Аннотация: Трагико - комическая allegoria в девяти картина с прологом и эпилогом, представляющая нравы и обычаи провинциального городка центра России конца ХХ начала XXI веков.
Место действия (реальное) - действительная жизнь обывателей в современных границах города Владимира и Владимирской области.
Место действия (виртуальное) - страницы местных газет ("Томикс", "Призыв", "Владимирские ведомости" и др.) и, как исключение, центральные издания ("Известия"), радио и телевидение.
(В массовках заняты городские депутаты, гимназисты и гимназастки, представители судебных и других органов, милиционеры в погонах, прохожие и другие прихожане. Действо происходит одновременно во всех картинах, но в разных плоскостях времени и пространства)
Пролог
На сцене - современность с непокрытой шальной головой и в телогрейке своего смутного времени.
Банды террористов устраивают вооруженные набеги на мирные города и села юга России. Военные - авиацией и артиллерией методически уничтожают бандитские формирования. Авиации и артиллерии не хватает - поэтому в стране разруха переходного периода. Меняются премьеры и Президенты.
Народ еще терпеливо трудится в учреждениях и кое-где на дачных участках. Одни - довольствуются похлебкой. Другие, занимаясь шейпингом, тучнеют от отвращения к перееданию. Внутренняя среда точь-в-точь соответствует внешней. Внешняя - давно на сносях.
Картина первая
В небольшом провинциальном городке Владимире, некто молодчик Броньков, некогда стандартизированный партийцами и лакированный массовостью комсомолец, таинственным образом проникает в здание областной администрации с целью совершений гнусной акции по захвату средств массовой информации (газет, радио, телевидения, театра, концертного зала и прогнившего помещения театра хоровой музыки).
Явно видимая цель захвата - лишь прикрытие тайных далеко идущих националистических и иных позывов молодчика Бронькова.
Сей недозрелый фрукт социума, периодически показывая язык хихикающим провинциалкам, одновременно вербует группу чистокровных, идейно профильтрованных мужланов. Новоиспеченные броньковцы, с энтузиазмом отметая этап революционного подполья, развернув флажки цвета почерневшего детского поносы, делают вид, что защищают забитого обывателя, спешно и втихомолку доедающего свою жидкую похлебку. "Мы защищаем бедных, мы защищаем русских!" - нацарапано на их флажках.
Внезапно здесь и сейчас навстречу, поднимающемуся по лестнице Бронькову, попадается ВалерА. У ВалерА отродясь не фотогеничный затылок. На шее галстук N 7. Броньков узнает ВалерА, протягивая ему детский флажок.
--
Чур, чур, меня, - отмахивается ВалерА, - Никогда ни за что не стану вас спрашивать за коммунистов вы али против.
ВалерА неожиданно растворяется в воздухе, перемещаясь со своим традиционным вопросом в иные слои общественного расслоения.
Из глубины сцены вырисовываются нечеткие фигуры чернорубашечников. На груди - коричневые звездочки. Вся массовка медленно и спокойно со сцены перемещается в зал к зрителям, выстраиваясь в проходах и рассаживаясь на свободные места.
Картина вторая
Двухкомнатная квартирка в пятиэтажной панельном доме, именуемом по-отечески в уважаемых народных кругах "хрущевкой". Трижды с половиной прославленный полковник Адольф, в выгоревших трико фабрики "Авангард", пенсионными вечерами в телевизоре "Panasoniс" всматривается в программы Павердовской и Бендеровича. Между совместным исчезновением с экрана обозначенной пары, в бесконечно продолжительных рекламных паузах полковник пишет самокритично-возвышенные мемуары и патриотические опусы в местные газеты. Он еще не знает, что молодчик Броньков с единомышленниками за широкой спиной Главы администрации вынашивает планы захвата средств массовой информации и насаждения через них своего броньковского запашка.
Неожиданно экран телевизора гаснет. Комнатка "Хрущевка" погружается во тьму.
-Япона мать!, - ругается полковник Адольф,- опять волосисто- рыжие веерное отключение устроили.
В темноте неожиданно раздается осуждающий голос ВалерА:
--
Не престало кадровому офицеру, цвету русской армии, ругаться, как последнему прапорщику в солдатской казарме ближнего зарубежья.
--
Кто здесь? Откуда? - не смотря на темноту голос полковника крепок, в нем нет ни нотки испуга.
Неожиданно волосисто-рыжие опомнились и прекратили веерное отключение.
В комнате кроме полковника Адольфа, гость в малиновом пиджаке и галстуке N 47. Полковник узнает ВалерА.
--
Здесь и сейчас не пугайтесь. Это я пришел и говорю: Уважаемый полковник Адольф! Следуя совету Горация: "Нужно сегодня сказать то, что уместно сегодня", сообщаю, что у Вас растут внебрачные дети.
Полковник принимает ВалерА за шизофреника, но, проникновенно осознав услышанное, медленно опускается в кресло. В нем гордость за прошлое мужское достоинство перемешивается с чувством любопытства и отцовства.
--
Конкретно, конкретно кто они? А доказательства? - вопрошает полковник Адольф.
ВалерА хитро улыбается, молча поправляет галстук и также таинственно исчезает, как и появился.
Картина третья
Уголок тихой скромной, но со вкусом, обставленной квартиры. В соседней комнате следы незаконченого евроремонта вперемешку с отечественными технологиями. Сладкий полумрак. В воздухе - негромкая блюзовая музыка, пикантный запах неподдельно вермута и неосязаемый призрак нарциссизма.
Антифашистка Наталья только что написала очередное письмо Чубайсу и приступает к посланию Горбачеву. Она разглядывает фотографии знакомых знаменитостей и политиков. На фотографиях - Наталья рядом с ними. Приятные воспоминания пробуждают улыбку на ее лице. Наталья по-домашнему счастлива и в этот вечер ей не досуг, что полковник Адольф пишет свои мемуары, а молодчик Броньков все более и более коричневеет вместе с флажками цвета кишечного несварения.
Неожиданно здесь и сейчас из сладкого полумрака вырисовывается ВалерА. На нем галстук N 93. Антифашистка Наталья, нисколько не удивившись, приглашает ВалерА откушать чашечку "Массоna". Они молча пьют кофе, мило посматривая друг друга и телепатически понимая не произнесенное вслух. Около полуночи, а точнее без 17 секунд до двенадцати, почти на грани фола, ВалерА исчезает.
Антифашистка Наталья, покусывая гелиевую ручку, дописывает донесение Горбачеву, обмывает в струях теплого душа свое тело, истомленное в безотцовщине, и укрывшись легким одеялом, окунается в таинственные девичьи сновидения.
Картина четвертая
Сырое мрачное подземелье. Коптят лампады. Со сводов свисают клочья паутины. Сырые стены покрыты плесенью. Запах вызывает тошноту. Это научная лаборатория профессора Сергаева. На спинку антикварного трона времен Епископа Гольдонского небрежно наброшена замасленная и запыленная академическая мантия. На монолитном столе - множество фолиантов и манускриптов. Тут же перед погасшим экраном компьютера догорает огарочек тонкой стеариновой свечи, еще в давние времена приобретенной профессором по государственным талонам. Профессор задумался над очередной рукописью.
Свеча меркнет и неожиданно гаснет. Вслед за ней как по команде медленно затухают лампады. Подземелье погружается во тьму.
Профессор привычно на ощупь запаливает очередную свечку. И вдруг замечает неизвестно откуда появившегося здесь и сейчас ВалерА. На том галстук N 13.
Задумчиво в пустоту ВалерА изрекает:
--
Городской музей, многоуважаемый профессор, приобрел Белый Рояль. Хорошо бы еще по Клязьме здесь и сейчас пустить прогулочный Ковчег. Хорошо бы - подлинный, Ноев.
В колеблющихся отблесках слабого пламени свечи ВалерА медленно смешивается с пространством. Профессор не на шутку задумается над очередной актуальной проблемой построения плавсредства.
Картина пятая
Под окнами провинциальной общеобразовательной гимназии прохаживаются броньковцы с коричневыми потрепанными флажками.
В светлой классной комнате учитель Репин, водрузив для наглядности на голову, переполненную мыслями, наполеоновскую треуголку, азартно объясняет, как надобно французским легионерам 1812 года сносить головы одним ударом шашки.
После каждого взмаха воображаемой шашки, учитель Репин по-детски смеется.
Гимназистам действо нравится.
Неожиданно раздается стук.
Дверь медленно открывается и в класс входит ВалерА, старый знакомый учителя Репина. Учитель Репин узнает ВалерА и интуитивно отмечает, что тот сегодня в галстуке N 48.
Здесь и сейчас в классной комнате, не проронив не слова, ВалерА вручает учителю Репину галстук N 66 и неожиданно растворяется в воздухе.
Учитель Репин безмерно рад подарку. Он улыбается и начинает затягивать узел на шее.
Гимназистам действо нравится.
Учитель Репин подходит к окну, долго и задумчиво смотрит вослед уходящим броньковцам, помахивающим коричневыми потрепанными флажками.
Картина шестая
Просторная студия местного телевидения. Яркий ослепительный свет прожекторов. Прямой эфир. Разодетые из бутика "Комодные слоники" Павердовская и Бендерович умиленно беседуют друг с другом.
--
Ах, какой у тебе восхитительно коричневатый цвет блузки, - читает по видео подсказке Бендерович.
--
Мне так твоя небритость импонирует, - признается по видео подсказке Павердовская.
--
Ха, ха, - произносит Бендерович, - видела бы ты меня в маленькой психиатрической больничке.
--
Ха, ха, - смеется Павердовская, - видел бы ты меня в домашнем халатике на кухне.
Неожиданно здесь и сейчас в студии раздается голос убранного из кадра ВалерА:
--
Стоп, господа! Повторим прямой эфир в монтажной.
Павердовская и Бендерович исчезают с мониторов и оба, каждый про себя в отдельности, озадачены: с чего это сегодня на ВалерА неожиданно надет галстук N 2?
Картина седьмая
Следователь Антонов и петербуржец Артимов в скверике у православного храма, что рядом с Музеем, где стоит Белый Рояль, на крутом берегу Клязьмы в окружении шустриков, расслабляются под армянский коньяк и шашлыки, приготовленные по всем правилам азербайджанской кухни.
Из приемника иномарки немецкого производства громко звучит мелодия сезона - "Семь сорок в половине".
Рядом у автомобиля на маленькой скамеечке, поставленной прямо на зеленый газон, сидит огромных размеров тётка, похожая на шарообразное живое сооружение, закутанное в лохмотья. Перед ней на второй маленькой скамеечке стоит открытый мешок. Горожане думают, что тётка продает семечки, но та раскладывает по кулечкам, свернутым из старых газет социалистического периода, маленькие круглые зеркальца. Каждый купивший с удовольствием вглядывается в своё отображение и неожиданно находит в нем единомышленника и созерцателя.
Следователь Антонов и петербуржец Артимов закусывая шашлыки казахстанской дыней, смотрят на Заклязьменские просторы и млеют, толи от выпивки и еды, толи от восхищения бескрайним отечеством.
К отдыхающим подходит здесь и сейчас ВалерА. На нем галстук N 33.
--
Посмотрите, - указывает ВалерА, - вон там внизу у берега на плаву стоит Ковчег. Сегодня в семь сорок вечера вас ждут на нем.
ВалерА исчезает.
Мимо храма, неумело маршируя, в сторону берега проходят броньковцы с коричневым знаменем. Испуганно взлетает черная стая воронов. Воронам померещился барабанный бой.
Картина восьмая
На площади, у православного храма, под несмолкающий звон колоколов, собирается провинциальный люд.
При боевых орденах в парадной военной форме появляется полковник Адольф.
Он внимательно смотрит по сторонам и прислушивается к своему внутреннему голосу, который должен подсказать, кто его внебрачные дети.
Вот надвигаются броньковцы. Они в черных рубашках с закатанными рукавами. Молодчик Броньков плечом к плечу с учителем Репиным несут древко знамени с коричневым полотнищем.
Антифашистка Наталья в короткой юбчонки раздает антиброньковские листовки прихожанам.
Полковник Адольф, уступая дорогу чернорубашечникам, берет листовку и читает, то и дело осуждающе посматривая на короткую с разрезом юбчонку антифашистки Натальи.
Появляется профессор Сергаев в засаленной мантии Академика и в окружении молоденьких гимназисток.
Павердовская с Бендеровичем под ручку спускаются с гостевого балкона. Они смеются и по-детски без устали болтают о чем-то своем.
Два милиционера по долгу службы интересуются текстом Натальиного воззвания, предлагая заменить его на новый текс национального гимна.
Боязливо, покусывая пальцы и смущенно поглядывая на прихожан, появляются полюбовно избранные депутаты. Заметно, что это их первое общение с народом. Они застенчиво и неумело начинают сеять в массах вечное, доброе и мудрое, вытаскивая всё это, кто из-за пазухи, кто из внутренних карманов.
Стрелки часов над площадью приближаются к семи.
Процессия спускается с крутого откоса к реке Клязьма, у левого берега которой пришвартован Ковчег, привязанный тонкими разноцветными ниточками к стволам деревьев и столбам недействующей троллейбусной линии.
Картина девятая
По шаткому трапу на борт Ковчега, любезно пропуская друг друга, поднимаются все:
Антифашистка Наталья, Полковник Адольф, Учитель Репин, Профессор Сергаев, Следователь Антонов, Петербуржец Артимов, Молодчик Броньков, Павердовская с Бендеровичем, народные депутаты, гимназисты и гимназистки, милиционеры в погонах и простые граждане. Никого не удивляет, что такое огромное количество персонажей умещается на маленькой палубе суденышка.
Над Заклязменскими далями начинает собираться гроза.
Под оглушительные звуки "Славянки" на борт втягивается шаткий трап. Непрерывно звенит корабельная рында. В густом воздухе над рекой на холме вторит ей, разбрызгиваясь, не умолкающий тревожный звон колоколов. Звон смешивается с криками огромной стаи черных воронов, кружащих в постепенно темнеющем небе.
Ковчег медленно отчаливает от берега и отдается во власть течению Клязьмы.
Часы бьют семь сорок.
Полковник Адольф пристально смотрит на стоящих рядом на баке Антифашистку Наталью и Молодчика Бронькова и неожиданно, здесь и сейчас, к ужасу и восторгу своему вдруг осознает, что это его внебрачные дети. Зов крови начинает стучать у Полковника в висках: - Он, он их породил! От этого неожиданного озарения гордость и страх начинают распирать изнутри Полковника Адольфа. Просветленная аура Полковника устремляется в пространство, захлестывая всё и всех на своем пути.
--
Папа, - не выдерживает Антифашистка Наталья натиска полковничьей ауры, и в слезах счастья бросается на грудь Адольфу.
--
Отец, сестричка, - умиляется молодчик Броньков, как-то по-детски смущенно улыбаясь и освобождая от древка знамени свои руки для родственных объятий.
Петербуржец Артимов, прослезившись, смотрит на счастливое семейство и с гордостью чувствует, что на лице его прорастает черная убористая борода Бендеровича.
Следователь Антонов, бросая неожиданно специфический взгляд, вдруг замечает в Павердовской простую русскую бабу и сладострастно представляет ее в домашнем халатике на его коммунальной кухне.
Профессор Сергаев на глазах изумленных пассажиров начинает стряхивать пыль с мантии и с каждым движением теряет по килограмму в весе своего тучного тела. Глаза его по-молодецки начинают блестеть. И вот уже не умудренный сединами Академик, а стройный юноша, талантливый и мудрый, смешался с группой таких же молодых гимназисток и таких же мудрых гимназистов.
И только учитель Репин печальный и задумчивый стоит на корме Ковчега и ностальгически смотрит в убегающие воды да исчезающий в полумраке родной берег.
Тучи сгущаться над Заклязминскими далями, городом и рекою.
Неожиданный всплеск раскаленного неба разрывает пространство. Огненный столб опускается с небес. Вода вспыхивает и бурлит вкруг Ковчега. Через мгновенье мир погружается во тьму и тишину.
Эпилог
На сцене - бесконечность долгой пронзительной пустоты.
В темноте еле слышен усталый удаляющийся голос:
--
Здесь и сейчас, - это обреченно произносит ВалерА и уже никто никогда не увидит, как он в кромешной тьме поправлял галстук N 100.
Зритель во мраке не замечает как закрывается занавес.