Поначалу Львиное Сердце узнавал то одну, то другую примету, виденную им из кармана Юрки, и не уставал рассказывать, как индейцы великолепно ориентируюся в лесу. Но, когда друзьям несколько раз встретился на дороге один и тот же черный крокодил, который притворялся поваленным деревом, Львиное Сердце понял, что быть карманным следопытом не так-то просто.
Лес шуршал в темноте опадающими осенними листьями, шишками и мягкими иглами лиственниц, глухо постукивал желудями - унылая кикимора в сером ожерелье из перьев перелетала с дерева на дерево, морочила путников, заставляя ходить по кругу.
Не помогало даже звяканье Кузиного бубенчика - волшебные вещицы устают, если ими слишком долго пользоваться.
Игрушки попробовали трясти бубенчиком посильнее. Гусар Витя затянул бодрую походную песню, но в отдалении вместо эха послышался протяжный вой, и Витя смолк. Стало жутковато.
- Сделаем привал! - решил Йохо.
Путешественники так устали, что даже не стали готовить ужин... Поставили палатку на мягком мхе, вскарабкавшемся на корень могучей ели, забрались в нее и сладко уснули.
Йохо поворчал, что надо бы развести костер, отпугивающий хищных зверей, и оставить караульного, но даже у него самого уже не было сил дежурить. К тому же пол ночи уже прошло, и индеец надеялся, что под навесом мохнатой еловой лапы палатка останется незамеченной.
Так и произошло.
Из зверей Леса лишь Ёжик заметил необычную палатку, похожую на большой гриб. Подобрался поближе - обнюхать находку. Но, учуяв запах клеёнки, сказал себе, что это поганка, которую не стоит тащить в нору, и потопал дальше.
Кстати, Ёж недаром суетился, запасаясь провизией, потому что утром пошел сильный ливень и продолжался с короткими перерывами несколько дней... Это сильно помешало продвижению путешественников. Небесные хляби окатывали бархатного Атарксика сверху, вода подбиралась к его ватным лапкам снизу, и вскоре бедняга так тяжелел, что не мог сделать и шагу. Приходилось прятаться в какую-нибудь пещерку под камнями и разводить костерок. Просушиваясь возле костра, пингвик прокоптился, и его бархатная желтая шкурка покрылась темно-серыми пятнами.
- Что скажут хозяйки, когда меня увидят? А мама Лида? Она итак не считала меня красавцем! - жаловался он.
Друзья утешали Антарксика и угощали супом, который варили во взятой из дома кукольной кастрюльке. Суп готовили по Галиному рецепту - клали в кастрюльку листья одуванчиков и крошечные грибочки на тонюсеньких ножках, пахнущие чесноком, добавляли для вкуса брусничину и чешуйку сосны, а вот воду наливать не приходилось - пока собирали грибы, дождь наполнял кастрюлю доверху.
Но вот наконец закончился период дождей, и Антарксик обсох настолько, что друзья смогли двигаться дальше.
Осень и непогода сильно изменили лес, и Йохо с трудом вспоминал дорогу. Впрочем, индеец и гусар шагали по чаще весело - всё им было интересно, а вот грязному отсыревшему Антарксику казалось совсем не до веселья.
Он стал очень плаксивым - ведь глаза его - синий и пуговичный-золотистый всегда были на мокром месте.
И еще он стал весьма нервным и шарахался от каждого шмыгающего по своим делам опавшего листа. Чтобы меньше нервничать, пингвин тряс бубенцом. Это его и подвело.
Магические вещи - капризные изделия, могут испортиться и забарахлить от неправильного использования. Кузя не догадался предупредить Антарксика, что, если долго заставлять бубенчик отпугивать выдуманные страхи и несуществуюих чудищ, то волшебству надоет враньё, и оно придаст фантому черты реальности.
Вечером, когда на небе вырисовалась круглобокая луна в мундире с золотым шитьем, и стала командовать звездам рассчитаться на "первый-второй-бесконечный!", Антарксик принял изогнутую ветку, валявшуюся на земле, за большую крысу...
Глава 6. Сражение с Веткокрысом.
Беда заключалась в том, что у Ветки на самом деле был премерзкий зарактер. В зеленой молодости она всё завидовала тем, кто, как считала она, был лучше освещен солнышком, и часто сплетничала: про одну соседку говорила, что она, мол, подозрительно близко подружилась с летучей мышью и помогает ей висеть в неприличной позе - вниз головой, а про других соседей, что те воообще умудрились сплестись между собой...
Сплетничать оказалось лучше всего в компании седого старины лишайника - он умел хорошо поддакивать Ветке и расхваливать ее ум и добродетель.
Однако, увы, однажды Ветка почувствовала что сохнет раньше времени, и тогда злость и обида на мир охватили ее. Ей хотелось ткнуть в глаз проходящему путнику или свалиться в бурю на нахального лягушонка, беззаботно прыгающего во мхах. В конце концов она рухнула, сбив старый мухомор и оглушив задумчивую жабу - больше ей вроде ничего не удалось натворить.
Теперь она мечтала, что о неё кто-нибудь споткнется или что из неё сделают дубинку - уж тогда бы она развернулась!
Но шли годы, Ветка трухлявела, чернела, обламывалась под резиновыми сапогами грибников, не успев проколоть их, и ничего выдающегося не происходило... пока Антарксик не увидел её, изогную, в лунном свете и не решил, что видит... крысу!
Антарксик тут же зазвенел бубенчиком, которому очень надоело звенеть попусту, и вот здесь вдруг случилось следующее - бубенчик сфальшивил, музыка, которую он издал, была сердитая и визгливая, и тогда, впитав лунный луч и собственную тень, Ветка и впрямь...
- На помощь! - закричал Антарксик.
То, что недавно лишь напоминало крысу, вдруг развернулось, мотнув лысым коричневым хвостом, вздыбило черно-серую шерсть и противно пискнуло.
Пингвин еще раз звякнул Кузиным подарком... тут бубенчик наверняка постарался бы исправить свою ошибку, но Антарксик так рванул шарф с перепуга, что прицепленный к нему бубенчик соскочил, упал и исчез в ворохе осенних листьев. Веткокрыс радостно оскалил желтые резцы, зарычал и, подпрыгнув к Антарксику, цапнул его за ласт.
Бедный бархатный пингвик закричал, опять зовя на помощь!
Впершись блеклыми луннымим глазами в Антарксика, Веткокрыс понял, что его ужасно боятся - наконец-то! Он всегда мечтал об этом. Именно чужой страх сделал его трухлявое тело подвижным и сильным. Впитав чужой ужас, Веткокрыс стал быстро-быстро расти:
- С-злушайс-ся меня, т-толстый пт-тенец-с! С-злушайся, не т-то я перегрыс-зу т-тебе горло! Отныне я - т-твой единс-ственный и с-справед-т-ливый хос-зяин. Больше т-тебе никто не нус-жен, и, если т-ты будешь с-злушаться, будешь вос-зносит-тьс-ся нат-д миром вмес-ст-те со мной. Найт-ди и от-тдай мне т-ту волшебную вес-щичку, кот-торую уронил, от-тдай с-сам! Мне!!
Веткокрыс понимал, что бубенчик, предназначенный для доброго волшебства, не будет звенеть, если его отнять силой. Но один раз бубенчик уже совершил ошибку, значит, если заполучить его, то можно будет приспособить его звон для служения злу, и тогда Веткокрыс не потеряет свой облик с приходом рассвета...
Тем временем, индеец и гусар, которые до этого ушли чуть вперед, обернулись к товарищу и бросились на помощь. Увы, в первое мгновение и они, оторопев от неожиданности, испугались увиденной сцены: пингвин стоял возле огромного перемерзкого крыса и кланялся ему, а крыс мотал из сторны в сторону длинным хвостом и скалил два острых зуба, что-то приказывая. Бедный Антарксик в то время старался собрать остатки своего мужества чтобы не полезть в траву за бубенчиком, и не отдать его, ведь он понимал, что, если Веткокрыс станет могущественным, то его друзьям не сдобровать.
Витя поднял ружье и выпустил в чудище весь заряд бумажных шариков, а, когда патроны кончились, подскочил к зверю и просто ударил его изо всех сил по лапе ружьем. А Йохо тем временем посылал в Веткокрыса стрелы одну за другой.
Веткокрыс возмущенно запищал и крутанулся на месте, расшвыривая противников в разные стороны. Он оказался сильным бойцом - недаром старая ветка так долго копила в себе злобу. Вскоре и Львиное Сердце и Витя уже валялись на траве, а Веткокрыс увлеченно ломал лук индейца. Сломав лук, он бросил обломки в Антарксика, и прошипел ему:
- Ну, понял кто нас-ст-тоящий хозяин? Т-тащи бубенец, а т-то из т-тебя пот-душку для иголок ст-делаю! - при этих словах Веткокрыс выпустил кривые серые когти.
Гусар и индеец поднялись с травы и опять бросились на противника, и опять гибкий ловкий Веткокрыс хлестнул по ним хвостом, врезал тонкими жесткими лапами, и повалил на землю, и провел когтями по Витиному мундиру, оставив глубокие царапины.
И тем не менее Йохо с Витей смогли побороть в себе страх. Вскоре вскочив на ноги, они опять были готовы к драке. Подводил всех бедолага Антарксик - вот ему становилось всё страшнее и страшнее. А Веткокрыс разбух от его ужаса, разросся так, что уже кончик хвоста его достигал чуть ли не до верхушки дерева.
- Слушайте! - вдруг вскричал индеец. - Я понял, нам надо его БОЯТЬСЯ как можно сильнее! Если он станет большим, его притянет луна. Она же притягивает тех, кто сотворен с помощью её света. Гляньте!
И правда, шерсть на Веткокрысе, чем больше он рос, тем сильнее вставала дыбом, а хвост и вовсе встал вертикально, чего почти не бывает у крыс, и кончик хвоста указывал прямо на луну.
- Антарксик, постарайся больше бояться его! - крикнул Йохо. - Понимаешь, он тогда станет совсем большим, как ракета, и полетит к луне. Бойся, бойся! Не тормози!
Витя засмеялся услышав, что Веткокрыс полетит на светящийся каменный шар, похожий на заплесневелый сыр в вышине, - ему вдруг стало казаться, что крыс с глазами-иллюминаторами и хвостом-антенной выглядит очень забавно.
Веткокрыс же, пораженный и обиженный тем, что игрушки смеются над ним, резко уменьшился в размерах.
- Антарксик, бойся! - напомнил Йохо.
Но, если тебя ПРОСЯТ бояться, то это оказывается не так-то просто.
Антарксик вдруг увидел, что Веткокрыс - всего лишь преображенная ветка, и даже шкурку он порвал Антарскику так, как может порвать ветвь, если за нее сильно зацепишься - вот и всего делов. Чего тут страшиться? Собственного воображения?
Веткокрыс так стремительно уменьшался в размерах, и озлобно вращал на луну своми бледными глазами, что это казалось смешным. Друзья хохотали все громче, а пингвин даже присел от смеха, хлопая себя хрыльямии по бокам, и тогда Веткокрыс вдруг не выдержал их веселья, затрещал и развалился в труху...
Но и тогда злой морок продолжался - игра теней выхватывала в ворохе листьев то крошечного дракончика с крыльями, то жука с головой ящерицы, то еще какое-нибудь фантастическое существо. Выскочил откуда-то паукоклещ с восемью ногами и, подпрыгивая, устремился у Йохо. Отступая, индеец догадался чиркнуть зажигалкой и паукоклещ отступил во тьму. Друзья, оглядываясь, постарались побыстрее уйти с проклятого места. Но перед этим они нашли все-таки в траве бубенчик (теперь Антарксик понял, что тому, кто просит помощи волшебства, нужно ещё и личное мужество).
Отойдя подальше, друзья набрали сушняка для костра, причем Антарксик внимательно осматривал каждую палку, чтобы она, кроме как на палку, больше ни на что не была похожа. Сготовили ужин, поджарив шашлык из найденных ранее диких груш. Поставили палатку.
Пингвин вызвался дежурить, потому что чувствовал свою вину за поцарапанный мундир Вити и задержку в пути. Он, вздыхая, смотрел на искры костра, сравнивая их со звездочками в вышине, и грустил по прежней уютной жизни в доме, в безопасности.
Глава 7. Золотой глаз.
Вглядываясь в языки пламени, он вдруг увидел, что там не огонь, а солнечный сад с оранжевыми кустами, и между ними танцует, изгибаясь, ящерка. Вдруг ящерка обернулась и глянула на Антарксика золочеными мудрыми глазами...
- Привет! Нечасто приходится встретить пингвина такого чудного цвета!
- Спасибо, - сказал Антарксик. - А Вам не жарко? А то я спасу Вас - вылью холодную воду из чайника.
- Ой, не вздумай! - испугалась ящерка. - Ты, что не понимаешь? Я - Саламандра и живу в огне.
- Как же так? Значит, когда костер погаснет - ты умрешь?
- Нет, я всего лишь стану невидимой крохотной огненной сущностью и перелечу в другой костер, печь или очаг... Я путешествую по воздуху, ища огненную стихию. Так ты не будешь выливать чайник? Зачем вообще нужна эта гадость - в нём наверняка мало доступа воздуху, и не развести огонь.
- Чайник - он для чая, - сообщил пингвин. Он считал, что синий чайничек из набора посуды куклы Мирильды очень симпатичный. Но раз Саламандре он не нравился, пингвин пообещал даже близко не подходить к нему. Ящерка, шкура которой переливалась всеми оттенками розового, лилового, алого и багряного цветов, а иногда мерцала зеленым и синим, казалась пингвину удивительно трепетным и беззащитным созданием. К тому же с ней было так интересно беседовать! Антарксик даже не заметил, как перешел на "ты" в разговоре, словно познакомился с Саламандрой давным-давно.
- Мы тоже путешественники, - сказал Антарксик. - Недавно встретились с жутким Веткокрысом. Смотри, держись от него подальше, если увидишь.
- Ха-ха. Это он пусть держится подальше! Я могу вырасти до небес, если захочу. Да я в тыщу раз опасней любого зверя! - расхвасталась кроха.
Антарксику даже смешно было слушать, как она раздувается от гордости, приплясывая в огненных зарослях. Но он был вежлив и решил не спорить.
- С Веткокрысом тебя никак и не сравнить, ты гораздо красивее, - уверил он.
- Да это правда. Я могу заворожить любого. Но разговориться со мной и при этом остаться в живых могут лишь алхимики или удивительные простаки вроде тебя. Скажу тебе по секрету - моя мечта - дорасти до звезд и превратиться в огромного дракона....
Тут в костре треснуло, большная коряга развалилась, зачадила, взметнулся вверх конус пламени, и на мгновение Антарксику показалось, что у выросшей вмиг Саламандры очень злобные глаза и несколько рядов острых зубов во рту.
Он отшатнулся. Но тут пламя улеглось, огненый сад стал палисадничком, а Саламандра похожей на ручную зверушку. Чтобы отвлечь ее от разговоров о драконах, Антарксик решил сменить тему:
- Где ты бывала, каковы впечатления?
- В последний раз я плясала в камине, у которого грелась компания дружных эльфов. Они рассказывали сказки, отхлебывая эль, и пели песни, ах, как было здорово! Я так расстрогась, что о сих пор в удивительно добром настроении. А до этого я помогала выпекать печенье жене лесничего. Ну, а до этого... Хм, в принципе, какая раница? Там, позади - бесконечное количество костров, потухшее время, а я стремлюсь к огненной звезде и к пламени, в котором отливают новые сверкающие миры... стоит ли утруждать свою память?
- А где ты видела эльфов?
- А ты подбросишь мне в огонь еще веток?
- Да! - пообещал Антарсик.
- У тебя глаз золотого цвета - как у меня. Поэтому я скажу тебе. Скажу, где видела эльфов, о, Блестящий Глаз! - льстиво пропела Саламандра и выдохнула крошечный салют в черноту ночи. Ее собственный золотые глаза ярко блеснули.
Антарксик взял крылом самую большую сучковатую палку. Но вдруг сомнения охватили его. Ему вспомнилось предостережение индейца:
- Подкладывай топливо понемногу, когда поймешь, что иначе костер погаснет. Без причины не кидай много хвороста и смотри, чтобы огонь не вышел из круга камней.
Антарксик глянул - Саламандра плясала в кругу, но оранжевые заросли вокруг нее были еще достаточно большие, костер и не думал гаснуть. Скажет ли Саламандра правду об эльфах, если станет сейчас гораздо больше размером? Почему-то она мила лишь тогда, когда становится меньше. Когда она чувствует, что тает, в ней появляются задушевность и мудрость. А, едва она начинает расти, она становится лживой и жадной. Почему?
- Почему ты не кладешь хворост? Я мерзну и уменьшаюсь! - капризничала Саламандра.
- Ты не выполнила свое обещание. В какой стороне эльфы рассказывали друг другу сказки?
- Сказки? - Саламандра закружилась. - О-эй, Золотой Глаз, ты любишь сказки и песни? Знай, нет ничего мелодичнее, чем завыванье в каминной трубе - там плачут дымные кольца древес, рассказывая о Прошлом и прорицая Будущее.
Костер становился меньше, и Саламандра приобрела, наряду с желтым и алым, сиреневый и изумрудный цвета. - Я видела эльфов там! - она показала кончиком хвоста, и Антарксик запомнил направление - ТАМ виднелась ель с двойной верхушкой, словно ночное дерево было украшено черной лирой.
- Я не обманула, выполняй обещание! - напомнила крошка-ящерица.
Пингвин подбросил веток в костер, и деревья огненного сада словно зацвели пурпурными цветами, а Саламандра стала грозной и убыстрила танец.
- Зачем тебе эльфы, с их глупыми сказками, где добро побеждает зло? Нет ни добра, ни зла, лишь жажда, жажада, жажда, - надтреснутым голосом шелестела она. - Можно утолить жажду того, кто хочет пить. Но кто может утолить МОЮ жажду? - жажду безмерного и вечного, жажду могущества? Кто?
Антарксик не очень понимал, о чем говорит Саламандра, но и сам затосковал от ее речей - о чем-то беспокойном затосковал. Подумалось ему, что существование бессмысленно вообще, а уж игрушек - в особенности. Ну, кому нужен весь этот поход, да и глупые девчонки небось и думать забыли про своих пластмассовых-резиновых-бархатных друзей? А может послать весь этот мир подальше?
- Да-да, подальше, - гудела Саламандра. - Ну какой ты пингвин без глыб льда вокруг? А знаешь, где льда больше всего? В космосе, где летают прекрасные кометы, состоящие изо льда и светящейся огеннной плазмы - вот где истиная красота! Хочешь, полетим туда вместе?
- А может она права? - подумал Антарксик. - Забыть суету и тревоги, и нестись в шлейфе бродячей кометы сгустком плазмы в её хвосте - вдруг в полёте станет легче и веселей?
- Подкладывай, не жадничай, - смеялась Саламандра. - Я расскажу тебе много удивительных историй. Например, про новогоднюю елку со свечами.... Я на самом деле помню их все, все...
Антарксик завороженнно клал и клал хворост в пламя, а оно взметалось все выше, и голос Саламандры становился все обольстительнее... Бубенчик неуверенно звякнул, желая помочь другу, но ящерица шепнула ему что-то на языке кузнечного горна, и сковала медный голосок бубенчика.
Тут пингвин увидел, что запас топлива кончился, а огонь уже вышел из круга камней и лижет осеннюю траву, подбираясь к палатке, где мирно спят Витя и Йохо.
- Нет-нет, здесь уже нельзя палить! - вскричал Антарксик и, схватив чайник, вылил его там, где огонь перешел границу.
Саламандра грозно зашипела, вскипев гневом:
- Ты нарушил обещание, Золотой Глаз! Вот тебе! - И она плюнула в Антарксика снопом искр.
Глаз пингвина пронзила сильная боль, шкурка задымилась. Антарксик заверещал, хлопая себя по бокам крыльями. Из палатки выскочил Йохо - сон у него, как у настоящего индейца, оказался чуткий. Он быстро оценил обстановку и сбил пламя с друга, обернув его одеялом и велев покататься по ночной росе вдали от костра. Горящую траву он просто затоптал. Саламандре же больше не досталось ни щепочки дров, и, лишенный подкормки, костер в конце концов угас. Ящерица стала невидимой и улетела куда-то к красной заре занимающегося восхода.
Антарксик рассказал Йохо о своих разговорах с ней.
- Ну и везет тебе на приключения! - удивился индеец. - Сколько моя сидел возле костра с толкинистами, никогда еще саламандр не видел, и в разговор с ними не вступал. Одно могу сказать, что в ту сторону, которую Саламандра показала, Львиное Сердце не собирался вести вас. Но проверить это направление можно. Всё равно мы мал-мало заблудились. Трудно найти эльфийскую поляну. С Юркой искать её много легче было.
Они разбудили гусара, и тот весьма удивился, что, пока он спал как пожарник, возле палатки едва не случился настоящий пожар. И весьма расстроился, когда увидел, что золотой глаз Антарксика стал черным от копоти.
- У меня мундир исцарапан, а пингвин без глаза остался, и очки у него в подтёках, и вся шкура в пятнах сажи, ну, а у индейца подошвы оплавились, лук сломан - видок у нас всех, словно мы себя на помойке нашли! - сокрушался Витя.
Игрушки накололи камнями орехов и испекли ореховых лепешек на углях. Йохо и Антарксик рассказали Вите об изменениях в плане похода. А после завтрака они долго брели - почти до полудня, и вышли наконец на удивительно светлую полянку, с краю которой стоял огромный, замшелый, весь в морщикнах камень - будто страж, а напротив камня пень необычайной ширины, словно трон, и высокий кипрей рос возле него, покачивая опахалами соцетий.
Здесь росла удивительно зеленая мягкая трава, словно не замечавшая осени, и здесь бубенчик на шарфе Антарксика зазвенел сам по себе - мелодичными переливами, журчащими, серебрянными звуками, словно приветствуя невидимых хозяев. Тогда Йохо сказал: сомнений нет - это ТА САМАЯ поляна. А значит, первый этап путешествия завершен....