Стражник из свиты, которая шла вслед за Повелителем, вытолкнул из дыры изможденного, тощего человека в обрывках одежды. Было непонятно, то ли солнце Гарвера обожгло его кожу или безжалостная всепроникающая пыль въелась в нее - такой он был темный. Клочья выгоревших волос свисали с головы. А большая родинка на щеке побагровела, налилась кровью. Его глаза потускнели, в них не осталось ничего кроме тупого равнодушия.
- Дурак! Я что, должен разговаривать с вонючим оборванцем? - разозлился Правитель. - Умыть! Переодеть!
Через полчаса стражник привел отмытого и одетого в серую тунику раба и поставил его в двух шагах от Повелителя, бдительно проверив, чтобы двуногое животное не приблизилось к Великому.
- Другое дело, - проворчал Лорез. - А ты смотри, раб. Вот он, твой мир. Слегка пригорел, пока мы проход делали, - он пнул обгоревшую кочку. - Но ничего, нам и такой сгодится. Скоро он будет наш, раб! Мой, - поспешил уточнить Повелитель. - Хочешь, я подарю тебе кусочек? И у тебя появятся собственные рабы? И никто не ударит тебя кнутом... Кроме меня, - он захохотал, радуясь удачной шутке.
- Ты... умрешь... здесь... - раб еле выталкивал из себя слова.
Стражник взмахнул плетью, но Лорез вкинул руку, не позволив обрушиться карающему удару. Вместо этого Великий властно взглянул на раба. Под тяжестью взгляда бывший человек опустился на колени.
- Тварь дрожащая, - презрительно сказал Правитель. - Ты думал - я тебя убью? Не-е-ет! Ты будешь жить, животное! Ты еще увидишь, как твой мир склонится передо мной. А сейчас пшел вон!
Сапог Лореза воткнулся рабу под ребра. Тот упал, согнувшись от боли, рвущей внутренности, но в его глазах загорелся нехороший огонек.
- Убери эту падаль, - приказал Великий.
Стражник дернул за цепочку, прикрепленную к ошейнику, и потащил раба к стоянке, которую размечали воины.
- Зачем тебе это животное, - поморщился Тидрок, который наблюдал за разговором со стороны.
- Он забавен,.. его ненависть меня развлекает. Пусть поживет, пока. Он так хорошо отвечает на вопросы о своем мире! А вот когда у меня появятся другие слуги из местных, я позволю вырваться его ненависти наружу и хорошо развлекусь.
Староозерское княжество
Староозерск.
Большая семья староозерского князя Ростислава Владиславовича садилась обедать. Ждали только самого князя и старшего сына Святослава. Княгиня Марья Ильинична встревожено теребила край льняной скатерти. Князь очень редко опаздывал к обеду. И приучал всех домочадцев не медлить после того, как зазвенел обеденный колокол. И, если старшие мужчины до сих пор не появились в трапезной, значит, случилось что-то серьезное.
Проголодавшиеся младшие - погодки Бажен, Глеб и Беляна - начали помаленьку бузить. На них тихонько шикали Даринка и Игорь - средняя поросль.
Ярополк и его жена Голуба, дочь младшего брата Мстислава Всеволода, тихонько переговаривались. Ну, им-то все равно, где ворковать.
Княгиня подняла глаза от стола и встретилась с встревоженным взглядом Ольги, жены Святослава. Марья Ильинична пожала плечами и чуть-чуть улыбнулась, давая понять, что не знает, почему задерживаются Ростислав и Святослав.
Ей надоело ждать, и она уже собралась было послать слугу, чтобы поторопить князя, но тут в трапезную вошли запоздавшие. Что отец, что сын мрачнее тучи. Дождавшись, пока они займут свои места, княгиня Марья Ильинична подала знак слугам подавать еду.
Обед прошел почти в полном молчании. Лишь звякали ложки, да хозяйка тихим голосом приказывала подать очередное блюдо.
Ростислав Владиславович и Марья Ильинична прожили вместе тридцать с небольшим лет, и княгиня давно научилась понимать мужа без слов. Сейчас она видела, что князя что-то гложет, но он не решается начать разговор. Поэтому княгиня шепотом распорядилась увести младших к мамкам, чтобы князю было легче разговориться. Обед уже заканчивался, поэтому вслед за детьми княгиня отослала слуг. Потом налила вина в кубок мужа. Князь выпил вино, откашлялся и наконец сказал:
- Из Хвостово плохие вести.
- Что случилось?! - мгновенно встрепенулась Голуба. - Что-то с батюшкой? Или дяденька захворал?
- Враг неведомый из Пещер вышел, - хмуро сказал Святослав. - Мстислав о помощи не просил, но вряд ли от нее откажется.
- Но вы же не оставите хвостовцев в беде? - заволновалась Голуба.
- О том сейчас и спорили с боярами, - вздохнул князь. - Они за свои шкуры трясутся!
Он уронил тяжелый кулак на стол, да так, что посуда подпрыгнула:
- Да и не всем, дочка, твои отец и дядя по душе. Рады им подгадить! Не понимают, что после Хвостово враг и сюда придет!
- Мы не можем оставить соседей в беде! - решительно сказала княгиня Марья Ильинична. - Если бояре боятся, то надо охочих людей набрать. Да и молодых дружинников послать, пусть ратному делу поучатся!
- Отец, позволь я наших воинов поведу, - загорелся Игорь. - Да и боярчата за нами потянуться! Не захотят славы воинской упустить!
- А их отцы на нас войной за это пойдут, - сказал Святослав.
- Князь, позволь мне с боярами поговорить? - попросила княгиня. - Мне не откажут. А с Игорем старых гридней пошлем, чтобы помогали ему делом и советом.
- Ах да, Марья! - удивленно сказал Ростислав. - Я думал, ты против будешь, а ты готова сына любимого послать на войну!
- А где еще ему мужчиной стать? - удивилась княгиня. - Да и насмотрелась я на распри боярские и княжеские, от которых батюшкино княжество наполовину уменьшилось. Сейчас хвостовцам поможем, они и нас в беде не оставят.
Хвостово.
Данила потер зудевшую кожу и невольно поежился.
После обряда прошло всего четыре дня, и лишнее напоминание о той ночи его не обрадовало.
На второй день после инициации кожа вокруг знака вздулась, а сам знак стал невыносимо чесаться. Кто-то из ведунов, которому Данила сказал об этом, смазал ему кожу толстым слоем темной мази, пахнущей травой, и перевязал руку чистой льняной лентой. После этого опухоль спала, но знак продолжал чесаться, хотя зуд стал терпимее.
Жеребец, на котором сидел Данила, вдруг всхрапнул и стал перебирать ногами. Данила машинально успокоил коня, следя глазами за князем. Княжич скучал. От его личной дружины ему оставили десяток воинов помоложе, которые давно были готовы к выходу. Делать было совершенно нечего. Только ждать приказа князя: "Седлать коней!".
Мстислав ехал вдоль конного строя и придирчиво осматривал снаряжение дружинников. После инициации сына князя в Хвостово больше ничего не удерживало. Последний смотр - и можно выступать.
Князь миновал последнего дружинника и подъехал к маленькой группе всадников, позади которой скучал Данила.
- Спасибо, Беляй! - обратился Мстислав к старому вислоусому гридню-сотнику, которому поручил подготовить дружину к походу. - Без порока. Завтра поутру выходим! А сегодня вечером зову всех ко мне на трапезу! Следующий пир будет нескоро.
Ранним утром, как только горбушка солнечного диска выбралась из-за горизонта, на улицах Хвостово стали появляться люди. И чем выше поднималось светило, тем оживленнее становилось в городе.
К Бесплодным Холмам уходила княжеская дружина. Вместе с дружинниками собирались в поход последние сотни из кончанского ополчения - кузнецы и скорняки, которые до последнего ковали оружие и собирали доспехи.
Большое поле перед городскими воротами постепенно заполняли конные и пешие воины. Почти с каждым из уходящих на поле шли провожающие - жены, дети да дряхлые старики.
В одном месте вокруг молоденького безусого дружинника стояли бабушка, мать и трое перешептывающихся девчонок. А у дружинника на груди тихо всхлипывала девушка. Он осторожно гладил ее по спине и что-то ей тихо говорил.
В другом месте дряхлый дед, взяв меч старшего внука, попытался им взмахнуть, чтобы показать неотразимый удар. Но, подняв клинок, не удержал его. К счастью, внук успел перехватить меч, который едва не упал старику на голову. Старик аж заплакал от разочарования, но внук сделал вид, что ничего не случилось.
Деды вообще вели себя оживленно. Каждый старался научить сыновей и внуков, как лучше держать меч или стрелять из лука. А потом старики тяжко вздыхали, что немощь держит их в городе. Впрочем, городской старшина Малюта Немирович уже пообещал, что старым воинам дело найдется. Стену подновить, ров подправить. Башни укрепить. Остающиеся горожане не собирались сдаваться. Даже если Мстислав проиграет.
На краю поля вольготно расположились "охочие люди". Кто сидел, кто лежал, кто бродил, выискивая к какому кругу прибиться. По рукам ходили ковши с брагой и пивом. За выпивкой воины братались, рассказывали друг другу о своих подвигах, хвастались оружием и доспехами, пели песни. Их никто не провожал. Большая часть из них охраняла купеческие караваны и склады. Но князь Мстислав бросил клич, и они сменили спокойную жизнь купеческих охранников на суровую службу. Князь обещал им заплатить, но старшины наемников решили - с князя за службу денег не брать! Честь дороже. Не время о деньгах думать!
Никифор поднял Данилу спозаранку и сейчас они сидели на конях поодаль от многочисленного скопища. Им прощаться было не с кем. Никифорова старуха умерла позапрошлым летом. Детей у нее не случилось. Так что Данила у него стал заместо сына.
Его мать давно умерла, а суженая жила за много верст. Друзья сейчас были на поле, в окружении остающихся.
Данила нетерпеливо глядел то на солнце, то на раскрытые городские ворота.
Все ждали князя. Кто-то сказал, что Мстислав сейчас держит совет со Старшим Кругом. При посвящении очень немногие из ведунов проявлялись как Стражи. И еще меньше в Большом Круге было огневиков и ветрогонителей, способных противостоять оружным воинам. Большая часть Стражей входила в Пещерную Сторожу, и они погибли в первых боях.
Самым сильным из Стражей сейчас стал Любим-ветродуй, но он до сих пор не пришел в себя после встречи с Тидроком и Лорезом. Правда, к решающей битве он обещал не опоздать.
Поэтому на утренней встрече Старший Круг поклялся князю, что не оставит воинов без защиты от чужой волшбы.
Данила нетерпеливо перебирал поводья. Ему надоело торчать у всех на виду, но и смешиваться с толпой княжич не хотел. Считал это неуместным для княжеской чести. Поэтому приходилось демонстративно осаживать шалящего молодого жеребца и отводить глаза, чтобы не встречаться с любопытными взглядами.
На надвратной башне затрубил рог. Из проема ворот на поле выехал князь. Следом за ним бояре и старшие ведуны.
За всадниками, в окружении непосвященных учеников, ехала телега, заваленная мешками с вышитыми на них дубовыми листьями.
Князь со свитой выехал на бугор, где их заждались Данила и Никифор. Отец и сын поздоровались и замолчали, наблюдая происходящее внизу.
Телега остановилась в центре толпы. Ученики развязали мешки и начали раздавать воинам обережницы с желудями с дуба Ратибора. Один из учеников, почти ровесник Данилы, протиснулся через толпу со связкой обережниц и протянул одну Даниле:
- Возьми, княжич, это частичка пращура твоего, Ратибора. Чтобы рука в бою была твердой, страх не одолел и морок не обманул.
Данила оглянулся. Мстислав еле заметно кивнул.
Княжич спрыгнул с коня, склонил голову. Ученик ведуна повесил ему на шею обережницу и повернулся к Никифору.
- Не... У меня свой оберег есть, - отказался Никифор и достал из-за пазухи дубовый листик, отлитый из серебра, на крепком шнурке.
Ученик кивнул и начал раздавать обережницы боярам. Почти никто не отказался от частицы древа Ратиборова.