Озноб по коже, резаной морщинами,
до самых нервов, 
до костей - 
осколками ушедшего мужчины, и 
компанией оставшихся гостей:
старухою Надеждой, тёткой Верой,
глухонемою Любкой, 
никогда
не оживающей, хранящей верность
молчанию, которое - в года 
врастает, в - телефон, 
Оно - повсюду.
Которое - как нерождённый крик.
И остаётся только бить посуду,
чтобы убить молчание 
на миг.

.