Тогунов Игорь Алексеевич : другие произведения.

Виртуальность нежности

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В сборнике стихотворений "Виртуальность нежности" представлены произведения созданные в разные периоды. Цикл "Шизондиада" написан в период 1969-1974 годов.Стихотворения, включенные в цикл "Лефортово", созданы в 1990-1992 годах.В 1993-1995 гг. написаны стихи цикла "Ладони летнего дождя".
   В И Р Т У А Л Ь Н О С Т Ь    Н Е Ж Н О С Т И
   Сборник стихотворений
    
  Издательство 'Посад', Владимир 1996 г.
    
   
  * * *
   
  Я прорасту из бед и огорчений,
  Из унижения и рабства суеты,
  Из безнадежно мрачных настроений,
  И беспризорно призрачной мечты,
  Из желтых листьев и сухого сена,
  Из мрака мглы и горечи других,
  Я прорасту однажды непременно
  В мирах далеких, временах иных.
  Сольюсь душою, телом ли, мечтами
  С подобными себе, и как всегда
  Прохладными святыми вечерами
  Свободою забудусь на года,
  И засвечусь звездою ли, свечою,
  Желая каждым помыслом гореть.
  Я праздник наслаждения устрою
  Где можно все - дурачиться и петь,
  Где нет желаний жизнь переиначить,
  Где в искушениях то славой, то вином
  Беззубые старухи не судачат
  На старой лавке пред моим окном.
    
   
  Ш И З О Н Д И А Д А
  (1969-1974)
    
   
  Шизонд N 1. Трансформация
    
   
  К себе прислушаюсь:
  дорога в заключение,
  Палата широка да желтый коридор
  И кто-то в белом,
  управляет настроением,
  Диагноз, вынося как приговор.
    
  Внимательно прослушают признание,
  Невидимую нитку подадут
  И, заглянув в анамнезы дознания,
  Серьезно спросят:
  - Значит, Юний Брут?
  Прикинувшись, что верю им сердечно,
  Покаюсь искренне в предательстве своем,
  Как в современном мире быстротечном
  Брут возродился в облике моем.
    
  Как предал непосредственное детство,
  Потом мечту несбывшейся весны.
  Я мимо шел, а рядом по-соседству
  Рубили ствол рыдающей сосны.
    
  Я мимо шел, а кто-то тихо плакал,
  На помощь звал, но только не меня...
  С покосых крыш осенний день закапал,
  Тепло друзей в морозы хороня.
    
  Я мимо шел, забыв других печали,
  Швыряя чувства как никчемный хлам.
  Вдогонку что-то важное кричали,
  Не то про смерть, не то про чистоган.
    
  Я мимо шел и как-то незаметно
  Мир потерял, оставшись на один
  С самим собой.
  Признаюсь, было лестно
  Вот так стоять среди пустых равнин ,
  Где жизнь казалась шуткой бесконечной
  Где звездный свет был холоден, но мил.
  Тогда я в одиночестве беспечно
  В себе самом себя собой убил.
    
  Теперь я Брут.
  Оставьте ваши споры.
  Решетки с окон падают звеня.
  Но краем уха слышу разговоры,
  Что можно в Цезаря преобразить меня.
    
   
  Шизонд N 2. Непричастность
    
   
  Было все непонятно мне
  В этот странный полночный час:
  Стыл оркестр в беззвучном сне,
  Упирая на зычный бас,
  Засыпая печали дней,
  Падал иней и мокрый снег,
  Я стоял в стороне ничей
  И ругал понапрасну век.
  Стыли пальцы в пробелах дел.
  Был оркестр монотонно вял.
  Белый ангел беззвучно пел
  Ораторию про металл.
  Добровольно крещенный бес,
  По утрам подбривал усы.
   
  ...День рождался в муках чудес,
  Заглушая в оркестре басы.
    
   
  Шизонд N 3. Унижение
    
   
  В теплом фоне, в сером фоне
  Черный вырезан кусок,
  Завывает в телефоне
  Злой охотничий рожок.
  Ветер рвет бумагу в клочья.
  Паутина на делах.
  От милиции до почты
  Все по форме, на ногах:
  Ловят черного безумца.
  (Сети, холод и гнильё).
  Даже горы молча гнутся,
  Слыша грозное: - Хамьё!
  Свищут пули. Визг и крики.
  Но куда же все толпой?
  Вот он я, пусть не великий,
  Пусть с безумной головой.
  Руки скручены до боли.
  По зубам мне кто-то: - Гад!
  В теплом фоне, в сером фоне
  Красный вырезан квадрат.
    
   
  Шизонд N 4. Безволие  
   
  Проведу линию плавную
  От изгибов чувств до ребристости слов
  И стану двигаться по ней заправски
  Как по дороге скоростной,
  Сонным взглядом ротозея
  Глазея по сторонам.
  Березы зеленью мелькнут в посадках,
  Сердце сожмется от скорости.
  Подскажет ли регулировщик
  Поворот от застойной повседневности
  К светлому восторгу счастья,
  Любви и окрыленности?
  Дорога, прости обгоняющих.
  Встречным - прости скорость.
  Глупея, лечу под гору,
  Вцепившись в орбиту баранки.
  О дело тело разума
  Разбито пустым расстоянием.
  Мысли - рваные.
  Впереди: 'СТОП',
  Черный треугольник на желтом фоне,
  И знак 'Въезд воспрещен',
  Но дорога есть и далее
  Для нарушителей и начальства.
  Останавливаюсь. Нет нахальства
  Переступить через воспитанность
  И прилизанное благородство.
  Эгоистический ригоризм
  Внешне как асфальт,
  Под которым земля мягкая
  И свободная
  Даже в том,
  Чтобы провести по ней дорогу
  Моей жизни.
    
   
  Шизонд N 5. Гибель
    
   
  Саботажники спасаются бегством
  В пышность фраз дипломатических раздумий
  И негаданно переплывают реки
  Под огнем фугасного напора
  Непристойных гаденьких вопросов.
  Но до берега смешные доплывают,
  Дураками ставшие случайно,
  То ли по природному генезу,
  То ли по сознательной природе.
  Осыпается отлогий серый берег,
  Бьет наотмашь горький свет светила,
  Но взбирается толпы живая сила
  После скомканных в один кулак усилий.
  Остановка - мертвое движение,
  Уподоблена рождению безволия.
  Катит время страстью развлечений
  По телам, укрытым мягким илом,
  И над бренными останками судачат
  Те же слухи. Mobile Perpetuum.
  А людские кости небыль гложет,
  Разлагаясь саботажем спора.
    
   
  Шизонд N 6. Молитва
    
   
  Ночь выписана черной гуашью.
  По лестнице поднимаешься медленно.
  Скрипнет уставшая дверь. Медная
  Ручка сохранит тепло пальцев.
  Голубоватым сиянием возникнешь из ничего,
  Бережная в обращении найденного
  Неповторимо настоящего счастья.
   
  День уплывет безвозвратно
  В небыль небытия и боль памяти.
  Пепельный цвет луны
  В пепельном свете волос
  Ринется в неизгладимую непередаваемость.
  Стул, отодвинутый, сохранит позу
  И проявятся шаги размышлений
  Как размышления шагов.
  Много миллионный город зашумит
  Потусторонней невзрачностью
  Сумасшедшего мира,
  Голубое сияние тела теплом разольется
  В комнате, произнесенных словах и буквах.
  Прикосновения разрушат эфемерность,
  Туман нежности прогнется
  И затрепещет потерей памяти,
  Трепетом боли и восторга.
  Свернувшись змейкой,
  На белом подоконнике воспоминаний,
  Станет греться под взглядом моим
  Зеленый пояс пальто.
  Да в руках верности
  Навечная свершенность
  Есть и останется
  Единственным заклинанием заклинаний.
    
   
  Шизонд N 7. Движение
    
   
  Сами ли падаем в землю,
  Силой ли давят болезни,
  Только, слезами умывшись,
  Вновь возрождается гений
  Из возбужденных порывов
  К вечному празднику жизни,
  К страху потери и смерти,
  К боли и чуду рождаться
  В каждом цветке сновидений,
  В каждом глотке небосвода,
  В каждой улыбки страха,
  В каждом разбеге счастья
  И горя, и горя, и горя.
    
  Кто вы, пришедшие позже,
  Что вы о нас пропоете?
  Чувства - они огрубели
  От приближения завтра
  И переброски столетий,
  Личностей и монополий
  Из лабиринта историй
  В пропасть грядущего счастья
  И горя, и горя, и горя.
    
  Счастью опять подниматься
  Огненным диском светила,
  Трескаясь болью в фарфоре
  Ночи, печали и грусти.
  Ливням опять подытожить
  Старые надобно песни.
  Тянемся к свету и знаем:
  Страждущим душам покорно
  Неумолимое счастье
  И горе, и горе, и горе.
    
   
  Шизонд N 8. Рабство
    
   
  Станет ли радость общей
  Чашей прозрачного неба?
  Ты ли в разлуке стынешь,
  Требуя в помощь друга?
  Руки протянуты в славу.
  Но половинками суток,
  Скрыта в коробке печали
  Общая радость счастья.
  Нечто, вливается в алость
  Сгустков заката и крови.
  Меркнет в пустом бессилие
  Жажда разрушить безволие.
   
  Тянемся к тучным бомбам -
  Рушим и мир и хаос.
  И на развалинах пепла,
  Электризованы светом,
  Быстро крепчают печали
  Под оболочками лести.
  -Временные причуды! -
  Тешим себя надеждой.
  Там за пустыней желтой
  В листьях и соках лета
  Селится пряный запах
  Не ворошенного сена
  Да паутины прозрачность
  Связана легким восторгом
  С неосязаемой жизнью
  Чуда любви желаний.
    
  Только б разрушить стены,
  Только б ворваться в свободу,
  Падая или взлетая,
  Жертвуя или тираня,
  Гордо упрятав в добыче
  Жаждущий клюв вознесения.
  И восторгаться до страха
  Ужасом взглядов лежащих.
    
  Будем ли вместе, не будем
  (Гамлетовское  Соломону),
  Только за купол неба
  Выставлю голову в пропасть
  И наслаждаюсь безумством
  Завтрашнего совершенства.
    
   
  Шизонд N 9. Мытарство
    
   
  Снег каракульный
  караулит час
  Поджидая нас.
  Век накаркает
  ненароком рок
  В поворот идей.
  Вольно снег идет.
  Снег всегда ничей.
  Вязнет старый след,
  воротник промок.
  Мы вступаем в снег
  словно в белый мох.
  На губах парит облачком вопрос:
  Отчего на снег у тепла запрос?
  Почему бельмо у ночи в глазах?
  Холодком вопрос
  стынет на губах.
    ................................
  Падал белый снег.
  Был замучен смех.
  Первозданный грех
  Разделен на всех.
      
   
  Шизонд N 10. Круг
    
   
  Трущобы падают в названия,
  Как опадают ожерелья
  Прозрачных листьев.
  Огрубели
  Они по осени.
  На землю,
  Вдруг тяжесть ощутив, слетают.
  Трущобы падают в названия.
   
  Стою о монолитной вехи,
  Воздвигнутой во славу века.
  И кепка словно лист слетает,
  И, задирая нос под солнцем,
  Дышу забытыми стихами,
  И озабочено взираю
  На монолитные бетоны.
  Трущобы падают в названия.
    
  Но у поверхности всезнания,
  Бесцеремонно проникаю
  В квартиры душ.
  Там за стеною
  Дышу одним и тем же взглядом,
  В одном и том же кресле мерзну,
  Одним и тем же разворотом
  Газеты, книги ли, журнала
  Скрываю лик, глаза смыкаю,
  И вытянув смешные пальцы,
  В один и тот же холодильник,
  В огромный холодильник славы,
  Небрежно убираю масло
  В стандартной, хрупкой упаковке.
  Трущобы падают в названия.
   
  О, скука, ты ли околеешь
  В бездумном трепете везения?
  А обреченное прозрение
  Нам выдаст радость не боязни
  Увязнуть в звоне первозданном
  И обновлении всезнанья.
  Трущобы падают в названия.
    
  У поездов хвосты зелены,
  А самолеты те хвостаты.
  Трущобы падают в сравнения,
  Трущобы падают в названия.
    
  Но продается фарш готовы.
  Смешна банальность мясорубки.
  И взмахом резким изменяет
  Искусный дирижер звучанье
  Разноголосого оркестра;
  И постовой, подбросив руку,
  В белесой матовой перчатке,
  Застопорит поток движений,
  Чтобы аварию бездумных
  Предотвратить.
  Хвала перчатке!
  Хвала прямым нержавым рельсам!
  Трущобы падают в названия,
  В которых скрыты отголоски
  Великобожьих устремлений -
  В них восклицательные знаки
  Венчают царскую корону,
  Но изгибаются, сияя
  Очками в лучшей позолоте.
  Трущобы падают в названия.
    
  И оседает на дорогах
  Пустая пыль забытой славы.
  И прикрывается асфальтом
  Тоска не встреченного чуда.
  И в жестком воздухе вагона,
  За пластиком былых свершений
  Рождается печаль к свободе.
  Но эти призрачные мысли
  Так уподоблены трущобам,
  Что те, не выдержав сравнений,
  Смеются громко, потешаясь,
  И гордо падают в названия.
    
   
  Шизонд N 11. Нравоучение
    
  Вылетая, слова цепляли
  Кончик носа, отвисшего в грусти.
  А по просекам шевелюры,
  Покороблено двигались мысли,
  Спотыкаясь в печали морщин.
      
   
  Шизонд N 12. Бред
    
  О тебе мысль:
  Давно (два дня) не встречались,
  Разве в этих двух днях смысл
  Есть какой-нибудь?
  Причалил
  Я, верно, не к той пристани.
  Пристань - как пристань. На сваях.
  И, верно, на столах белые простыни
  Были залиты вином нечаянно.
  Это печальный смех
  Из сонных глаз брызжет.
  Темно за окном. В глазах моих
  Не скоро рассвет забрезжит,
  Симфоний не скоро мой вздох
  Грянет в мир новоденский.
  Старый день - сдох,
  А новый еще неденский
  В пеленках ночи черноватой,
  Крикливой шумом шин,
  Машин и трамваев,
  Что спать спешат в гаражи и сараи
  Или бездомно под окна квартир.
  Машины-жуки насаждают
  Улиц городской эфир,
  Чертя асфальтовые дуги
  Шинами резиново-узорчатыми.
  ...Плывут кругом круги разноцветные.
  Перед глазами и в ушах шум кругов.
  Кругом круги: то квадратные,
  То рваные, по прямые.
  В них корчатся медузы медленно
  И медиально делятся на квадраты.
  Упрямые и квадратные - медузы дельные,
  Медузы - круглые,
  Медузы - угловатые.
  Медузы нагловатые в ряды строятся,
  Круг за квадратом, квадрат за кругом,
  Словно в мозаике спариваются
  В бешеном пространстве жизни.
  ...Черты мозаичные выплывают
  Из сборища кругло-квадратных медуз.
  Перед глазами моими
  Бровей твоих арочные дуги.
  Сотни пространственных дуг.
  Тысячи пурпурно-теплых губ
  Шепчут: - Мой!, - в разнобое алеющем.
  Зрачки, что овалы чернеющих труб,
  Взглядом пронзают греющим.
  ...Образ в тумане тлеющем Уполз.
  Круги и квадраты медуз остались
  С щупальцами шевелящимися.
  ...Глаза накрепко сжимаю
  Со стоном щемящим.
  Лоб, щеки, сухие губы
  Пальцами касаюсь дрожащими.
  Тру.
  Взрываю веки.
  В глаза - свет
  Плещется из окна алого.
  В небыли жив бред.
  Сгинуло видение бывалое.
    
   
  Шизонд N 13. Балалайка
    
  Я посторонний, потусторонний -
  Пальцы макаронами.
  Вдали и рядом обвешан взглядами,
  Как ржавыми коронами.
  Бьются слова вокруг
  В звоне литавр рыже -медных.
  Я погружаюсь в трясину рук
  Верно и медленно.
  На фразы - мода:
  Фасончики с оборочкой,
  Думаем: 'Морда!',-
  Говорим: 'Милый мой, Боречка!'
  За глаза корим славою недоброю,
  Рядышком боготворим
  Как бабенку дородную.
  И под какофонию слов
  Врагу: 'Будь здоров!'
    
  Балалайка, балалайка
  Поиграй-ка как орган.
  А по струнам и по трубам:
  - Все обман, обман, обман.
  Думая наискосок, плачемся в манишку.
  Пишем под поэтиков собственные книжки.
  А когда не пишется и не говорится -
  От безделья пыжимся: - Ох, что тут творится! -
  Но снаружи во весь рот
  (Бороздой по целине)
  Смех для всех.
  Эх, не грех...
  Я бы всех...
  Жаль, что мне...
    
  Нервозность на серьезность
  Повышается в цене.
  А платить не хочется -
  Отняли копеечку.
  ...У соседа дома есть
  Новая скамеечка...
  Что за жизнь - идиллия,
  Как идеология.
  Говорим: 'Иди-ка, ты...'
    
  Балалайка, балалайка -
  Струны ходят ходуном.
  Даже Майка, прелесть Майка
  Превратилась в тряпок ком.
  'Золотая середина', -
  Вот теперь святой девиз.
  Середина в середине
  И не нужен верх и низ.
  - Ну, а крайность? -
  - Крайность?! Детка,
  Вы наивны и глупы. -
    
  Я стою на тонкой льдине,
  А вокруг мены плоты.
  Рухну в воду - тело в брызги,
  - Помощь? - К черту! Не нужна...
    
  Балалайка стонет в спины
  У могильного холма.
      
   
  Шизонд N 14. Раздвоенность
    
  Меня сразу несколько:
  Четверо, трое, двое.
  Веком нашим
  Раздвоен, расстроен, расчетверен.
  Лучше быть четвертованным,
  Чем терпеть такое.
  Баобабом расколотым
  Легче стать в бурелом.
  Бильярдным шаром
  По планете метаться.
  Я как Гамлет раздвоен:
  - Быть иль не быть? -
  Я как тело и пепел
  Во время кремации.
  Я раздвоен
  как воин
  При команде: - Убить! -
  Я раздвоен как сутки,
  Как громы и грозы,
  Я раздвоен как сучья
  В пьяных глазах.
  Но меняя мечты
  На прозрачные грезы,
  Я ищу себя цельного
  В городах и лесах.
  По кускам собираю
  Раздробленность чувства
  И небрежно сжигаю
  Мосты за спиной...
    
  Трудно быть без тебя
  Геркулесово-чутким,
  Лучше карлико - нежным,
  Но только с тобой.
    
   
  Шизонд N 15. Меланхолия
    
  Ощущение нереальности
  Непричастности к бытию.
  Погибаю в душевной алчности
  У сердечности на краю.
  Прикасаясь обманом призрачным,
  Мир рисуется предо мной
  И от этой враждебной близости
  Веет пепельной сединой.
  Закрываю глаза и падаю
  Во все стороны, вниз и вверх,
  Перепутав великое с падалью,
  Непорочность считая за грех.
  Непонятное вдруг надвинется
  Дуновением холодка.
  В что-то липкое криком вклинится
  Побледневшая с дрожью рука.
  В ночь упругую тело вломится,
  В струны мышц ударяет мозг.
  Серый берег, качаясь вложится
  В бесконечно холодный мост.
  Я уйду в окружении призрачном.
  Не себя, а других любя,
  За спиною слепые прихвостни
  Небо черное голубят.
    
   
  Шизонд N 16. Дверь
    
  Там за стеною, там за стеною
  Царство красок и звуков.
  Бьется о купол неба Вечность жизни.
  И руки Нежно-прозрачным светом
  У перламутра взгляда
  Вместе с багровым солнцем
  Держат на привязи Землю.
    
  Там за стеною, там за стеною
  Явь не мечты - свободы
  Обворожительно тает
  В чутком этюде чуда.
  Ласковым взглядом тленье
  Перерождается в трепет
  Линий, мазков и клавиш
  С пальцами чувства и духа.
    
  Там за стеною, там за стеною
  Мною потерянный остров
  В желтом песочном разливе
  Тянется в синем просторе
  К суше, цветам и цветенью.
  Дуги бровей изумленных
  Чайкой взлетают к звездам,
  Призрачный мир наблюдая.
    
  Здесь пред стеною, здесь пред стеною
  К ручке холодной и медной,
  Пальцами грубо касаясь,
  Жду отрешения прозы.
  Дверь! За порогом - небыль.
  В былях - слезы улыбок.
  И, удаляясь, маячат
  В призрачном свете взгляды
  Там за стеною.
    
   
  Шизонд N 17. Гадание
    
  Карты бросишь из колоды
  В полированность стола.
  Что для сердца?
  Что для моды?
  Где удача?
  Где хула?
    
  Одиноко напряженность
  Напророчит черный треф.
  Что для жизни умудренность?
  Что в поступках явный грех?
    
  И в улыбке глупой дамы
  Моны Лизы вечный взгляд.
  Что для счастья?
  Что для драмы?
  Что для голого наряд?
    
  Упокоишься ли прахом?
  Успокоишь ли себя?
  Что для истин станет крахом?
  Что погубишь не любя?
    
  Что забыто умиленно
  В ярком золоте наград?
  Что рожаешь умудрено:
  Панегирики ли мат?
    
  Три по три и снова так же.
  Замирая, не дыша.
  Что бесценно?
  Что продажно?
  В чем покоится душа?
    
  ...Так тасуя и гадая,
  От рождений до могил
  Что от черта?
  Что от рая?
  Правда-карта, помоги.
     
   
  Шизонд N 18. Старость
    
   
  Мельницу любви и лета
  уготовили на слом.
  Беспощаден, безответен, бесконечен
  дождь и рок.
  Глупый ветер беспризорно
  негодует за углом
  И зима стоит в лохмотьях,
  в шляпе серого сукна.
  В покоробленной жестянке на земле
  у грязных ног
  Две случайные монеты
  безразличного тепла.
     
   
  Шизонд N 19. Притяжение
    
  Глаза мои -
  полушария небес.
  Руки мои -
  реки материков
  С пальцами трав и деревьев.
    
  Дыхание мое -
  дуновение ветров
  И морских утренних приливов.
    
  Память моя -
  звезды в бесконечности,
  Где забвения быть не может.
    
  Нежность моя -
  стремительный полет птицы:
    
  Сброшу легкое перо,
  Которое кружится и кружится
  В прозрачном воздухе
  И еле ощутимо прикасается
  К твоем голубым ладоням.
   
  Шизонд N 20. Порок
    
  Трон низвергнут давно.
  Он ржавеет в дождях и закатах
  В самом дальнем углу
  самой грязной из свалок веков.
  Только совесть моя
  и чувства все в старых заплатах,
  И морщинисто сердце,
  словно руки седых стариков.
   
  Стоном стон усмирен.
  Как ребенок к игрушке блестящей
  Я тянусь по утрам
  к новым вздохам, делам и словам,
  И стремление жить
  несерьезным порывом звенящим
  Проста так никогда
  ни за что никому не отдам.
  Спите мысли мои:
  не настала пора пробуждений,
  Не взошло ваше солнце
  над еще не согретой землей.
  Я не близок делам
  и далек от великих стремлений
  Перестроить себя,
  а затем и планету собой.
  Спите руки мои:
  ваши пальцы устали в безделье.
  Реки слез холодят
  перламутровый отблеск лица.
  Нет, еще не настала
  святая пора новоселий,
  Нет еще не убрали
  вышибал от ворот и крыльца.
    
  Ночь светило рожает
  одиноко, с трудом и со стоном,
  И болезненно кровью
  заливает синюшность небес.
  Я один на один
  перед старым заржавленным троном,
  Где на спинке его,
  усмехаясь кривляется бес.
    
    
   
  Л Е Ф О Р Т О В О
  (1990-1992)
    
   
  Маски
   
  Мой пробил час!
  Сегодня я
  Такой как есть,
  Хотя и в маске.
  Жизнь ловко преподносит сказки
  С набором будущих чудес.
  Вот вновь мечтаем о весне
  В минуты хмурости и стужи
  И сохраняем вид снаружи
  Благопристойный как пенсне.
    
  Где я есть я,
  когда без маски?
  В какой то непонятной пляске
  Живешь весь день
  И в забытье пустые ночи коротаешь.
   
  Где мы есть мы
  когда в нужде
  Себя совсем не принижая
  Легко рокфеллеров играем
  И с хиромантами гадаем
  Толь победим, толь проиграем.
    
  Где мы есть мы,
  когда кричат
  Налево нам или направо,
  Дозволив кухонное право
  Использовать в любой игре.
    
  О, маски, ложны вы средь нас.
  Но перемешивая вехи
  Все валим беды и огрехи
  На тех, кто был еще до нас,
  Еще до нового потопа.
    
  Надеемся: спасет Европа
  И не оставит Боже нас.
    
   
  Черный чиновник
    
  Черный чиновник в квартире моей
  Стрелки часов переводит.
  Черный чиновник черных ночей
  Утром, увы, не уходит.
    
   
  В доме моем он непрошенный гость
  Жиром и лестью сияя,
  Прячет в улыбке природную злость
  И не спеша поучает:
  - Важен порядок бумаги и слов
  ( Кто возразит ему в целом ?)
  Каждый способен и каждый готов
  Черное вымарать белым.-
    
   
  Черный чиновник мой спутник и враг
  Не расстаюсь я с тобою,
  Чтоб усмехаться обилью наград,
  Выданных чернотою.
    
  Мне, к сожаленью, на гибель твою
  Не предоставлена виза.
  В завтрашнем вечном загробном раю
  Встречу чиновников в ризах.
    
   
  Арлекин
    
  Сорви-ка маску, арлекин,
  Брось корчить из себя урода:
  В наш век естественна природа
  Лишь театрален ты один.
    
   
  В бесцветном лике божества
  Явись пред зрителем без грима.
  Что жизнь твоя ? Движенье мима,
  Так стань же мимом естества.
    
   
  Не жди рукоплесканья тех,
  Отбросив театральность жеста,
  Кому бронируется место
  В партере собственных утех.
    
   
  Пастушка
   
  Подражание Р.Бернсу
   
  Пас я с пастушкой молодой
  Овечек в чистом поле,
  Она была полунагой
  Я тоже был не боле.
   
  Весь день валялись мы в траве,
  Овечки сладко спали.
  Букашки ползали по мне
  И чем то щекотали.
    
  В глаза пастушке я смотрел,
  Она смотрела тоже.
  Я был застенчив и несмел,
  Она была похожей.
    
  Под вечер побрели домой
  Овечки и барашки...
  Мне вспоминается порой
  Как ползали букашки.
    
   
  Осьминог
    
  Глубоко в прохладном море,
  Вам, конечно, невдомек,
  Проживает одинокий
  Восьминогий осьминог.
    
  Каждым утром, рано-рано,
  Лишь забрезжится восток,
  Умывает из-под крана
  Восемь ножек осьминог.
    
  Съест за завтраком рыбешку,
  Дверь закроет на замок
  И уйдет искать работу
  Безработный осьминог.
    
  Но на службу принимали
  В царстве том одних миног,
  Жили-были и не знали,
  Что такое осьминог.
    
  Как увидят - корчат рожи,
  Не пускают на порог,
  Говорят презренно: - Боже,
  У него же восемь ног!
    
  Вот и ходит грустный, грустный,
  Молчалив и одинок,
  Очень ловкий, очень умный,
  Восьминогий осьминог.
    
   
  Крабы
    
  Как-то я у моря,
  Под шумок прибоя,
  Утащил двух крабов
  Для крабьего боя.
    
  Только в банке, сидя,
  Крабы на окошке,
  Жизнь мою всю видят,
  Потирая ножки.
    
  И смеются долго
  Крабы спозаранку,
  Мол посажен с ними
  Я в квартиру-банку,
    
  Мол украли море
  У меня когда-то...
  Вот какое горе
  С крабами, ребята.
      
   
    * * *
   
  Мы сидим у огня,
  мы Стучим по столу.
  ты Стучишь на меня,
  на тебя я Стучу.
    
  в Стуках - воздух квартир
  за решетками рам.
  соткан Стуками мир:
  ваш Стук - нам, наш Стук - вам.
    
  Стук да Стук. Стук да Стук.
  изо дня в день весь век.
  достучался ты, друг,
  вечный жид - вечный зек.
    
  стал иным быт и мой -
  разделяя вражду,
  за тюремной стеной
  от тебя Стука жду.
      
   
  Лефортово
   
  Лефортово, Лефортово...
  в Лефортово - жнивье.
  граница между 'будет'
  и вывернутым 'до'.
  там жизни вод течение
  застойно и быстро.
  шесть метров на мучение
  да ржавое ведро.
  и петли салом смазаны
  и выстрел. вот он. твой...
  в Лефортово повязаны
  мы все одной судьбой.
      
   
  Артист
    
  Не совместив тоску разлуки
  С обыденностью скучных дней,
  Я жал не разбирая руки
  И прятал отголоски скуки
  В потоках праведных речей.
    
  Не знал ни бунта, ни покоя
  Уйдя от юношеских чувств
  И за бронею домостроя
  Сдавался прихотям без боя.
  Был важен, но по сути пуст.
    
  Над скучной жизнью на мгновенье
  Взлетал, восторгом окрылен,
  Но низвергался дуновеньем
  Упреков, слез, чужого рвенья
  И каялся, что посрамлен.
    
  Любил других, когда любили
  Меня, прощая все грехи.
  То превращал в неправду были,
  То делал вид, что позабыли
  Меня и слезы и стихи.
      
   
    * * *
   
  Металась в воздухе зима
  От оттепели до метели.
  И у домов, качаясь ели,
  Сводили ветрено с ума.
    
  То гололед, то снегопад
  Безумствовали постоянством.
  Под небом беспробудным пьянством
  Дымился райским светом ад.
    
  Душа и шатко и смешно
  По льду скользила эфемерна -
  Она не мучилась: безмерно
  Ей было глухо и темно.
    
  Зима, зима. Лишь только след
  Тобой, твоим оставлен словом,
  Мерещился в просторе новом.
  ( Прообраз обретенных бед).
      
   
    * * *
   
  Соло ветра удивляло.
  Снег безумствовал вовсю.
  Покрывало, покрывало
  Легким снегом землю всю.
  Прикрывало чьи-то страсти,
  Ложной юности мечты,
  Покрывало все напасти
  Приземленной черноты.
  Укрывало все что было
  Недосказано вчера.
  Порошило, порошило
  Вечным снегом. Добела.
      
   
    * * *
   
  Очерча черчу
  Силуэт-рассказ.
  В нем сюжет коряв.
  После точки - тишь.
  В синем небе боль
  Отраженьем глаз.
  У судьбы персты,
  Как сосульки с крыш.
    
   
    * * *
   
  Огульность домыслов и дел
  Уже давно не раздражала,
  Мне стало ясно, что с начала
  Не избежать пути в предел.
  Легко бессилием приняв
  Тоску души в несовершенстве,
  Бесстыдство утолил в блаженстве
  Рассудку ясному не вняв.
  Настроился на ложный лад,
  Тон жизни ленью прикрывая.
  Стал воспевать, что твердь земная
  Упрячет вместе с раем ад.
  И в этой сумрачной тоске,
  Вдыхая летнюю прохладу,
  К общению, как к водопаду,
  Тянул тепло на волоске.
    
   
  Столице
    
  -...Почувствовать великость толчеи,
  Понять попытки поиска сравнений
  В бесцельности их ложной новизны,
  Вдохнув продуманность нравоучений
  В пурпурном фоне лозунгов и схем,
  И, окунаясь в темноту бездумья,
  Остаться жить, не умерев совсем,
  Едва мерцая светом слабоумья...-
   
  Так думал я, вонзаясь в ритм колес.
  Мне было одиноко и печально,
  Хотелось, чтобы поезд под откос
  Вдруг ринулся внезапно, но нечаянно.
  Хотелось, разметавшись на куски,
  Ожить наутро в незнакомом взгляде,
  Прочувствовав чужую боль тоски,
  Поняв стремление и к славе и к награде.
  И ощутив вселенную собой,
  Зажить любым движением и смыслом
  И неожиданно явиться пред тобой
  И вдохновенно праведным и чистым.
    
    
   
    * * *
   
  О, как боимся единиц
  Безумных жителей Парнаса.
  Среди божественности лиц
  Пугает каждая гримаса
  Непонимания идей,
  Не признанности слов и стиля.
  Среди покоя светлых дней
  Страшит затмение светила,
  Среди глубокой тишины
  Смешон старинный звон бокала...
  Все чаще в свете новизны
  Усматриваем страсть скандала,
  Свержения престолов, схем
  В перевороте вражьих мнений,
  Возводим памятники тем,
  Кто тешит нас покорным пеньем,
  А прокаженного изгнать
  Спешим из стада буквой права.
  Мы так боимся потерять
  Свою предубежденность нрава.
  Но пьедесталы через век
  Отступникам отводим свято,
  Кричим во всю: - Вот - Человек! -
  Как звали Бездарем когда-то.
    
   
  К Золотым воротам
    
  Я ждал, что золото ворот
  Меня приятно остановит,
  А напряженный слух уловит
  Ключа скрипучий поворот.
   
  Что в миг, когда раскроют их,
  Проснется колокол уставший,
  И звон, стремительно упавший,
  Затихнет в помыслах моих.
   
  И вот я здесь, у древних стен,
  И слуху шум другой угоден,
  И у ворот проход свободен
  От прошлого до перемен.
    
   
    * * *
   
  Какая она осень сегодняшнего года,
  И есть ли в ней отличия
  от прошлых, давних лет?
  Другие ли контрасты, другая ли погода,
  А может быть различия как такового нет?
  А может быть березы все с теми же листами,
  И облака лохматы как ровно год назад,
  И провожают в школу все так же те же мамы
  Совсем не повзрослевших девчонок и ребят?
  И звезды не другие,
  и в письмах те же строки,
  И те же чувства гложут,
  и так же ноет грудь,
  И взгляд в такой банальной
  туманной поволоке,
  И в зиму нас уводит не позабытый путь?
  Быть может все вернулось на год назад,
  к истокам
  И время каруселью по кругу кружит нас,
  И прошлогодний ветер
  Своим протяжным стоном
  Бросает яркость листьев
  в остервенелый пляс?
      
   
    * * *
   
  Города не города,
  А неврозы.
  Иногда вам иногда
  Дарят розы.
  Чаще сами в майский день
  Старой маме,
  Покупаете сирень
  В целлофане.
  В банке с талою водой
  На буфете
  Растрепались сединой
  Цветы эти.
  Ароматом напоя
  Воздух комнат.
  ...Наплывает на меня
  Чья-то колкость.
  Вечера не вечера,
  А томление.
  Ночи длинная черта
  Тянет пение.
  И дрожащею рукой
  Пальцы-птицы
  До утра в сирене той
  Цвет в пять листьев
  Все стараются найти
  Да не могут.
  Крик. Но некому придти
  На подмогу.
  Ночь. Безумствует гроза
  За окошком.
  Бросьте счастье по глазам
  Хоть немножко...
      
   
    * * *
   
  Я знаю ветра праведную стужу,
  Когда душа немеет и она
  Готова взбунтоваться и наружу
  Рвануться из бесцветного нутра.
    
  Поднять над миром. Путь звездой отметить
  Назло и неудачам и врагам.
  В конце пути улыбкой светлой встретить
  И подвести восторженно к богам.
    
   
    * * *
   
  Когда меня на улице окликнет
  Доселе незнакомый человек,
  Не подойду, не расспрошу, не вникну -
  Таков наш век.
   
  Но в час последний стужи и забвения,
  От одиночества, сбегая в мир иной,
  Вдруг попрошу негласного прощения
  У встречи той.
    
    
   
  Л А Д О Н И    Л Е Т Н Е Г О    Д О Ж Д Я
   
  (1993-1995)
    
   
    * * *
   
  Не предавай значенья взгляду:
  В больной душе не уберечь
  Его случайную награду
  Случайных встреч.
   
  Не предавай значенья встречи,
  Волнующей мгновенный взгляд.
  Любовь ли, сотканные речи
  Сжечь норовят?
    
  Любви не предавай значенья.
  Что есть она - кто скажет нам ?
  Отбрось страданья и сомненья
  Назло годам.
    
  Не предавай значенье жизни:
  Она, что промельк невзначай.
  Чужого взгляда в горькой тризне
  Не примечай.
      
   
    * * *
   
  У летнего дождя прохладные ладони.
  Ты любишь этот дождь с его голубизной.
  Мне нравятся тепла стремительные кони -
  С распахнутой душой я мчусь к тебе одной.
   
  Приятной теплотой окутаю прохладу,
  У легкого дождя всю нежность украду,
  И протянув тебе всего себя в награду,
  Я будущим ростком незримо прорасту.
    
   
    * * *
   
  Живем, обманывая жизнь,
  Средь близких и родных играя,
  Полоской радужного края
  Внезапно оборвется жизнь.
    
  Мы в светлой памяти живых
  Еще задержимся недолго,
  Хранимые то чувством долга,
  А то привычками других.
    
  Но медленно в тепле тоски
  Годами время нас сметает,
  И безвозвратно исчезает
  Мираж, разбитый на куски.
       
   
  Городские стансы
    
  I
   
  Бегут асфальтовые дни,
  Шумят магнитные березы,
  В запасниках у смеха - слезы,
  У тьмы - погасшие огни.
    
  Казалось, вечен водопад
  В прозрачной радужной огранке,
  Пустыми выпущены гранки,
  Рекорд остался без наград.
   
  Смешалось все: рассвет, закат,
  Квадраты с белыми кругами,
  Реальность с призрачными снами,
  Мечты и грезы, рай и ад.
   
  И свет, ушедший от звезды,
  С ее больным, расставшись, телом,
  Крошась, прочерчивает мелом
  Прямую счастья и беды.
   
  II
   
  Мир воздухом наполнен был
  Тяжелым, словно банка медом,
  Спружинился, как перед громом,
  И резкий выдох затаил.
    
  И канарейка свой шесток,
  Сжимая лапками навечно,
  Замолкнув, затаилась встречно
  От выдоха на волосок.
    
  И пес прогулке был не рад:
  В охотничьей звенящей позе
  Застыл сосулькою в морозе,
  Лишь хвост подрагивал в напряг.
   
  Крутилось вечное кино
  Над миром, псом и канарейкой,
  Фонарь, летающей тарелкой,
  Заглядывал в мое окно.
    
   
    * * *
   
  Вот так войти не раздеваясь
  С мороза,
  с дымкою в губах
  Встать у порога, улыбаясь,
  Рукою совершая взмах
  привета.
  Медленно без позы
  Заставить всех поверить в то,
  Что в прошлом отшумели грозы,
  Что скоро сменяться морозы
  На окрыленность и тепло.
      
   
    * * *
   
  Истомилось тело по стихам.
  И по ласке истомились руки,
  День судачит в спорах, он от скуки
  Строит козни мыслям и делам.
    
  Хороша природа пред окном,
  Утомительны восторженные крики,
  Что опять мерцают не о том
  Новоявленные мартовские блики.
    
   
    ***
   
  Лихо, лихо, лихо
  Без стихов живется.
  Песня не поется
  Даже очень тихо.
    
  Круто, круто, круто
  Небо вверх уходит
  Не меня находит
  Радости минута.
    
  Ладно, ладно, ладно
  По мечте да в сказке.
  Смех в слезах на маске
  Смотрится отрадно.
     
   
    * * *
   
  В небытие из малой споры,
  Хранимой влагой и землей,
  Случайно в звездные просторы
  Пророс травинкой молодой.
   
  Пройдя по стеблю соком жизни,
  Достигнул простоты цветка,
  И от рождения до тризны
  Соединил концы витка.
    
   
    * * *
   
  Во мне как в каждом:
  Отголоски встреч,
  младенца плач,
  родительская речь,
  учителей благие намерения,
  восторг друзей,
  строка стихотворения,
  весомость прозы,
  промельк мотылька,
  вселенная и теплая рука,
  доверчивая одинокость глаз.
  Конец...
  Начало...
  Бесконечность раз.
   
   
    * * *
   
  Спаси меня от горести,
  Спаси меня от зла,
  Спаси от ложной гордости
  Бездушного костра.
    
  Спаси от света белого,
  Где черный цвет - не цвет.
  Спаси от взгляда беглого
  В пустых проемах лет.
    
  Вознагради спасенного
  Теплом ладонных рук.
  Останься нареченною,
  Перешагнув испуг.
   
  Не вглядывайся пристально
  В желанность чуждых чувств:
  Там все движенья призрачны,
  Там каждый шорох пуст.
    
  Спаси мою растерянность
  В сомнительном 'Не быть'.
  Вознагради уверенность
  Одну тебя любить.
      
   
    * * *
   
  То солнце по утрам, то к вечеру - дожди:
  Такая осень надо мной стояла,
  Мир холодел и не было начала
  У новшеств, предстоящих впереди.
    
  Еще морозы гордо по ночам
  Не отмечали торжества рождений,
  И в спектре чувств, ушедших настроений,
  Нет места ни поступкам, ни речам.
    
  Еще не зазвенели голоса,
  Натянутые ледяной струною.
  Былое лето комкало листвою,
  Желтеющие в старости леса.
      
   
    * * *
   
  Мне снилась музыка твоя.
  Ее таинственные звуки
  Призывным отблеском огня
  Ласкали волосы и руки.
    
  Была в ней искренность ночей
  И легкая печаль разлуки -
  Так замерзающий ручей
  Еще живет в прозрачном звуке.
    
  Как трепет птичьего крыла,
  Ее мелодия простая
  Неуловимою была,
  То затухая, то взлетая.
   
  И звуки резкие тая,
  Покой души оберегала...
  Мне снилась музыка твоя
  И легким звуком пробуждала.
    
   
    
   
  P R E F E R E N C E
  (1974)
    
  I
   
  Часов банален мерный стук.
  Спокойствие идет с годами.
  За отрешенностью разлук
  Пустыми зимними ночами,
  Принизив мыслей легкий строй,
  Я с памяти снимаю вето
  И вот являюсь пред собой
  Восторженным, но не согретым.
  Звучит уверенность в словах,
  В поступках - благодать всезнанья
  И в обрисованных делах
  Сквозит величье мирозданья.
  Наполеоновская страсть
  Влечет к заученным суждениям,
  Но по игре другая масть -
  Маниловское обрамление.
    
  II
   
  В глуши признаться в том себе
  Великодушно, смело, лестно.
  Так рассуждая о судьбе,
  Пишу ночами неуместно,
  Что в окружении похвал
  И лицемерия слепого
  Я сам себя не узнавал,
  Не веря искренности слова.
  Когда же фразность языка
  Достигла крайнего предела,
  Вдруг ощутил, как мрут века
  В смешной бессмысленности дела,
  А рядом в ореоле слов,
  Рождались личности как боги,
  И среди пышности слогов
  Я понял, как мои убоги,
  Как скудны мысли и мечты,
  Непроходима боль потери,
  Но только мне являлась ты,
  Безумством отворяя двери,
  Я оживал, страдал и пел
  Под звуки вспыхнувшей природы
  И знал, что лучший мой удел,
  Скрывают завтрашние годы.
    
  III
   
  Да, так писал, когда покой
  Над летнем днем едва склонялся,
  И, забеременев тоской,
  Стихом унылым разрешался.
  В аду кромешной темноты
  Искал я чуда обновлений,
  Срывая по весне цветы
  В порывах нежных увлечений.
  Родные губы я люблю,
  Волнуясь, волосы ласкаю.
  В мечтах - фальшиво пропою
  Мелодию, и умолкаю.
  По памяти, стыдясь, уйду
  В сознание воспоминаний,
  Дела бросая на ходу
  И пряча чувства от признаний.
    
  IV
   
  Осенний час давно пробил.
  Каспийский теплый южный ветер
  Свою ладонь в мою вложил
  И погасил прощанья свечи.
  Теперь за давность разлук
  И обреченными словами
  Имею ль право нежных рук
  Коснуться бережно губами?
  Могу ли думать о мечте,
  Ушедшей в небыль безвозвратно,
  И к первозданной чистоте
  Стремиться мыслями обратно?
  Могу ли, веря в чудеса,
  В один прекрасный майский вечер
  Узнать забытые глаза,
  Услышать трепетные речи?
  Могу ли искренне любить
  В бессильной жалости свершения
  И каждый день себя казнить,
  И в каждом дне искать спасение?
    
  V
   
  Слова двоякостью пусты,
  В них нет ответов на вопросы...
  Дымят сожженные мосты,
  Как в пепельницах папиросы.
  Мы в ясной чистой простоте,
  В тепле, в обставленной квартире,
  Толкуем вновь о красоте
  И спорим о порядке в мире.
  - ' Муж? Он работой увлечен...
  Последнюю ругают моду...
  Поверите, в день похорон
  Бутылок больше, чем народу...
  Как бабушка? Душа болит?
  Все станем прадедами тоже...' -
  В углу незваный гость бубнит
  О том, что гоже, что негоже.
  (Наручник линз глаза сковал,
  Но вид предал благопристойный).
  В речах я этих узнавал
  Разгул едва хмельных, застольных
  Бесед о смысле бытия,
  О поиске святого смысла.
  Те дни прошли и у меня
  Вполне сложившиеся мысли.
  И дочери четвертый год
  Пойдет. Осталось так немного,
  И в старость медленно ведет
  В дождях раскисшая дорога,
  Тогда мы примемся писать
  О прошлом веке мемуары,
  Надеясь дефицитом стать,
  Попав на книжные базары.
   
   VI
   
  Опишем все: как общий друг,
  С которым, помниться, учились
  С трудом преодолел недуг
  Путем невиданных усилий.
  Он состоялся для себя
  Болезненно уйдя в науку,
  И лишь одну ее любя,
  Усматривал в природе скуку.
  И день не день: костяшки счет.
  От ноши слишком непосильной
  Сознание пошло в разлет
  Под плач прощально-предмогильный.
  Природа мстит: она стереть
  Готова памяти пустоты,
  Предпочитая жизни смерть,
  Когда нет жизни вне работы.
   
  VII
    
  Вот друг второй: в клочки порвать,
  Что завоевано годами,
  Надеясь в генах передать
  Души пылающее пламя.
  Владеть талантливым умом,
  Практичность призирая дико.
  Не состояться даже в том,
  Чтобы себя поднять до крика.
  Я представляю встречу их
  В одном лечебной учреждении.
  Печально. (Стих, конечно, стих,
  А не болезни изложение).
    
  VIII
   
  Две крайности. Судьба смешна,
  В своих подарках - беспричинна.
  Меж ними женщина одна,
  Как золотая середина.
  Прошли года, но до сих пор
  Мне не понять ее стремлений:
  Такой восторженный простор,
  Как у любви, или мучений.
  Два сына в двадцать восемь лет,
  По нашим меркам слишком много.
  В глазах лучится странный свет,
  Толи от черта, толь от бога.
  И муж хитер как семьянин.
  Благополучие святое,
   Прошедшее сквозь гром и дым,
  И осуждение людское.
    
  IX
   
  Опишем так либо не так.
  Суждения - они не ноша.
  Лишь в обобщениях дурак
  Шутом становится хорошим.
  ('Шипение', 'шиньон', 'cнarmante' -
  Люблю игру свободной мысли).
  Боюсь упасть в святой обман,
  Стремясь в заоблачные выси.
  Пошел бы к славе на поклон,
  Но не с чем кланяться пред нею.
  И день своих же похорон
  В слащавых грезах обогрею.
  И глупо мучаюсь о том,
  Что из мечты о звездных далях,
  Рождается уютный дом
  И свекор в стареньких сандалиях.
  Что выбираем по плечу
  Себе дела, к костюму - галстук,
  Что утром гасит день свечу,
  А звезды - звезды сами гаснут.
  Слепой консерватизм гнетет.
  Держусь за прошлое руками,
  И в час тоскливых непогод
  Так хочется поближе к маме.
  Но мыслится промчаться вспять
  И дело делать по-другому,
  И предпочтение отдать
  Возвышенному, но земному.
   
  X 
   
  Проявим ли природный ум,
  В огне исканий и мучений,
  Или в потемках тайных дум
  Уйдем во внешность отношений?
    
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"