внешней неправдоподобностью (ну, представьте боевого слона в сугробе) и какой-то очень глубоко сокрытой истинностью. Да, не было слонов в Сибири, но ведь что-то стоит за этой аллегорией!
  Потом пришли первые книги Свами Прабхупады, первые издания на русском языке.
  Вначале я заметил их в букинистических отделах, незадолго перед этим была разрешена свободная торговля старыми книгами (раньше разрешался только обмен) и я активно пополнял библиотеку редкими изданиями. Стоили они совершенно невообразимо - 150 руб, хорошая месячная зарплата. Поэтому я даже не стал их просматривать. Потом на работу к нам заглянул первый кришнаит и я купил у него три книги Прабхупада за более разумную цену - 90 рублей.. Надо заметить, что Омск тогда был закрытым городом, и тлетворное иноземное влияние доносилось до нас с огромным опозданием. Власти тщательно блюли нашу идеологическую невинность. Кришнаизм, если о нем кто-то и слышал, один из сотни вроде меня, воспринимался только как экзотика без всяких эмоций.
  Поначалу я прочитал книги без особого энтузиазма.
  Мне больше нравился тогда старый Китай, сухие и чуть печальные истины которого соответствовала моему характеру. Китайская классика переносила меня в волшебный сад поры золотой осени, где деревья и павильоны готовы были щедро делиться со мной своими плодами - мудростью тысячелетий. Преклонение перед Старшим братом осталось со мной навсегда.
  Индия до этого меня отпугивала своей экзальтированностью и непомерной красочностью. Индия всегда представлялась мне каким-то фантастическим гопурамом, башней, выросшей до небес, и низвергающей с высоты бесконечный каскад странных богов, меняющих обличья, упитанных красоток и высохших до костей отшельников, в невообразимой смеси цветочных гирлянд, облаков цветных порошков, одуряющих запахов и "Танцора диско" из разбитого кассетника. Хоровод буйного карнавала, понять который можно, только если войти в него. А к этому я не был готов - и тогда, и сейчас. Внутреннее мое напряжение от экстаза бхакти, хотя потом я много раз имел возможность убедиться в искренности этого чувства, не оставляло меня при чтении.
  А потом я почувствовал странный, незнакомый мне уют. Так бывает, когда какая-то случайная деталь напоминает о далеком позабытом эпизоде детства. Когда тебя укутывает вуаль воспоминаний и возвращает на секунду в потерянный рай.
  Я словно читал и вспоминал о своем доме, который я не помнил и не мог помнить. Печатные слова обретали весомость воспоминаний. Многое понималось с трудом - обилие санскритизмов, шероховатости перевода, морализаторство Прабхупады, невозможность представить в Сибири образы давно исчезнувшей Индии - но поверх всего этого была высшая ясность и понятность. Проблемы были у разума, а не у души. Она-то, родная, понимала все. И я впервые ощутил в себе душу, крохотный огонек вселенского пламени. Тогда я стал верующим. Так я нашел свою настоящую родину. И потом, много-много раз, мне случалось встречать у разных людей, вайшнавов, правоверных и не слишком, и совсем уж религиозных мутантов, которые могут плодиться только на блаженной Руси, отголоски этого чувства - возвращения домой, в свою подлинную семью, к Отцу.
  Я понял истинный смысл единственной власти, которой могу подчиниться.
  Власти Кришны, играющего галактиками как мячиком и надевающего созвездия как венок на голову, но Который обращается к каждому живому существу, чтобы открыть жалкой твари, что и в ее душе теплится крохотный огонек - оторванная и заблудшая часть раскаленного сгустка, который есть сам Кришна.
  Единственной власти, которая не приказывает, а только объясняет, увещевает и скорбит, когда это напрасно, и преисполняется радостью, когда человек принимает в себя хоть часть Божьего замысла.
  Единственной власти, которая не карает сама, потому что за свои грехи приходится быть палачом самому себе и множеством пыток ввергать себя в ад отлучения от Бога.
  Единственной власти, которая может дать единственное, что тебе нужно - жизнь во имя Бога и единение с Богом.
  И стихи, и книги пришли в разное время, но их совместный смысл я осознал ранней весной.
  Бывают редкие мартовские дни, когда после мучительно долгой стылой и темной зимы внезапно отверзаются голубые небеса, солнце торжественно прокатывается по небосводу и даже снег, серый, изъеденный грязью снег, укутывается белым сиянием. Еще не весна, только надежда на нее, только едва уловимый аромат влажного и теплого весеннего ветра.
  Мне показалось, что все, что я вижу - теплый ветер, солнечное золото, нестерпимое снежное сияние, позабытые всеми стихи и учительские интонации Прабхупады обращены только ко мне, и я должен понять их смыл, разобрать сплетение тайнописи.
  Мне все стало ясно.
  Я понял, предвозвестием чего было стихотворение о Северном Радже и образ золотого, блещущего драгоценностями потока, неукротимо текущего на север по тайге и сугробам.
  Владыка Кришна вернулся в свои подзабытые владения, чтобы собрать своих подданных.
  Зачем? Ведомо Ему одному.
  Зачем Ему нужны мы, несчастные изверившиеся люди, собирающие скудное пропитание на руинах великой империи? Поколение, выведенное из плена египетского, и брошенное вымирать среди духовной пустыни? Толпы, рвущие друг друга под рубищами обветшавших знамен? Существа, насильно вмонтированные в механизмы фабрик и армий, и нашедшие спасение в своих крысиных норах, как только разорвались стальные оковы?
  Разве Ему мало других - и тех, кто рождается с верой в Него в благословенной Индии, и тех, кто взыскует Его духовной нектар среди щедрот земного изобилия? Но Он - владыка не храмов, а душ, и Он воздвигает свой престол там, где хоть одно сердце бьется в такт Махамантре.
  Он пришел, и Он будет здесь, в своей бесприютной вотчине, пока последний, кто слышит Его, не вернется на свою настоящую родину. На землю истины, к источнику веры, к небу надежды.
  У меня только одно объяснение этому, если, конечно, можно словом и мыслью приблизиться к подножию замысла Божьего. Ему нужна именно наша вера, грубая, жесткая, как сорняк, прорастающая сквозь препятствия в невероятные дела.
  Вера, которая не умеет плести кружева утонченных идей, но которая способна быть тараном.
  Вера, простая как хлеб и вода, вечная и насущная, как голод и жажда.
  Вера, с которой начинается Надежда и Любовь.
  Чтобы в России распустился лотос Кришны, нужно, чтобы он расцветал в ледяных глыбах. Крохотному ростку нужно уметь дробить лед, нежным лепесткам - плавить снег, благоуханному аромату - побеждать стужу. Таким будет белоснежно - алый лотос России, как наша вера и наша кровь. Лотос, взламывающий нежным бутоном ледяной панцирь и сохраняющий белизну в потоках грязи, достигающей высот райских планет - и не отрывающий корней от пропитанной слезами земли.
  Однажды он прорастет, этот лотос, если уже не распустился где-то среди унылых и пыльных панельных кварталов - или на задворках полузаброшенной деревушки - или на перекрестке дорог под навесом автобусной остановки. Крохотный, как вместившее его сердце, цветок раскинет лепестки на всю страну.
  И тогда сбудется пророчество, и мы увидим новое небо над новой землей, новую зарю над преобразившейся страной.
  
  30 апреля 2005 г.
  
  Остров Сибирь
  
  Мой знакомый узнал, что его без загранпаспорта не пустят из Омска в Нижний Новгород. Пассажирский поезд по пути из Сибири в Россию пересекает территорию Казахстана. В соответствии с новыми законами для посещения Казахстана теперь нужен загранпаспорт и виза, даже если это посещение длится два часа и ограничивается вагоном российского поезда. На всем СНГ вводится перемещение по загранпаспортам. Для казахов, насколько мне известно, это проблемы не составляет, у них гражданские паспорта имеют статус заграничных. А для России, где загранпаспорт есть у считанных процентов....
  Небольшой урок географии и истории для обитателей Садового кольца.
  (у меня есть предложение провести тест на профпригодность для чиновников федеральных министерств - ну, хотя бы на уровне средней школы. Ну нельзя же так!!!!)
  Нужно очень уж не знать географию, чтобы представлять Россию в виде государства нормального типа с равномерным и плотным населением. Вот на глобусе огромный шмат территории закрашен в родимые цвета и ежели отщипнуть чуть-чуть, то не убудет. Вопрос в том, где и как ущипнуть.
  Большая часть этого пространства, Сибирь и Дальний Восток не имеют государственного смысла без узкой полосы Транссибирской магистрали. Она соответствует лесостепной зоне, в которой единственной возможно хоть какое-то сельское хозяйство и более-менее комфортабельное проживание людей. Эта полоса может расширяться до нескольких сотен километров с городами и обрабатываемыми районами, может сужаться до перрона таежного полустанка. К рельсам привязаны автодороги, нефтепроводы и линии электропередачи. Вне этой полосы - индифферентное по отношению к государству пространство. Политическая пустота.
  Это - становой хребет государства, позвоночник России. Самая опасная иллюзия современных политиков, что значение имеет только голова. Москва то есть.В живом организме все имеет значение, каждый орган играет свою роль. Но есть органы, повреждение которых приводит к мгновенной смерти или к параличу. Позвоночник - из их числа.
  А теперь история, с вашего позволения. Как можно парализовать огромную страну. Сделать это не просто, а очень просто. Сорок тысяч человек, вооруженных легким стрелковым оружием, за неделю ликвидировали центральную власть на половине территории России. Это были белочехи, чехи - добровольцы из военнопленных австро-венгерской армии, которые согласились принять участие в первой мировой войне на стороне Антанты. На территории России их вооружили, свели в корпус и собирались отправить на фронт бороться за независимость Чехии. Когда Россия вышла из войны, чехов начали переправлять к Тихому океану, чтобы перебросить на Западный фронт. Их эшелоны растянулись по железным дорогам России. Кому в голову пришла гениальная мысль отдать приказ об их разоружении и почему никто из гениальных большевиков не воспротивился этому - история умалчивает. Даже сейчас. По степени глупости и тяжести последствий это был нонсенс даже для России. Чехи не имели никакого желания принимать участие в начинавшихся русских разборках, они хотели просто вырваться из страны на корабли Антанты. Можно было и догадаться, что наспех вооруженные рабочие и солдаты-дезертиры не смогут противостоять организованным и загнанным в угол людям, которые отлично представляли свою судьбу без оружия в условиях тогдашней России. Чехам терять было нечего, они отвечали контратаками. За несколько дней они захватили Транссиб от Самары до Омска. Советская власть рухнула от Поволжья до Владивостока и сохранилась только в центральных районах. Потом потребовались годы и миллионные армии, чтобы отбить то, что было захвачено ротами за несколько часов.
  Москва снова наступает на те же грабли. Прервать сообщение по железной дороге - поставить крест на государстве.
  Владимиру Владимировичу это удалось.
  Для этого не потребовалось ни дивизии арабов-наемников, ни миллиардов долларов ЦРУ на подрывную работу. Только нескольких чиновников в километре от президентского кабинета. Что будет с населением Сибири и Дальнего Востока, которому будет необходима загранпаспорт для поездки в центральную часть страны - догадаться нетрудно. Люди поедут туда, где их будут считать за людей.
  По моим наблюдениям президенты во время своего правления находятся во невменяемом состоянии. Ельцин - это крайний случай, у большинства симптомы проявляются не так явно. Первые проблески сознания к ним возвращаются уже после президентства. Так что этак в 2010 году господин Путин может с удивлением обнаружить, что острова Сибирь и Дальний Восток из-за подвижек земной коры благополучно придрейфовали к Фудзияме или к Великой китайской стене, а то и к солнечной Калифорнии. Вот, блин, сюрприз!
  
  4 мая 2005 г.
  
  Проклятие библиофила
  
  Я пишу эти строки во искупление своего невольного греха и в тщетной попытке образумить тех, кто тщится отыскать истину в тлене и прахе книг.
  Я слышал рассказы гробокопателей египетских пирамид о том, как извлекались из фараоновых могил золотые гробы древних королей и языческих жрецов. В них покоились раззолоченные и размалеванные мумии, а под пышным нетленным покровом, под ворохом амулетов и кабаллистических знаков скрывалась иссохшая сердцевина - высохшие до костяка и черепных костей тела, сохраненные в таком виде колдовством магов.
  Таковы суть все книги, создание Люцифера, творение алчущего и порочного разума, порождение гордыни человеческой.
  Благословенный естественный закон заключается в том, что существо рождается для того, чтобы умереть, и умирает, чтобы возродиться. Книга нарушает завет, положенный между Господом и Его тварями, вырывает из течения жизни явление и обращает его в пустое подобие, которое чарами писателей сохраняющееся в вечности чучелом, набитым пыльной трухой. От подвигов героев, речений мудрецов, знамений природы и трудов мастеров остается высохшая оболочка, щедро раскрашенная словесными выкрутасами авторов. Не лучше ли предоставить мертвым погребать своих мертвецов, оставлять благодатному забвению все минувшее, позволять Реке Времени уносить все в вечность, а не выставлять трупы явлений на потребу своей корысти и на потеху публике, оставлять их без законного христианского погребения? Мы творим себе кумиров вместо смиренных молитв и погребаем свою веру в "гробах повапленных", подбитых бархатом и изукрашенных! Горе нам, читающим, но не чтущим!
  Каждая книга - могила некогда живой мысли, которая росла, мужала и обретала мудрость под сиянием солнца. Теперь она исторгнута из питавшего ее прекрасного мира, Божьего вертограда, заклятием автора обращена в мумию,опутана как саваном в кисею строк и положена как в гроб между двух досок переплета. Наши библиотеки - огромные некрополи, в которых прозябает и истлевает под спудом полок как под пирамидами и колоссами то, что некогда жило и дышало, а сейчас ждет только благодетельного забвения. Божьей милостью нисходит огонь, потоп или мышиное нашествие - и тогда с обрывков бумаги вспархивают освобожденные души книг, чтобы подняться в луче света к престолу Господнему и обрести там долгожданный покой небытия.
  А пока книги с нами, их проклятие ложится на нас. Они как тени мертвых на асфоделеевом лугу Аида, бесплотные и бесприютные, издающие лишь писк летучих мышей. Чтобы заставить их говорить, поведать о своем, нужно напитать их горячей алой кровью, как некогда совершали это герои Эллады. Язычество унесено временем в Лету и теперь нашему поколению приходится питать тени своими чувствами. Строки книг пусты и безжизненны, пока тебе самому не придется примерить на себя костюмы и поступки героев, оживить их своим дыханием, принять вместо них удары судьбы и, полностью отождествим себя с ними, не пройти весь их путь до конца, пока ты не наполнишь строки своей жизнью, отдашь часть своей жизни за право участвовать в маскараде чужих истлевших жизней, за то, что ты примерил на себя ту или иную маску. В книге остается часть тебя самого, твоей силы, желания, смеха и слез - и ровно на это величины ты обедняешь сам себя, отдашь свои силы, дарованную Богом жизнь в обмен на греховное лицедейство. Ты многое обретаешь, проживая чужие жизни - но перевесит ли этот дар на весах судьбы твои силы и чувства, высосанные беспощадными призраками, то, что ты никогда уже не сможешь пережить и прожить сам? Ты отдаешь цвет ланит, бодрость членов, блеск глаз книжным призракам и тем продляешь им жизнь, ибо они существуют, пока в паутине строк трепыхаются свежие жертвы и чтение высасывает из людей сок жизни. А на тебя налагается Танталово заклятие, проклятие вечной ничем неутомимой жажды чтения, поиска того, что расцветит твою жизнь золотом и пурпуром, превратит твои рубища в королевскую мантию - и вечная обреченность никогда не находить того, что ищешь. Ты сам превращаешься в призрака, твой разум подвластен книгам и ты уже не видишь чудеса Божьего мира иначе как через пелену букв и строк.
  Я знаю власть книг над тем, кто хоть раз припадал к ним, как только мужчина может припадать к женскому лону, и вкусил блаженства от их истин, как только женщина может одарить жаждущего от своих греховных прелестей. От сего волшебного соития нисходит неописуемое наслаждение. И я, несчастный, ласкал с трепетом предвосхищения нежную кожу переплетов, отщелкивал застежки как филигранные замки ожерелий на точенных девичьих плечах и раскрывал страницы как обнажал бы лилейную пышную грудь под опадающим шелком одеяний. Теперь отвращение гложет меня - взор мой избавился от навеянных чар, пали пестрые покровы и то, что я любил, предстало в омерзительной наготе обнаженной мумии, выпирающих костей, пергаментной лопнувшей кожи и клочьев тусклых волос.
  Сейчас, когда моя рука последним усилием сжимает стержень пера и я выдавливаю как собственную кровь последние капли чернил, я с ужасом осознаю, что мне и мне подобным уготован даже не ад - он для тех, кто грешил живя, а не для тех, кто грешил тем, кто обратил дарованную Создателем жизнь в тлен. И самым большим проклятием ложится на прах моей души осознание того, что читающий эти строки обрекается на вечное книжное заклятие. О, невольная жертва моя! Ты обречен чтением моих слов на продолжение круговорота. Я, как трансильванский вампир, останусь в твоем разуме и буду вечно питаться твоим чувствами, пока твой разум будет биться в агонии в паутине строк.
  Проклятие библиофилов началось с развращенных сыновей Ноя и будет длится до Страшного суда, пока огонь Ока Божьего гнева не истребит все наши грехи и не отделит зло от добра, пока во вселенском огне не выгорит все греховное в естестве новой человеческой расы.
  Но я и тогда не буду вымаливать себе прощение. Я останусь с книгами.
  
  17 мая 2005 г.
  
  Открытый храм
  
   (какие-то странные мечты по весне. Нет, чтобы на вечную и больную тему - о женщинах, так нет же, тянет явно не в ту сторону. Старость, наверное)
  Были бы лишнее миллиона три - построил бы свой храм.
  Открытый храм. Храм, где нет стен и потолков.
  Классический русский четырехстолпный храм с центральным куполом, размером с обычный. Только по углам и в центре, где обычно стоят массивные кирпичные столбы и разрастаются как деревья в своды - чтобы стояли ажурные металлические колонны, а на них металлические арки, обрисовывающие внутренне пространство, только намекающие на него. Ничего, кроме легких серебристых конструкций. Ночью, в темноте, они бы слабо мерцали отраженным светом, днем бы вырисовывались четким контуром на фоне неба и далекого леса.
  Под арками - массивный кирпичный куб с небольшими дверьми. Символ тверди, противопоставленности полету арок - и одновременно знак того, что наши мечты рождаются из земли. Плоская кровля, на которой нет ничего кроме вырастающих из тротуарных плиток колон и алтаря в самой середине. Именно в середине, там где центральные арки ближе всего к небу.
  А с какого-нибудь края нагреб бы к стене кучу земли побольше и посадил бы на склоне деревце, не важно какое, лишь бы не высокое. Так бы оно и росло, чуть накренившись к подножию склона, а палые листья с него порхали бы по храму. А там, где склон примыкает к стене, посадил бы хмель, который бы он разрастался летом и полз по полу к колоннам и взбирался бы по ним к аркам.. Чтобы не было грани между моим храмом и травой, листьями, жирной черной землей, чтобы были они вместе - а если бы хмелю захочется заползти в храм помолиться по своему, то почему бы и нет? Храм открыт всем.
  И поставил бы храм на открытом месте - где нибудь у нас в лесостепи с редкими прозрачными и светлыми от берез колками или в речной пойме среди тростниковых зарослей. Чтобы ничего не мешало храму быть самим собой, расти к солнцу, к небу, чтобы ни он не подавлял окружающее его, ни что-то другое не мешало ему быть сами собой.
  Где-нибудь у тропинки посадил пса-людоеда, натасканного на жрецов, пророков, коммивояжеров от религии, издателей эзотерической литературы и .... Пес с фейс-контролем разберется, собаки смышленее людей.
  Это храм для людей, а не для тех, кто своей широкой спиной загораживает небо от людей. Здесь можно просто сидеть и следить как облака лениво повторяют контуры арок, или собираются помыть пол в храме коротким и теплым летним ливнем, как вездесущие сороки скачут по плиткам и трещат на важные богословские темы. Можно прислониться к колонне и подремать, чувствуя как ветер давит на конструкции, а они упруго сопротивляются ему, совсем как живые деревья. Или ночью зимой смотреть через серебристые арки на проявляющиеся в фиолетовом небе огромные звезды в ореоле морозного сияния. Холодными осенними туманами разводить костер и слушать, как мягко шлепают капли с арки.
  Храм не для молитвы и поклонения, а просто для того, чтобы остановиться и посидеть без мыслей, без желаний совсем немного, хотя бы час. Найти что-то в себе и, может быть, впервые за много лет посмотреть вокруг и вверх.
  Когда еще начинались робкие разговоры о восстановлении храма Христа Спасителя и когда еще можно было говорить, о чем думаешь, а тебя слушали, то художник-график Юрий Селиверстов предложил свой вариант. Он хотел восстановить только контур здания, создать из металла и стекла своего рода модель в натуральную величину бывшего храма. Замкнуть пустоту среди прозрачных стен - и открыть освященное внутреннее пространство небу. Я не слишком знаком с историей восстановления храма Христа Спасителя, видел не все проектные варианты, но этот нравился мне больше всех. Поэтому и позаимствовал идею. Только упростил.
  Место было заколдованным. Демон российской государственности упрямо впихивал сюда помпезную идею за идеей, пока не появился нынешний храм в стиле Церетели. Есть ли в храме Бог, я не знаю. Если Он туда захаживает - значит, у Него нет вкуса. У Ленина вкус все-таки был, поэтому он там и не воздвигся.
  
  
  30 мая 2005 г.
  
  Город наших грёз
  
  (когда-то написал для Лали)
  Я поведу тебя в Город наших грез.
  Я не знаю дороги туда, но вместе мы отыщем наш Путь.
  Его нет - и он есть везде. Никто не может описать его размеры и указать его местонахождение. Иногда Город помещается в песчаном замке, который строит малыш в песочнице; а иногда по его проспектам величаво прокатываются вселенные и сверхновые вспыхивают в уличных фонарях. Кто-то видел его обитателей в соседнем дворе, там, за забором и направо, в зарослях лопухов, а кто-то слышал там махамантру на языке обитателей Сириуса - тебя словно пронзают игольчатые вспышки и на ресницах пульсирует холодное пламя. Там можно свернуть за угол и выйти на берег океана, огромного, безбрежного, по которому тугой ветер гонит барашки волн и несет пелену соленой капели; а за следующим поворотом сидят сонные торговцы зеленью. По нему снует толпа самых разнообразных существ, причем как-то оказывается, что все, кто движется на ногах, лапах, брюхе, хвосте, голове, плавниках и крыльях стоят на месте, а перемещаются улицы и дома. Туда можно заглянуть на часок, пробежать по местным достопримечательностям, а уйти с площади у дворца, когда наша вселенная превратится в пепел догоревших звезд. А если попросить напиться, то можно потом дождаться нового рассвета мироздания, появления новых светил, таких чистеньких, ярких и веселых.
  Говорят, иногда он плывет над нашей планетой как огромная летающая тарелка, невидимый и неслышимый, он скользит между облаками и нашими снами, он идет по пеленгу наших молитв и приземляется по сигналу наших мыслей. Говорят, иной раз город появляется только от произнесения святого имени, а в другой раз даже храм не сделает ближе его траекторию. Я сам видел, как светящийся поток струился водопадом по лестничной клетке с обшарпанной штукатуркой, и крохотный летающий корабль суетливо бил крыльями, поднимаясь ввысь, к распахнутому небосводу. Кто-то спешил в Город, а я долго стоял и смотрел, как блекнет свет и проступают черты наши мира. А потом проснулся.
  Я много что слышал о Городе наших грез. Об этом хорошо рассказывать в полутьме осенних сумерек, когда в свете фонарей влажно блестит мокрый асфальт и тянет горьковатым дымком от тлеющих костров с листьями, или зимой, укутавшись в одеяла и глядя на пламя в щель конфорки, или... Да всегда приятно говорить с близким человеком о том, чего нет, но обязательно должно быть, а иначе зачем жить?
  Его называют по-разному, Матхурой, Вриндаваном, Дваракой, перелагая эти названия на миллионы языков, большая часть которых порождает не слова, а другие формы общения. Кому это интересно? Говорят, что был один упрямец, который захотел узнать все наименования и нанести их на карту Вселенной. Через пару тысяч жизней, до него дошло, что что-то тут не так, что удалось исследовать только крохотный уголок космоса, и он отправился к Кришне за рекомендацией о методике подсчета. Кришна сажал туласи и посоветовал тому подумать самому, мол, идея-то была твоя. Глупец продолжал считать, пока на нашей планете динозавры не превратились в крыс, а потом сдался. Кришна как раз закончил поливать росток и только сказал, что тут просто нужно иметь сердце, которое может вместить все, а не мозги. И добавил, что интересно бы посмотреть на таких существ. Так, говорят, появились люди, существа, у которых есть разум и сердце. А крысы, те, что поумнее, живо пристроились к людям и живут себе припеваючи. А те, что поглупее, стали фауной и сейчас вымирают.
  Это единственное место, где тебя ждут, даже если ты и не собираешься туда, там находятся люди, которые ближе всех к тебе, хотя ты их не знаешь, и Тот, для Кого ты дороже всего на свете, хотя бы и Он был для тебя пустым звуком.
  Я даже не знаю, город ли это. Мне это как-то привычнее, я же вырос в городе, среди домов и людей. Для кого-то он лес, так мне его описывал мой друг единорог, а кому-то разноцветный коралловый риф на белоснежном песке, по которому пробегают блики от колеблющихся волн, а кто-то соткал его из серебристых звездных лучей и живет там как в коконе посреди пустоты космоса. Каждый видит свое, привычное и понимает, что его мир - только часть бесконечно огромного мира Господа.
  У каждого свой путь туда. Единственное, что точно не удастся, так это купить билет до Города. Тебе это могут предложить, даже со скидкой и в кредит, и даже составят толстый договор с гарантией и условиями возмещения убытков. Но Город от этого не станет ближе, чем если бы ты опустила мятую десятку в банку нищенки. Каждый должен отдать что-то свое, чтобы получить все. Главное, угадать что именно. Иногда на это уходит жизнь, иногда - геологические эпохи, а кому-то достаточно шага. И друга, который поделится куском хлеба или уступит нагретое место у костра. Вместе легче идти дорогой в никуда.
  Мне все чаще кажется, что Город недостижим, что это мираж, марево, колеблющийся призрак бирюзовой воды под черной тенью изумрудных пальм над раскаленной растрескавшейся пустыней нашей жизни. Не более чем сон, греза... И я трачу последние силы, последние шаги на то, чтобы идти к нему, хотя разум убеждает меня искать что-нибудь более реальное, источник, хоть лужу воды, которая спасет меня, продлит мои дни. Я не знаю, что убеждает меня искать не настоящую лужу, а то озеро, которое я только вижу сквозь слезы в уставших глазах, в которое я только верю, которое дрожит и развевается в ничто в воздухе от песчаных смерчей.
  Греза над грезой, иллюзия над иллюзией... Единственное, во что я верю - в то, что моя вера делает мираж реальнее пустыни.
  Он был, он есть, он будет вечно, Город Господа, обитель Кришны, место, где Он пребывает. А так как Он везде, то стоит ли привязывать город к карте, сажать его в клетку координат? Не лучше ли просто найти для него уголок в своем сердце...
  Откуда бы ты ни пришла, ты войдешь в Город со стороны восхода. И как только ты вступишь на Дорогу Шествий, опоясывающую Город, за твоими плечами беззвучно взорвется золотой закат, солнце всплывет как раскаленное облако ядерного взрыва, и весомый солнечный луч как таран ударит в створки ворот. Узорчатые полотнища отзовутся переливчатым звоном, бесшумно двинутся вперед, расширяя поток радужного сияния, стремящийся излиться от блистающих улиц и домов.
  
  
  17 июня 2005 г.
  
  Коси и забивай
  
  Работы до хрена, причем чем больше работаешь, тем больше претензий.
  Уж и не знаешь как отвечать на ставший привычным вопрос:" Я тебе сейчас дал работу, почему ты не сделал ее вчера?" Или по какому праву не работаю до полуночи и на выходные.
  Пора косить и забивать, как оригинально расшифровывает советскую символику с серпом и молотом нОнешняя мОлодежь.
  
  
  
  Две королевы.
  
  Мне повезло, я был на концерте Камбуровой. Лет двадцать назад. С билетами повезло чудом, крохотный зал ДК был забит под завязку. Вышла маленькая нескладная женщина, на сцене держаться она не умела, была скованна и неловка. Через пять минут это забылось. Остался голос, чарующий повелительный голос. Как в мультике о Маугли в сцене с Каа и бандерлогами, она могла приказывать зрителям все что угодно и мы в трансе могли сделать это.
  Есть то, что невозможно купить, приобрести, чему не возможно создать видимость. Оно или есть - или его нет. Это талант. У Елены Камбуровой есть дар проживать в песне целую жизнь. Не играть, а проживать, тратя на пятиминутный вокал запас энергии целой жизни. До этого я встречал нечто подобное только у французских певиц: из прежних - Эдит Пиаф, из современных - Патрисии Каас, хотя и в гораздо меньшей степени. Может, еще кто-то, я не знаток музыки. Это совершенно особая манера пения, для нас неизвестная и притягательная. Нечто подобное прорывается еще в блюзе. Так можно спеть и русскую народную песню, но мы совершенно отвыкли от такой манеры исполнения. Спасибо за это Надежде Бабкиной. Песня-исповедь, песня-жизнь, песня, в которой нет ничего кроме песни. И души человека, которая ищет выражения в песне.
  Я вспомнил интонации Камбуровой в "Песенке на память" Ирины Богушевской.
  "День за днем я крашу красным свой рот,
  День за днем я крашу синим глаза..."
  Совпадение стопроцентное, вольное или невольное.
  Хотя по манере исполнения между ними почти нет точек соприкосновения.
  Соприкосновение в главном - умении проживать песню как жизнь, дар полной трансформации личности в соответствии с мелодией и текстом. Это действительно театр, в котором один человек голосом и несколько помощников с нехитрыми инструментами создают минутный театр с декорациями, пьесой и статистами. Закон жанра драматургии французского классицизма: "единства действия, времени, места", доведенный до абсолюта, до совершенства, которое и не снилось Расину. Актеры, способные за три минуты сыграть жизнь, авторы, способные спеть жизнь.
  
  "Я думал о многом, я думал о разном..."
  
  Когда-то моя судьба была связана с маленькими городками, привязанным к железной дороге и обязанным ей некоторому биению пульса жизни. Мне были хорошо известны нравы и ритм жизни в местах, где в любой точке, если прислушаться, особенно ночью, слышен стук колес. Жизнь в тени больших городов, жизнь почти на краю перемен, дорог, уводящих вдаль, бесконечной череды поездов - и, одновременно, жизнь вне дороги, спокойная, застойная, не любящая перемен. Вот эта совместимость несовместимого всегда вызывала у меня живейший интерес. Что заставляло людей с одной и той же одноэтажной улицы бросаться вплавь по течению рельс и выныривать где-то на Курилах или в Москве, а других проживать всю жизнь в одном и том же доме, стариться и ветшать вместе с ним. Причем и те, и другие внутренне, похоже, не слишком менялись, сохраняя до конца жизни в других концах страны, теперь и планеты, свой маленький тесный мирок соседских завалинок.
  А сейчас мне было любопытно посмотреть, что изменилось за последние полтора десятилетия. За это время мир как змея сменил шкуру, выполз из одной, и влез в другую, что случилось в тех местах? Ну, не совсем в тех...
  Сонный Хасавюрт, весь в садах и виноградниках, стал прифронтовым городом, простреливаемым снайперами и в кострищах от сгоревших машин, лишился последних русских. Калачинск захирел, Омск высосал из него последние жизненные силы... Мне уже не дано вернуться в детство и молодость. Как и тем, для кого эти места были не только эпизодами биографии, хоть и любимыми, а родиной.
  Я ехал по местам, где еще не был, но которые узнавал с первого взгляда. Слишком часто я видел нечто подобное.
  Я не увидел почти ничего, что бы напомнило о двадцать первом веке, о другой стране, о других кумирах и новых бреднях. Все осталось прежним, только съежилось, начало уходить под землю и покрываться травой. Если бы человек семидесятых или восьмидесятых чудом оказался бы на моем месте и так же стоял у окна - его бы ничего не насторожило, не вызвало удивления. Разве что немногие странные машины на дорогах и пара ТВ-тарелок на немногих коттеджах. Еще больше стало развалин, запустевших мест, провисших проводов, брошенных домиков обходчиков. Здесь мир остался прежним, здесь время течет по своим законам, отставая от сумасшедшей гонки в других краях. А кто вообще доказал, что в нашем мире время одинаково? Может, оно зависит от места и других условий, и здесь, между Уралом и Сибирью оно диктует свой ритм, свою смену эпох? Свой пространственно-временной континуум, затерянный между сотен таких же воронок, в которых время и земля живут по-разному от ближайших соседей.
  Осталось главное, осталась железная дорога.
  Осталась константа нашей жизни, единственное, что не изменится в ней никогда.
  Я прикинул - российским железным дорогам без двух-трех десятилетий почти двести лет, это уже сложившийся уклад жизни, за это время создавались касты и сословия, образовались народности.
  В тело крестьянской России был привнесен чужеродный организм, сперва совершенно инородный, но затем обе несовместимости срослись так, что одно без другого уже существовать не может. Железные дороги пронзили рыхлую амфорную плоть страны и накрепко приковали ее части к имперской идее. Рельсы и шпалы весь двадцатый век были и оковами, которые не дали распасться стране, размер которой сам по себе опровергал мысль о централизации, и артериями, которые поддерживали жизнь во всех областях. А для железной дороги Россия давала смысл существования, вносила в устав и распорядок монотонного труда некий мессианский смысл, сверхидею. Чугунка в Росси - не просто железная дорога, это нечто большее.
  Я сам по воспитанию и профессии принадлежу к сословию, которое начиналось на железной дороге. Тогда впервые появились инженеры, люди, способные преобразовать страну и сделать ее другой. Инженерный корпус путей сообщений - родоначальник миллионов инженеров, которые прокладывали железные дороги, а потом шли по ним и методично ставили завод за заводом, вгоняя богоспасаемую Русь под власть купринского Молоха. Они создали механизм, приставили к нему людей, чтобы страна, ощутившая мощь железных мускулов, смогла воплотить в жизнь бредовую мысль о мировом господстве. Потом это все рухнуло, когда выяснилось, что ни один механизм не выдержит такой нагрузки. Под руинами Молоха погибли и его верные жрецы.
  Но не все. Железная дорога выжила.
  Железная дорога живет своей жизнью, в ритме своего существования. Она как ящерица отбрасывает ненужные ей хвосты, но сохраняет работоспособность, копит силы для каких-то ей одной ведомых целей. Наш поезд медленно тащился минут десять мимо заменяемого участка. Четкий порядок, отлаженная работа - старый участок кромсается на куски, поднимается на путеукладчик, а за ним следом строем идет техника и тут же возводит новый. Вызов времени и обстоятельствам - чтобы не творилось снаружи, здесь, на рельсах все будет по-прежнему, так как надо самой дороге.
  Наверное, последнее, что исчезнет в нынешней России, когда на ее месте появится что-то новое, нам невообразимое - будут железные дороги.
  Когда по трухлявым шпалам, по подпрыгивающим ржавым рельсам проползет последний паровоз, упрямо волоча за собой теплушки, и умрет где-то у развалин полустанка, потому что впереди не будет пути - тогда умрет и наш мир, мир в котором мы жили, верили и любили. Через несколько десятилетий рассыплется ржавчиной и развеется ветром путевое хозяйство и линии рельс, осядут насыпи, зарастут травой. Это будет настоящий конец нашей России.
  
  21 июня 2005 г.
  
  
  Сибирская Камасутра
  
  (как-то просто не выдержал от "переводов с индийского", понесло... Дико извиняюсь, других оправданий нет)
  О СПОСОБАХ ВОЗЛЕЖАНИЯ В СНЕГУ
  (вольный перевод Камасутры на ханты-мансийский)
  Для волшебства соития и причащения к женскому естеству выбери себе прогожую на рожу девицу, с кожей мягкости пыжиковой замши и цветом молодых подосиновиков, с томным взором семги на нерестилище, с грудями как сосновые шишки в урожайный год, с нежными бедрами восхитительной формы обода от яранги и ласковым голоском как стрекотание сороки, которая подсматривает за сношающимися зайцами.
  Такую девицу назови своей Шакти
  Попервоначалу умасли ее благоуханным медвежьим жиром трехлетней выдержки, от пяток до пупка, а выше ее покрой свежей кедровой смолой. Изукрась ее волосы цвета воронового крыла сушенными мухоморами, дарующими отменную дурь, откуси кусочек гриба и в начинающемся восхищении назови свою избранницу желанной.
  На ее тело, готовое воплотить твои мечты о вечном, прикажи одеть нижнее одеяние из медвежьей шкуры, а поверх его сари из мамонта и пусть легкая шаль из кожи трехлетнего тюленя покрывает ее головку. Для придания миловидности прикажи пришпилить брошку из медвежьего черепа и колье из китовых ребер.
  В час, когда созвездие Хромого Нарвала входит рогом в созвездие Летней Росы, раскрой двери чума и полюбуйся, как от мороза трескаются сосны, а медведи бродят по лесу в поисках запасного одеяла - тогда и призови к себе свою любезную избранницу. Пусть ее доставят на белых оленях с позолоченными рогами на украшенных бисером нартах и пусть еще десять миловидных бабенок сопровождают ее, потому как оленей жалко, а баб нет, а иначе такую тушу не притащишь.
  Приготовь заранее кость моржовую от детородного органа для поднятия своего экстаза до высот паранирваны, укрась его усилительными амулетами и заклинаниями "Ом мани падме хум".
  Ласковыми речами приготовь милую девушку к таинству познания слияния космических сил, нежными прикосновениями возбуди ее стремление к познанию тебя и космической сущности.
  Выйди с нею на хрустящий снег, вытопчи на чистом от собачьего помета месте священную янтру, дарующую удачу и способствующую достижению замысленного.
  Сядь на снег в падма-асане и изобрази из себя Пурушу, дремлющего в предчувствии пробуждения. А девушка твоя пусть будет Пракрити и пусть она завлекает в свои объятия бесстыдными движениями и речами.
  Сперва, как истинный Пуруша ты будешь пребывать в гуне благости, любуясь небесной красотой снизошедшей к тебе апсары в изящном мамонтовом убранстве.
  Потом влечение к прекрасному полуобнаженному, всего лишь под шестью шубами, телу и нежному аромату медвежьего жира пробудит в тебе гуну движения. Превозмогая скованность членов от сидения в сугробе, ты устремишься к ней пробужденным духом, в то время как тело твое будет пребывать в ледяном оцепенении. Призови свою милую избранницу и пусть она вытащит тебя из сугроба, а потом и разогнет тебя для придания необходимой позы. Пусть долгим лобзанием отогреет она твои губы и вольет в твою сущность божественный нектар объемом 0.5 литра.
  Тогда-то и пригодится тебе для обретения гуны невежества твой волшебный посох. С его помощью ты вернешь уверенность в своих силах и сможешь повторить космогонический акт проникновения чистого духа Пуруши в Пракрити сквозь покровы тяжелой материальности...
  Экстаз, однако...
  
  22 июня 2005 г.
  
  Шакалипи
  
  Мое настоящее имя - Шакалипи.
  Дословно: писец из племени шаков, с севера.
  "Липи" - странное слово, оно не имеет родственных в санскрите, скорее всего, оно пришло из персидского, осталось со времен Индской сатрапии Ахеменидской империи. Я встречал его в таком виде, иногда как "липари". После великих держав Нандов, Маурьев и Гуптов оно исчезло вместе со шрифтом кшаротхи. Оно умерло вместе с имперской идеей в Индии, вместе с людьми, которые верой и правдой служили империям, были чиновниками и инженерами, администраторами и солдатами. Воины-раджпуты после них все проблемы решали мечом и правдой, мусульманские властители имели писцов из персов.
  Я, русский, родившийся спустя сотню поколений в другой стране и другом мире, последний из тех липи.
  Последний сейчас и здесь, но не всегда и везде.
  Мы были, мы есть, мы будем.
  В каждом поколении, в каждой стране неизбежно рождаются люди такого склада ума и занимают место выбывших предшественников. Мы чтим слово, которое стоит вначале всякого дела, слово написанное, которое, как сказал один из наших во времена первых династий Египта, есть памятник вековечнее каменных монументов. Я памятник себе воздвиг нерукотворный - это уже позднейший перепев, плагиат, эгоистичный по духу. Начертанное и написанное слово - наша колыбель и наше надгробие, наша общая купель и братская могила. Я пишу каждое слово, как причащаюсь во имя первого из нас, который когда-то написал его. Я звено цепи, которая держит миры и эпохи, я молюсь об одном - не оказаться самым слабым звеном, чтобы на мне не прервалась цепь, чтобы мир не рухнул.
  Липи не есть чин или профессия, это состояние души. В каждом из нас живет благоговение перед Словом. Среди нас были люди, стоявшие сзади тронов и управлявшие великими императорами, были и те, кто прозябал в ничтожестве и нищете как Акакий Акиевич Башмачкин из Гоголевской "Шинели". Он не был великим писцом, но ему было ведомы красота и сила Слова, когда он перебеливал вечерами понравившиеся ему чужие отношения и указания из канцелярии.
  Я всегда одинок среди людей, но я постоянно среди моих предшественников.
  Я раскрывал книгу и рядом со мной садился человек, который обратился в прах, но я вызывал его дух, написанное им слово, из небытия и он возрождался ради того, чтобы чему-то научить меня. Иногда я понимал, что это воскрешение мучительно для него, что смерть и небытие заслуженная награда для многих липи. Но есть долг и есть честь касты писцов, которая требует быть наставником всегда и везде, как только человек садится у твоих ног и вынимает стило и бумагу.
  Я с первых страниц узнавал характер человека. Иногда он был мне неприятен и я просто перелистывал страницы, мысленно конспектируя текст. Конспект оставался, человек снова становился ничем. Иногда я задерживал собеседника, когда чувствовал что-то родное мне, и он становился для меня больше чем просто учителем. Многие из них до сих пор со мной, в моей памяти, они наблюдают за мной и дают советы, когда я снова обращаюсь к ним.
  Вечность учит терпимости и деликатности. Я учился языку настоящих липи - точности слова, взвешенности суждений и чуть ироничной, даже саркастичной интонации. В нашем мире нет эмоций, есть сухая, чуть горькая и отрешенная мудрость, как аромат лепестков хризантемы в зеленом чае. Это состояние вечной осени, вечного времени сбора урожая знаний. Весна была тысячелетия назад, когда Словом творился мир. Настоящие липи глядят на мир сквозь волшебное стекло своих знаний. Оно гасит краски, но проявляет сущее. Мир становится блеклым и серым, но он чист от всего наносного и внешнего, что так обожают другие люди. Пышной драпировки не видно, остается голый каркас фактов, остается истина, лишенная эмоций. Здесь нет биения пульса плоти, запаха разгоряченной кожи, ярких, бьющих в глаза красок. Есть светлая и чистая печаль о неудавшихся попытках облагородить мир. Впрочем, липи оценивается не тем, что он сделал, в нашем ордене важнее, что ему удалось сделать вопреки обстоятельствам. Сделать или написать, это равнозначно, иногда слово переворачивает мир. По-своему эту мысль высказал Кришна на Курукшетре: "Действуй, но отрешись от плодов своих деяний". Действуй! Важен твой порыв, твое умение, тебя будут судить не обыватели, а те, кто знают, что стоит каждый шаг и каждое слово, другие липи. Обстоятельства могут быть сильнее твоих дел, но они ниже твоего духа.
  С ними я прожил целые эпохи, я видел весь мир. Поистине мудрость, единственное, что невозможно утолить ничем и никогда. Многие относят это к страсти, но плотское влечение неизбежно пресыщается или угасает, мудрость никогда. Я ткал сеть знаний, я знал, чем чаще ячея, тем больше попадется в нее. Когда я свил свою первую веревку и бросил ее в необъятный океан, я не помню. Первые буквы, первые слова, первые картинки. А жизнь текла мимо, огромный поток, для которого я был ничем. Веревок становилось больше, они перекрещивались и что-то начинало запутываться в них, со временем все больше и больше. Я начинал понимать тайные течения жизни, я обнаруживал их там, где все остальные видели только поверхностное, то, что им позволялось видеть. Сеть становилась все чаще и чаще, все чаще какой-то факт отзывался в памяти и оказывался сопоставленным с другим. Из мозаики собиралась картина, потом другая, третья, я начинал видеть, слышать, обонять, осязать то, о чем я только читал.
  Слова открывали мне тайный смысл, из обыденных фактов проявлялось тайное. Я знаю, как звучит по-настоящему обыденнейшая азбука, которую учат детишки еще в первом классе А, Бе, Ве, Ге. Хочешь знать заклятие русской традиции, заключенное навеки Мефодием? Аз, буки, веди, глаголь, добро, живете - "Я буквы ведаю и провозглашаю: Добро и Жизнь!"
  Весь мир состоит из тайного, сокрытого под обыденным. Иногда таких слоев несколько, их приходится разбирать один за другим, пока не почувствуешь пожатие давно истлевшей руки того, кто был первым. Это означало, что ты принят в сообщество писцов, тебя признают равным, пора ученических прописей отходит в прошлое.
  Тот, кто Видит, по-настоящему знает мир. Его уже не обмануть рекламой и прессой. Он как совершенномудрый муж китайских классиков может быть центром вселенной, не действуя и не прилагая никаких усилий. Я не знаю, зачем мне эти знания, о временах, от которых, как считается, ничего не осталось. Они бесполезны для меня, лишняя обуза, загромождающая мозг в то время, когда требуется развивать хватательные рефлексы. Для многих знание нечто вроде конспекта лекции перед экзаменами, который нужно заучить вызубрить, сдать и забыть на следующий день. То, что по-настоящему нужно для жизни, умение лизать зад начальству, в университетах не преподается и изучается на практике. Все остальное просто хлам. Для меня нет, я понимаю, что если мне это не нужно, то это может быть нужно другим, тем, кто был писцом и ищет того, кто будет собирать и нести знания дальше. Обломов сетовал, зачем ему помнить, что какой-то Селевк сражался с каким-то Чандрагуптой во втором веке до Рождества Христова. Действительно, зачем? А зачем это мне, понимать, что стояло за последней попыткой диадоха Александра завоевать Индию, Индию, которая вставала во весь рост и начинала шествовать к своему величию. Сейчас я знаю, стоит мне только захотеть, и я все это увижу своими глазами. Мне покажут все, я могу описать все. Моей рукой будут водить сотни людей, вступая в споры и перебранки. Я для них сейчас единственная возможность быть услышанными, единственное звено цепи между их прошлым и будущим их потомков.
  Я могу выбирать. Я могу пожелать стать амауту инков - и в моих пальцах очутятся нити кипу и их узелки поведают мне об этом мире, который мог завладеть земным шаром, но пал перед горсткой мародеров. Я могу стать шаманом, видеть, как из меня будут вынимать земные кости, заменять их новыми, взятыми из могил других шаманов, а затем летать на крыльях железной птицы. Я могу быть кем угодно. Я не знаю только одного. К чему я призван, в чем мое предназначение. Я пока не угадал его.
  Когда-то я выбрал Индию.
  Странно, единственная память о моих предшествующих рождениях, дает мне картину пустых продуваемых ветрами плоскогорий перед далекими заснеженными хребтами. Анды, Тибет, Сибирь, не знаю, что это. Не знаю, что заставило меня впустить в себя память о стране, которая давно уже потеряла связь с землей и жива только в воспоминаниях липи и где-то в высших мирах. Я не уверен, что это была только моя воля. Тогда мне даровали это имя. Меня вели от книги к книге, от разговора к раздумьям, от картинки к озарению. Это очень просто, услышать тех, кто хочет, чтобы их слышали. Словно живая картина вставала передо мной. Вузовские учебники, переводы, газетные статьи уходили, заслонялись другими видениями. Я видел такую Индию, какой она была тысячелетия назад в зените славы и могущества. Я видел тех, кто сделал ее такой, тех от которых не сохранилось ни имен, ни памятников, ничего, даже воспоминаний в памяти человечества. Они сидели рядом и делали замечания: это так, это не так, тут профессор не прав, а прав поэт. Мне было трудно, я мог понять сотую часть их знаний, слишком многое ускользало от меня, человека другого времени и культуры. Тогда они приглашали других писцов - русских дьяков, греческих механиков, арабских лекарей и тогда находили нужное слово.
  У Даниила Андреева есть слово, сквожение, я осознал его только тогда, когда сквозь привычный мне мир вставали золотые миражи Великой Индии. Нет, это не было миражом, это было явью, которая была так же реальна, как мой город, моя работа, моя семья. Я мог идти по заснеженным улицам Омска и одновременно ощущать податливую упругость троп в джунглях или начисто промытую мостовую столиц, от которых поднимался запах воды, настоянной на сандале или жесткую стерню осенних полей. Видения окружали меня, стоило мне о чем-то подумать или сфокусироваться на чем-то, как тут же мираж приобретал объемность, цвет и запах, а через него начинали проявляться другие, как-то связанные с первым. Я шел словно через анфиладу. При слове "мостовая" тут же появлялись картины рабочих слонов, которые под хлопки вожатых утаптывали глину основания, а между их равномерно вздымающихся ног, вертелись юркие водоносы, плеская воду из сосудов на коромыслах прямо под ноги слонам. Когда картина взмывала вверх, я видел панораму прокладки улицы, огромную площадь, блестящую от влажной глины в отвесных лучах, скопище навесов и хижин по краям, вереницы водоносов, топот и гам, важных писцов с мерными посохами и визирами, белые линии разметки, изображающие какие-то странные фигуры, тут же понимал, что липи заключали в саркофаг мостовой местных демонов, что они не только строили, но и заклинали - и так до бесконечности. А потом картина сужалась и я видел водоносов, усталых, изможденных, которые пели и танцевали, когда несли и выплескивали воду, и эта песня держала их на ногах от утренних до вечерних обрядов. Я даже слышал ритм этого танца, который выбивал барабанщик в огромный барабан под навесом.
  Наверное, так сходят с ума. Если это так, я хочу быть сумасшедшим. В нашей реальности больше бреда, чем в моих видениях.
  Таков мой мир, моя надежда и мое проклятие, то, что от чего я не смогу избавиться, даже если бы захотел. Я могу догадываться, что я многого лишился в жизни. Я не знаю, заплатил я отречением от эмоций достаточную цену за честь принадлежать к липи и не придется ли мне еще пожалеть об этом, осознать пустоту своего пути. Сомнение и уныние постоянно сопровождают меня. Может быть все.
  Но я липи, это состояние невозможно вытравить из души, как невозможно стереть клеймо касты с кожи.
  
  19 июля 2005 г.
  
  Тиртха Катунь
  
  Лали написала мне перед моей поездкой на Алтай:
  "Передай от меня поклон горам. Скажи, Лали велела Вам кланяться и передать поклоны холму Говардхана!
  И поклонись от меня Катуни. Скажи, Лали просила кланяться Священной Ямуне".
  Я честно передал привет.
  Они ничего не ответили. Им было некогда. Они были заняты.
  Катунь исправно таскала на волнах визжащих сплавщиков. Доморощенный вариант американских горок - или прыгаешь на волнах как мячик, или прошибаешь собой стену ледяной воды. Дешево (относительно) и сердито.
  Горы позволяют себя фотографировать с той же дежурной и уставшей улыбкой, как у профессиональных манекенщиц.
  Такое впечатление, что они тоже участвуют во всеобщей обдираловке, в которую превращается любой курорт и что по ночам, когда туристы этого не видят, к ним, как к "крыше" исправно приносят мзду местные обитатели.
  А все-таки... Может, река и горы делают то, что они обязаны делать, а мы просто не замечаем их трогательной и ненавязчивой заботы? Природа отдает себя, чтобы мы, люди, хоть что-то поняли?
  Она согласна заплатить жизнью травинки, на которую наступит моя нога, что я бы увидел и понял что-то, пока мне неизвестное, но очень-очень важное. Река готова принять меня, чтобы смыть с меня пыль и грехи.
  У некоторых индийских тиртх есть такая история возникновения.
  Реки и священные пруды целый год омывают и уносят грехи людей. Но наступает момент, когда они не могут больше вынести человеческие грязь и греховность. Тогда они обращаются к Создателю и просят Его снять с них бремя такого омовения, избавить их самих от груза накопленной грязи. И тогда Создатель создает священный водоем, в котором сами воды могут совершить омовение. Потом они снова возвращаются в наш мир и снова берут на себя наши грехи.
  Это один из тех моментов, эпизодов, который делает для меня индуизм близким и родным. Как эта трогательная забота о реках и озерах.
  Я очень хочу верить, что после туристского сезона все алтайские достопримечательности, загаженные и истоптанные, сходятся у своего священного места и волею своих богов очищаются от нас. Может, это дым полыни и кизяка, может, теплая бурлящая струя, может, кристально чистый ветер с Белухи. Они сидят, болтают ни о чем, пьют кумыс звездных кобылиц и слушают игру ветра в радужных струнах. А потом снова встают на свои места - хотя бы ради одного-двух человек за весь сезон, для которых что-то откроется в прикосновении к природе.
  
  Горы-калейдоскоп
  
  Для того, чтобы понять, что такое горы, надо жить в Западной Сибири.
  Или в Сахаре. Я не знаю еще мест, которые были бы так однообразны на протяжении часов, дней, сотен, тысяч километров пути. В Сахаре не был, впрочем, она достаточна разнообразна - горы, каменистые плоскогорья, настоящие пески. Но вот родная лесостепь иногда убивает наповал, особенно на вторые сутки пути, когда понимаешь, что эти березовые колки, тополевые лесополосы, до чертиков схожие пыльные населенные пункты на абсолютно ровной равнине без намека на рельеф будут тянуться еще долго и долго. Здесь есть своя, особая, очень уж неброская сокровенная красота, здесь хорошо думается, когда зрение устает от монотонности и ничто не цепляет глаз.
  Горы поражают разнообразием. Они как калейдоскоп - малейший поворот рождает совершенно другую картинку, узор стекляшек, который по теории вероятности повторится в черт знает какой миллионной комбинации. Полсотни шагов вверх по склону, набежавшее облачко, шальной луч солнца, прорвавшийся в прореху туч, извивы тумана в низине - и тот пейзаж, который ты видел минуту назад, становится совершенно другим, приобретает иное настроение и смысл. Что-то открывается вновь, что-то уходит из поля зрения. И становится другим в следующую минуту.
  Вечная игра трансформаций на фоне незыблемых скал, имя которым вечность, с которых время тысячелетиями может стряхнуть только несколько песчинок. Сами горы не участвуют в коловращении пейзажей, они лишь присутствуют в них. А все остальное (и люди тоже) кружится вокруг них в вихре вечно меняющихся видов.
  Хорошая аллегория потока дхамм, который несется неведомо куда, взявшись ниоткуда, рождает иллюзорные картины и тут же рассыпает их - а под всем этим мельтешением незыблемая нирвана.
  
  28 июля 2005 г.
  
  Затерянный в поколениях
  
  Меня не покидают странные мысли...
  О том, что я живу не в то время и не с теми людьми...
  Я считаю, что я родился не в свое время. Что я духовно я принадлежу к другому поколению, а вынужден налаживать контакт с людьми, с которыми контакта не может быть по определению.
  Так получилось. Я поздний ребенок. Отцу было 37, когда я родился. Если брать за средний срок смены поколений 25 лет, так отсчитывают историки и этнографы, то я опоздал родиться с теми, кто был предназначен мне в окружение. Если, конечно, поколение - это не просто арифметическая сумма людей с совпадающими датами рождения, а совокупность людей, которая приходит в мир с определенными целями в определенное время. Люди, которые изменяют лицо мира, делают его другим. Я в это верю. По крайней мере в то, что в моей жизни есть какой-то смысл, что я родился с какой-то целью, а не для того, чтобы поглотить энное количество кислорода и выработать соответствующий объем углекислоты. И что в каждом статистическом поколении рождаются люди, которые определяют лицо своих современников.
  Отец поздно завел семью. В начале 1945 его призвали в армию. Ему повезло - он не попал в кровавую берлинскую мясорубку. Отправили на Дальний Восток и там он служил до 53 года. Призыв 45 года, восемь лет службы. Почти как рекруты, которые ходили под ружьем 25 лет. Очередная гримаса истории, которой наплевать на человеческие судьбы.
  У меня создалось впечатление, что отца всю жизнь почему-то это мучило, сидело занозой в сознании. Конечно, восемь лет тянуть сержантскую лямку на дальневосточном аэродроме, когда его друзья чуть младше заводили семьи и делали карьеру - это несправедливо. Потом он с лихвой наверстал упущенное, достиг того потолка, который мог достичь честный компетентный специалист и управленец без интриг и игр в партию. Жизнь удалась сполна. Он принадлежал к тому послевоенному поколению, которое словно хотело доказать фронтовикам, что и они, которым не выпало в предельном надрыве ощутить кровавый вкус победы - тоже могут побеждать. Эти люди разгоняли локомотив страны под откос по своим и чужим жизням и им часто удавалось невероятное.
  Отец до конца жизни писал письма президентам, правительствам, депутатам с требованием если не причислить его и подобных ему к ветеранам, то хотя бы уравнять в правах с другими ветеранскими категориями. Зачем? Дело явно было не в деньгах и не в отсутствии уважения.
  Я не спрашивал его об этом. Как и о многом другом.
  Что было бы со мной, если бы я родился в начале пятидесятых, а не в середине шестидесятых? Если бы тот период жизни, который делает из мальчика человека, пришелся бы не на мои восьмидесятые - такие уютные, спокойные, розово-слюнявые от итальянской эстрады? Каким бы я был в конце шестидесятых?
  Времени расставания с последними иллюзиями...
  Времени хиппи и парижских баррикад, последних романтиков коммунизма и первых яппи, которым предстояло еще заполнить весь мир торжествующей пошлостью.
  Почему Битлы поют о моем, хотя я не знаю английский и не понимаю их? Почему я понимаю порыв хунвэйбинов и мне противны лоснящиеся от жира рожи современных китайских руководителей? Почему строгий и скупой дизайн шестидесятых мне ближе, чем современная помпезность а ля-гибель Помпеи?
  Война... Великая Отечественная...Я все больше убеждаюсь, как много значит она для меня и почти ничего - для моих сверстников. Еще бы, если бы их дядя погиб на Украине и осколок, предназначенный матери в щели-убежище, попал в висок сестре моей бабки - они бы ощущали то же самое. Но их отделяет от войны целое поколение, целая эпоха. Это очень много.
  Я все дальше и дальше ухожу от своего времени. Странное чувство, описываемое в фэнтези и дешевых руководствах по путешествию астрального тела. Это когда, стоя на одном месте, проваливаешься в другой мир, пронизываешь телом слои пространств.
  Мое время уходит из-под меня.
  
  1 августа 2005 г.
  
  Шокирующая Россия
  
  Припомнилось, не знаю почему. И нужно переждать дождь.
  Когда мы купили в первый раз видик года 4 назад, я приобрел кассету "Шокирующая Азия".
  Во-первых, Азия, во-вторых обилие голых женщин на футляре. Сразу стало интересно. Ну, женщины явно не из Плейбоя и что-то не вдохновляют, ну а все остальное... Поразился, насколько обыденность может быть страшной, причем страшной именно своей обыкновенностью. Ну, живут так люди - и что такого? Они привыкли к такому, а кого это шокирует - милости просим на курорты и большие города, где процветает тоже самое, только завернутое в обертку для европейцев. Что стоит за улыбками проституток и предупредительности официантов, за этой небрежно намалеванной косметикой на лице, которое мы не можем разглядеть, да и не особо пытаемся?
  А потом подумал. Вот, что если просто взять камеру и пройтись хотя бы по нашему подъезду, по дому, и также снять "Шокирующую Россию". Показать наш уклад жизни, такой привычный, даже родной, без комментариев и цензуры. Хотя бы поминки: совершенно дикарские обряды, достойные папуасов, выпивка до обрыгания и совершенно тупая и безнадежная уверенность в правильности своего поведения. Мрак.
  И нашу жизнь, в которой мы не видим ничего странного и пугающего, но которая привела бы постороннего человека в шок. Жизнь людей, запертых в квартирах - кроличьих клетках, с убогим бытом и смешными потугами на жизнь "покрасивше", прикованных к монотонной работе, высасывающей все жизненные соки, с забавами и праздниками, от которых становится тошно - и незаметные каждодневные нравственные подвиги людей, которые даже в таких обстоятельствах не теряют чувства любви и уважения к другим.
  Какая же все-таки наша жизнь?
  Мы видим одни яркие обертки от нее и боимся ощутить настоящий вкус ...
  
  Дворец Нарасимхи
  
  (когда-то писал для Лали. Неожиданно началось, неожиданно закончилось)
  Дворец Нарасимхи очень странный, я никогда не видел ничего похожего. Он и не человеческий, и не звериный. Дворец Нарасимхи - и все тут.
  В залах Нарасихи всегда рассеянная полутьма. Колонны - огромные тиковые деревья, такие, что не обхватишь руками. Они выросли так, что ветви их растут на определенной высоте и переплетаются высоко-высоко в строгом ромбическом порядке. А листья лежат плотно друг на друге как черепица - это во время дождя или в полдень. А когда солнце Голоки неяркое, во время восхода или заката, листья разворачиваются к нему и пропускают неяркий свет. Крайние ряды деревьев несут еще завеси из лиан, которые сами переплетаются наподобие циновок. А по завесям спускаются орхидеи и расцветают ковровым узором. Когда становится жарко и душно, завеси начинают сами колыхаться и навевать приятный ветерок. Кора на деревьях бугрится и идет трещинами в виде рельефов. Только это не человеческое художество, а особое, лесное, со звероподобными богами, дворцами на деревьях в обрамлении гирлянд цветов и надписями как отпечатки лап. Все это движется, медленно-медленно, словно течет, фигуры перетекают из одной позы в другую, одна надпись сменяется другой. Разноцветные мхи и лишайники раскрашивают живые рельефы.
  На деревьях висят клубки светлячков. Днем они спят, зато вечером просыпаются и начинают мерцать наподобие люстр. Если кто-то бродит по дворцу, то светлячки слетают и плывут светящимся шаром перед ним. С ними можно играть: ловить шар и пропускать светящийся шлейф через пальцы, или убегать от светлячков и следить, как они начинают змейкой искать кого-то среди стволов - колонн. Когда мы пойдем во дворец Нарасимхи, то я сделаю для тебя из светлячков корону и ты будешь так бродить - в сияющей короне и стареньких джинсах.
  Пол во дворце Нарасимхи травяной, из мелкой и мягкой разноцветной травы, словно ковровый ворс, только живой. Трава растет разноцветными пятнами, изумрудными, бирюзовыми, зелеными, волнистые линии сплетаются в узоры. И каждое утро в новых и новых местах расцветают цветы и образуют мандалы, не те, человеческие, из прямых линий и геометрических фигур, а свои, лесные, из плавно перетекающих волнистых линий. Перед пиром в залах расцветают огромные душистые цветы и свежий пряный запах пропитывает огромный дворец. Странно, во дворце Нарасимхи почти нет лотосов, они растут только в небольшом прудике у Львиной скалы, на которой любит отдыхать Нарасимха. И больше нигде.
  Еще перед пиром в залах за день вырастают и наполняются плодами деревья. Когда собираются гости, то ветви склоняются до самой земли, прямо до сидений гостей. А навстречу им тянутся лесные ягоды, которые появляются из земли, стоит только попросить у пола какой-то сорт.
  Тут все живое, все разумное. Деревья сами решают, насколько надо расширить залы и тогда одни деревья отращивают прямо на глазах дополнительные ветви, воспринимая дополнительную нагрузку от кровли и стен - завесей, а другие медленно, со скрипами и шуршанием вытаскивают корни и переползают в другое место, и деревья - соседи бережно поддерживают их.
  Единственное неодушевленное место - обломок скалы, о котором я уже упоминал, огромный камень с плоской вершиной и несколькими углублениями внизу, одно под другим. Из камня бьет родник, вода заполняет впадины и крохотными водопадиками перетекает из одного в другое. Нарасимха любит лежать на вершине скалы в позе сфинкса или опустив голову на передние лапы. Водопадики бормочут о чем-то и лотосы шуршат в нижнем прудике, когда слишком сильная струя ударяет в них. Тогда никто не решается его потревожить, а обезьян, которые вечно шатаются без дела по ветвям, сами деревья стряхивают подальше от этого места.
  Обезьяны во дворце - статья особая. Первоначально предполагалось, что они будут прислуживать. Но обезьяна - обезьяна везде, хоть в Африке, хоть на Голоке. В мировой истории известен только один случай, когда обезьяны добросовестно и целенаправлено работали - это когда они строили мост на Ланку для Рамы. И то, если разобраться, зачем они его строили? Только чтобы разнести Ланку на кусочки. Так сказать, компенсировали производительный труд разрушительным. Вот обезьяны с благой кармой из обезьяньих брахманов попадали на Голоку для дальнейшего услужения и духовного продвижения. В смысле любви и проявления высоких чувств обезьяна ничем не хуже человека, но вот что касается услужения, то возникают непонятки, причем на генетическом уровне. Обезьяна в принципе не может понять, зачем кому-то надо помогать, тем более без приколов, на полном серьезе.
  То есть: встретить гостя и сказать: "Весьма кстати, ждем-с, хозяин не позавтракамши, только-только вспоминал о Вас, да при этом облизывался...". Или вежливо снять с мадам с гонором зимний головной убор, а на прощанье с джентльменскими ужимками вручить свернувшуюся белку. Кому это понравится, особенно белке, когда тебя швыряют о землю и истошно верещат вдогонку. Чтобы не убираться во дворце, обезьяны принесли муравьев, тех, которых описал Геродот и Кришна, чтобы не обижать греков, потом их создал по ихнему представлению, и приказали им очищать все с пола и тащить к себе в муравейник. Муравьи существа исполнительные и по утрам старательно таскали все подряд, в том числе и заснувших гостей, к себе. Слоны и прочие гости с соответствующими габаритами естественно в муравьиные ходы не проходили и начинали трубить, когда их пять минут колотили боками о стенки, пытаясь впихнуть внутрь.
  Самых бестолковых и шумных Кришна потом сделал депутатами Госдумы в России и какое-то подобие порядка во дворце Нарасимхи восстановилось.
  В услужении у самого Нарасимхи только его любимицы. Я не знаю, как их зовут, всех вместе или каждую в отдельности, сколько их и откуда они появляются. Они слишком похожи друг на друга, чтобы их можно было различить, и они слишком естественны в лесном дворце Нарасимхи, чтобы их можно было хотя бы сосчитать. Они, как и сам Нарасимха, полу-люди с кошачьими головами. У них стройные тонкие фигурки, почти мальшишеские, с едва обозначенными плоскими грудями и длинными стройными ногами, цвет кожи почти черный, близкий к глубоким переливам гематита и головы у них черных пантер.
  В Нарасимхе и в Его подругах всегда поражает естественность сочетания несовместимого. Хрупкость, невесомая грация легкого тела, которая напоена упругой силой, необыкновенная красота и гармоничность кошачьей головки на узких девичьих плечах. Они всегда обнажены, они признают только ожерелья из белоснежных клыков, но ни один мужчина не посмотрит на них с вожделением, зато женщины, даже красавицы апсары, чью красоту невозможно описать, всегда при виде их строго поджимают губки и под благовидными предлогами уводят кавалеров.
  Почему-то у меня создалось впечатление, что они жили еще до Нарасимхи, что они из древнего, давно вымершего племени. Мне нравится представлять, как произошла их встреча, как золотокожий гигант вошел в вечный душный сумрак джунглей и вокруг его заскользили гибкие тени беспощадных охотниц, как Он стоял, играючи отражая дротики и деликатное посмеивался на рассерженное шипение тех, кто считал себя ночными царицами леса; как Он вышел победителем из рукопашной со старшей из них и бережно зализывал потом нанесенные Им раны на обмякшем теле, а подруги вождя испуганно глядели на Него из-за ветвей, ощущая, как в их тьму вошло что-то новое, невиданное: золотое солнце просияло в лесной тьме и в их жизни появилась добрая сила; и как потом Нарасимха выводил их из джунглей, а они жались к Его ногам от яркого света... Так ли это было, не знает никто. Может, так, а может и не так.
  Они любят расчесывать гриву Нарасимхи. Обычно она заплетена в косы и уложена наподобие шлема, чтобы не мешала во время боя, зато в недолгие минуты перерывов между походами Нарасимха позволяет расплести и расчесать ее, очистить от грязи и крови, промыть в воде и вплести пахучие травы. Острые коготки разбирают золотые пряди и расчесывают по всей длине, отчего очищенное живое золото начинает ярко блестеть. Грива у Нарасимхи короткая, подрезана по боевому, поэтому на все не хватает и девы-кошки начинают шипеть друг на друга. Тогда Нарасимха удлиняет гриву, Его волосы как живые по-змеиному начинают ползти дальше и дальше. Тут кошки начинают баловаться, укутываться волосами, взметать их вверх солнечной волной. А потом, привлеченные возней объявляются обезьяны, хотя их точно никто никуда не зовет. Обезьяны разбиваются по командам и начинают тянуть волосы во все стороны, девы-кошки пытаются защитить своего господина, отчего волосы взлетают до верхних ветвей, а Нарасимхе остается только лежать и безропотно ждать, когда все угомонятся и вспомнят о нем. На косметическую процедуру это как-то не тянет.
  Иногда при этом бывает такой визг, что появляются любопытные из других мест. Однажды зашел Вараха и принял посильное участие в лишение скальпа своего брата - аватары. С веселым хрюканьем он зарылся в волосы, намотал их на клыки и потянул на себя. А Нарасимха вцепился когтями в пол, трава даже хотела оплести Его лапы, чтобы помочь, но Он попросил не мешать честному состязанию. Так Вараха тянул на себя Нарасимху, а Нарасимха не давался ему. От ударов точеных копыт Варахи образовывались целые колодцы, а там, где он припадал боком, он выбил ложе под озеро, оно там так и осталось, купальня Варахи называется. Деревья - колонны заблаговременно убрались подальше и поэтому уцелели. Даже мощи Варахи, который когда то извлек всю землю из потопа, не хватило, чтобы осилить гриву Нарасимхи. А Нарасимха начал укорачивать волосы и Вараху, опутанного гривой, поневоле поволокло к человеко-льву. Господь Вепрь сопротивлялся долго, пока не обиделся и не заявил, что это нечестно, что тут все против Него и Он так не играет. Чтобы успокоить Вараху, Нарасимха представился побежденным и обессилевшим, отчего Вепрю нужно было дотащить Человекольва до беседки из лекарственных растений. И снова Вараха не смог приподнять Нарасимху. Тут Вепрь окончательно рассвирепел, начал хрюкать, что Его обижают и чтобы успокоить Его пришли другие аватары.
  Гопи всегда на стороне бедного незаслуженно обиженного Варахи, которого постоянно обижают большие плохие мальчики вроде Нарасимхи и Баларамы. Они опустились около него цветной стайкой и принялись восхищаться Его силой, Его можным загривком, похожим на гранитную скалу, мощными ногами, оканчивающимися точенными копытцами в золотых браслетах и даже задорно вздернутым хвостиком, на котором Вараха любит таскать стяг с собственным гербом.
  Пол услужливо вырастил роскошные цветы и деревья спустили к ним лианы для связующих нитей, так что скоро Вараха превратился в основу для водружения и нанизывания гирлянд. Вараха угомонился и только посверкивал глазками в сторону пристыженного Нарасимхи. Тот не понимал, почему обиделся Вараха, но так как всегда считал себя самым сильным, то воспринимал обиды всех вокруг на счет своей неуклюжести. Гопи притворно дулись на Нарасимху и даже заставили Его соорудить для них качели и повесить на клыки Варахи. Сам Вепрь начал оттаивать и предусмотрительно отрастил для милых проказниц несколько рядов клыков, чтобы было удобно качаться всем.
  Потом гопи предложили почесать Варахе спинку. Позвали обезьян. Я был не прав, когда говорил о том, что обезьян невозможно заставить работать. Заставить-то можно, но это гораздо хуже.
  
  Парочка мажордомов взобралась на спину Варахи и долго каталась со спины кубарем. Потом они долго обсуждали задачу, причем попутно успели подраться, вырвать друг у друга хвосты, присобачить обратно и подраться снова, так хвосты оказались чужие. Наконец их осенило. Обезьяны гурьбой покатились в глубину леса-зала, где как оказалось, с конца предыдущего геологического периода они подвесили гигантского ленивца, одного из тех, которые брели от ледника из Северной Америки в Южную. Последний из них прилег отдохнуть на сиесту, а когда продрал глаза, оказалось, что обе Америки в очередной раз разделил пролив. Ленивец решил переспать такой катаклизм, вот тут его обнаружила шайка обезьян во время пикника, притащила к себе и подвесила на дерево просушиваться. Там его и забыли на пару миллионов лет. Сейчас он оказался кстати, особенно его метровые когти, на которые сам Нарасимха посмотрел с уважением. Сотня обезьян уселась на заднюю лапу мегатерия, вторая - на другую, а все остальные потащила гиганта за передние. Когда когти впились и начали бороздить спину Варахи, тот захрюкал от удовольствия и явно подобрел.
  А тут еще пол решил преподнести Господу Вепрю подарок и вырастил для него целую поляну трюфелей. Счастью Варахи не было предела: он возлежал в окружении гопи и гирлянд, рядом с Нарасимхой, который почесывал ему пятачок, а перед ним волнами вздымались все новые и новые сорта ароматных грибов, причем пол отрастил себе в качестве говорящего устройства огромный цветок колокольчика и подсказывал Вепрю особенности каждого сорта. Мы, кажется, забыли про обезьян, которые тоже решили, что про них все забыли, обиделись, бросили ленивца и приняли участие в пожирание трюфелей. Ленивец не обратил внимание на урчание в необъятном брюхе Варахи, сочтя это во сне за очередное землетрясение, но обезьянье чавканье способно поднять из могилы мертвого, а не только спящего несколько миллионов лет ленивца. Чтобы избавить мегатерия от дальнейших шалостей обезьян, Нарасимха сам осторожно снял ленивца и подвесил на ближайшую ветку. Похоже, мегатерий так и не проснулся, только покрепче ухватился за спасительный ствол и мудро решил проспать не только дрейф Америк, но и обезьян во дворце Нарасимхи.
  Все успокоились, даже обезьяны. Чтобы окончательно удовлетворить Вараху девы-кошки решили танцевать для Него. Вообще, их невозможно заставить что-то делать, их слишком сильно кошачье свободолюбивое начало, никто не может приказывать и указывать им, как самому Нарасимхе, они сами решают, что им делать, кого лишать жизни, а кого возрождать к ней.
  Они закружились тенями вокруг Варахи, увешанного цветами, гопи и уставшими от праведных трудов обезьянами. Я не знаю, с чем сравнить их танец, это призрачный хоровод теней, когда ветер раскачивает верхушки джунглей и по заросшим низинам кружатся тени и проблески света, непрерывно скользя, дробясь и изменяясь -; и снова сливаясь в прежний образ. Настолько они невесомы, настолько гибки, что способны скользить на одном коготке, кажется, что их можно удержать на ладони как солнечный зайчик, такой странный солнечный зайчик из тьмы. Настолько быстры их движения, что их невозможно посчитать - прежде чем разум сосчитает одну, тут же оказывается, что их уже двое, а то и вообще никого нет. Они быстры как проблеск молнии - и в это мгновенье они успевают выплеснуть в темноту такой всплеск энергии, что волосы становятся дыбом и тебя словно срывает с места мощный вихрь. А потом они замирают и превращаются в точенные статуэтки в глубоком антрацитовом сиянии.
  
  12 августа 2005 г.
  
  Телевизионное
  
  Видел в теленовостях кенгуру, которые бодро прыгают по сугробам...
  Не могу понять - то ли это ЕЩЕ сюрреализм, то ли УЖЕ апокалипсис...
  
  18 августа 2005 г.
  
  Очередной годовщине окончательной победы над коммунизмом посвящается...
  
  (Цитирую по памяти текст, прочитанный лет тридцать назад, поэтому извиняюсь за неточности)
  Бертольт Брехт, было ли название - не помню.
  В итальянской тюрьме в 1920 г.солдат-дезертир, приговоренный к расстрелу, выцарапал на стене:
  "Да здравствует Ленин!"
  Надзиратели прислали маляра, чтобы замазать надпись.
  Маляр старательно обводил каждую букву самой лучшей краской и на стене засияла несмываемая надпись:
  "Да здравствует Ленин!"
  Пришел каменотес с приказом сбить надпись. В результате его трудов в каменной стене была навечно высечена надпись:
  "Да здравствует Ленин!"
  -Теперь крушите стену! - сказал солдат.
  
  28 августа 2005 г.
  
  Единорог
  
  Он мой дух-хранитель. Я не искал его, не постился и не подвергал себя истязаниям, чтобы обрести покровителя. Если бы я выполнил это - может быть, я бы повстречался с духом, который научил бы меня чему-то путному или наделил бы какими качествами. Я много читал об этом в индейских биографиях и частенько замечаю мохнатые или крылатые тени за плечами идущих по городским улицам. Все это так. Но когда ты сам не знаешь чего тебе просить, когда твоя просьба не умещается в рамки обыденного - тогда жди странных гостей и наставников.
  Они приходят сами.
  И наделяют совсем не тем, чего ты ждешь.
  Наверное, он не совсем настоящий дух. В нем есть что-то особенное, что выделяет его из остальных духов, приходящих к людям.
  Однажды, когда мы сидели под соснами и пережидали моросящий дождь, а я дремал, прислонясь к его большому и теплому боку, от которого поднималась зыбкая дымка дробящихся капель и испаряющейся влаги - к нам свернула росомаха. Не самая приятная встреча в лесу, хоть с самой росомахой, хоть с теми, кому она покровительствует и кто разъезжает на красный свет на крутых тачках. Жуткое зрелище - настоящая росомаха, не в том облике, в котором она ходит по лесам, а в истинном, без видимых милой пушистости и забавной косолапости. Безлобая башка, налитая злобой вместо мозгов, взгляд без тени даже животных эмоций, олицетворенный инстинкт рвать и жрать. Она долго высматривала нас, шумно вдыхая холодный сырой воздух через вывернутые ноздри - а потом отвернула и потрусила дальше. Это был единственный случай о котором я слышал, когда росомаха по своей воле отошла от добычи.
  Может, она не видела нас, меня и единорога, мы не были для нее живыми, то есть чем-то, на что нацелен ее инстинкт, который суть ее жизнь?
  Хотя нет... Несколько раз в странствиях мы сталкивались с волками, церемонными идальго джунглей и шевалье лесов, встреча с которыми всегда превращается в китайский дворцовый церемониал или в па старинного балета. Точно отмеренные шажки, медленные поклоны, заученные за столетия позы, по которым знаток может прочесть целую повесть о волчьей гордыне и необходимости соблюдать этикет с другими духами. Единорог огранивался сухим кивком, а волки, не отступив ни шаг с тропинки, разом чуть припадали на передние лапы, что означало готовность, а потом изящно садились на задние лапы, что могло означать только внимание и настороженность. Я долго чувствовал их взгляды даже сквозь стволы деревьев. Лица у них были торжественные и спокойные.
  Я слышал о том, что духи разговаривают с теми, к кому они приходят. Их спрашивают - они отвечают. Что уж из этого диалога выносят люди, это их проблемы, не духов. От единорога я не слышал ни звука, который бы мог бы принять за попытку общения или поучения.
  Он просто рядом, прекрасное в своей непривычности существо. После него даже лошади видятся уродливыми, лишенными рога на голове. Именно такими кажутся люди, после того как увидишь ангелов - жалкими существами, лишенными крыльев, жирными гусеницами, которым еще предстоит стать грациозными бабочками.
  И еще. В его глазах всегда отражаются звезды, хотя бы дело происходило в солнечный полдень. Далекие крохотные звезды, как сияющие точки в непроглядной глубине. В них, наверное, можно смотреть вечно, но единорог не выносит взгляда в упор, смаргивает белесыми ресницами и отворачивается.
  Он не учит. Он только заставляет поверить, что ему нечему меня научить и что он здесь только для того, чтобы заставить меня вспомнить.
  Или пробудиться.
  Или прозреть.
  Или стать тем, кем я должен быть.
  Он напоминание о том мире, в котором я должен жить.
  Здесь ветви ив пишут остриями листьями рябь на сонной реке как каламом на разворачивающемся свитке строфу за строфой, и течение уносит умные мысли и пышные метафоры, а облака рисуют своими отражениями иллюстрации, и юркий зимородок бирюзовой молнией отмечает заглавные буковицы, которые сглаживаются тут же веянием ветерка. Или я снова не прав и на самом деле то, что стерлось с поверхности - навеки хранимо в глубине и олени у истоптанного и взбаламученного водопоя на самом деле не просто пьют воду, а впивают истину, мудрость, недоступную нам.
  Древняя мудрость просачивается сквозь тебя как пласты тумана сквозь ветви деревьев, ты волен задержать ее или отпустить и тогда она проплывет дальше и опустится в горную котловину и будет клубиться под солнечными лучами, пока не рассеется. Кто-то другой впитает ее, а может и нет, но это не беда, мудрость не потеряна, она будет приходить снова и снова, ее вновь будут рождать холодные предрассветные сумерки, пока не станет твоей.
  Знание здесь не делится на науки и не запечатывается в книги. Оно есть везде, единое и неделимое, потому что без переливов пения перепелки не понять движения звезд - можно рассчитать их траектории, но не понять, что ими движет на самом деле. Здесь нет слов - потому что слово вырывает из единой плоти мудрости только какую-то часть как окровавленный кусок, отделяет от единого и неделимого. Этого куска хватит чтобы утолить голод на день, завтра приходится придумывать другие слова и снова кромсать знание для своего насыщения. Мир людей усеян словами - скелетами обрывков знания и люди с важным видом изучают эти жалкие останки и делятся ими друг с другом. Им невдомек, что совсем рядом с ними плещется огромное море настоящей живой мудрости и чтобы найти его - нужно просто отвернуться от слов. Нужно просто видеть, чтобы увидеть и слышать, чтобы услышать.
  Здесь нет смерти и нет жизни, как это понимаем мы, люди.
  Здесь входишь в жизнь как в воду, в упругие прохладные струи, и течение несет тебя, пока не вынесет осторожно на отмель у излучины. И ты засыпаешь в теплом иле, чтобы проснуться холодным утром и снова окунуться в воду, сохранившую тепло знойного полдня. А, может это не так, а жизнь - это что иное. Когда ты лежишь на траве и опавшая хвоя колет затылок, легко представить другое - как сквозь тебя прорастают острия травы, а кровь уходит густыми каплями в прелые листья и ты медленно растворяешься в буром лесном сумраке, пронизанном зыбкими солнечными лучами, и вот уже ты всё это - танцующая паутинка и необъятные стволы, рассыпчатая земля в нитях белых корешков и обвеваемые ветром кроны. Когда падает дерево, надломясь от ветхости, или тельце пичуги остывает в когтях коршуна - это значит только, что жизнь перетекла из одной формы в другую. Роса высохла с рассветом, только и всего, чтобы вновь наутро покрыть радужными каплями дрожащие листья. Всё смертно и всё вечно, всё живет не дольше взмаха крыльев стрекозы и всё переживет рождение и угасание вечного солнца. И ты, если войдешь в этот круговорот, тоже становишься вечным.
  Я видел танец, великий священный танец жизни таким, каким его видели последние свободные индейцы на Великих равнинах.
  Огромные бизоны, ожившие мохнатые горы, шли тяжелым шагом и от их фырканья земля дрожала как колышется грязь когда в нее ступает тяжелое копыто. От их движения, слитного, неумолимого, магического, от их единого пения, от их ударов ног о землю как колотушкой в бубен из пустынной тверди выплескивалась трава и бежала перед ними как волна половодья, захлестывая низины и холмы, обтекая скалистые утесы и убыстряя бег по низинам рек или вздыбливаясь гребнем волны там, где рождались леса. Они шли и шли и повинуясь их движению рождался ветер и гнал облака и сбивал их в белые кучевые стада на синем поле небосвода. Молодое солнце стелило лучи по земле и в пыли бизоньего стада проявлялись другие существа и шли вместе со своими старшими братьями, примеряясь к тяжелому шагу бизонов и улавливая его ритм - бесшумные пумы, визжащие койоты, важные волки, самоуверенные люди, игривые лошади, все-все-все, кто только есть на земле, кого она только может вместить и выкормить. Из шага рождался танец, из гула - ритм бубна, из дыхания - песня, из мыслей - молитва. Всё сразу, всё в одном действии, всё для всех.
  Это был поток жизни, вечный, неиссякаемый, в котором жизнь была даром, которым щедро делились друг с другом все существа. Гордые собой бизоны жертвовали себя Отцу-Солнцу и распоряжались своей плотью на пире в свою честь: мясо они дарили людям, требуху - койотам и воронам, сухожилия - воинам для тетивы луков, шкуру - женщинам для покрышек типи. Бизоны знают вечный закон: чтобы обрести - надо сначала отдать. Они отдают свою жизнь, чтобы стать новой жизнью. Они продолжали жить в людях, зверях, в боевом убранстве и одежде, они оживали вновь и вновь, когда на стоянках на ребра жердей типи натягивалась кожа покрышек. И те, кто с благодарностью и благоговением принимали из рук бизонов священную чашу жизни, отвечали ответным даром. Заклинанием Матери-Земли и Тетки - Воды человеческий прах прорастал высокой травой, обряжался в пестрые одеяния цветов и приглашал бизонов на пир. Для желанных гостей трава колыхалась в танце и пела просвистом ветра среди листьев и дарила свою плоть для пиршества и поила густым соком. И бизоны вновь отвечали ответным даром своей обжигающей крови и сочного мяса.
  Единорог стоял рядом и словно ждал моего решения. Где мне быть - там, где крутится в вечном движении танец жизни или с ним, в стороне от потока. Он так и не дождался ответа и исчез, как всегда на время.
  
  30 августа 2005 г.
  
  (стащил понравившуюся байку)
  
  Есть в Антарктике самая редкая профессия на Земле. Переворачиватель
  пингвинов. Может, она официально как-то по-другому зовется, но не в
  этом дело. Дело в том, что пингвин, если упадет на спину, то не может
  самостоятельно встать. В нормальных условиях пингвин вообще-то никогда на спину не падает -то ли ему хвост мешает, то ли центр тяжести так расположен. Но в Антарктике, рядом с аэродромами, там, где летают всякие самолеты-вертолеты, пингвины так сильно задирают голову на звук, что некоторые из них возьмут да и брякнутся на спину без надежды встать самостоятельно. И вот для этих-то целей и есть переворачиватель пингвинов. После каждого взлета или посадки он ходит вокруг аэродрома и ставит бедных пингвинов на ноги. Очень редкая и вместе с тем одна
  из самых-самых добрых профессий.
  (это же надо кому-то придумать такую трогательную чушь)
  
  
  20 октября 2005 г.
  
  Два храма
  
  В Москве запретили строить кришнаитский храм.
  В Омске начали строить православный храм.
  Два события происходят одновременно, противоположны по физическому действию, но совпадают по деяниям духовным.
  Храмы продолжают разрушать.
  В том виде, в каком мне доступна информация о строительстве нового храма "Общества Сознания Кришны" в Москве, дело выглядит так. Первоначально храм располагался в жилом доме на Хорошевском шоссе, то есть изначально не был приспособлен, выражаясь казенным языком, к отправлению культа. Переоборудование помещений мало что смогло изменить, тем более что в конце концов функционирование храма запретили. Наверное, правильно, потому как храму в смысле чисто строительного термина там было не место. Взамен московскому отделению "Общества.." предоставили участок земли под застройку. По поводу проекта храма можно говорить много, я видел в интернете эскизные проработки и по моему мнению они несут изначально присущий все проектам МОСК характер пафосности и пышности. Пусть так, кому-то это представляется иначе. На эту тему можно спорить до бесконечности, но именно спорить. Точка в споре уже поставлена. Решение о выделении участка под застройку было аннулировано. Точная причина мне неизвестна. Якобы из-за протестов общественности, которая не захотело видеть возле себя оплот тоталитарной секты. Можно понять так, что кришнаиты самая большая опасность, угрожающая сейчас богоспасаемой столице.
  За три тыщи верст от столицы нашей Родины в столице маленького, но гордого региона события развивались с точность до наоборот. Храм начали строить, не имея ни каких документов, ни проекта, ни денег. Единственное основание для строительства - волевое решение губернатора, мол, храм здесь стоял и храму надлежит быть тут. Мне неизвестно, в какой стадии сейчас находится проектирование, пройден ли этап предварительного согласования. Как человеку со стороны, мне представляется, что проектирование не может начаться и не начнется еще очень долго. В бодрых отчетах о всеобщем "одобрям-с" ни разу не упоминалось о такой мелочи как проведение изысканий, на которые уйдет очень много времени. Следует учесть, что посадка огромного комплекса производится в центре Омска, перекопанного раз по десять в одном и том же месте, принизанного коммуникациям на всех уровнях и с весьма проблематичной проблемой подъезда к зданию. Такое впечатление, что прямо в существующий раскоп завтра начнут бухать бетон и подобно стахановцам первых пятилеток послезавтра начнут класть кирпич.
  Мне неизвестно, проводилось ли общественное обсуждение хотя бы концепции проекта. Сам проект общественно значимого сооружения без документально подтвержденного факта такого обсуждения к строительству не может быть допущен по закону. Это общеизвестно, но создается впечатление, что никого не интересует.
  
  По профессии я связан с проектированием и знаю, какой объем согласований проходит каждый проект перед тем, как дается разрешение на реальное строительство. По времени, затратам труда и стоимости иногда это сопоставимо с самим проектированием. Я знаю, какой произвол царит при этом, как одним телефонным звонком можно отменить решения многих инстанций и как тем же звонком можно дать добро на строительство без всяких согласований. Мне слишком хорошо известна эта кухня, чтобы не доверять официальным версиям строительства и не-строительства. Настоящие мне неизвестны, но очень легко угадываются.
  Предельно четко свою позицию озвучил Леонид Константинович Полежаев, наш глубокоуважаемый губернатор. Он высказался в том духе, что ему лучше знать, что нужно строить для его подданных. Никто ему в этом не указ, даже закон. Прям таки благодетель-помещик, пекущийся о нравственности своих распущенных крепостных. Правда, когда подразумевается, что кто-то лучше народа знает, что ему, то есть народу, нужно, то сразу же становится понятно, что речь идет не о народе, не о своих соотечественниках, избирателях, наконец, а о быдле, стаде, которое нужно гнать в указанном сверху направлении. И получается, что строится не храм, а стойло. И тут же воображение рисует методы нравственного и духовного воспитания, опять же в стиле крепостной России, из которой мы все так и не вышли.
  Как высказался не менее уважаемый мэр Юрий Михайлович Лужков, пока неизвестно, только чиновничье мышление слишком прямолинейно и прозрачно. И так понятно, ему тоже ведомо из самых высших инстанций куда ходить денно-и-нощно опекаемому московскому населению.
  О том, что люди сами смогут решить, какие им нужны храмы и нужны ли они вообще, чиновникам в голову не приходит. Так формируется слишком хорошо знакомый еще по советским временам взгляд людей на самих себя как на всему покорное стадо и взгляд сверху, что с баранами церемониться не следует, их надо просто стричь. И пусть скажут спасибо, что с них не снимают шкуры.
  Я не принадлежу к официальным вайшнавским организациям, не проходил формального посвящения. Я слишком хорошо знаю, что такое организация любого рода и что в любой общественной структуре очень быстро интересы структуры начинают превалировать над тем, ради чего люди объединяются. Я много чего слышал об официальных кришнаитах, видел святых, общение с которыми считаю за честь, и тех, кого с удовольствием бы не увидел вообще. Иначе быть не может, мы все вышли из нашего общества и никто из нас не станет лучше, если просто затвердит махамантру. Но они все пытаются стать лучше и сделать мир светлее и чище. Поэтому я тоже считаю себя вайшнавом, ходя и диким, не прирученным, я выбрал этот путь и не хочу сворачивать с него, раз мне он кажется короче и понятнее. А спрашивать со всех нас будет только один судья. И вряд ли Бог будет разбирать, кто бормотал какие молитвы, в какие храмы ходил и каким образам молился. У Него явно другие критерии по отношению к людям.
  Возрождение православия в России, на которое я очень надеюсь - а иначе, собственно, надеяться не на что, иначе пора прикрывать бардак под названием Россия и побыстрее продаваться кому угодно, пока за нас еще дают хорошую цену - превращается сейчас в нечто, слишком уж мне знакомое по комсомольской юности. Еще немного, и Русская православная церковь превратится в идеологический сегмент государства, каким была Коммунистическая партия Советского Союза, какой я ее помню, или та же церковь до революции, чего, естественно, не помню. Я только знаю, как они обе закончили свое существование.
  Идти по такому пути церкви - значит люто ненавидеть ее и желать окончательной погибели. Как ни цинично это звучит, но репрессии большевиков против церкви, десятки тысяч замученных священнослужителей, превращенные в сортиры храмы и ограбление огромных накопленных богатств принесли церкви, настоящей соборной православной церкви, только благо. Вредом для церкви было сытое и безмятежное существование при династии Романовых, под наблюдением рядового министерства - Священного синода. Церковь так срослась с государством, что отдалилась от тех, кого она должна была окормлять - от людей. И когда большевики вместе с царской Россией начали хоронить церковь - это не вызвало особых протестов. Она уже изжила себя, была никому не нужна. Можно даже поразмыслить, насколько были обоснованы репрессии против нее, какую степень сопротивления могла реально оказать церковь. ВЧК и ОГПУ, в принципе, с тем же рвением ссылали и убивали совсем уж безобидных людей вроде университетской профессуры.
  Но тогда, в эти самые страшные годы церковь разделила участь с народом. Впервые со времен духовных пастырей первых московских князей и Смутного времени народ и церковь оказались вместе. В годы советской власти их настолько старательно противопоставляли друг другу, отталкивали, разводили в разные стороны, что народ чисто из чувства протеста начал видеть в церкви если не то, чем она должна была быть, то хотя бы нечто родное, столь же угнетаемое, в чем можно было найти опору и веру. В совке вместе с официозной гордостью за самый прогрессивный общественный строй жило смутное почтение перед чем-то незнакомым, но вместе с тем близким и родным, перед последним прибежищем, перед местом, где его не достанет вездесущее государство, может, даже страхом перед наказанием за свои мелкие пакости и большие грехи во имя светлого будущего. Это была иллюзия, но это неопределенное полу-верие было крепче и искреннее официального православия царской России.
  И сама церковь страшной ценой очистилась от греха угодничества перед императором, проклятого византийского наследия. Когда рухнула советская власть, то создалась уникальная возможность настоящего духовного возрождения, в котором лидирующую роль могла сыграть церковь. Могла - но не сыграла. Власть не изменилась, не изменилось ее стремление подмять под себя и направлять в своих интересах все, что имеет воздействие на массы. Неважно, чем превращает людей в покорное стадо - попса, сериалы или проповеди, важен результат. А церковь не усвоила страшный урок двадцатого века. Соблазн легкой ценой угодливости вернуть утраченное в 1917 году оказался сильнее тернистого пути настоящего воспитания народа. Власть и бизнес могут давать деньги, строить храмы - нищий народ может только молиться и желать благополучия своим пастырям. И народ оказался не готов принять на себя груз возрождения.
  Но надежда еще есть.
  Я не стану спорить, нужны ли церкви Омску. Нужны, нужны сотнями. Но не помпезные храмы, в которых в Пасху тусуется местная светская власть и чинно лобзается с властью духовной. Нужны не пышные здания как интерьер Нужны настоящие приходы, нужны церкви с сильными харизматичными пастырями, которые не вещают с высоты амвона, а разделяют со своей заблудшей паствой беды и тяготы, отстреливают наркодилеров и сжигают притоны самогонщиков, открывают при церквях дома для беспризорников и бомжей, учат в школах прописным истинам о добре и зле, противостоят произволу властей и поддерживают то немногое хорошее, что у нас еще осталось. Нужна организация жизни по православному образу, когда человек от крещения до успения живет в лоне церкви и совершает поступки, сообразуясь не только с нуждами тела, но и души, ощущает себя частью огромной общины на всю великую страну, состоящую из таких же приходов. А уж потом появится нужда и в храмах, материальных символах таких приходов.
  Станет ли Успенский собор центром духовной жизни Омска, символом возрождения города? Настоящим кафедральным собором, Собором в высшем мистическом смысле этого слова, который является сутью подлинного русского православия? Местом, где совершается единение всего общества, власти, церкви, народа во имя чего высшего, надстоящего над сиюминутными корыстными интересами классов, сословий, партий и отдельных людей? Ковчегом спасения, который сохранит город от хаоса распада?
  В таком виде в каком он планируется сейчас - вряд ли. Идея строительства уже развела население на противников и ревнителей, а стиль общения, принятый властью при молчании церкви способен только усугубить раскол. Не стоит уповать на короткую память народа, на то, что вера сможет примирить всех и вдохнуть душу православия в очередной губернаторский проект. Храм, который должен быть островом вечности, рискует повторить судьбу своего предшественника. Он может быть снова разрушен. У этого храма нет краеугольного камня, на котором он может выстоять. Его строят на песке политических амбиций.
  Станет ли лучше общество оттого, что в Москве не будет кришнаитского храма? Не знаю. Я не вижу в этом особой трагедии для русского вайшнавизма. Пока крохотные нищие общины несут в себе семена своей искренней веры и ощущают связь со своей духовной Родиной, Индией, с зарубежными братствами - они смогут обойтись без пышных храмов. Это будет трагедия для государства и общества. Для государства - которое вычеркнет из числа граждан далеко не самых своих плохих обитателей, для общества - в том, что оно снова подчинится чиновничеству и закроет для себя один из немногих оставшихся путей духовности. И согласится с тем, что храмам, реальным храмам, в которых будут собираться и молиться люди, просить Бога за себя и за свою страну - не место в этой стране.
  Только опять получится так, что вера, настоящая подлинная вера уйдет в глубину, в маленькие разобщенные общины и братства, не имеющие контакта с остальным обществом. А им будут противостоять пустые пышные церкви в позолоте и в лепнине. Да еще несущие на себе печать гения великого Церетели, не к ночи будь он помянут.
  Не мне судить людей, которые строят или запрещают строить храмы.
  Мне в них ходить.
  
  2 ноября 2005 г.
  
  Как я не поехал в Индию-1
  
  Итак, 1987 год, я по распределению (э-э, понятно что за зверь?) уже полтора года отрабатывал в Калачинске, райцентре Омской области инженером ПТО. Для уяснения дальнейших событий следует уточнить, что Калачинск располагался в полутора часах езды на электричке от Омска, а я работал в ПМК-24, подразделении омского Ордена Трудового Красного Знамени строительно-монтажного треста Љ5. Путевка стоила тысячу рублей, сумма по тем временам очень большая, больше пяти месячных моих зарплат. Ну, деньги были. Место в обкоме профсоюза за мной зарезервировали. Оставалось получить медсправку и характеристику с места работы.
  Медицинская справка для выезжающих за рубеж была двух форм - для соцлагеря, облегченного типа, и для капстран, где проверка производидась по полной программе. Сложность заключалась в том, что было затруднительно вписать Индию в эту схему - страны соцлагеря все знали наизусть, но Индия благодаря свой просоветской политике вместе с братскими Ираком и Ливийской Джамахерией, да еще Лаосом и Бирмой, умудрялась зависнуть в промежутке между социализмом и капитализмом. Я дошел до заведующей в решение этого вопроса. Эта милая женщина с удовольствием дала бы мне путевку в ближайшую психушку за стремление увидеть Индию, но я уже тогда научился косить под обычного человека. Придраться было не к чему и мне выдали бланк медсправки для капстраны. Следующая сложность заключалась в том, что в районной больнице никто толком не знал, какие нужны исследования и анализы. Вообще-то Калачинск тогда был вторым по величине городом области, далеко не деревней, но особенность советского делопроизводства заключалась в том, что все распоряжения сверху никогда не обставлялись инструкциями и разъяснениями. Народ выходил из положения благодаря своему политическому чутью и всеобщему пофигизму. Исследования заключались в том, что пять минут объяснял врачу-специалисту в чем дело, еще пять минут врач соображал, что от него требуется, потом он отправлялся перекурить с коллегами это дело и где-то через полчаса я получал подпись и печать, непонятно за что. Еще сделал ЭКГ и заглянул к стоматологу, что обошлось мне в пару коренных. Так сказать отделался малой кровью. За полмесяца.
  Идем дальше. На характеристике стандартного характера, именно поэтому совершенно не помню текст, хотя сочинял сам, должны были стоять четыре подписи - комсорга ПМК, председателя парткома треста, профорга ПМК, управляющего треста, именно в таком порядке.
  Ну, с местными боссами проблем не было. С парторгом мы жили в соседних комнатах в общаге и до того, как он потом заделался крутой шишкой, угощали милых девчат-штукатурш жаренными гусями и паленной водкой. Профорг был простым работягой, только однажды его подручный угодил кувалдой ему по затылку вместо какой-то конструкции. После этого он стал делать карьеру. Но я забегаю вперед, его подпись была именно третьей.
  Для заполучения второй мне пришлось отпрашиваться и ехать в Омск. Парторг Муравьев был коммунистом вальяжно-либерального типа и поддерживал странные горбачевские тенденции не по партийной дисциплине, а по зову сердца. Это мне сообщила его секретарша. Я всегда замечал за собой умение производить исключительно благоприятное впечатление на пожилых интеллигентных женщин, чем не преминул воспользоваться. Беседа за чашкой чая с ней длилась полчаса, после чего она сама отнесла мою характеристику в кабинет и вынесла ее с вожделенной подписью. Индия явно не представляла реальной угрозы для советского строя. Но тут же предупредила, что все эти подписи ничего не стоят, так как управляющий Вдовин имеет охренительно большой зуб на всех калачинских ИТР, то бишь инженерно-технических работников (так я перевел в более знакомую лексику ее литературный русский) и никогда не подпишет характеристику. Калачинские объекты когда-то навязали мощному тресту, специализировавшемуся на омской оборонке, на богатых заказчиках и дармовой стройбатовской силе, и трест их благополучно проваливал год за годом. Калачинские долгострои были притчей во языцех, с ними разбирались на московских уровнях, что не прибавляло благодушия управляющему. Я не имел никакого отношения к этой истории, котороая тянулась полтора десятка лет и все же объяснять это было как Ягненку Волку в басне дедушки Крылова.
  С третьей подписью все понятно, я заполучил ее в коридоре.
  С Вдовиным я был уже знаком, так он как-то сделал распоряжение отправить меня из ПТО на линию, в мастера. Так как я никогда не умел воровать и давить на людей, то на стройке мне было делать нечего, в чем я убедился за полгода, и с чем было согласно мое непосредственное начальство. Характеристику оставлять в приемной было нельзя, бумагу такой важности должен был сопровождать человек, лицо, подающее Бумагу, так сказать приложение к ней. Я три раза был на приеме, но дальше приемной не добрался. Управляющий отказывался разговаривать на эту тему. Даже вялое заступничество парторга не помогло. Я, конечно, мог пообещать в одиночку запустить вторую очередь мясокомбината, но боюсь, это уже бы не помогло.
  Тут у меня появилось смутное чувство, что надо мной издеваются. Именно смутное, что такое Система я уже осознал потом, но выглядеть паяцем в руках идиотов и самодуров не хотел уже тогда. И я не умел просить. Могу припомнить только один случай за всю жизнь, когда я обратился с просьбой к начальству, причем не к своему. Это когда я приехал к свой будущей жене в Далматово, город-близнец Калачинска, только в Курганской области, и попросил ее начальника отпустить потенциальную невесту с распределения ДО свадьбы, а не ПОСЛЕ, как полагалось. Потом мы ему послали фото со свидетельством о браке во весь передний план, чтобы не подумал чего.
  Короче, я плюнул и сообщил что отказываюсь. История эта очень удивила организаторов поездки, даже по тем временам это было дуростью и к тому же, похоже, я был единственным человеком, который ехал за полную стоимость, остальным наверняка путевки оплачивал профсоюз.
  
  Как я не поехал в Индию-2
  
  (вот так начинается дежа-вю).
  Начало сентября 2005 года.
  К этому времени:
  двадцать тыщ наличными на билеты и пятьсот баксов собраны, ждут применения;
  примерно знал где покупать билеты и доставать визу;
  понял, что нигде ничего нет и составил для себя путеводители по Враджу, Курукшетре и Дварке;
  разобрался с садом, работой, второй работой, женой, родственниками, кошкой... короче, проживут без меня месяц;
  даже начал учить английский по разговорнику, дошел до пятой страницы, а то начали мучить подозрения, что я со своим "моя - твоя нихт ферштеен" буду иметь проблемы с обслуживающим персоналом.
  затвердил наизусть последовательность действий на первые часы: аэропорт - касса для туристов - 2 билета до Матхуры - касса такси - посадка в такси - вокзал - найти носильщика, с ним найти поезд - два часа в пути - Матхура - поймать рикшу до Вриндавана - там пара адресов, где могут быть русские (Лене как официально инициированной еще предстояла по прибытию обязательная регистрация у представителя гаудиа - матха, я не мог пропустить это зрелище - ОБОЖАЮ вайшнавскую бюрократию)...а дальше посмотрим.
  У Лены тоже все в порядке, отпуск с середины ноября, она ждет моей отмашки
  Финишная прямая.
  Самолет 17 ноября. Екатеринбург-Ташкент-Дели.
  Летит мост на передних зубах. Причем вместе с опорным зубом.
  Закон Мерфи в действии: "Когда все хорошо - это ненадолго, дальше все пойдет плохо" и следствие из него: " "Когда все идет плохо - не отчаивайтесь, это временно, дальше все пойдет еще хуже".
  После выходных, после того как перестали трястись руки, научился издавать членораздельные звуки и даже остатками зубов научился пережевывать манную кашку - пошел по врачам.
  Романтика зубопротезного дела - кто занимался, меня поймет: металл, металлоакрил, металлокерамика, штифты и все такое. То есть когда называют цену, пациент уже находится в полуобморочном состоянии и реагирует вяло. Достаточно случайно забрел в место (как потом оказалось это была самая крутая стоматологическая фирма в городе, но она была ближе всего к работе ). Врач без лишних рассусоливаний сказал, что на передние зубы мост он ставить не будет даже под угрозой расстрела, так как надо восстанавливать зубную формулу полностью У человека должно быть 28 зубов (тут мы вместе посмеялись), специализированных по функциям. Навешивать на остатки передних зубов мост в отсутствии коренных бесполезно. В качестве ободрения он даже сказал, что еще не все потеряно. И я ему поверил.
  Примерно так я представлял себе утопание на болоте, когда засасывает в трясину при каждом движении.
  Все вниз и вниз - на панорамном снимке выяснилось, (кроме мелочи - что нужно выдирать еще один коренной из-за не до конца удаленного нерва), что при одном удалении у меня оставили в десне корень. Честно говоря, я до сих пор не могу представить себе врача с высшим образованием, который не умеет считать до трех - если у зуба положено быть трем корням, а извлечено с зубом два - то, наверное, стоит покопаться еще. Когда обозначилась сумма - двадцать тыщ на лечение и пятьдесят на протезирование, я уже находился в глубоком ступоре. К счастью, я из него не выходил еще пару недель. При функционирующем сознании трудно одновременно разворотить себе челюсти как при взрыве фугаса и заниматься поисками кредита.
  При этом у меня еще теплилась надежда, что поездка все-таки состоится. То есть праздник жизни продолжался еще и по этой линии.
  Омский турбизнес - это нечто. Он уже доставил мне немало веселых минут, интересных наблюдений над психологией соотечественников и, чувствую, никогда не превратится в скучную процедуру рутинной оплаты за оказанную услугу. Ну, не влезает, блин, российская ментальность в буржуйскую формулу "деньги - товар", не наше это.
  Сперва я считал финишом покупку билетов до Дели. У очаровательных девушек в авиакассах и турагенствах при словосочетании "билет до Дели" возникал устойчивый рефлекс - транзит через Москву. Тридцать тыщ. После третьего случая меня это насторожило и я осторожно спросил, нет ли вариантов через Ташкент, Алматы или Бишкек. Мимика тоже была рефлекторной - как в голливудском кино изображается удивление: распахиваются ресницы, округляются глаза и рот, и появляется непередаваемое трогательное выражение обиженного ребенка. За границу можно лететь только через Москву. Мне пришлось осторожно развеять убеждение нескольких из них. При этом я вспомнил классику советского кинематографа - это где Чапаев-Бабочкин объясняет Фурманову где должОн находиться командир на лихом коне - при помощи картошки. За неимением картошки я использовал офисные принадлежности. Каким-то образом мне удавалось растолковать, что из одного азиатского города в другой азиатский город проще и дешевле лететь через азиатский город, а не европейский. Тогда диалог приобретал конструктивные формы. Особенно после того как просидел полмесяца в интернете на сайтах авиакомпаний и знал все возможные варианты полетов.
  Но потом я начал разбираться с визой. Одно турагенство обещало мне оформить ее за 90 баксов (консульский сбор - 40, значит они и их московские подельщики брали себе 50) - не так много, но мне попала шлея под хвост и захотелось пройтись по другим прелестным девушкам. Я уже начинал тащиться от их очаровательной бестолковости и милого женского апломба. Если бы не старость и не занятость, я бы с удовольствием продолжил бы хождение по турагенствам. Нет ничего проще как познакомиться с милой девушкой при таких обстоятельствах - например, спросить ж.д. билет до Австралии и принять живое участие в поисках в интернете, ну а потом как получится. Чесслово, у меня и в мыслях не было ничего кроме визы.
  Я пошел по пути, который мне подсказывала общечеловеческая логика. Я выписал телефоны всех агентств, где упоминались слова Индия - (2-3 штуки) и Гоа (20-30 штук). Те места, где скромно рекламировались "туры во все направления" я отмел сразу. Сразу было понятно, что меня там ждет. Хотя, если исходить из соображений флирта, именно там меня могла ждать непуганная дичь. Но меня, повторяю, интересовала только виза. Руссо туристо - облико высоко морале. Первая неожиданность состояла в том, что мне могли оформить тур в Индию, но не могли оформить визу. Тур с визой шли в комплекте, как сиамские близнецы. Вторая - в том, что мне могли оформить визу в Гоа, но не могли оформить визу в Индию. Тот факт, что Гоа уже лет сорок является территорией Индии до Омска еще не дошел. Мне, естественно, была нужна виза, по которой меня бы пропустили в Дели. Хотя...Если я правильно понимаю устройство индийской бюрократии как нечто похожего на российскую, то удивляться не приходится.
  Этим я занимался летом, тогда мне стало понятно, почему из Омска в Индию прорываются один-два человека в год, и то через другие города при помощи обитателей более цивилизованных мест.
  Сейчас мне предстоял второй круг хождения по мукам. С гордостью могу сказать, что я все-таки дошел почти до конца - это когда я стоял с деньгами у кассы, в последний раз уточнил время зимних расписаний узбеков Екатеринбург-Ташкент-Дели и обратно тем же макаром, а мне сообщили с милой улыбкой, что билеты выписать не могут, так как сеть не подтверждает регистрацию билета последнего рейса Ташкент-Екатеринбург. С ходу можно было получить билет только в самих Екатеринбурге или Ташкенте, а так можно было только направить заявку и ждать ответа. А уже 10 октября, визу дают только при наличии билета туда и обратно, и на доставку ее нужно не менее трех недель... Еще не вилы, еще есть запас времени, но как-то стало хреново на душе. В такие минуты много что проносится в голове - и славу богу, что в мозгах и остается, без печатного варианта.
  Но меня добило другое.
  Оставшийся корень (см. предыдущую часть этого бреда) мне, конечно, выдолбили. (Впечатлений - на всю оставшуюся жизнь). Недели три разрез исправно затягивался, щека вернулась в норму. Потом меня угораздило простудится. Ситуация пошла в разнос. Сквозной свищ от носа до десны - это поездка не в Индию, а на тот свет. Меня потащили на консультацию к местному светилу в черепно-лицевой хирургии. С профессиональной кровожадностью хирурга светило пообещало операцию по радикальной очистке челюсти. Синусит - звучит красиво, хорошо, что непонятно. Детали предстоящего я уточнять не стал. Потом мне вкололи в десну в течении пары недель дозу антибиотиков, которая могла воскресить (или убить наповал) лошадь, это уж как ей повезет.
  Я выжил.
  Но время уже безнадежно упущено.
  Казалось бы, невинное желание - смотаться в Индию, а, вишь ты, какой резонанс.
  Больше всего жалко Лену, у которой поездка обломилась из-за меня.
  
  26 ноября 2005 г.
  
   ЖиЖийное - тревожное
  
  Чо с ЖЖ? Или с рабочим браузером?
  С четверга не могу войти.
  Жду развития событий.
  А хреново будет, если закроют лавочку.
  Очень давно "на заре туманной юности" читал НФ рассказ как зловредные инопланетяне волновой природа нагрянули на Землю и скушали все электричество, то есть абсолютно все. И человечество вернулось в середину девятнадцатого века с паровозами и телегами, с посиделками при свечах и музицированию под клавесин. Сейчас то я понимаю, что та картина была описана немного оптимистично, такая метаморфоза прикончит сейчас пару-другую миллиардов человек.
  А вот ЖЖ... Или Интернет, берем шире - если внезапно исчезнут они, каким будет мир без них - лучше, хуже, безопаснее, жизнь скольких человек зависит от них, смогут ли перестроиться структуры, завязанные на всемирной паутине? Как будут искать друг друга люди, знакомые только по никам? (сразу потянуло на мелодрамму, типа "Унесенные вместе с Интернетом", о расставании и встрече спустя семьдесят лет.
  Или миру по большому счету наплевать на сеть? Сто км от Омска - и про эту иноземную зваразу только слышали, там чудо двадцатого века - телефон, дай бог чтобы он работал.
  
  30 ноября 2005 г.
  
  ПФСС (партия пофигистов Советского Союза)
  
  Когда я работал по распределению в Калачинске в середине конца прошлого века прошлого тысячелетия, то вступил в партию пофигистов (умеренное крыло всесоюзной партии пох..стов).
  Торжественная клятва пофигиста выглядела примерно так:
  -Зарплата...
  -Пофигу!
  -Работа...
  -Пофигу!
  -Борьба за мир во всем мире?
  -Пофигу!
  -Водка...
  -Пофигу!
  -Бабы?
  Не, бабье не пофигу!
  -Как же так, по уставу все должно быть пофигу?
  -А мне и устав пофигу...
  
  
  6 декабря 2005 г.
  
   8 женщин
  
  Я часто пересматриваю фильм Франсуа Озона "8 женщин". Ну, причины понятны - достаточно вспомнить КАКИХ женщин показывают. Одной - двух достаточно, чтобы даже в целомудренных нарядах приковать к экрану любого мужчину, а тут цельных 8 штук. "Интересно пляшут девки/По 4 штуки в ряд..." Серьезно, блестящий фильм, идеальный по всем параметрам.
  Но все чаще меня мучает подозрение, что это наглядная иллюстрация к вайшнавским проповедям, своего рода раса-лила по-французки. И как иногда логика искусства (тут можно смело употребить это слово) заставляет выражать совсем не то, что предполагается вначале.
  Итак, дано:
  Классическая французкая пьеса - по замыслу, неподражаемой легкости развития сюжета, виртуозные реплики и непрогнозируемый финал. Интересно, кому-то удавалось испортить пьесу Робера Тома, сделать ее скучной? Четверть века прошло с премьеры советской "Ищите женщину" с блистательной Софикой Чиаурели (чой-то меня потянуло в эпитеты, но хоть раз можно, когда люди этого действительно заслуживают?) - и до сих пор вспоминается при случае, особенно по контрасту с сегодняшним...(тут я от эпитетов во избежание оскорбления нравственности лучше воздержусь).
  Восемь женщин пытаются понять, кто из них имеет большее значение в жизни единственного мужчины и кто из них виновна в его убийстве. Для кого из них выгодна его смерть и выгодна его жизнь?
  Их жизнь вертится вокруг него, как планеты солнечной системы кружатся вокруг светила. Каждая имеет право на внимание и добивается разными способами. Полный выбор вариантов: от секса (горничная) и жратвы (кухарка) до других способов удержания, вроде бы более благородных: семейный долг (хозяйка), выполнение долга перед родителями (бабушка), перед более слабыми и зависимыми (золовка и сестра), дочерями То есть то, что положено делать почтенному домохозяину, грихастхе.
  И каждая впутывается в интриги, чтобы отпихнуть других и занять место поближе к хозяину, желательно - единственное. Причем не ради этой близости - а только чтобы использовать положение хозяина в своих целях. Жене на самом деле нужно было замужество, чтобы скрыть добрачную беременность, а нынешнее положение - чтобы сбежать от постылой жизни с любовником, горничная использует интрижку с хозяином, чтобы добиться любви хозяйки, золовка наушничает на всех, чтобы сделаться необходимой и, может, тоже забраться в кровать. Даже старшая дочь становится любовницей отчима. Они добиваются своего единственными известными им средствами. Результат соотвествует средствам его достижения.
  А в результате - бесконечно уставший от этого назойливого внимания-навязывания мужчина теряет вкус к жизни. Он потерял ориентиры, он не хочет жить, или хотя бы для начала разобраться ради чего стоит жить. Он соглашается на план своей младшей дочери инсценировать убийство и подслушать, как на самом деле будут реагировать на его смерть те, кто так выставляет на показ свою любовь к нему. То, что он узнает, настоящую правду - добивает его. Он кончает жизнь самоубийством.
  А ведь это действительно раса-лила. 8 гопи (сакральное число, кстати) борются за внимание Кришны. По замыслу пьесы Кришна узнает - о чем? О том, что в привязанности и в любви каждой женщины нет главного - бескорыстной любви к Нему. Да, каждая любит его - и по своему искренне, максимально искренне, насколько они способны при своих характерах и ненависти к Нему. Ненависти - потому что в их представлении Он должен им давать, давать и давать - что? - да все, что желают женщины, все, что они считают достаточной платой за свою любовь. В этом свойство любви человека - это всегда торговля, мелочный подсчет того, что даешь ты - и что тебе должен давать партнер, меркантильный подсчет баланса, дебита и кредита. Нетрудно понять, почему такая любовь не может никогда удержать Бога. (да и человека - редко). Даже казалось бы бескорыстная любовь младшей дочери на самом деле превращается в настоящую причину смерти отца. И как часто бывает, когда пламенная любовь к Богу и самопожертвование во имя Его (а заодно и жертвы других людей) на самом деле приводят не к Богу, а к дьяволу.
  Кришна уходит от них.
  Они остаются одни. Они медленно кружатся в парах. Странный менуэт женщин, в котором нет главного - мужчины, того, единственного, без которого и танец, и сама жизнь становится нелепой и пустой. Печальный хоровод гопи, понявших, что рядом с ними нет настоящего Кришны, что они не смогли удержать Его в своих объятиях. Бессмысленное хаотичное броуновское движение душ, лишенное Бога.
  "Нет любви без грусти..." звучит финальная песня.
  8 женщин берутся за руки. Хочется склониться перед их мужеством, перед тем, что они, потеряв главное в своей жизни, мужчину, Бога, держат удар и продолжают жить. Строки песни - о безучастных солдатах, ожидающих утром вечерней смерти... Потеряв Бога - они находят человеческое чувство. В самых диких ссорах и разоблачениях существует грань, которую ни одна из них не переступает - они благородны, они не добивают павшего, их объятия всегда готовы для тех, кого только это может удержать от полного краха.
  Так начинается их новый путь. И так не хватает нового фильма, в котором каждая из них добьется своего.
  Но это уже будет не французское кино. Законы жанра не позволяют его снять. И законы жизни не позволяют верить в это.
  (я вот еще о чем подумал - а есть ли еще Бог? Люди, Его творение, вполне способны своей так называемой любовью к Богу извести и добить даже бессмертное существо)
  
  
  29 ноября 2006 г.
  
   Фильм "Последний бронепоезд"
  
  (заметки старпёра)
  Подобный бред видел только в голливудских боевиках. Оттудова добросовестно слямзен сюжет. Есть хорошие, которых обижают плохие, но тут появляются совсем хорошие и мочат плохих.По законам боевика хорошие изображают из себя стало баранов, которых плохие режут гуртом - чтобы потом дать себя перестрелять одному герою. По умственным способностям персонажи находятся на одном уровне - где-то очень ниже среднего.
  Батальные сцены умиляют. То немецкие десантники в плотном строю как гренадеры Фридриха Великого идут на пулеметы дота, то красноармейцы подпускают их на десять шагов, то опять же немцы умудряются сложить снаряды целой батареи так, чтобы они сдетонировали от одной пули, то по железной дороге, которая по идее (это июнь-июль 41) которая должна быть забита эшелонами, гордо курсируют одиночные поезда.
  Последней серии не видел, но гарантирую что в финальных кадрах герои Панина и Соколова будут картинно драться на крыше горящем бронепоезде. Чем хорошо наше ТВ - всегда знаешь чем всё кончится.
  Я понимаю, воспитание патриотизма - деяние благое и приветствуемое, но зачем параллельно с этим прививать идиотизм?
  Никто не знает, как провести вивисекцию мозга, чтобы соотвествовать современному искюсству?
  И еще. Такое кино - лишний аргумент в пользу введения НВП (начальной военной подготовки) в школе.
  
  9 января 2007 г.
  
  Остров в "Острове" Лунгина.
  Сразу хочу сказать, что надеюсь - это проявление тенденции - показывать качественное серьезное кино в праздничные дни. А так создается впечатление, что предпраздничные распродажи хлама и дешевки якобы по сниженным ценам в магазинах перекочевывает на ТВ. Экраны по всем каналам заполняет залежалый товар, успевший протухнуть еще в золотые времена моего детства или откровенная свежеиспеченная хрень. Подразумевается, что мозги ТВ-потребителей в процессе усвоения оливье, концертов, кино-старья и новоявленной мути дойдут до кондиции, что без протеста смогут переварить все что угодно.
  Жаль, даже Господу Богу не под силам сотворить рождественское чудо - сделать фильм из "рождествеской мелодрамы".
  Вот что интересно.
  Есть фильм корейского режиссера Ким Ки Дука, снятый в 2002 или 2004 году "Весна, лето, осень, зима, снова весна". Опусы вышеупомянутого Ким Ки Дук обязательны для ознакомления киношной братией - таков уж у него статус современного классика с загадочной азиатской душой и хулиганским характером. Он из тех, кого голливудоиндустрия вынуждена держать на периферии своей мега - империи.
  Я к тому, что Лунгин не мог не знать об этом фильме. Наверняка знал - и снял "наш ответ Чемберлену", пардон, Ким Ки Дуку. В любом случае идет какая-то пересылка образов с образцом.
  И там, и там - остров. У Кима он покрасивше, завораживающее горное озеро с плотом и крохотным деревянным храмиком, у Лунгина - низкая отмель в студенных северо-русских водах с бревенчатой избушкой и замызганной деревенской котельной.
  И там, и там - несмотря на желание героев уединиться, самоизолироваться, окружающие активно вторгаются в медитационный процесс. Миряне прутся гуртами к отшельникам с надеждой на помощь. Божьи угодники реализуют свои дары провидцев и заступников, причем не слишком каноническими способами. "Наш" как истинный советский человек находится в коллективе, которые его перевоспитывает (правда, потом выясняется, что все наоборот). Корейцу проще - начальников над ним нет, отчего он чудит напропалую.
  Оба героя умирают (точнее, у Кима - старый монах, молодой остается жить, чтобы повторить уход своего наставника). В обоих случаях при этом присутствует лодка - кореец сжигает себя в ней, нашего увозят в гробу. В обоих случаях смерть выглядит как сознательный акт.
  Совпадения можно перечислять еще долго.
  
  При совпадении сюжета и образов - оба фильмы различны по сути. Загадочная русская душа против не менее загадочной корейской. Бой без правил.
  У Кима фирменный стиль - снимать обыденность так, чтобы она становилась символичной. А потом добить зрителя в духе восточного противоборства совершенно неожиданным финтом. Иногда изысканным по- дзэнски, иногда жестоко-тошнотворным. Лунгин рядом с Кимом выглядит как лесоруб с топором против мастера ушу - загоняет свои идеи в головы зрителей размашистым ударом сверху вниз, да еще потом контрольный удар обухом по темечку. За Кимом уследить невозможно - он вертится как персонаж из Бишунмо в ускоренной съемке, отчего совершенно непонятно когда и где удар достигнет цели.
  Лунгин вбивает простую мысль - есть грех, есть искупление и пути искупления неиповедимы, как пути Божьи. Хорошо, что Бог насмотрелся индийских фильмов и дал герою под конец мелодраматичное прощение и успокоение. Что ж, простые истины тоже нуждаются в напоминании.
  Ким не видит выхода из проклятой сансары - человек грешник по натуре, жить - значит грешитьи причинять страдание себе. Молодые ученики обречены повторять ошибки предшественников и искупать грехи. А наставники искупают заодно и прегрешения своих учеников. Замкнутый, вечный и бесконечный круг. И - как дзэнское озарение, как удар молнии - неожиданные, нелогичные, парадоксальные и по-человечески пронзительные сцены постижения выхода из сансары. Герои вырываются из плоскости картины, они что-то постигают, что-то еще не понятное другим персонажам и зрителям. Пусть это непонятно - но что-то происходит и делает мир немного другим, чуть светлее, вселяет надежду.
  (кстати, кто сможет мне объяснить смысл работы истопником главного героя, если его котельная отделена от монастыря с центральным отоплением проливом и никаких следов теплотрассы не наблюдается? Или это недоступный мне свысший смысл?)
  
  18 января 2007 г.
  
  Брюнеты против ремонта (вместо "Блондинки против грязи2)
  
  Жизненное и наболевшее.
  Навеяло встречей с хорошей знакомой, с которой давно не виделся и которая принадлежит к редкой категории людей которые не напрягают. Удивительный талант, кстати.
  Она живописала ремонт в ванной, который закончился 30 декабря. Обстановку в семье при представляю, потому что сам могу вспомнить несколько своих ремонтов. По неистребимой совковой привычке сдавать объекты к круглым датам, один раз 30 декабря в качестве последнего штриха пробил дюбелем кабель (вешал ковер на свежие обои), в другой - утром 31 принимал диван, а в моей кроличьей норке это связано с полной разборкой мебели по пути следования.
  Короче, мазохизм полнейший.
  Давно пора запретить на ТВ передачи о ремонте и дизайне квартир. Почему нет ни одной передачи для домохозяек как угодить своему мужу в постели, но зато по десять на каждом канале - как испортить ему жизнь? Ремонт - самое верное средство для этого. Женщины по своей натуре алогичны, они не могут связать причину и следствия.
  Вспоминается "Человек с бульвара Капуцинов" Главная героиня, скромно потупив глазки, просит главного героя поцеловать ее - ей нужен бэби. Она так видела в кино - герои целуются и в следующем кадре счастливая мать качает в руках ангелочка. Герой - Миронов долго и нудно объясняет ей, что это такой прием - монтаж, когда из жизни ножницами вырезается кусок - и вот после поцелуя получается ребенок. Хотя на это уходит минимум девять месяцев и все прелести беременности. Героиня -Яковлева ему не верит и капризно требует "монтаж". После этого появлений индейцев кажется герою-Миронову меньшим из бед. После ремонтов как я его понимаю...
  Передачи о ремонте построены на принципе "монтажа". Вот ведущие заходят в квартиру, потом они пьют чай, а потом демонстрируют хозяевам преобразившийся интерьер. Отупевшие от ТВ женщины принимают это за чистую монету. Вот они уходят - и спустя час заходят в полную красоту и как в глянцевых журналах. Даже маникюр не сотрется.
  Реальность выглядит немного иначе и когда женщина сталкивается с ней, то считает, что весь мир находится против нее в заговоре, а муж, главная рабсила - во главе его. Увиливает, скотина, на своей работе, пропадает, гад, под машиной, и еще жрать требует.
  Нужно законодательно вводить в передачи о ремонте реальную информацию бегущей строкой. Типа того, показывают подвесной потолок - и сразу же сколько потребуется трудодней и денег, чтобы навести такую красоту. И пульсирующей строкой, чтобы бросалось в глаза - "А Вы найдете куда вынести мебель в Вашей однокомнатной квартире?" А через каждые пять минут чтобы на площади в 10% экрана всплывала надпись: "Минсоцэкономразвития предупреждает: проведение ремонта опасно дла вашего брака".
  
  7 февраля 2007 г.
  
  Веслав Гурницкий "Песочные часы"
  
  (Навеяно интенсивным перекачиванием и распечаткой текстов с Милитеры. Ру. Много по войнам на Дальнем Востоке и ЮВА двадцатого века. Для меня это удачное продолжение точно такого же шакаления на Востлите - там источники как раз заканчиваются концом девятнадцатого. Все таки есть люди, которые даже из интернета делают нечто полезное обществу).
  Если бы я принялся анализировать, какие книги оказали серьезное влияние на мое мировозрение, то наверняка в первой десятке оказалась бы эта книга. Странные зигзаги мышления, не правда ли, господа психиатры. Хроника пребывания польского корреспондента в первые недели после того как антиполпотовские силы вместе с товрищами из Вьетнама выбили Пол Пота из Пномпеня и добивали где-то в северных провинциях.
  Огромная столица, в которой солдаты с шлепанцах из авторезины и х-б куртках с неизменными Калашниковыми сторожат правительственный квартал - единственный островок жизни в бывшем миллионном городе. Вокруг- распотрошенные дома, вещи, валяющиеся под дождями и ветрами три года - с тех пор как полпотовцы сразу же после торжественного парада по поводу своего вступления сразу же начали гнать горожан в трудовые коммунны. Город, где можно найти все что угодно, деньги, антиквариат, ценности - кроме крупицы пищи и уцелевшей машины. Полпотовцы с религиозным фанатизмом уничтожили все, что имело хотя бы пару проводов и пару деталей, разумеется, кроме военной техники. Давящая тишина, в которой даже топоток крысы слышен за километр. Город, о последних годах которого известно менее, чем о истории кхмеров тысячелетней давности - абсолютно ничего. И население которого исчезло.
  Доведенная до абсурда, до логического завершения идея колхозов - трудовых коммун: нечто среднее между концлагерем и обобществленной до предела коммуной с трудом от зари до зари и ежевечерними политзанятиями; паек на уровни физиологического выживания, отсутствие медицины в любом виде, ослабевшим - удар мотыгой в яме за полем. Через них прошло все население Кампучии, исключая армию - впрочем, и армия питалась не лучше. Единственное логическое объяснение, которое сам автор высказывает в качестве гипотезы - это то, что Пол Пот хотел построить независимое от соседей, от импорта машин и удобрений примитивное сельскохозяйственное государство и что средневековое земледелие могло прокормить только 5 миллионов кхмеров. Следовательно, из 8 по правилам арифметики следовало убрать 3. Впрочем, эта тайна так до сих пор не раскрыта. Известен результат - с 1977 по 1979 в Кампучии действительно исчезло 3 миллиона, большая часть которых никогда не будет найдена и о их судьбе ничего никогда не будет известно.
  Отлично налаженный механизм уничтожения - без немецкой дотошности, театральности эссесовцев в черной коже с серебряными черепами и печей крематориев - зато с азиатской методичностью, аскетичностью и потрясающей покорностью жертв. Такое впечатление, что история Азии немыслима без массовых уничтожений и ежесекундных смертей от голода и болезней, от пуль, просто так - и все участники играют в жертв и палачей так же как актерская труппа низкого пошиба давно приевшийся, никому не нужный спектакль только потому, что не знает другой пьесы.
  Сухая констатация фактов, минимум теоретизирования. Где-то даже с юмором (ох уж эти мне гонорные паны). Давно забытая война, которая даже в самый разгар трагедии осталась мало кому известной. И не вызывала даже тени протеста. Только вопрос, который так и остался без ответа для подпольщика и комсомольца первых послевоенных лет Польши: "Почему коммунисты убивают коммунистов? Где та грань, до которой за идею можно умирать - а после нее можно только убивать? Почему идеи рождают чувство единения -и они же делают людей врагами?"
  С тех пор мир стал другим. Не совсем удачная фраза, потому мир не заметил исчезновения трех миллионов кампучийцев. Стало ясно, что убивать можно и без всяких идей, и что век НТР закончился констатацией факта, что по прежнему мотыга остается остается оружием массового уничтожения. Полтора миллиона человек в Руанде были забиты просто так, потому что одни огородники решили, что соседские шесть соток отлично дополнят их участок и дадут возможность выжить. У Пол Пота хотя бы была идея... Что-то после этого слабо верится в постиндустриальное общество на всей Земле.
  Наверное, эта книга подарила мне чувство зыбкости бытия - то самое, с которым я живу четверть века. Ощущение тонкого льда, готового в любой момент лопнуть, пойти трещинами и обнажить холодную гибельную пучину. Ощущение того, что в любой момент земля может уйти из под ног и самое невероятное может сделаться самым обыденным. Чрезвычайно редкое ощущение для 80-х, таких сыто-спокойных, расслабляющих, мягко и монотонно давящих сверху грядущим коммунизмом. Я подсознательно был готов к трагедиям 90-х годов
  Отрывки из этой книги напечатали в "Иностранной литературе". Я прочел их, когда учился в институте - то есть это было начало 80-х. А потом мне чудом попалась и сама книга. У меня хорошие навыки ищейки в букинистике, но больше ни разу о ней я не слышал и не видел ее выставленной на продажу. По слухам в восмидесятых бОльшую часть тиража уничтожили - начиналось потепление отношений с китайцами и наши чинуши решили перебдеть. Хотя автор достаточно осторожно говорил о китайском влиянии на деятельность Ангки - да, союзники, да, поддерживали, но товарищ Пол Пот к товарищам из Китая относился как ко временному и неизбежному злу.
  У меня такое ощущение, что тогда мне удалось на немногие мгновения прикоснуться к обнаженному нерву истории. Экзистенциализм, понимашь. Автору удалось написать правду, может, вопреки себе и своим издателям. Правду, которая осталась непонятой им самим и читателями. Но я уже знал, как может выглядеть правда и у меня был хоть какой-то критерий. Спасибо, пан Веслав. Вряд ли Вы еще живы и вряд ли Вас вспомнит кто-то еще в Росии. Но одному человеку Вы очень помогли. Наверное, это не так мало.
  Теперь, читая новые книги о тех же самых событиях, я вижу только факты, но не их смысл.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"