Аннотация: Размышления о фильме, об истории, образе России, "Иване Грозном" Эйзенштейна и "Царе" Лунгина
фильма Павла Лунгина.
"Остров" и "Царь". У меня странное ощущение, что режиссёр упорно снимает свой "ответ Чемберлену", то бишь другим кинодеятелям. Потому что фабула фильмов подозрительно напоминает два других.
Есть фильм корейского режиссера Ким Ки Дука, снятый в 2002 или 2004 году "Весна, лето, осень, зима, снова весна". Опусы вышеупомянутого Ким Ки Дук обязательны для ознакомления киношной братией - таков уж у него статус современного классика с загадочной азиатской душой и хулиганским характером. Он из тех, кого голливудоиндустрия вынуждена держать на периферии своей мега - империи.
Я к тому, что Лунгин не мог не знать об этом фильме. Наверняка знал - и снял "наш ответ Чемберлену", пардон, Ким Ки Дуку. В любом случае идет какая-то пересылка образов с образцом.
"Царь". Римейк "Ивана Грозного" Сергея Эйзенштейна. Не воспринимается таковым только потому, что первоисточник является кинематографической редкостью и память об этом шедевре сохранилась в узкой прослойке недорезанной советской интеллигенции.
1.
Сразу же следует отметить трафаретное восприятие истории в первых кадрах фильма. Сие обстоятельство сразу же искажает историческую перспективу. У меня особая причина остро реагировать на подмену строго исторических фактов публицистическими измышлениями - я помню, с чего начиналась гласность и осознаю, к чему она привела.
Преамбула. Авторский текст. Россия изнемогает в неудачной Ливонской войне и под гнётом опричнины. Две неточности, которые сразу же представляют события фильма как фактический исторический фон - универсальный для того времени и для всей России.Что не есть правильно.
Ливонская война не была катастрофой, которая повергла страну в безысходное отчаяние и вызвало к жизни опричнину.
Рассматривать неудачу в трудной и затяжной войне за Прибалтику можно только с одной точки зрения, которая считает Россию страной европейской, а отторжение от самого короткого пути в Европу - как непоправимое бедствие. Географически и политически овладение побережьем Финского залива не может рассматриваться как безусловное "окно в Европу" - это только начало выхода в Балтийское море, и только потом - в море Северное, к портам самых развитых европейских стран. На этом пути множество естественных преград, которые запирали России морское сообщение с Европой. Но самое главное препятствие заключалось не в историко-географических факторах, а во внутриполитических: страна не была готова к присоединению к Европе в хозяйственном и политическом отношении. В эпоху Киевской Руси принципиальных различий между Восточной и Западной Европой не было - одни и те же феодальные нравы, имеющие малозначительные вариации, царили от Волги до Атлантики. К середине шестнадцатого века размежевание между "Западом" и "Востоком" определилось и имело такие различия, которые даже самодержец всея Руси не мог преодолеть своей властью. "Прорубание окна в Еропу" при Петре Первом, спустя полторы сотни лет, сопровождалось не только созданием плацдарма на Балтике, но и насильственной перестройкой всех сфер жизни страны. Для страны, однозначно ориентированной на Европу, война на Балтике имела решающее значение. Московия шестнадцатого века таковой страной не была.
По большому счёту Ливонская война была одной из многочисленных войн, которые Россия вела на своих рубежах - где в оборонительных целях, где с захватническими. Утверждение России в Ливонии при Иване Грозном не могло привести к модернизации экономики и к переходу на европейскую систему правовой власти - юридически оформленных отношениях между императором и его подданными. Ливония, если бы и осталась в зависимости от России, то только в качестве вассального автономного анклава, имеющего значение только в военно-стратегических целях на северо-западном направлении. Невозможно поверить, чтобы эти обстоятельства не учитывались в России того времени - в стране, которая с самого начала своего существования не вылезала из войн по всему периметру своих границ, знала многочисленные поражения и победы.
Россия потерпела поражение в тяжёлой войне против европейской коалиции, потеряла свои национальные территории и влияние в Прибалтике. Да, на западном направлении были потери. В тоже время Иваном Грозным были успешно завершены другие компании, которые в несколько раз увеличили территорию страны на юге и востоке, ликвидировали последние угрозы со стороны самого опасного противника - наследников монгольской государственности. Если в начале правления Ивана Грозного форпост государства находился в районе Тулы, в нескольких сутках набега конного отряда до Москвы, то за полвека фронт отодвинулся на сотни вёрст в южном направлении и на тысячи - в восточном. Коренную Великороссию отделили от противника глубокоэшелонированные линии обороны из множества укреплённых городов-фортов, засечных черт, отлично подготовленных полков для ведения скоростной степной войны. Компании того времени были удачными и неудачными, но всем было ясно, что Россия ведёт методичное и неуклонное наступление, которому к концу царствия Ивана Грозного никто не мог помешать.
Выход к низовьям Дона, Кавказу, Каспию и к казахским степям открывали перед Россией новые перспективы - она становилась великой азиатской державой и к ней настороженно присматривались Турция и Иран.
Не рискну устанавливать приоритеты в сознании человека того времени, но неудача в Ливонской войне шестнадцатого века вовсе не была грандиозной катастрофой, в которой надо было искать следы Божьего гнева. В тоже время явны были следы Божьей милости - окончательное устранение зависимости от какого-то мусульманского степного государства и грандиозные победы на других направлениях.
Об опричнине разговор особый. Начнём с самого термина: опричнина происходить от слова "опричь", то есть "кроме", "вне" и так далее - то есть то, что выделено особо. Опричнина - особый удел, подвластный непосредственно царю и тем самым отделённый от остальной территории России, "земщины", на которой продолжали функционировать обычные законы. Царь своим указом отторг московские улицы и районы, города, поместья, уделы, некоторые министерства - Приказы по всей стране в своё безусловное пользование. На этих землях совершался перебор людишек - кого-то изгоняли, кого-то истребляли, кому-то обменивали поместья на другие, расположенные на земщине. Вся власть в опричнине принадлежала царю, полицией и армией стали "опричники", обязанные служить непосредственно царю. Смысл реформы до сих пор до конца не прояснён - самая распространённая версия сводит опричнину к последнему акту установления абсолютной монархии в России: действительно, в ходе её были разгромлены удельные нравы и великокняжеская система власти, при которых московский великий князь считался лишь первым среди равных. С того времени окончательно оформилось представление об единственном монархе, помазаннике Божием - и всех остальных его подданных, холопах, невзирая на чины и родословные.
Из данных обстоятельств следует, что опричнина отнюдь не была бедствием для ВСЕЙ страны. Непосредственно в опричнине оказались до трети территории и населения, влияние её распространялось шире во время карательных походов и рейдов "опричников"- но многие территории вообще не были с ней знакомы. Не говоря уже о том, что значительная часть тогдашних россиян в силу крайней рассеянности, малочисленности и слабости госаппарата имели мало контактов с администрацией: что касается казачества и жителей пограничных волостей, то они вообще чиновников в глаза не видели, а на малейшие попытки приструнить отвечали отпором.
В официальный мартиролог жертв Ивана Грозного входит 4 тысячи казнённых представителей знати. Простонародье вроде никто специально не преследовал, потому как холопу Ивашке было затруднительно продать всю Россию басурманам, но по пословице "лес рубят - щепки летят" под раздачу попали многие и многие тысячи. Широкоизвестны массовые зверства во время усмирений опричниками Новгорода и Пскова. В Новгороде, самой массовой и страшной гекатомбе, было замучено 15 тысяч. В сумме получается цифра, ужасная для малонаселённой России, но весьма скромная даже при сравнении с Варфоломеевской ночью, в течение которой Париж лишился 10 тысяч обитателей.
Так что в очередной раз хочется поблагодарить "отца русской истории" Карамзина за создание идеологических клише, по которым страна живёт второе столетие и на которых воспитывается Бог весть какое по счёту поколение россиян. С точки зрения автора "Истории государства Российского", дворянина, верноподданного династии Романовых и европейски образованного человека царь Иоанн Васильевич был монстром, олицетворением тёмной составляющей русской власти и России вообще.
Николай Михайлович принадлежал к третьему поколению "непортых" дворян. Его дед считался вечно-мобилизованным на службу Отечеству и был обязан тянуть лямку государственной службы на военном или чиновном поприще до тех пор, пока позволяло здоровье; поколение деда безжалостно пороли за малейшие прегрешения, рвали ноздри и вздыбали в пыточных. "Матушка-императрица" Екатерина освободило дворянское сословие от вечной службы и от страха телесных наказаний, отделило тем от "подлого сословия" - простонародья. Мысль о том, что дворян могли пытать и казнить по царской воле у сверстников Карамзина не умещалась в сознании. Участь цареубийц - декабристов, из которых повесили пятерых, а сотню лишили дворянского иммунитета и загнали на каторгу в Сибирь, было для среды Карамзина пределом жестокости и царского гнева. Другого царя и другого обращения с собой они представить не могли - поэтому Иоанн Васильевич стал самодержавным безумцем. Вина Ивана Грозного в девятнадцатом веке представлялась в том, в том что в веке шестнадцатом царь не проводил различия между своими холопами - теми, кто носил горлатные собольи шапки и заседал в Боярской Думе и теми, кто в одной рубахе пахал на своей делянке. Они были для него равны, они были в безусловной его воле казнить и миловать.
Поскольку я не Карамзин, в моих жилах течёт недворянская кровь и моих крестьянских предков пороли при любом режиме - то лично у меня репрессии Ивана Грозного вызывают только чувство классовой удовлетворённости. На кол тогда сажали запросто, без чинов и званий, что всегда импонировало простому народу и служило беспроигрышной пиар-компанией. Плаха эпохи Иоанна Васильевича - средство для демократизации общества ничуть не хуже чем пистолет системы мистера Кольта: перед таким средством все равны.
Среди московской знати, которую Иван Грозный приводил к покорности, тогда подвизались и предки венценосных Романовых. Одних не миновала царская милость - как раз в то время Романовы резко пошли вверх, других - царская опала во всех видах. Понятно, что родоначальники императоров российских по определению не могли быть замешаны в трусости на поле боя, казнокрадстве и заговорах против помазанника Божиего (в чём обвинял их Иван Грозный), следовательно, все репрессии против них являются плодом мании преследования. ...Что и требовалось доказать.
Скрытое, угасшее к девятнадцатому веку противостояние исконной знати- Рюриковичей и худородной знати московской, служилой, выбившейся из низов в верхи по милости великих князей Московии тоже сквозит в "Истории Государства Российского".
На легенду об Иоанне Васильевиче повлияло также западное восприятие этой фигуры.
В России и в Европе были различные представления о природе власти. Православная традиция считала царскую власть освящённой Богом, то есть имеющую трансцендентный характер. Никаких договорных отношений, кроме безусловного права на власть, между царём и его подданными не могло быть. В феодальной Западной Европе можно отыскать аналогичные воззрения, но к шестнадцатому веку они исчезли. Во-первых, место царя заняло папство, которое само претендовало на абсолютную власть, во-вторых, возрожденческое обмирщение восстановило уцелевшее со времён Римской империи стремление поставить отношение между людьми на юридическое основание. Власть короля стала основываться на договоре между монархом и его подданными. То, что для русского было само собой разумеющимся - европейцу того времени казалось диким. Например, родовитый боярин искренне считал себя холопом государя, числил за царём-батюшкой право казнить и миловать себя - "ихний" граф или герцог признавал за королём только право судить себя по королевским законам. Статистически число осужденных и казнённых вряд ли резко отличалось в обоих концах Европы, и там, и там, палачи наверняка не скучали без работы - но подход к судьбе человека был различным. Даже такой ярый западник как Пётр Первый обрезал боярские бороды, но не избавился от своего права рассматривать всех русских как своих рабов. Только чистокровные немцы вроде Екатерины Великой и её потомства на русском престоле добровольно отказались от такого права - создав, правда, другую машину подавления вместо исконно-русской.
Вдобавок, что уж совсем непростительно для исторического персонажа с европейской точки зрения, Иван Грозный после непродолжительных экспериментов пресёк деятельность англичан в рамках Московской (или Русской) компании. Купцы из Альбиона по своему обыкновению добивались монополии на торговлю с Ираном и Индией через территорию России, концессии на Русском Севере для снабжения нарождающегося флота первосортным лесом - и прочих привилегий: вплоть до возможности самим распоряжаться богатствами приютившей их страны. По такому же принципу функционировали конторы вроде "Ост-Индийской" и "Вест-Индийской" компаний. Англия построила свой флот из русского леса, оснастила канатами из русской пеньки и стала Великобританией. Но за бОльшую часть будущего морского величия пришлось платить рыночную цену, которую определяло суверенное московское правительство. В данном случае явление уникально - англичане всегда умели навязывать неэквивалентный обмен, в том числе самым простым и эффективным способом - пулей за товар. Так что счёт к России у Англии давнишний. Особенно к Ивану Грозному, который не дал разгуляться англичанам на Святой Руси и послал первопроходцев глобализма куды подальше. Чем это закончилось в те же времена в таких процветающих и промышленно развитых странах как Иран, Индия и Китай стоит вспомнить лишний раз - от судьбы этих стран Иван Грозный тогда страну уберёг. За что и поплатился. Посол Герсней присутствовал при кончине царя - с чего бы такая честь басурманину? И не слишком ли это подозрительно при воспоминании о сотнях других венценосцах в других концах света, тоже умерших при подозрительных обстоятельствах и в присутствии английских резидентов.
Ну, евреев Иван Грозный тоже недолюбливал и запретил въезд торговцам иудейского вероисповеданию в Россию - что вызвало протесты прогрессивной общественности в лице польских королей (по случайному стечению обстоятельств хронически находившихся в долгу перед еврейскими ростовщиками). Впрочем, русские истово ненавидели "жидов-христопродавцев", при этом бОльшую часть своей истории вообще не сталкиваясь с реальными евреями. Или спокойно сосуществуя с ними.
Поскольку отрицательный взгляд на Ивана Грозного утвердился, остаётся недоумевать, отчего в простом народе - если судить по фольклору - "Грозного царя" воспринимали скорее положительно. Кстати, на самом деле положение простого человека при Иване Грозном действительно было лучше, чем в веке семнадцатом и вплоть до отмены крепостного права. Многие вольности первых веков Московии не были забыты, чиновники не сумели ещё создать всепроникающую машину эксплуатации, идеи массового закабаления и приписывания людей к сословиям и к месту жительства оставались благими пожеланиями, а не становились практикой.
Многозначительное обстоятельство: семнадцатый век не Москве не зря прозвали бунташным. Бунтовали много, охотно и все подряд: от царских родичей до голытьбы, из-за царства и из-за медной деньги, удачно и не очень. Пока не доигрались в стрелецком бунте при молодом Петре Первом. Только ему удалось присмирить горластую Белокаменную массовой резней стрельцов. При Иване Грозном Москва вела себя тихо, хотя вроде поводов из-за бесчинств опричников было хоть отбавляй. Вроде бы при массовом насилии знати и простонародью терять было нечего - ан, нет, вели себя смирно. Что может иметь два объяснения - или же репрессивный аппарат был слишком мощным, или же репрессии не задевали бОльшую часть населения и казались допустимыми.
Время Ивана Грозного не было благостным, сытным и благодетельным. Это была предельно жестокая переломная эпоха, крайне некомфортная во всех отношениях. Нет ни одной страны, в которой рождение империи проходило бы безмятежно и с соблюдение прав человека. Россия надорвалась в этом первом рывке превращения из рядового Великого Княжества Московского в лидера Восточной Европы, великое и ужасное Московское царство. Как горько и гордо сказал Киплинг по поводу своей истории, коей он гордился: "Но коли кровь цена адмиральству/ То мы сполна оплатили счёт". Нет никаких причин презирать и ненавидеть Ивана Грозного и его соотечественников за то, что они действовали так, как должны были действовать в тех условиях и теми средствами, которые были в их распоряжении. Россия всегда платила по полной, с избытком, не перелагая свой долг на других.
Фёдор Иоаннович, царствующий сын Ивана Грозного, был полной противоположностью отцу и пытался править милосердием вместо жестокости. Стало ещё хуже. Рационалист и маккиавелист Борис Годунов тоже не имел успеха в восстановлении страны. Так начиналось Смутное время - страшное время духовной и политической дезориентации всего общества. Разумеется, предельное укрепление властной вертикали при Иване Грозном и разложение государства спустя некоторое время находятся в причинно-следственной связи как проявления некого волнообразного цикла, но полностью делать ответственным за Смуту царский террор не стоит. Иоанн Васильевич стал своеобразным катализатором, который во много раз ускорил процессы централизации страны, создания государственного аппарата и закабаления всех сословий, могучим рывком бросил страну в будущее величие. И он же спровоцировал мощную ответную реакцию, которая в России неизбежно принимает черты анархии и войны всех против всех. Противодействие оказалось по силе равным действию - принуждению русских к будущей имперской судьбе. К сожалению, история не оставила стране другого выхода, как становиться великой державой трёх континентов и заплатить за это жуткую цену. Виновен ли в этом человек, у которого тоже не было выбора? С моей точки зрения - нет.
Это то, что касается исторического фона.
2.
"Иван Грозный" Эйзенштейна и "Царь" Лунгина рисуют весьма своеобразную Россию.
Визуально эту картину можно представить как затянутое непроницаемыми тучами небо над бездонным и безграничным океаном.
То, что выше облаков, что нельзя увидеть, представить и понять - есть Власть. Власть - социальная ипостась Бога, четвёртое лицо Троицы, персонально обращённое к России. Власть извечна и непознаваема. У неё нет иного смысла существования, кроме как собственное бытиё. Власть не связана ни с кем, кроме как с высшей инстанцией - с Богом, от Которого она получает мандат на правление. Если сама Власть не видима, то тема её взаимоотношения с Богом ещё более туманна. Что происходит между ними - "тайна великая сия есть". Даже непонятно, какая роль поручена Власти - быть оружием гнева Божиего над народом, погрязшим в грехах, или же принуждать строить по Божественным начертаниям, воздвигать Новый Иерусалим. Из-за этой неопределённости деяния Власти нельзя анализировать: невозможно предположить, какова конечная цель и как с ней соотносится конкретное действие. Поэтому общепринятым мнением является то, что от власти следует ожидать только самого плохого.
Океан - это Народ. Это стихия, также непознаваемая и непредсказуемая. В народном океане не действуют физические законы, которые поддаются изучению и прогнозированию. В отличие от Власти, которая в философских категориях является субъектом, то есть действующим элементом, Народ - это объект, цель воздействия. И субъект, и объект, не являются явлениями, которые связаны общностью происхождения, совместным развитием, а также общей целью, к которой совместно надо двигаться. Такое впечатление, что это два разнородных явления, насильственно втиснутые в один пространственно-временной континуум, который называется Россия. Народ не знает, чего он хочет и к чему стремится. Пассивная жизнь народа - есть самоцель его жизни. Это энергия - но энергия, не имеющая каналов выхода. Так как Народ-океан является объектом воздействия со стороны Власти, то единственная явная реакция, доступная изучению - ответ на внешний раздражитель, коим всегда является инициатива Власти. Потаённая жизнь океана недоступна взгляду сверху: взгляд наблюдателя выхватывает отдельные фрагменты, замечает какие-то изменения, прослеживает наметившиеся течения. Как бы это ни было - кусочки мозаики не складываются в целостную картину.
"Народ безмолвствует" (с)
То, что мы считаем Россией - мираж над морем, хрупкое сооружение, подвешенное между зыбью и небом. У России нет твёрдой конструктивной основы как у египетской пирамиды восточных деспотий или взаимосцепленности элементов как у сложного социального механизма - западного общества. Создаётся впечатление, что строительство миража идёт разнонаправлено, сверху и снизу. Отдельные элементы России растут из океана: они обеспечивают организацию народа: они грубы и неоформленны, едва обозначены, но крайне прочны. Другие - как куклы-марионетки на нитях кукловода свешиваются из-за вечной пелены небосвода. Это органы власти, которыми она пытается подпитаться энергией от народа, выделить из единого океана какие-то части, оторвать от стихии и придать хоть какую-то законченную форму. Народ и Власть словно два слепых: растопыривают пальцы вытянутых рук, поводят ими в разные стороны и настороженно вслушиваются в окружающий мир - кто здесь рядом? Чего ждать от него? Иногда их пальцы встречаются, иногда промахиваются и начинается блуждание в потёмках. То, что выращивает из своей бездны Народ, и то, что конструирует Власть - не связано друг с другом. Между обеими конструктивными элементами нет сцепления во исполнение единого замысла: есть только физическое соединение, давление и противодействие - незаметное, но постоянное.
"Высока ли высота поднебесная,
Глубока глубота окиян-море" (с)
из сборника Кирши Данилова
Иногда океан начинает бушевать; или же раскалывается небосвод, а в бушующие волны горящей кометой обрушивается низвергнутая Власть. Зачем, почему - задаваться вопросом нелепо. Бог и стихия не намерены давать отчёт в своих деяниях. Приговор Бога и народное цунами действуют синхронно или же вразнобой - никому не дано понять.
Мираж - Россия гибнет. Океан стихает и обращается снова в непроницаемую поверхность над неизбывной бездной, а мятущиеся тучи рассеиваются и преобразуются в новую пелену. Россия возрождается снова. Опять - не зная зачем, по велению каких сил. Но есть что-то, что заставляет небосвод и океан, Власть и Народ быть соединёнными навечно.
Не случайно царь - Грозный. Бушующая неукротимая гроза, молния, исходящая из туч, пронизывающая небо, вонзающаяся в землю, вихрь, сносящая всё на своём пути - вот облик этой власти. Она же - разрядка после тяжкого нарастания удушья в наэлектризованной атмосфере, живительный поток, напояющий иссохшую землю, напитывающий колосья и наполняющий влагой водоёмы, очищающий воздух до приятной прохлады. Источник смерти и жизни - вот русская гроза. В атмосферном явлении не понять, что тут первоначально: добро или зло. Ни одно не существует без другого. Невозможно быть только милосердным или только жестоким, коли ты русский и если ты царь. От царя ждут всего полной чашей: лютого мучительства и неслыханных милостей...
Хотя бы таких:
...Что заутра мне доброму молодцу в допрос идти
Перед грозного судью, самого царя.
Еще станет государь-царь меня спрашивать:
Ты скажи, скажи, детинушка крестьянский сын,
Еще много ли с тобой было товарищей?
Я скажу тебе, надежа православный царь,
Всее правду скажу тебе, всю истину,
Что товарищей у меня было четверо:
Еще первый мой товарищ темная ночь,
А как третий-то товарищ, то мой добрый конь,
А четвертый мой товарищ, то тугой лук,
Что рассыльщики мои, то калены стрелы.
Что возговорит надежа православный царь:
Исполать тебе, детинушка крестьянский сын,
Я за то тебя, детинушка, пожалую
Середи поля хоромами высокими,
Что двумя ли столбами с перекладиной.
Гроза не разбирает, кто прав, кто виноват, кто знатен, кто смерд. Она бьёт по всему, крушит всё. Нельзя усмирить её или направить в какое-то русло, ограничить сферу действия. Её можно только бояться - и молиться, чтобы гнев грозы миновал тебя, и на твою доля досталась только милостивая составляющая. Поэтому знать не ропщет против казней - тот, кто подвешивает бояр на нитках как марионеток, волен в любой момент обрезать нить жизни. Поэтому народ не бунтует - он видит, как небесный гнев-огонь поражает высших. В этом нет милосердия, но в этом есть справедливость.
Секрет истинной власти России - в её "грозности". Иван Грозный был первопроходцем на этом пути. Все другие великие владыки интуитивно открывали этот секрет заново и применяли его. Они вызывали в народе священный ужас перед почти божественными проявлениями Власти, они терроризировали своё собственное создание, государственный аппарат, ритуальными репрессиями. Наверное, это единственный способ усмирять стихию-Народ и держать в повиновении марионеток, которые начинают мнить себя самостоятельными созданиями.
Государство в России имеют совершенно иную природу, чем все остальные окрестные страны. Эта Власть, которая не может осуществляться методично и целенаправленно - только в виде серии грозовых разрядов ужасающей мощи, которые способны структурировать пространство и время; это Народ, из которого бичами молний высекается невероятной силы энергия и выбрасывается мощным сгустком на великое строительство и великое разрушение; это государство, которое иллюзорно и неспособно ни к каким действиям - только служить проводником снисходящей молнии.
И в этом зыбком, фантасмагоричном - и всё-таки устойчивом и реальном - мире зависают люди, которые пытаются понять: где они и что им делать? В мире, где нет логики и рассудочности, где властвуют подспудные эмоции неразделённой любви-ненависти, кто-то пытается проникнуть в тайны Выси и Дна, Власти и Народа. Выбирая при этом самый неверный путь - размышление. Ибо разум не может объять необъятное и невидимое, проникнуть в тайны заоблачной выси и прозреть потаённое дно океана. Они могут только метаться на отведённом им пространстве между непроницаемыми для них пеленами сверху и снизу, участвуя по мере сил в строительстве очередного миража-России, отлаживая сцепление конструктивных элементов.
Им нет доступа ни вверх, ни вниз. Они эмансипировались от народа, они не могут жить его инстинктами - но они чураются и власти, не хотят пробиваться через небосвод, чтобы быть обласканными сиянием Власти.
Более того, таким людям мнится, что они могут найти золотую середину в извечной борьбе-слиянии противоположностей: добра и зла, любви и насилия, правды и государствообразующей жестокости. Они хотят заставить льва возлечь рядом с агнцем и приласкать его. Они взывают к небесам - смирить свой гнев, только равномерно освещать и дарить тепло Народу; а безмолвствующему Народу - полюбить без страха Власть. Это их трудами вершится Сизифов труд - вновь и вновь возрождается Россия, в которой, как им кажутся, Народ и Власть могут слиться в братстве и построить совместно наконец-то свой великий град - Горний Иерусалим.
Им ещё кажется, что они влияют на Власть и Народ: просвещают бездну и очеловечивают небеса, усмиряют молнии и придают целенаправленность подводным течениям океана. Им даже иногда кажется, что они как лягушки из притчи своим упорным трудом сбили себе твердь, прочно стоят на ней и готовы дать прочный фундамент великой стройке. Они гадают на приметах - не проявилось ли милосердие и разумность во Власти и с радостью оповещают о всех малейших признаках.
Им не дано понять, что это - иллюзия, что Россия существует только в тот момент, когда молния пробивает её насквозь и на мгновенье соединяет Власть, Народ и государство. Наследие Грозного царя, его завещание, его образ, вечно живёт в его создании - России.
"Мы живём под собою не чуя страны..." (с)
Это есть горькое прозрение, которое даруется самым мудрым из них.
Так вершится извечная русская мистерия, которую пытались постигнуть реальные Иван Грозный и митрополит Филипп, их отражения - персонажи в "Иване Грозном" и в "Царе".
3.
"Иван Грозный" и "Царь" несут на себе клеймо своего времени, они повествуют об одном - но по-разному.
Сергей Эйзенштейн гениален в изображении обоих составляющих России - богоизбранной Власти и стихии Народа.
"Броненосец "Потёмкин" - лучшее, что того, что снято о русском народе, о тех волнах, которые вздымаются из его пучины и обрушивают Россию. Вот брезент, наброшенный на группу обреченных к расстрелу матросов, которых слабо колышется от судорог ещё живых людей - и вот, как удар - брезент сброшен - и яростная волна матросского бунта вскипает, смывает за борт офицеров и выплёскивается на Одессу. Вот государство - в лице равномерно шагающих марионеток-солдат залпами сбивает народную стихию обратно в море. И вот одинокий безоружный броненосец под кровавым флагом прорывается сквозь строй кораблей, которые не дали ни одного залпа - Власть и государство парализовано, а Народ инстинктивно выбирает свой путь. Если бы я искал иллюстрацию для своего видения России в виде антитезы-синтеза заоблачной Власти и погружённого в пучины Народа, то "Броненосец "Потёмкин" наиболее полно олицетворял бы мою аллегорию.
"Александр Невский" - о симфонии-согласии между Народом и Властью, о том самом грозовом разряде, который пробивает всю толщу России и порождает энергетический импульс. И горе тому, кто оказывается на его пути! Визуально картина безупречна: Большой Полк из Народа, хладнокровно поставленный под гибельный для него удар бронированных рыцарей, который с мужеством обречённых гасит в себе напор; и блистающая молния скопившегося гнева и ярости, вырвавшаяся в ударе княжеской дружины.
"Иван Грозный" - фильм о Власти, пытающейся побудить Народ к величию и обуздать государство, которое само хочет стать Властью.
"Ивана Грозного" считали апологией Сталину, кинооправданием репрессий и всевластию одного человека.
Это так - и это не так.
Неверно, что Сталин лично указывал, что и как снимать, или же Сергей Михайлович старательно угадывал пожелание вождя народов и прочих вышестоящих товарищей. Верно то, что режиссёр считал Грозного царя - как исторического персонажа, как кинематографическое средство пиара и как предтечу Иосифа Виссарионовича - полностью правым. История его оправдала - Эйзенштейн в это верил.
Он подбирает сцены, которые оправдывают царский гнев: бояре интригуют, замышляют убийство, творят крамолы, лишают его любимой жены. Царь одинок в борьбе против них - но он есмь Власть, и этим сказано всё. Он копит обиды, разжигает в себе гнев - и молния его удара разбивает змеиное гнездо. Враг повержен. Эта кровь как заклятье связывает царя с Народом - с безмолвной серой массой. И народ выдвигает тех, кто заменит чванливых и злоумышленных бояр - сметливых и отважных опричников, которые готовы собаками рвать крамолу внутри страны и львами обрушиваться на внешних врагов. Народ и Власть едины в своём порыве. Это фильм о великой стране, которая способна на великие злодеяния и на великие благодеяния.
Вторая часть фильма об Иване Грозном показывает другое - гибель человека в царе. Молния царского гнева бъёт не только по тем, кто внизу - она выжигает человеческое в самом царе. Теперь он только Власть. И он открывает для себя двери в ад. Так можно перевести с сугубо материалистического кинематографического языка то, что творится с Иваном Грозным. Он расплатился за своё право стать настоящим царём и обуздать свой народ. Фильм считали слабым - возможно, это так. Но Эйзенштейн смог сказать в нём всё, что хотел.
Сергей Михайлович смог показать Россию - и был полностью опустошён этим деянием. Он видел сияние Власти, он погружался в бездну Народа и он был сам молнией, которая соединяет их. Человеку не дано выдержать бОльшего.
"Царь" Лунгина не несёт в себе политического смысла. Он аполитичен как наше время. Павел Семёнович не верит, что можно (и должно) изменить Россию. Он ищет ответ - как нам в ней жить. Жить среди лжи и насилия, пытаться выбрать правду и добро.
Митрополит Филипп - это мы. Те, кто ещё пытается думать и понять, что происходит. Остальные персонажи играют свои амплуа, которые навеяны школьными учебниками и клише СМИ.
Царь - патологически жесток как младенец, не ведающий, как отражаются его действия на других людях. Он просто безумен. Он сам марионетка, исполнитель воли демона государственности. Он не видит греха ни в чём, потому что он - исполнитель. Ему положено править - и он правит. Положено казнить - и он казнит. Реплика царя: "Как царя - я безгрешен; как человек - я грешен" звучит достаточно непривычна для современного слуха, но вполне понятна современникам реального Ивана Грозного или, скажем, индуистам. Человек должен делать то, к чему он был порождён и в том качестве, к чему был призван. Грехи царя в искоренении крамолы таковыми являться не могут - это его долг. Палачу не вменяется в грех убийство, поскольку это его работа.
Народ - "безмолвствует". Это в лучшем случае, когда проявляется его глухой протест. В худшем - быдло само участвует в жестоких забавах царя.
Наиболее рельефно выступают те, кто между ними - опричники с воеводами, и сам митрополит.
Опричники - киношные злодеи. Воеводы - киношные праведники на заклании. Одним положено мучительствовать, другим положено терпеть и умирать. Роли заранее распределены, отрепетированы и в присутствии посторонних, на виду у всего света, произносятся без запинки.
Митрополит пытается пробудить царя к милости - на правах друга детства, духовного лица, праведника и просто человека. Это бессмысленно, так как нет настоящего царя, в котором природное величие пробуждает сильные высокие чувства. Царь Перта Мамонова суетлив и жалок.
Россия "Царя" не способна порождать молнии и потрясать весь мир.
Власть исчезла, над безмолвным и покорным Народом суетливо сооружается эрзац-небосвод государства. Марионетки возомнили себя самостоятельными личностями и что они могут быть Властью. Они не способны на великие злодеяния, которые могут обращаться в великие благодеяния. Из их мелких грешков не может родиться ничего, кроме воровства и мелкого греховодничества. Народ ушёл в себя, он безмолвен и непроницаем для взгляда, причём настолько, что становится страшно - не обмелел ли океан, не исчез ли Народ вместе с Властью?
Это и есть современная Россия - кастрированная, лишённая цели, без которой она не может существовать, жестокого бича, который побуждает её к величию, равновеликих Власти и Народа Российских.
Вопрос "Кто виноват?" уже бессмыслен. Вопрос "Что делать?" тоже уходит в прошлое. Поделать ничего нельзя. Можно только остаться человеком. Сделать свой выбор в наступающем царстве Антихриста.
Не солгать - и быть разорванным под гнётом как Колычев-младший.
Не служить кривде - и быть задушенным как Колычев-старший, митрополит Филипп.
Служить правде - и быть сожжёнными заживо как монахи и прозревший (в прямом и переносном смысле) опричник.
Собственно, выбор идёт только о последнем мгновении перед смертью. Казнь ждёт всех - правых и неправых, умных и дураков, богатых и бедных. Не случайно хитроумный немец рационализирует примитивное и устаревшее русское палачество, создавая настоящую индустрию смерти (попутно организуя шоу в лучших американских традициях). Вот что ждёт всех русских - то, после чего жестокость Ивана Грозного покажется ребячеством.
Царь в "Царе" - уже не царь. Он никто. И он один.
Народа тоже нет.
Только как крысы в темноте суетятся опричники.
Не думаю, что можно точнее описать то, что происходит в нынешней Российской Федерации.
Остаётся только верить в то, в настоящей России дело обстоит иначе.