Головокружение девственности или пляски Святого Витта.
Написала мне тут как-то недавно одна молоденькая девчушка из Таллинна. Повеяло на меня воспоминаниями старого города. И вспомнила я свой Таллинн лета 1985 года, то есть почти (без пары месяцев) восемнадцать лет назад и свою головокружительную предвозвестническую бурю, завертевшую меня в своих объятиях на улицах старого города.
...Я была студенкой МГУ, которая распеределилась на летнюю практику в Эстонскую "Молодежку". Я была везучкой найти комнату со всеми удобствами в самом центре Старого города (одно из распространенных названий эстонской столицы), у городской ратуши возле старой площади всего лишь за один советский рубль в день - сказочное везение даже по тем временам. Тогда, правда, и "таксишка" из конца в конец этого растущего мегаполиса не набивала больше чем рубль двадцать. А чашка грога в романтическом и таинственном кафе на переходе между Нижним и Верхним городом (части старого Таллинна) "тянула" то ли на два, то ли на четыре рубля - уже не помню.
Помню, что и стипендии, и присланных родителями и заработанных ста пятидесяти рублей хватило - раз-два- впритык, что по тем временам сумма была немалая: триста пятьдесят рублей. На них я бы могла спокойно и безболезненно существовать месяца три в общаге московского студенчества.
Ну, чем еще примечателем был мой Таллинн? Не только удивительно сохранившейся архитектурной стариной и волшебством древних стен, не только столь неожиданными для социалистического домостроя маленькими стильными магазинчиками, недорого торговавшими превосходнейшими изделиями из кожи, вязанными, с орнаментом свитерами и эксклюзивным женским бельем, о котором в те времена - о, тихо! - можно было только фантазировать, разглядывая обложки редко попадавшихся в руки западных журналов.
Таллинн 1985-ого был для меня примечателем еще и тем, что я была... девственницей. Этакой девятнадцатилетней простушкой, которая еще не обнаружила высокого огня горения своей природы, но уже что-то такое предощущала: в пристальном внимании мужчин, их попытках быть галантными и вдохновенными обожателями.
В том, что я сохранила свою девственнность до такого "зрелого" по нынешним временам возраста, была заслуга не столько провинциального сурового в половом вопросе воспитания (вернее полного замалчивании этого вопроса), сколько моей ранимой и чувствительной натуры. Ведь за одно грубое слово в троллейбусе или трамвае, оброненное случайным попутчиком- мужчиной, отвечать приходилось всему племени мужскому: обиды легко "переносились" с объекта на всю группу особей данного подвида.
И все же, неизвестно, сколько бы я еще долгого и томительного, и довольно с продуктивной точки зрения бесполезного времени пребывала бы в этом состоянии "замороженной" девственности, если бы не "подвижка" Старого города. Все таки там было особое измерение: бумажные мостовые, возрастом уходящие в средневековье, и древнее, как жизнь море, с пирсов которого открывались все три стихии: облака, песчанный пляж с высокими соснами и бесконечная, умещающаяся если прижмуриться в объемах ладони, темно-синяя водная даль Балтики...
Как удивительно все-таки творчество: полет фантазии и воспоминаний уносит тебя куда-то, ты видишь и творишь так называемым "третьим глазом", а вот отвлечет тебя какая-то житейская рутинная формальность, и вернет на минутку на бренную землю, и ты потом в размагниченности долго ищешь, где же, в каком затерянном пятачке, ты оставил те волшебные крылья для полета?.. Соблюсти баланс между тонким и реальными миром почти невозможно. Это или одно - или другое, но никогда - оба одновременно...
Итак, что же случилось летом того затаенного, восемьдесят пятого, когда все живущие силы природы во мне усиленно намекали: время пришло - пора вступить в новую фазу!.. Я, болтаясь по экзотическим, встроившимся в гроты старых булыжных стен "кафешкам", "зацепила" какого-то мужичка. Он представился режиссером и долго меня караулил у выхода из под арки того дома, где я снимала комнатку, пригласил в ресторан фешенебельнейшего по тем временам отеля "Олимп" ( или "Олимпийскийй"?) с варьете, которое почему- то в ту ночь не состоялось, упоил до полузабытья шампанским (а много ли в те неискушенные времена мне было надо?) и пригласил в зале на танец.
Не знаю, что было тому причиной - мое желающая расплескаться на первый попавшийся объект брызжущая молодость или газовые пузырьки древнейшего напитка соблазнителей, но я "струила" на дядьку такой потенциал внутренного электричества, что, полуобернувшаяся с кресел за столиками публика "поедала" нас глазами. Дядька предпочел за лучше со мной уйти - древний инстинкт самца и охотника спрятать "добычу"... Он спросил меня на выходе - пойду ли я с ним в "нумера", я, совершенно не соображая, что к чему (ох уж эта неопытная девственность!) брякнула: "пойду!" и дядька урыл к окошечку администратора отеля, а я осталась одна на банкетке в роскошном холле.
Он скоро вернулся со скорченным лицом: или вправду отказали в те далекие советские времена, когда в "нумера" селили только иностранцев и брачные пары, или цена ему оказалась не по карману, но он мне собщил, что с отелем мы "проехали", но можем пойти в его офис, расположенный неподалеку.
Не знаю, попадись этому истасканному сорокалетнему кобелю (говорю уж с позиций нынешнего житейского опыта) более сговорчивая администраторша - и, вероятно, прощай моя девственность навсегда в далеких эстонских широтах, но по дороге в офис вышеозначенного субъекта я на удивление быстро "протрезвела" от задурманившего было голову шампанского (свежий воздух все-таки - так что всегда берите паузу и жуйте "Твикс" - шутка такая!), и когда после каких-то темных извилистых корридоров в здании его офиса и секретных переговоров со сменяющейся через десять минут своей, "схраченной" охраной, мы наконец-то попали в его кабинет (его ли?) и он, вытянув из шкафа плащ, грациозной петлей попытался разложить его на полу и осторожненько стал меня зажимать к бортику стола, делая, одетый, какие-то странные на мой неискушеный взгляд движения (сейчас знаю, что по научному это называется фрикциями), то с меня вмиг ушла вся благожелательность и пьяное оцепенние - я его отстранила и суровым голосом элитной студентки лучшего вуза страны, напоминающий по ноткам интонаций голоса высокопосталенных бюрократов ( а может нас тогда этому учили на подкорковом уровне?), спросила: "Что это за бред? Что это Вы, уважаемый, собственного говоря, делаете?"
Дядька тут же сразу, видно перестав предвкушать экстаз и русский-то свой, как способ международного общения, забыл, и даже не пытался после выпитого мычать что-то нечленораздельное - просто умно и сосредоточенно молчал (а может он, между делом где-то еще и водочки принял на грудь?)
"Спас" меня вскоре неизвестно откуда появившийся ночью обход охраны, когда кто-то стал стучать в дверь кабинета и уточнять через ту же дверь, "что там происходит"? Это отвлекло внимание моего "сценариста ночного действа" и я, распахнув окно - повезло что не высоко, с декларацией "я белый и свободный человек и не позволю никому держать меня взаперти" - сиганула из окна второго этажа вниз, в никуда... Вернее на кучу угля, которым, вероятнее всего, пользовались местные истопники.
Таким образом высота второго этажа старого здания была удачно снивелирована высотой в один этаж угольной кучи - и скакнула я как раз туда, наверняка сдав разнярядку значка "готов к труду и обороне". Когда прыгала, что называется "боковым зрением" ощутила, как мой дядька зажмурился - уж очень ему, видно, не хотелось видеть безногого инвалида у своего окна - огласка и все такое... И как расслабленно он выдохнул, увидел мое приземление даже не на пятую точку, а на свои две, вспомнив разом русский язык, облегченно осведомился, как прошла "посадка". Я же, сбежав по наклонной угольной куче вниз, в ответ послала ему прощальный взмах рукой. Говорить было нечего: мне не понравились правила - и я вышла из игры, не проиграв и не выиграв...
За углом как бы "спецняком" меня поджидало с желтой шашачкой свободное такси - уж не помню, предусмотрительно ли его кто вызвал накануне или после моего свободолюбивого прыжка, или оно просто стояло там "без повода", но я за пять минут всего и рубль двадцать (копейки настучали за время его вынужденного простоя), проехала с городской окраины до своего старого центра, и по студенчески щедро махнув таксисту "гуд бай", отправилась доглядать свои безмятежные (или уже мятежные в своей природе?) девичьи сны в холодном склепе старого дома, где за стенкой переживала видать по всему бурный медовый месяц армянская парочка и сам воздух был напоен чем-то таким, что можно было бы назвать "духом перемен"...
Постскриптуум... С девственностью своей я рассталась в том же 1985 году, осенью, но уже будучи в Москве... Другая история...