Аннотация: здесь старая редакция и отрывочек из романа
Так получилось, что я сначала не умела редактировать произведения в Самиздате, и 'Лишнего не болтаем' оказалось на странице в двух вариантах. Однако некоторые упорные любознательные граждане все равно залезают в и старый вариант, который я не снимала главным образом из нежелания убирать комментарии. Для них, чтобы они не раскрывали файл зря, я вставила сюда крохотный отрывок из своего романа-фэнтези, об андроидах(никогда бы не выбрала такую тему, если бы не обещанный гонорар, из которого я получила пока самую малость, да и книжка так пока и не вышла), это - отрывок из старого варианта 'Юпитерианского дозора', поскольку речь здесь идет о крысах, летучих, то как бы продолжается крысиная тема.
:Вскоре Сэма действительно перевели в палату Кира. Там, за широким овальным окном росло плесневое дерево, расцветшее к осени фиолетовыми и зелеными метелками соцветий.
В ветвях дерева прятались юные аборигены, которым поручили следить за космодетективом. Кир был уверен, что крошек-крототюленей там прячется не менее десятка.
- Похоже, они тренируют на мне свои способности в магии, - жаловался космодетектив Сэму, - Мне снятся многоцветные сны, похожие на старинные кинофильмы, картинки из детства и вообще Бог весть что:.
Кир охотно рассказывал о своем неудачном побеге.
- Едва я очнулся и увидел медсестру-крототюлениху, я сказал себе: 'Парень, ты ведь не собираешься задерживаться здесь надолго?' - говорил он. - Главное утешение страждущего в больнице - сестричка, которую можно похлопать по попке или ненароком приобнять, когда малышка собралась всадить укол: Она грозно говорит:
- Не дергаться!
А ты держишься за ее тонкую талию и чуть ниже - где плавный переход к бедрам, с такой надеждой, словно бы ты спелеолог, падавший в жерло вулкана, но охвативший по дороге спасительный уступ, и нежно отвечаешь:
- Я не дергаюсь, мне просто оч-чень страшно от вида шприца. Но сейчас я буду вести себя тихо: - и сжимаешь ее еще крепче, так, чтобы она вся затрепетала.
Пламя любви, мой друг, раздувается из угольков жалости. Стоит намекнуть женщине, что ты откажешься от ужина и у тебя поднимется температура хотя бы на пять градусов, если она тебя не поцелует, - и дело в шлеме. Здесь главное: не давать обещаний, а то при выписке придется жениться! ...Но хлопать по аппетитной заднице медсестру, у которой под белым халатиком тюлений хвост:.о, я не настолько эрото-экстремал, впрочем, я хлопнул ее как-то, но получил хвостом по морде.
Конечно, у крототюлених красивые черные глаза и мягкий характер, но это грустное выражение на мордочке: и к тому же ярко выраженная душевная девственность, что, на мой взгляд, сродни душевной болезни.. Мне легче объясниться в любви Матери Нептуна, заросшей белой шерстью, подобно горной козочке, чем такой лечащей особе.
Я пытался, скажу честно, поболтать с ней о любовной траве, но плутовка Ки-Клю уверяла, будто что не знает, что это такое. Если бы мы оба сжевали с пол кило любовной травки, то у нас, может быть, кое-что и получилось. Но я понял, что мне нужно грести в другом направлении.
Чуть не забыл упомянуть, Сэм: я сперва дико хохотал в душе от поведения их чертова доктора и всего этого допотопного лечения. Никакой, к Урагану Пятна, стерильности! Никаких бинтов и кварцетерапии! Ки-Клю открывает окно, срывает с плесневого дерева очередной лист, похожий на флаг цвета хаки и обвязывает им мою ногу - вот и все лечение. Иногда приходит важный господин 'дохтур', волоча по полу хвост, смотрит на меня как тюлень с айсберга на диковинную рыбу и дает сестре очередную баночку с очередной мазью. Мазь такого цвета, словно ее соскребли с коры все того же дерева под окном! ...Ки-Клю растирает меня так, что все тело, особенно ноги покалывает иголочками, будто я карабкаюсь голышом по сосновым веткам. Обматывает раненую конечность тем же защитно-полевым листом - вот и все лечение. Я понял, что моя жизнь здесь никому не нужна, и неожиданно стал очень быстро выздоравливать.
Пока я маялся от вынужденного безделья, лежа в кровати, я очень хорошо изучил то, как действует сестричка, если ей нужно сорвать лист.
Ки-Клю подходила к окну, лопотала что-то на своем языке, очевидно, отключая таким образом сигнализацию, а затем просовывала свою коричневую лапку с перепонками сквозь решетку и срывала очередной 'флажок'.
Все просто, как устройство амебы или игра в бадминтон на Луне!
Итак, я стал с утра до вечера развлекаться игрой на компе 'Освободи землян из лап эрототюльпана', где подавал команды голосом, а заодно незаметно записал на диктофон голосок своей хвостатой подружки.
:Да, по-моему Ки-Клю все же не осталась ко мне равнодушной.
- Бедняжка прямо сохнет по тебе, - подхватил Сэм. - Это заметно невооруженным глазом.
Кир скромно опустил ресницы и, лукаво улыбнувшись в отросшую за время болезни бороду, продолжал дальше:
- На счет решетки я был спокоен: перегнуть такие прутья я сумею, зря что ли накачивал мускулы в лучшем спортзале галактики. Ноги мои уже к тому времени зажили, но я без конца на что-нибудь жаловался и изображал уныние, дабы меня не заподозрили раньше времени и не усилили охрану. Однажды, после вечернего обхода, я включил диктофон, который голосом сестрички произнес заветную фразу, выломал прутья решетки и ухватился за это чертово дерево. ...Ветки оказались очень тонкие, но зато их была целая охапка. Я словно падал в непомерно большой стог сена. Я пробил шляпку гриба, отходящего от ствола и попал внутрь ножки, где было очень темно. Настолько темно, что я слегка струхнул, ведь стенки плесневого гриба одеревеневшие, а у меня не было с собой ножа, лишь железный прут от решетки. Таким прутом можно проломить стену, но не пришлось бы работать до утра. Но ощупав руками стену, я рассмеялся: она вся была в глубоких бороздах, проделанных улиткоподами. Я легко смог вскарабкаться наверх и вылезти через шляпку. Кусками пластинок от шляпы я набил задний карман, так как слышал, что аборигены пекут из этих грибов хлеб. У меня с собой еще была пара галет, коробочка витаминов - и все. ...Пока меня никто не хватился, и я тихо пробирался между валунами и плесневыми деревьями, стараясь держаться подальше от огней лагеря андроидов. Я постарался запомнить все, что мне удалось увидеть в свете сердитого Ю, который грозил мне красным кулаком своего пятна, и взошедших на горизонте Европы с Каллисто. Палатки, похожие на цыганские шатры, крупное строение, похожее на гору очертаниями и унылые дома, выдолбленные в скалах вокруг ровной площадки вроде жалкого космодрома, - вот, в принципе и все.
Ветер здесь дул холодный, и я порадовался, что захватил с собой одеяло. Мне пришлось проделать в нем дырку для головы, иначе одеяло затрудняло мне бег и мешалось. Я уже говорил, что вместо ножа у меня был железный прут от оконной решетки - мое единственное оружие.
Главным неудобством больничной одежды оказались домашние тапочки. Как я мечтал тогда о высоких сапогах космического десантника! В них мне бы не грозила опасность наступить на ядовитую колючку или быть укушенным жалящей сороконожкой. ...На Каллисто я новичок и, хотя ночь выдалась звездная, я с большим трудом смог вспомнить угол наклона оси спутника и определить стороны света. Где запад и восток, я знал точно, так как видел, куда закатилось Хантаро. Но это мало помогало мне, пока я не знал, в каком я полушарии. По крайней мере теперь я понял, что меня не завезли на другой материк Каллисто, и я, возможно, даже не очень далеко от Теммиуса. Но я по-прежнему понятия не имел, где нахожусь. Я просто брел меж обломками скал как можно дальше от лагеря. А потом стал двигаться в юго-восточном направлении - вдруг повезет. Рядом со мной шмыгали тени каких-то зверьков. По камням, шурша, двигались куда-то цепочкой белесые мопокрицы. Где-то что-то загадочное возилось, мяукоквакало, чавкало, вздыхало, ворочалось, но пока не собиралось на меня нападать.
Пару раз я принимал плесневые деревца за змеепауков и раз чуть было не свалился в пропасть из-за непростительной мнительности. В дереве, от которого я отшатнулся, и впрямь кто-то прятался, но сомневаюсь, что то был змеепаук. По дороге я съел галеты и немного пожевал пластинки, но, сырые, они оказались горькими. Всю ночь я шел на юго-восток, а с первыми лучами Хантаро увидел прекрасную картину: камни вокруг были янтарного цвета, но все разных оттенков: от коричневого до почти оранжевого и желто-лимонного. Солнечные лучи пронизывали грани этих чудных скал и валунов, застревали в прожилках, плескаясь в каменной глубине и устраивая там фонтаны света, искрящиеся и золотые, словно в глубине скал плавали яркие рыбки. Но я догадался, что передо мной не янтарь, а обычный кремень, и что я нахожусь на хребте Призраков Троллей - так назвали горы те, кто первым открыл их, потому что у первых землян, проходивших по ним, было ощущение, что горы следят за ними. Должно быть, оно шло от того, что здешние кремни очень красиво блестят, и кажется, у гор есть глаза.
Я подобрал несколько кремешков: и желто-бурых, и почти черных, и подумал, что мог бы высечь искру и развести здесь огонь, подобно древнему человеку, но дров здесь нет, а готовить на костре мне нечего.
Кроме кремня здесь было полно других минеральных образований и металлов. По мере моего продвижения вперед, Призраки Троллей из рыжих становились просто пестрыми: здесь уже было полно полупрозрачных зеленоватых халцедонов, железистых кварцитов вулканического происхождения, вкраплений красной меди и темно-серых кристаллов кремния с металлическим блеском. Но кремневая форма жизни, насколько я знал, здесь не обнаружена.... Узнав, что передо мной хребет Призраков, я наконец сообразил, где находится Теммиус - на востоке, причем не очень далеко, но добраться о него крайне трудно. Если я пойду на восток, то попаду прямо в Сумеречный Каньон. Значит, надо идти на Север. Там горы становятся ниже. Там надо попытаться обойти пик Неизвестного Астронавигатора и выйти к нашему космодрому. ...Забравшись на небольшую скалу, я вгляделся вдаль, и увидел смутные очертания горы, синеющей вдали. Вершину ее скрывали облака, и она казалась много выше прочих гор, так что наверное это и был пик Астронавигатора.
Хантаро взошло и уже светило столь ярко, что Юпитер совсем побледнел и лишь просвечивал розовым пятном сквозь голубизну неба. Туман цвета охры полз вниз по скалам и клубился в расселинах... Должно быть, мне легче было бы спуститься к плато Сальвадора, двигаясь к югу, но этот путь слишком долгий, а вероятность встретить там людей слишком маленькая.
Я карабкался подобно муравью по горному массиву в сторону космодрома. Мне казалось, я теряю направление. Я уже устал, стал задыхаться от здешнего горного воздуха...В палате есть кондиционер, поэтому запах серы не чувствуется, но на улице пахнет так, словно невидимый божок без конца зажигает и гасит спички. Зажигает и гасит прямо перед твоим носом! К этому трудно привыкнуть. ...Желудок подвело от голода, ноги и руки искололись о ядовитые колючки. Кожа вокруг царапин покрылась волдырями, Хакли слепила глаза, припекало плечи и голову так, что я обливался потом. Мой побег являлся сущим безумием, но разве я не знал этого с самого начала? Я все равно поступил бы так же, потому что ценю свободу и потому что я - мужчина, и не собираюсь ждать, пока меня обменяют на андроида...
Мне везло уж в том, что я до сих пор оставался жив. Сейчас, при свете дня, я видел такие скользкие спуски и бездонные ущелья, что просто поражался, как ночью, пробираясь зачастую наощупь, не свалился прямо в гости к юпитерианскому дьяволу: к каким-нибудь древним пресмыкающимся, которые могут там, внизу, играть в свои игры и в кости еще более древних тварей... Я никогда не видел столь глубоких и мрачных ущелий. На дне их лежит серая пелена вулканической пыли, словно грязная вата.
Потом встретились заросли фиолетовых цветов - каждый размером с тарелку, и о первый же цветочек я обжег ладонь. Затем, наконец, встретил источник, Вода сочилась из камня высоко в горе, но, пока струилась вниз, омывала изогнутые стебли проклятых фиолетовых цветов. Я набрал воду в ладони и понюхал. Она пахла полынью, жестянкой и каким-то лекарством. Впрочем, цветы тоже пахли полынью. Я обтерся водою, проглотил витамины и запил их тремя маленькими глотками. Больше пить не рискнул, а пошел дальше. ...Удивительно, но волдыри мои перестали болеть, и опухоль вокруг царапин спала. Встреченному плесневому деревцу, чьи корни отважно цеплялись за скалу, я обрадовался как родному. Обвязал рану и выпил росу со всех листьев в глубине дерева, на которых роса еще оставалась. Листья у плесневого дерева большие, и я впервые так оценил это. Я хотел бы вздремнуть, прислонившись спиной к стволу, но опасался скатиться ненароком в пропасть, к тому же возле дерева роилась тьма насекомых, весьма назойливых, и мне пришлось идти дальше. Меж тем, глаза мои закрывались, и я чувствовал, что найти место для отдыха уже просто необходимо.
Тут мне крупно не повезло. Из небольшой пещеры, в которую я заглянул, чтобы спрятаться, вылетела стая летучих крыс. Я спешно ретировался, показав всем своим видом, что был не прав в том, что залез на чужую территорию. Даже уверял этих хитрых сволочей вслух, что раскаиваюсь. Ведь крысы все понимают! Но они не отставали. Они почуяли в уставшем человеке легкую добычу, и набросились на меня всей стаей.
- Как же тебе удалось отбиться? - перебил, не выдержав, Сэм. - Должно быть, ты нашел пустующую пещеру и стал держать там оборону?
- Я хотел так сделать, но глаз не видел ни одной ниши или пещеры кругом. Крысы не давали ступить, бросались на меня, кусали, били ороговевшими наконечниками хвостов... Едва я понял, что миром от них не отделаться, я тоже разъярился, стал крошить их прутом и убил не меньше десятка. Однако они не думали отставать. Наконец, мне удалось спрятаться под каменную плиту, выступающую из скалы, так что хотя бы голова моя была теперь защищена. ..Тогда они окружили меня плотным кольцом и стали пищать, показывая мне свое презрение. Некоторые кружились, но большинство сели, сложив серые мохнатые крылья, словно бесовские зонтики... Ждали, пока человек устанет, положит стальную палку, внушающую им ужас.
Все камни, валявшиеся так, что я мог до них дотянуться, не подвергая себя опасности, я собрал в кучу... И присел возле камней на корточки, сжимая прут и ожидая новой атаки. Во рту у меня пересохло, все тело ныло, из крысиных укусов сочилась кровь. ...Мне казалось, часы мои сочтены, единственное 'развлечение', которое мне оставалось: я стал подсчитывать, сколько примерно смогу убить крыс, прежде чем они: Я не знал, сколько еще смогу продержаться, было горько умирать такой смертью - не хотелось так умирать. ...Внезапно я увидел, что на горизонте кто-то летит. Сначала я мрачно сообщил себе, что движется крысиное подкрепление, но вскоре понял, что это - темно-голубые птицы - ихорисы. ...Тогда я вспомнил, что, пока шел, встречал иногда ихорисов. Мне даже чудилось порой, что вовсе не горы Призраков, а именно те зубастые птички следят за мною. Против ихонисов я никогда ничего не имел, но знаю, что птица эта - загадочная. Я так обрадовался, увидев их, что чуть не заплакал. Хотя и допускал, что стая просто пролетит мимо. Но они не улетели! Они стали кружить над крысами, осадившими меня в моем скромном убежище.
Ихорисов было раза в два больше, чем летучих крыс, но они гораздо слабее, а их клювы, в отличие от пасти крысы, не приспособлены к смертельным укусам. Но, едва крысы завидели благородных птиц, они очень насторожились. Они взлетели и стали так резко пищать, словно ругались.
И тут ихорисы сделали поразительную вещь. Каждый, спикировав в поразительной ловкостью, уцепил лапками булыжник, набрал камешков в клюв, и вся стая спешно стала подниматься вверх. Известно, что у ихориса одно существенное преимущество перед летающей крысой - он может взлететь на несравненно большую высоту....Резко взмыв в небеса, птицы стали кидать камни в крыс, каменный дождь высекал искры из нижних валунов и булыжников. Крысы подняли визг, несколько оказались с переломанными крыльями. Но они не столько пострадали в схватке, сколько были испуганы, Мне кажется, что в страхе крысиного племени было что-то мистическое. Они отступали не перед силой, а перед упорством, которого не могли вынести их темные душонки. Раздался длинный высокий звук, словно приказ, и все крысы ретировались! ...Так ихорисы спасли мне жизнь. Недаром их называют крылатыми дельфинами. Стая медленно полетела вперед, на северо-запад, а я двинулся за 'своими' птицами. Я боялся теперь потерять их из виду. Мне встретилось еще одно плесневое дерево. Росы на нем почти не было, но я смог сорвать листьев и перевязать укушенные места.
Потом я увидел крохотную долину. Там было много кактусов. Я очистил кожицу с одного кактуса, и от острого запаха меня сразу словно повело куда-то, как бывает, когда танцуешь с девушкой, а она тянет тебя к дивану. Сразу закружилась голова. Я впился зубами в сочную мякоть, потом, сев на землю, жадно съел еще один кактус. Впрочем, дальше я плохо помню. Я хотел спать и мне казалось, что ползя на четвереньках, я нашел какую-то пещеру. Но в пещере была очень странная обстановка, помню, там играл сам по себе рояль, прикрученный к потолку.... Короче, дальше все перепуталось. Я карабкался по низким тучам, прыгал по ним. Затем стал фиолетовым цветком... Меня сорвал зверек, ловкий как белка, и нес в зубах, и мы носились с ним по горам... Говорят, я брел и распевал что-то пока меня не подобрали крототюлени. Говорят, меня спасло то, что я слишком устал и еле передвигался, поэтому и не свалился в пропасть и не расшибся, что случилось бы, будь у меня больше сил, так как я совершенно не соображал, что делаю и куда иду. Но, от слабости, ран и укусов, некоторые из которых начали гноиться, я так и не выбрался за пределы долины, а несколько часов блуждал по ней кругами, будучи уверен, что лечу в поднебесье и вижу чудесные вещи. ...Подозреваю, что именно ихорисы каким-то образом вывели на меня крототюленей. Но я не имею права на них сердиться.
ЛИШНЕГО НЕ БОЛТАЕМ
(рассказ из жизни работников метрополитена города Вкаловска)
Про метро много чего болтают, но те, кто у нас работал, знают, что придумывают много ерунды, особенно журналисты. Помню, например, они про того, кто из зоопарка сбежал, писали. Про питона. Бедолага нашел норку- диаметром шесть метров - вентиляционную шахту метро, спустился в тоннель . И стал искать.... Место, где свить гнездо? Подружку? - кто его знает. Но наткнулся на сантехника
Вернее, сантехник на него наткнулся - питон же под землей несколько месяцев жил, пока не выловили. И якобы сантехник от этого свидания так перепугался, что с тех пор пить бросил. Это уж фантастика. Что бы сантехник пить бросил ?! Да сантехники в метро, считай, самый пьющий народ. - После эскалаторщиков. Эскалаторщики на первом месте. Потом сантехники, затем ремонтники, электрики, сцебисты, путейцы и сооруженцы, а следом уже мы. Связисты то есть. Я и Димка.
Что касается питона, то их бы не одного запустить в метро, а с десяток. На годика два. Чтобы крыс выловили. А то их слишком много развелось. И опять-таки легенды ходят, что они у нас величиной с собаку. Выдумывают. С мелкую кошку - другое дело. Такую крысу и Михалыч после смены видел. Хотя Михалыч после смены, сами понимаете, вряд ли может быть экспертом по объему предметов. Но вообще Михалыч, то есть начальник наш, -мужик малопьющий, потому что он жмот. Жмот он еще тот, и на свои старается не пить. А мы с Димкой тоже не очень-то разогнались ему ставить, разве что за отгулы, хотя они нам и так положены -мы ж под землей, считай, с утра до вечера. С крысами.
Да, вот однажды приходит к нам в кросс тетка из СЭС - крыс подкормить. Ясное дело. Надо же кому-то о крысах заботиться. От нас-то с Димой им пропитания не дождаться -мы бутерброды в сейф запираем. Если б не СЭС, крысы здесь только бы кабель глодали, обмотку, резину и другие невкусные предметы. Зато от хитрых ученых ядов они жиреют, крутеют, по научному говоря, мутируют и наглеют еще больше. Так мы тетке вежливо и объяснили: "Иди отсюда со своим кормом. Хочешь, чтобы нас совсем одолели?" Ну, та поахала и говорит: "Возьмите тогда хоть убивалку. Не имею я права вам совсем не помочь." Ладно, убивалку - капкан то есть, возьмем...отчего ж не взять.
Поставили мы эту убивалку. На следующий день приходим, а рядом со входом в кросс, то есть в комнатушку нашу, что под платформой, по которой вы ходите, когда поезда в метро ждёте, - ну, вобщем, рядом со входом, неподалеку, - в углу, где пожарный щит... прямо под щитом, понимаете, крыса сидит.
Ей по морде убивалкой попало, морду перебило. Сидит, качается из стороны в сторону, кровь с морды капает. Ну, мы глянули и ушли. А обратно с кросса идем - опять сидит качается. И так весь день. Ну, думаем, не жилец - добить надо. А как? С чем на нее идти? А она, зараза, красивая как шиншилла...шерсть серо-бурая, блестящая, красивее, чем у кота, правда.
У нас дихлофос был от тараканов. Ладно, думаем. Обольем. Но крысу разве возьмешь дихлофосом? Она же токсикоманка по жизни! Нас аж в дрожь от этого кинуло. Ну не может современный человек с крысой так просто справиться - охотничий инстинкт утрачен у нас, или что... А животное меж тем мучается. Честно говоря, у нас от всего этого, да еще от дихлофоса, уже в башке помутилось. У обоих. Димка с горя закурить решил. А руки дрожат, пока спичку поджигал, искра на крысу попала. Дихлофос горючий, шерсть на крысе вдруг загорелась, и эта зверюга вдруг взяла да рванула по коллектору!
Как будто в отместку метро решила пожечь, а это уже для нас с Димкой знаете, чем пахнет?! Мы за ней бежим, ругаемся такими словами, каких и черти не знают. А у нас два коллектора под платформой - рабочий и черный. Крыса, подлюга, по черному дует - шерсть на ней горит, -искры во все стороны! Этого журналистам в жизни не описать, потому что у них только литературные ...обороты в запасе. Слава Богу, что в черном коллекторе камней полно. Собираем на бегу те, что покрупнее, швыряем, стараясь этой твари в голову попасть, а она впереди все равно чешет. Ничто ее не берет. Правда пламя все-таки сбили. Но крыса-то все равно бежит. Как заколдованная. Тут она упала. Все! - думаем, - конец зверю. Подходим ,а она вдруг на лапки вскочила, пискнула, шнырь, свернула...а мы - за ней! - тоже свернули, и вдруг видим: нет ее НИГДЕ.
Тут Дима говорит: "Откуда здесь этот коридор? Чёт я его не помню!"Я отвечаю: "Да просто давно не совались мы в этот коллектор!", а сам как обернулся : елы-палы!! Коридорчик-то каким длинным оказался...ведь вроде только свернули, а столько пробежать когда успели - неясно. Вышли обратно в коллектор, а в нем что-то не то - идем, а он все не кончается...жуть. Все-таки в метро самые бесстрашные -это сантехники. Только сантехник может глаза залить и по какому-нибудь заброшенному тоннелю несколько километров топать. Ну, в общем, топаем, ничего понять не можем - почему до сих пор выхода нет, фонариком путь себе кое-как освещаем.
Вроде даже в родной тоннель вышли, идем себе вдоль гирлянд кабеля - у нас ведь в метро везде кабель - и силовой, и связной, -да все что-то мерещится. То писк слышится, то кажется, что из-под низкого потолка с электрощита хвост жирной змеи свешивается, а то и глазки чьи-то за нами наблюдают. Мы же свой кросс с закрытыми глазами найти можем! -а тут идем -и нет его. Единственное утешение, что поезда правильно ходят: я как свист электрички вдали услышал, на часы посмотрел- точно, как раз в это время она к Демьяна Бедного подходить должна, мы ж с Димкой на Демьяна Бедного работаем, не могли ж мы за это время до другой станции дойти, хотя идем почему-то слишком долго.
А вообще мы телефоны на всех станциях чиним. И часы. Например, мои собственные наручные часы время всегда показывают метровское - до доли секунды. А как же иначе, если я сам по ним метро ставлю? Мои часы меня еще никогда не подводили, хотя они самой обычной нашей, советской марки. А вот Димкины похуже, не такие надежные, - китайские, что с них взять. Зато говорящие и с кукарекающим будильником. Нажал кнопочку, а там китаёза колокольчиковым голосом сообщает: "Сэснадцать цасов!...Тватцать тли минуты!" Это значит, нам с Димкой уже и домой скоро...
- Во ! -говорю. - спорим, за этим поворотом наша комнатуха будет! Как мы только с другой стороны к ней выйти умудрились - Непонятно.
Ладно, - думаем, - какая разница? Лишь бы правда родной кросс увидеть, а ведь это и впрямь он, никакого сомнения. Дверку железную открываем, а там уже Михалыч сидит- зло-ой - презлой: чего, мол, я вас перед диспетчерами выгораживать должен, вы где, гады, шлялись, почему во время переклички вечерней трубку не поднимали и телефон на "Зощенко" не починили? Мы говорим: мы как раз телефон тот на станции "Площадь Зощенко" долго делали, а теперь он починен, и мы не гады вовсе. Кстати, на счет того, что телефон починили, мы правду сказали, Михалыч мог бы это и сам еще два часа назад узнать, если бы не поленился.
Михалыч наши оправдания услышал и вроде подобрел.
- Ладно! - говорит. - Трудный сегодня рабочий день был, но он закончился, так что можно э...отметить. И -смотри-ка -ты! - пол-литра уже на нашем столике- "Ключник" - знатная водка, а, главное, после всех передряг ой как кстати. Молодец Михалыч! - мы подумали, а еще подумали, что он нам наверняка сейчас будет сватать работенку невыгодную, но все равно обрадовались. Сели беспечно за стол, остатки батона из сейфа вытащили и солонку, а Михалыч по стаканам разлил и говорит:
- Ну, за наш родной метрополитен! И как бы мы были, если б не он?
Сдвинули стаканы, и вдруг меня одно наблюдение шарахнуло. Знаю, Михалыч - не Святослав Рихтер, руки у нашего мастера заскорузлые, грубые, и пальцы короткие...но никогда я не замечал, что бы у Михалыча СЕРАЯ шерсть на пальцах росла!
Я глаза вытаращил и Димку локтем пихаю, а он тоже вдруг в лице переменился и мне на бутылку показывает. На этикетке ключник толстомордый в красном кафтане, в шапке и со связкой ключей изображен должен быть. Так вот что касается связки и одежды, тут все тип-топ, но вместо хитрой человеческой физии под шапкой крысиная, и тоже хитрая, да такая толстая - жуть! - морда видна. Я как увидел этикетку обалдел совсем - что ж мы такое пьем? - и стакан отставил. А Михалыч спрашивает как ни в чем не бывало:
- Что ж вы пить-то перестали?
Как будто стопарь почти полный так сразу заглотнешь. Тут меня осенило. НАСТОЯЩИЙ Михалыч по столько никогда и не наливал! Такой-то стакан он всегда аккуратненько на четвертушечку заполнял, и иначе разливать он просто не умеет!
Димка тоже наверно об этом самом подумал, потому что мы одновременно вскочили и к выходу дернули. А Михалыч спокойно спрашивает:
- Вы куда, ребята? - причем голос у него какой-то сиплый.
Мы говорим, мол, вспомнили, что отремонтировать кое-что надо... А он:
- Как же вы без спецодежды? - встает и на гвоздь за дверью показывает, где спецодежда висит. А мы уже так перепугались - только бы, думаем, отвязался! - и ссориться с Михалычем почему-то страшно...Хватаем спецодежду. Только натягивать...Глядь! А эти куртки не наши вовсе! Это - настоящие шкуры крысиные, только очень большие...Вот тут-то мы не выдержали - шкуры эти с себя содрали, бросили - и бегом - причем тем же путем, которым недавно за крысой гнались, только теперь уже не мы, а за нами гонятся! А я, кстати, по пути заметил, что раньше неподалеку от пожарного щита дощечка была - я сам ее туда положил для одной надобности, а теперь вот нет дощечки, хотя взять ее вроде некому...Значит, все-таки не к своему кроссу мы вышли, не из своей НАСТОЯЩЕЙ каморки сейчас убегаем. Тогда из чьей же? И кто сейчас за нами гонится? О-го-го как мы неслись - можете представить! И все-таки в коллекторе, как мы в коридорчик свернули ТОТ Михалыч нас догнал. И говорит:
- Что ж вы, гады, спецодежду где попало разбрасываете? - А у самого глаза красным бешенным огнем горят - это в темноте-то! Я тогда вспомнил, что животные яркого света должны бояться - а у меня ведь фонарик всегда с собой, нам с Димкой на двоих хотя бы один фонарь иметь всегда положено. В общем, включил фонарь и начальнику-оборотню в лицо луч направил. Тот заслонился:
- Ты чё,- говорит. - Виталик, дурной что ли?
А мы опять бежать. Смотрим, попали в рабочий коллектор, в светлый. Значит, скоро к началу платформы должны выбежать. Но "Михалыч"-то фонаря вдруг бояться перестал, или фонарь потускнел отчего-то...Ну, значит, снова он нас догоняет, хватает серыми лапами и визжит :
- Надеть спецодежду!!
Я тут по счастью про Димкины часы вспомнил.
Заводи, - ору. - заводи будильник!!
Димка догадался в чем дело, - включил кукареканье. Хоть петушок и китайский, а кукарекает-то похоже...Так что"Михалыч", гад, задумался, приостановился. А мы полным ходом вперед, нам последний рывок остался. Причем по пути Димка все будильник заводит, потому что кукареканье кончается, а китаёзы с ее смешным голоском "Михалыч" , конечно не боится. Только тут у часов почему-то батарейки садиться стали. Я ж говорил: ненадежные часики! А может это наш преследователь так повлиял - не знаю. У китаёзы голос стал медленный, хриплый, и сразу куда-то акцент пропал! Грубым голосом цифры тянет, - будто алкашиха у ларька... Слушать противно. А петух сразу осип и еле -еле из себя свое "кукареку" выдавливает, так что "Михалыч" только смеется над нами, и опять подступил совсем близко. И ведь никого не боится, зараза! Мы уже успели на начало платформы выбежать, люди неподалеку фланируют, сейчас поезд подойдет, а начальник липовый нас куда-то тянет. Хоть на помощь зови, да вроде неудобно...И что у ТАКОГО "Михалыча" на уме? Может, он нас ментам сдаст, если менты незнакомые попадутся. Еще и хихикает мерзко.
Тут я телефон увидел и догадался. Набираю быстро номер. Только бы, думаю, настоящий Михалыч на месте был! Слава Богу, на настоящего вышел! Как он начал ругаться: "Где, говорит, пропадаете? Почему я вас перед диспетчером выгораживать должен?" А я слушаю, как он разоряется, и радуюсь, и трубку ТОМУ Михалычу протягиваю- все ты, мол, врешь - ты не настоящий начальник! Почему-то у меня была уверенность, что "Михалыч", который крыса, непременно нашего настоящего Михалыча испугается. Так оно и вышло. Щелкнул наш преследователь зубами, глазками на прощанье сверкнул, и исчез как будто его и не было. А мы в родной кросс поплелись - теперь мы уже были уверены, что дорогой не ошибемся.
Идем. Под пожарным щитом дощечка - будто вчера положил. В комнатушке первым делом на гвоздик смотрим: нет ли крысиных шкур с пуговицами и карманами? Нет. От сердца отлегло. Сели на лавку. Закурили блаженно. Тут дверь отворяется - настоящий начальник примчался, рожа от злости красная, а мы-то рады, что красная, а не бледно-сероватая...как у ТОГО, у оборотня. Объяснили мы настоящему Михалычу, что отлынивать от работы не собирались, и не было нас на вечерней поверке по чистой случайности. И еще подтвердили, что это, мол, в последний раз.
- Ладно, - говорит Михалыч.- Сегодня праздник. День рождения какого-то деятеля по календарю. Кажется, Энгельса.
Врет конечно. Откуда бы у него такой коммунистический календарь в наше время? Просто выпить хочет, вот первую попавшуюся известную фамилию и вспомнил. Ладно, начальник всегда прав. Скинулись мы с Димкой по пятнашке, а Михалыч повздыхал и десяточку дал.
- Больше, - говорит, - нету. - Давай Дима, иди наверх, только хорошую купи, ну и килек в томате что ли...
Димка деньги взял и пошел, а мне остаться пришлось. Я ему говорю:
- Ты хоть батарейки к часам купи новые.
Зря сказал. Вдруг он теперь еще дольше вверху будет. Что-то неуютно с Михалычем один на один, хотя и смотрит он самым обычным взглядом, но видно нервы уже не те. Сидим мы: он за столиком железным, что возле ящичков с инструментами, а я на лавке. Сидим - молчим, и почему-то мне никакие слова на ум не идут. Вдруг Михалыч говорит:
- Виталик, да тут у вас початая бутылка! Что ж не сказали? Припрятали что ли - И достает из под стола бутылку. Ту самую. С ключником-крысой.
- Михалыч! - кричу. - Не пей из нее! Шерстью обрастешь.
- Вы что, налили в нее что-то? - удивляется Михалыч. -А бутылочка красивая, иностранная.
- Да отечественная бутылка, с чего ты взял...- говорю и к столу подхожу. Глядь - во, блин! Правда иностранная бутыль. Виски что ли, какая-то их фигня. По-иностранному написано, и замок нарисован с башенками. - Правда, и не знаю, откуда взялась эта бутылка.
- Димка, куркуль, для себя припрятал, - спокойно сказал начальник и из горла чуть-чуть отхлебнул...-А виски-то хорошее. - и мигом стаканы наполняет ровно на четверть.
- Не! - говорю. - Не буду пить! Вот Димка придет...
- Надо! - говорит. - За НАШ метрополитен! За мирное сосуществование двух систем.
- При чем тут системы? - спрашиваю.
- Так ведь день рожденья классика марксизма-ленинизма!
Во, старпер подкованный. Совсем он меня запутал. Стакан мне сует, а я отказываюсь. Тут вдруг в глаза мне посмотрел и так СТРАННО говорит:
- Что, за мир и дружбу не хочешь?
Ох, что-то не по себе мне стало от его слов, и показалось вдруг, что деваться уж некуда, и взял я ,да и чокнулся своим стаканом с Михалычевым.
- Если не врешь, - говорю, - что за мир? - то пожалуйста.
Виски странное оказалось -горькое, и очень уж обжигающее, и пахло какой-то мурой - корнем какого-то мудреного растения, Михалыч сказал какого, но я забыл. Мы закусили хлебом, который Михалыч достал из сейфа, еще выпили и закусили.
Я тщательно отгонял от себя дурные подозрения, но на самом деле был уже почти уверен, что и этот "Михалыч"- не Михалыч вовсе. Но так как я выпил уже порядком - и за то, чтобы зарплату выдавали вовремя, и за тех, кто в трюме - то есть за тех, кто в море...странный, кстати, был тост, но я уже странности перестал отмечать, раз выпил-то уже порядком, то и бояться стал меньше. И стал я вдруг замечать, что в сон меня клонит. А еще Михалыч напротив сидит и качается, качается из стороны в сторону. Что-то мне это качание напоминало. Глянул я на бутылку с замком, а на траве возле замка, на дорожке у куста роз большая коричневая крыса сидит и ключи в лапах держит. Михалыч говорит:
-Чё на нее смотреть. Давай уж допьем. За здоровье. А то у меня сегодня голова что-то трещит, как будто булыжником пролетариата стукнули. Думаешь, шучу? Правда... - И голову погладил с редкими волосенками пегими.
- Да мне уже хватит. Не идет что-то больше, - отнекиваюсь я, а сам иностранные буквы рассматриваю. Как это переводится интересно?
- "Ключник " переводится, - сообщил Михалыч.- Ну, я один выпью.
Он пьет и качается. А я напротив сижу, и закрываются у меня глаза - спать хочется, сил нет.
А заснуть страшно. Михалычу как будто того и надо. Димка все не идет и не идет, а я то проваливаюсь в сон, то выбираюсь из него, будто муха из киселя. Эх, кисельные берега, кефирные реки...или чефирные? Какие реки? И почему реки? Зефирные...Эфирные...Какая мягкая трава кругом, воздух. Только стол почему-то жесткий, железный. Нет, нельзя спать. "Совершенно не хочется спать!" - говорю я траве и колокольчикам.
"Правильно, враг не дремлет!"- громко соглашается кто-то. Говорит кто-то не со мной, говорит в кабинете, где кожаная мебель и большой неумолимый портрет. Но я понимаю, что РЕЧЬ ИДЕТ ОБО МНЕ.
Боже...и цветы и шмели. и трава и колосья...Как мне выбраться отсюда, из этого угла в кабинете, в который заходят призрачные фигуры и говорят обо мне непризрачными голосами? Куст, крыса, ключи. Враг не дремлет...Пытаясь проснуться, я двигаю рукой и задеваю бутылку, которая катится и едва не падает. Михалыч с трудом подхватывает ее.
- Ты что добро проливаешь? -говорит он с тревогой.
Я окончательно просыпаюсь. Мне бы только до Димки продержаться. Достаю из кармана свои ключи - здесь и от кросса, и от сейфов, и от много еще чего. Зачем я их достал - не знаю. Просто, чтобы хоть что-то сделать.
- Хорошие ключ-чики, - завидует вдруг Михалыч.
- У тебя разве таких нет? Чем сейф открывал, как в комнату вошел? - не таясь спрашиваю я. Надоело мне вдруг это дело. Может, в открытую сыграть? И я начинаю рассказывать, какой я хороший работник, как здорово ставлю часы, и что метрополитен без меня просто не обойдется. Да разве я когда-нибудь кого-нибудь подводил? И разве не моими стараниями...и так далее. Кто ж кроме меня так хорошо телефоны чинить будет? А если метро неважно работать станет, то денег на строительство новых станций не дадут...Итак уже "Гриновскую" из-за угрозы обвала закрыли временно, у города денег нет на заморозку грунта. А чем меньше станций. тем меньше жизненное пространство работников, сотрудников, приживалов, нахлебников и обитателей, если можно так выразиться, метрополитена.
- Красиво говоришь, Виталик, - соглашается Михалыч- Да ,ты часы ставишь. Машинёрам надо время знать. Да ведь ты, Виталик, СТАВИШЬ не только часы .
Во, блин! Что ж я еще-то ставлю? А,...ясно.
- Больше никогда не буду! - говорю я искренне. - Да возьми ты эту железяку совсем, чтоб этот кап...в общем, чтоб он сгинул. Это ж не мы, это тетка из СЭС нам навязала. Берите, говорит, или яд или эту фиговину. Ты уж не серчай. Мы ведь друг друга уважаем, верно?
- Ладно, поверим тебе, - говорит "Михалыч". Пожалуй, и бутылку захвачу. Ребята сдадут. Тут пунктик есть один, где такие принимают.
Взял он капкан, бутылку и исчез вдруг, как сквозь землю провалился. Что весьма странно, если подумать, что мы итак глубоко под землей находимся. Тут дверь отворяется и влетает Димка как ни в чем ни бывало.
- Ну что, - говорит. - Быстро я , а? А где начальник?
- Знаешь, брат, а то ведь не начальник был вовсе.
Димка не сразу поверил, а как поверил, говорит:
- Хорошо что я батарейки успел в киоске купить.
И тут опять Михалыч входит. Но, честно говоря, на этого Михалыча мы как глянули, так сразу нам даже непонятно стало, как раньше-то мы могли так обознаться. Этот, настоящий Михалыч на своих двойников совсем не похож, и взгляд у него другой, и пахнет от него каким-то луком - не очень-то приятно, но зато по-свойски. Мы все же ему на всякий случай проверку устроили - будильник включили, но НАШ Михалыч на кукареканье никакого внимания не обратил, даже не поморщился. Зато насчет диспетчеров, и где пропадали не забыл спросить. А что телефон на "Площади Зощенко" починили, он уже знал оказывается. Вообще он слегка расстроенный был.
- Я, - говорит, - десятку где-то обронил сегодня. Не находили? Я ее даже с фонарем пытался в туннеле искать.
Вот чудак. Как будто он по туннелям много ходит. В бытовке небось обронил. Да еще к Ирке - к Ирине Семеновне небось заходил в дежурку. Он любит там у нее посидеть, у нее бы и искал. Зато Михалыч как увидел, что мы выпить собираемся, и закуска есть, так сразу расстраиваться перестал.
- Хорошие, - говорит, - вы ребята! Ну, выпьем. За наш метрополитен! Как-никак, а зарплату нам здесь вовремя платят. Хотя зарплата эта по нынешним ценам хреновая выходит, а все ж таки хоть что-то.
Во, дает, еще жалуется. У него-то как раз зарплата ничего, более-менее. Он же начальник, хотя и маленький, а начальство свои интересы всегда блюдёт. Но вообще-то хорошо, что нам действительно вовремя зарплату выдают. Это из-за машинёров. Метрополитену как-то попробовали задержать зарплату, так машинёры всего-то две пятнадцатиминутные забастовочки устроили, и мигом в банке наши зарплаты отыскались. Так что крысиный оскал капитализма с его кризисами, нам, можно сказать ,не страшен. И по какому там наверху пойдут пути- по капиталистическому, или по социалистическому с китайским вариантом, а только у нас поезда должны ходить точно по своим путям и приходить вовремя. Это самое главное.
А что там про крыс болтают, что они в метро бывают небывалой величины, то тогда как раз Михалыч и рассказал нам, что видел ,мол, в тоннеле огромную крысу величиной с кошку. И даже, после третьего стакана, уверял, что именно та крыса держала в зубах его десятку. Сочинил, наверное. Померещилось ему. Зачем крысе деньги? Она ведь, если разобраться, поблагороднее иных людей бывает. И уж что-что, а половина людских пороков животным и неведома вовсе. Хотя ключи к порокам людским наверняка хранятся в древней, генетической памяти. Поэтому исправляя себя, человечеству надо исправлять то звериное, что в самой глубине сидит, в подсознании. А какие эскалаторы туда, в подсознание ведут, этого даже наши метровские эскалаторщики не знают. Хотя они и на первом месте по этому делу...